ИМПЕРИЯ И ЕЕ УПРАВЛЕНИЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ИМПЕРИЯ И ЕЕ УПРАВЛЕНИЕ

Стихи Вергилия, как и многие другие высказывания, доводят до нашего сведения, что Римская империя не понималась как замкнутое единство, в котором отдельные звенья были составными частями огромного механизма. Провинции римского народа являлись объектами политики с позиции силы. Поэтому в Республике и в августовском государстве преобладала не имперская идеология, а идеология Рима. Но Август заложил основы для возникновения в будущем — политически и организационно — единой Империи.

Для многих миллионов людей, находящихся под властью Рима, императорское правление означало благословение богов, несмотря на то, что порой над ними довлела жесткая власть наместников. Республика сенаторской олигархии в провинциях дискредитировала себя морально и политически, потому что она, не говоря уж о бедствиях гражданских войн, которые разжигались по ее вине, была совершенно неспособна управлять огромной Империей. Абсурдным было также стремление управлять таким огромным пространством, как маленькой аристократической республике — управлять теми же методами. Каждый год из Италии прибывал новый наместник, который зачастую не был знаком с местными условиями, и когда он только-только начинал входить в курс дела, вынужденно передавал полномочия своему преемнику. В Риме не было чиновничьего аппарата, который мог бы обеспечить преемственность. Наместники же знали, что срок их полномочий ограничен только одним годом. Так как вся их бесплатная политическая деятельность в городе Риме, представительские расходы, получение должности или пышные игры, которые они должны были устраивать, стоили больших денег, многие пытались в провинциях поправить свое финансовое положение путем беззастенчивого вымогательства и произвола.

Август, как всегда, незаметно, изменил положение и в этой области. Ему это удалось, потому что в увеличивающемся числе провинций, подчинявшихся ему непосредственно, он мог назначать наместников по своему выбору и оставлять их там на любой срок. Ограничение срока в императорских провинциях было редким исключением. Август полновластно правил в Египте и в маленьких, вновь завоеванных провинциях, где не требовалось держать оккупационный легион и куда назначались префекты из всаднического сословия. Но и над сенаторскими провинциями, куда «руководство» направлялось, как и раньше, по жребию на один год, он установил контроль, который тактично делил с сенатом и часто по его просьбе сам назначал наместника. Отныне впервые — и это имело решающее значение! — был введен настоящий контроль за ведением дел в провинциях. Единое руководство дало возможность выработать основные принципы управления и воспитать чувство ответственности за благополучие подданных. Ужесточение уголовного наказания за вымогательство учило наместников осторожности, хотя император часто закрывал глаза на проступки верных сторонников, потому что в этом случае речь шла о собратьях по сословию. Так как народное собрание все больше и больше ограничивалось в свободе выборов магистратов, стала излишней покупка голосов, уже не было необходимости выкачивать из провинций средства на политическую карьеру.

Еще более важным было то, что только при Августе все провинциальные чиновники начали получать жалованье и перестали зависеть от налогов, собранных в провинциях.

Жители провинций начали замечать, что в управлении их землями произошли коренные изменения с тех пор, как у власти стал Август. Разумеется, они продолжали платить подушный и поземельный налог, от которого была освобождена Италия как территория римских граждан. Но так как во время «Мира Августа» провинции постепенно, а иногда на удивление быстро, оправились от прошлых катастроф, налоги уже не казались слишком тяжелыми. Благодаря безопасности водных и сухопутных коммуникаций быстро расцвела торговля, новые дороги соединили даже отдаленные и ранее отсталые районы, во многих частях Империи возникли новые города, и сильно возросла потребность в благах цивилизации.

Теперь в провинциях знали, что к установленному сроку нужно заплатить налоги, впервые возникла определенная справедливость в распределении налогового бремени, так как император время от времени проверял платежеспособность отдельных провинций с помощью статистического учета их экономического потенциала. При сборе дани, подушного и поземельного налога (в отличие от пошлины) люди, наконец, освободились от издевательств товариществ сборщиков налогов, которые за определенную сумму выкупали у государства право на взимание налогов, а потом старались возместить ее с прибылью, часто с молчаливого согласия наместников. Отныне контроль за налогами и податями в императорских провинциях осуществлялся независимым от наместника прокуратором из всаднического сословия, но в сенаторских провинциях, как и раньше, этим занимался сенаторский квестор.

Некоторые жители провинций почти не соприкасались с римскими чиновниками, потому что общины, которым сообщали их дебет, отвечали за все отчисления. Отдельная провинция, как и Империя, не была единой, централизованной управляемой единицей. Только на так называемых провинциальных собраниях (consilia) один раз в год провинция выступала в лице своих представителей и имела возможность, кроме обычных восхвалений императору и наместнику, передать в Рим свои пожелания и жалобы. На эти собрания в качестве делегатов от своих политических объединений съезжались уважаемые люди из разных провинций, чтобы у Алтаря Ромы и Августа продемонстрировать свою верность Риму. В 12 г. до н. э., например, такой алтарь был сооружен для трех галльских провинций.

