Очерк 4 РОССИЙСКАЯ АРИСТОКРАТИЯ И ЕВРЕЙСТВО ЦАРИ И ЕВРЕИ

Очерк 4

РОССИЙСКАЯ АРИСТОКРАТИЯ И ЕВРЕЙСТВО

ЦАРИ И ЕВРЕИ

В самом начале перестройки в журнале "Советиш Геймланд" было опубликовано письмо княжны Екатерины Александровны Мещерской, где, пожалуй, впервые откровенно написано об отношении русской аристократии к еврейству. Кн. Мещерская утверждает, что русской аристократии был чужд антисемитизм. Редакция озаглавила письмо достаточно категорично: "Компетентное мнение княжны Екатерины Александровны Мещерской". Вот этот небезынтересный текст:

«Дорогая редакция!

Я достаточна наслышана об интересном и содержательном еврейском журнале "Советиш Геймланд". Хочу воспользоваться предоставленной мне возможностью вкратце рассказать вашим читателям о том, как расценивала антисемитизм русская аристократия (может быть, это поможет понять русский национальный характер вообще).

Дело в том, что до своего тринадцатилетнего возраста я об этом слове не имела понятия. Со времен царствования Петра Первого волны талантливых молодых иноземцев хлынули в Россию. Голландский еврей Шапиро стал лучшим Петру помощником в кораблестроении, и Петр дал ему титул барона Шафирова. В русской аристократии не было антисемитизма (курсив мой. – С. Д.). Подобные высказывания вообще считались дурным тоном.

Чтобы иметь возможность торговать в огромной, обширной России, многие евреи вынуждены креститься ради того, чтобы преодолеть "черту оседлости". Их "заморские товары" и красивые витрины магазинов приводили в ярость купцов, и, не выдерживая конкуренции, те подкупали городовых, подстрекающих пьяную чернь на еврейские погромы. Вспомним лучший магазин старой Москвы – "Мюр и Мерелиз" (сейчас ЦУМ). На Мясницкой улице располагались лучшие магазины, торгующие различными новинками, в том числе и техническими. Их владельцами были братья Брабец, Сименс и Гальске, Роберт Кэнц, Жорж Борман и другие, а Михаил Васильевич Кишиневский украсил всю Москву своими огромными, круглыми электрическими светящимися часами.

Последний русский министр барон Витте был женат на еврейке и появлялся с ней при Дворе. Раньше было принято, чтобы в каждой семье жил в доме свой врач (конечно, он имел полное право ездить и по своим частным вызовам). Он лечил всю семью, всю прислугу, а также дворню. Получал хорошее жалованье и становился уже своим, родным человеком, принимал участие во всех семейных радостях и горестях. Таким был и наш дорогой доктор Зиновий Яковлевич Любарский. Я вспоминаю его чуть-чуть навыкате голубые глаза, пышную, рыжеватую бороду и ту добрую улыбку, с которой он, когда я болела, сначала выслушивал мою, рядом со мной лежащую куклу, а потом уже и меня. Он наверно был евреем, но никому не приходило в голову об этом специально осведомляться – это был наш Друг и всеми уважаемый человек.

Теперь вот о чем. Как это было напечатано в журнале "Огонек", я много раз сидела в тюрьме (главным образом за то, что не соглашалась быть агентом Лубянки).

Сидела в одиночке, спать не давали, допрашивали по ночам перекрестным допросом.

Уже после опубликования материалов о поимке Эйхмана (помещенных в моем переводе в журнале "Вопросы истории") я была однажды вызвана на Лубянку. Состоялся такой диалог.

Следователь: – Чего это ради Вы напечатали статью о том, как был пойман Эйхман?

Я: По убеждениям я интернационалистка и антифашистка.

Следователь: Стыдитесь! Русская княжна – и возвышаете евреев. Может быть, ваша мать согрешила с евреем?

Я: Все возможно. Только сама женщина знает, от кого она, носит под сердцем ребенка.

Следователь: – Вы мне не дурите, а говорите правду! За что это вы любите евреев?

Я: За то, что у меня с ними одна судьба: еврей не виноват, что родился от еврея, а я не виновата, что родилась от князя..