На собраниях обычно присутствовали представители разнообразных политических объединений. На греческом Востоке это были городские общины (полисы). Но на севере Балканского полуострова, в Малой Азии и Египте города были почти такими же редкими, как и на всем Западе, за исключением Сицилии, галльских, испанских и североафриканских территорий на берегах Средиземного моря. Там люди жили в племенных сообществах, округах и деревнях. Правда, правовое положение отдельных провинций было различным, некоторые могли похвастаться предоставленной им Римом «свободой», другие — даже «союзом» с властью, хотя в большинстве случаев они были облагаемыми налогами зависимыми общинами и подчинялись наместнику. Так как Август не создал в провинциях ни одного большого управленческого аппарата и хотел управлять ими по римскому образцу, возникла необходимость предоставить всем политическим единицам «коммунальное» самоуправление под контролем наместника. Это решение напрашивалось само собой, потому что по римским (греческим) понятиям государство было объединением граждан, и каждое сообщество имело свойственное только ему внутреннее устройство, собственные законы, собственных богов и собственный язык. Естественно, к Римской республике причислялись только римские граждане, как к Афинскому государству — афинские граждане. Поэтому римлянам была чужда сознательная культурная и языковая политика. Не требуется особых исторических познаний, чтобы в сложившейся общественной системе увидеть один из секретов римского искусства управления миром.

Конечно, Август рассчитывал не только на благотворное воздействие мира, безопасности, благополучия и «самоуправления». Он принимал и другие меры, чтобы привлечь провинции к Риму. Так как почти везде в племенах и городских общинах, как и в Римском государстве, власть находилась в руках высшего слоя землевладельцев, все зависело от сохранения тимократических[19]структур и расположения к Риму влиятельных людей. Их лояльность и сотрудничество означало для них, в свою очередь, сохранение собственности и власти от посягательств других общественных группировок. Поэтому Август продолжил оправдавшую себя на практике политику республиканских полководцев, прежде всего Цезаря, предоставив многим преимущественные права римских граждан, а некоторым даже знаки отличия второго сословия — всадников, если они могли похвастаться успехами в осуществлении его начинаний и от них можно было ожидать сотрудничества. Таким образом, эти отличившиеся люди были представителями общества, к которому они принадлежали, но одновременно и правящего римского народа, и в этом качестве были полезным инструментом римской имперской политики. Август также предоставил целым городским общинам, имеющим заслуги перед Римом, правовое положение римских городов (муниципий) и всех их граждан сделал римлянами, если они переняли римский образ жизни под воздействием иммигрирующих римлян и италиков, купцов и солдат и этим создали предпосылки для образования у себя римского города с двумя высшими магистратами, городским советом, народным собранием, римским официальным языком, римскими государственными богами и т. д. В этом Август пошел дальше Цезаря. Мы обнаруживаем подобные новые города римских граждан на Сицилии, на иллирийском побережье Адриатики, на Сардинии, в Испании и Северной Африке. На всех этих территориях, а также на эллинистическом Востоке, вплоть до Малой Азии и Сирии, возникли также римские «колонии». В большинстве случаев это были городские общины, и их граждане, за исключением италиков, высланных во время гражданской войны, были ветеранами, которые после окончания службы получили небольшой участок для сельскохозяйственных работ в городе. К оседлому образу жизни за государственный счет в закрытых колониях римских граждан на территориях провинций перешло несколько тысяч человек. Дело в том, что в Италии больше не было свободной государственной земли, а время повальных экспроприаций давно миновало. Эти бывшие профессиональные солдаты и римские граждане колоний самим своим существованием у больших военных и торговых дорог были хранителями августовского мира и безопасности. Разве можно переоценить то, что значили эти сотни августовских колоний и муниципий римских граждан в провинциях для распространения римской культуры, для процесса цивилизации «варваров», для внутреннего укрепления римской сферы политического влияния и для привлечения на свою сторону завоеванных или добровольно вошедших в Империю народов?!

Притягательная сила римского городского, т. е. мирного образа жизни, была больше там, где до сих пор, как на всем Западе, не было городов, а значит, были неизвестны преимущества высокого культурного уровня жизни. Но Август стремился основывать не только города с римским правом, но и создавать новые центры в племенных округах, чтобы ослабить исторически сложившиеся племенные связи и общественные структуры, убедить коренную аристократию покинуть крепости и имения и приучить ее к городской жизни. К тому же в городских или подобных городским обществах существовали «единицы» самоуправления, которые было легче контролировать, чем племенные союзы. Эта искусная и эффективная «имперская политика» подкреплялась армией и перебазированием в провинции крупных войсковых соединений.