Тут следователь совершенно озверел и заорал на меня, стукнув по столу кулаком: "А для нас такие, как вы, хуже евреев!

Мы таких зовем – "ж и д о в с т в у ю щ и е!" и с этим выкриком он, нажав кнопку звонка, уже прошипел сквозь зубы "Обратно… в одиночку".

Евреи – многовековой народ. Они дали миру Библию, от которой пошли как культура, так и религии. И ясно, что ни один верующий человек не может быть антисемитом…

С глубоким уважением – Е. Мещерская»1.

Этот удивительный документ нуждается в комментариях. Человек, безусловно, достойный и мужественный, Екатерина Александровна Мещерская желаемое выдает за действительное. Русская аристократия была в достаточной степени антисемитски настроена. Сошлемся хотя бы на воспоминания великого князя Александра Михайловича (1866-1933). Он говорит о религиозном антисемитизме, процветавшем в царской семье, более того, он говорит о ксенофобии. Уже находясь в эмиграции, пройдя очень сложный духовный путь, он, отдадим ему честь, мужественно пишет о своем прошлом: «Стараясь быть честным с собой самим, я пришел к заключению, что мой духовный актив был отягощен странным избытком ненависти. Ненависти к личностям и даже к целым нациям. Я старался освободиться от первой… Но этой ненависти я долго преодолеть не мог. Не моя вина была, что я ненавидел евреев, поляков, шведов, немцев, англичан и французов. Я осуждал православную церковь и доктрину официального патриотизма, которая вбивалась в мою голову в течение девятнадцати лет учения, – за мою неспособность относиться дружелюбно ко всем этим национальностям, не причинившим мне лично никакого зла.

До того, как войти в общение с официальной церковью, слово "еврей" вызывало в моем сознании облик старого, улыбавшегося человека, который приносил к нам во дворец в Тифлисе кур, уток и всякую живность. Я испытывал искреннюю симпатию к его доброму, покрытому морщинами лицу, и не мог допустить мысли, что его праотец был Иуда. Но мой законоучитель ежедневно рассказывал мне о страданиях Христа. Он портил мое детское воображение, и ему удалось добиться того, что я видел в каждом еврее убийцу и мучителя. Мои робкие попытки ссылаться на Нагорную Проповедь с нетерпением отвергались: "Да, Христос заповедовал нам любить наших врагов", говаривал о. Георгий Титов: "но это не должно менять наши взгляды в отношении евреев". Бедный о. Титов! Он неумело старался подражать князьям церкви, которые в течение восемнадцати веков проповедовали антисемитизм с высоты церковных кафедр. Католики, англиканцы, методисты, баптисты и другие вероисповедания одинаково способствовали насаждению религиозной нетерпимости, и равным образом, антисемитское законодательство России почерпало главные свои основы в умонастроении высших иерархов православной церкви. В действительности евреи начали страдать от преследований в России с момента прихода к власти людей, слепое повиновение которых велением церкви оказалось сильнее понимания ими духа Великой империи»2.

Великий князь, пытаясь найти опору в славном прошлом России, в качестве примера веротерпимости приводит слова Николая I, будто бы начертанные на всеподданнейшем докладе русских иерархов, требовавших правовых ограничений для евреев: "Император Всероссийский не может делать различия между своими подданными не евреями и евреями -…он печется о благе своих верноподданных и наказывает предателей"3.

О том, что эта филиппика принадлежит Николаю I, можно догадаться лишь по концовке фразы – угрозы предателям. В качестве примера веротерпимости можно привести Именной императорский указ, объявленный Командующему отдельным корпусом внутренней стражи Дежурным Генералам Главного Штаба (1843 г.), гласящий следующее: "Государь Император Высочайше повелеть соизволил: находящихся в подвижных инвалидных № 2 и 3 ротах и в мастеровой роте Императорских Дворцов девятнадцать человек нижних чинов из Евреев, исключив из сих рот, заменив нижними чинами Православного исповедания, и на будущее время в помянутые роты нижних чинов из Евреев не назначать"4. Неужели Александр Михайлович, брат знаменитого историка Николая Михайловича, ничего не знал об антиеврейских делах своего деда? Знал, конечно, но ничего более положительного в последующих царствованиях, видимо, не находил.

Здесь уместно сказать несколько слов в адрес "Михайловичей", самой талантливой ветви рода Романовых. Реформатор русского флота и создатель русской военной авиации и его брат, либеральный историк, по-видимому, имели по материнской линии деда-еврея. Во всяком случае, несколько независимых свидетелей сообщают, что настоящим отцом матери великих князей принцессы Баденской Ольги Федоровны был банкир из Карлсруэ некий Габер. Антисемитски настроенный Александр III в интимном кругу называл великую княгиню тетушкой Haber, а ее детей "…зонами".

Тот же источник говорит не только о семитской внешности принцессы и ее детей, но и о том, что они все были очень красивы ("Великий князь Александр Михайлович был очень красивый молодой человек; он до сих пор красивый мужчина, несколько еврейского, хотя и красивого типа"). Этот источник – С.Ю. Витте, который наряду с этим отметил наличие у Александра Михайловича отрицательных сторон еврейского характера5.

Александр Бенуа в своих воспоминаниях пишет: "…в этом же году произошло мое сближение с самым культурным и самым умным из всей царской фамилии – с в. к.

Николаем Михайловичем…находили в нем сходство с евреем, что объяснялось тем, что, как говорила придворная молва, его настоящим дедом был банкир Габерт"6. Его прадедом, вероятнее всего, был Соломон Габер (1760-1840), крупный банкир и фабрикант, родился в Бреславле, умер в Карлсруэ; дедом мог быть его сын барон Луи фон Габер или его брат7.

Если мы начнем рассматривать отношение к еврейству высших кругов России, скажем, начиная с Ивана Грозного, то в общем линия была вполне антииудаистской. Конечно, история России наполнена всевозможными ужасами и преступлениями, в первую очередь направленными против собственного народа:

Книга… Открываю:

"Бытопись российская…"

Ну, тебя я знаю,

Знаю, степь Ливийская!

Где тебя не вскрою,

Книга безотрадная –

Всюду предо мною

Та же жизнь нескладная.

Ширина основы,

Нищета развития…

Мрачны и суровы

Люди и события…

Хитрые обманы,

Злостные насилия.

Грозные Иваны,

Темные Василии… 8

С этой точки зрения, между погромами, осуществленными Иваном III и Иваном IV в Новгороде, и массовым убийством евреев в Полоцке тем же Иваном IV (их топили подо льдом) – нет разницы. Данило Лукич Мордовцев, о котором мы еще поговорим, опираясь на летописи, писал о гибели Новгорода: «…московские люди и татары, рассеявшись загонами по новгородской земле, жгли и пустошили ее, "убивая всяк мужеск пол", оскверняя "женское естество" и – что покрасивее, поблагообразнее – уводя в полон, а "ссущих младенцев", расшибая головенками о пни, камни, косяки, приворотные столбы или живьем вметая в горящие избы, сараи, овины» 9. (У кого есть мужество, может прочитать и несколько следующих страниц – у меня нет сил их приводить. – С. Д.) Эти страшные страницы как две капли воды напоминают еврейские респонсы об убийствах в Полоцке. Один из современников писал о Иване IV: "Как ни был он жесток и неистов, однако же не преследовал и ненавидел за веру никого кроме жидов, которые не хотели креститься и исповедовать Христа: он их либо сжигал живых, либо вешал и бросал в воду. Потому что он обыкновенно говорил, что никакой царь, князь или король не должен доверять этим людям или щадить тех, которые предали и убили Спасителя мира"10. Таким образом, как те, так и другие преступления освящены именем государя.

В то же время личные отношения царя Алексея Михайловича с евреями (крещеными) были вполне дружественны. Его любимый дьяк, "хранитель печати" и "канцлер", как называли его иностранцы, Алмаз Иванов – еврей родом из Новгорода; близкий друг царя врач Данило Гаден (убитый впоследствии во время стрелецкого бунта) крещен был лишь формально, и царь, вероятно, знал об этом. Но государственная политика была однозначна – пленных польских евреев принуждали к крещению, желая пополнить техническими кадрами будущую европеизированную армию. И, самое главное, евреям запрещалось жить в пределах Московского государства.