Понимание Августом исторической необходимости обнаруживается также в его военных реформах. Он первым создал дисциплинированные профессиональные войска, основная часть которых (около 25–28 легионов) стояла лагерем на опасных границах Империи или в неспокойных регионах. В легионах служили 16, а позже 20 лет — не иноземные наемники, а только римские граждане. Эта приблизительно стопятидесятитысячная армия во время военных действий поддерживалась новыми, менее крупными отрядами, которые Август впервые сформировал из воинственных племен Империи. Их солдаты не были римскими гражданами, но после 25 лет военной службы могли ими стать. Эти соединения по 500 или 1000 человек входили во вспомогательные группы (auxilia), которые в общей сложности имели около 750 000 солдат. Они или предназначались для взаимодействия с легионами, или были оккупационной группой в маленьких, подчиненных всаднику провинциях. Вспомогательные группы находились под командованием римских офицеров или пожилых центурионов, имели римских унтер-офицеров и пользовались римским командным языком. Эти «auxilia» лишали племена и общины неримского правового положения боеспособных молодых мужчин, которые в течение долгой военной службы получали римское воспитание и превращались в «римлян». После демобилизации эти солдаты, которым боевое товарищество с пехотинцами и кавалеристами из разных уголков Империи заменяло родину, редко возвращались в свои деревни, оседали недалеко от провинций, где они служили и обычно находили там жен. Эти новоявленные римляне лучше всего чувствовали себя в интернациональной среде ветеранов. Легионеры, которые при Августе набирались главным образом из северных италиков, а позже из римских граждан пограничных провинций, если не получали земельного участка в гражданской колонии, тоже оставались недалеко от своего военного лагеря или поселялись в римских городах, а иногда возвращались на родину. Август, разумеется, разделил таким образом армию, не имея в виду этих последствий. Легионы были становым хребтом римской экспансионистской и оборонной политики. Кроме того, они обязаны были подавлять любой мятеж против римского господства. В этом случае вспомогательные отряды должны были оказывать легионам поддержку.

Благодаря увеличению армии пограничные области стали зонами сильнейшего римского влияния.

При Августе армия всегда была верным орудием имперской политики, а ее династические чувства — сильнейшей защитой от мятежей. Ни один полководец не посмел даже попытаться двинуться на Рим, как это делали Сулла, Цезарь или его сын. Это повиновение великолепно вымуштрованной армии новому государственному строю и императору, которому солдат был обязан жалованьем, орденами, почетными знаками отличия и «вознаграждением» после окончания службы, является одним из важнейших политических достижений Августа. Именно он в 6 г. н. э., введя новые налоги на наследство и продажу, создал пенсионную кассу для легионеров и преторианцев. В качестве начального капитала он вложил значительные суммы из собственных средств. Благодаря этому он гарантировал демобилизованным солдатам обеспеченную государством старость.

Именно в нововведениях в области государственных финансов мы видим сознательный отказ от импровизаций. Впервые в римской истории благодаря статистической бухгалтерии при императорском дворе стало возможным сформировать государственный бюджет со строго определенными расходами и доходами, хотя соотношение старой государственной кассы с новыми императорскими кассами и их различными источниками доходов трудно разграничить. Во всяком случае, известно, что император мог осуществлять непосредственный контроль над всем государством. К тому же его финансовое могущество усилило зависимость от него государства, наложив на Империю золотые путы. «Общая сумма, которую он (Август) дал (старым) кассам, плебсу города Рима и демобилизованным солдатам, составляла 600 миллионов динариев».

Император не был обязан ни перед кем отчитываться за доходы богатейшей страны Империи, «собственности короны» Египта, где он руководил централизованной государственной экономической системой и чиновничьим аппаратом. Этот самый крупный землевладелец Империи управлял бесчисленными латифундиями, рудниками, мраморными карьерами, конфискованными царскими владениями. Почти ежегодно его личное состояние преумножалось благодаря дарениям, наследству «друзей» и зависимых царей. Даже если не считать доходов от провинций, Август с помощью своих личных средств мог легко устранить бедственное положение, вызванное финансовыми трудностями. Но все это означало, что сенат был поставлен перед трагическим выбором в вопросе о преемственности. Частноправовой преемник этого сильнейшего инструмента власти, с которым даже близко не могла конкурировать ни одна римская семья, должен был унаследовать руководящее положение — или же нужно было насильственно отстранить его самого и его семью от государственной жизни.

Если непосредственная власть императора исходила из провинций, и там его «послушная» армия была щитом и нового порядка и своего императора, то его внешняя политика была продолжением «имперской политики» и испытанием монархии на прочность.