При Петре I недостаток специалистов был решающим фактором при приеме иностранцев на русскую службу, и Петр добился от Синода разрешения на браки православных с иноверцами. Движущей силой была именно "скудота в начальных людях". В 1702 г. был опубликован манифест о вызове иностранцев в Россию, где провозглашалось "свободное отправление веры всех, хотя от нашей церкви отделенных, христианских сектов"11.

Но это касалось лишь христиан, евреев в этом списке нет. Крестившийся еврей – да, он сразу мог войти в элиту общества, если обладал способностями, как П.П.

Шафиров. Мещерская допускает несколько ошибок, приводя пример Петра Павловича.

Самая распространенная ошибка, идущая из западных источников, – миф о голландском происхождении петровского сподвижника12.

На самом деле Шафиров – смоленский еврей и уж конечно никогда не был корабельным мастером. В то время не существовало расового антисемитизма. Обращаем внимание на некоторую условность: "антисемитизм" – термин XIX в. Посему лучшие роды России стремились породниться с "сильненьким" и "богатеньким" Шафировым. И действительно, пять дочерей вице-канцлера повыходили замуж за Рюриковичей (Долгорукие, Гагарины), Гедиминовичей (Хованские) и за потомков достаточно древних родов Салтыковых (XIII в) и Головиных (XIV в.).

Московская иерархия ставила Рюриковичей на первое место, чуть ниже – Гедиминовичи – роды более древние, чем Романовы. Вот тут-то уважаемая кн.

Мещерская и привела примеры филосемитства, исходящего от потомков дочерей Шафирова. По закону совпадения сама Екатерина Александровна – потомок Марфы Петровны Долгоруковой, урожденной Шафировой. И по тому же закону совпадения граф (а не барон, как пишет Мещерская) Сергей Юльевич Витте – тоже потомок Шафирова по той же самой линии Долгоруковой13. Для удобства читателей привожу также генеалогическое дерево потомков Шафирова. Что же касается С.Ю. Витте, то к огорчению "последнего" министра (в некотором роде он действительно последний настоящий министр), его никогда не принимали при дворе – ни при благоволящем к нему Александре III, ни при его сыне – Николае II. Супругов Витте принимали лишь в интимном кругу вдовствующей императрицы Марии Федоровны…

Возвращаясь в царствование Петра I, можно указать на большую веротерпимость Петра Алексеевича, но все же есть несколько примеров его бытового антисемитизма.

Например, на одной ассамблее он пытался споить дочь Шафирова – Анну Петровну, а когда та резко отказалась, воскликнул: «"Злая жидовская порода, я научу тебя слушаться" и подкрепил восклицание двумя увесистыми пощечинами»14.

Впрочем, при всей хваленой веротерпимости допустить евреев в Россию Петр I не пожелал, о чем рассказывается в известном историческом анекдоте, относящемся ко времени пребывания царя в Голландии: «Жиды обратились к любимцу Государя, известному Витзену, и просили его, чтобы он исходатайствовал им позволение селиться в России, заводить купеческие конторы и вести торговлю наравне с другими иностранцами. Они сулили громадные выгоды России от посредничества в торговле и обещали в благодарность поднести Государю на первый случай сто тысяч гульденов. Витзен согласился и передал Государю просьбу жидов. Петр выслушал ее и отвечал, улыбаясь: "Вы знаете жидов, знаете и русских. Я также хорошо знаю тех и других, что касается первых, то еще не время позволить жидам селиться в моем государстве. Скажите им от моего имени, что я благодарю их за предложение, но мне бы пришлось бы жалеть их, если бы они поселились в России: потому что хоть и говорят, что жиды в торговле всех надувают, но не думаю, чтобы они провели моих русских»15. С другой стороны, Петр Алексеевич был не прочь получить добротный человеческий материал, естественно, предварительно его крестив. Польскому королю Августу он говорил: "Дай мне жидовских мальчиков, не достигших 10-ти лет, и я сделаю из них наилучших русских"16.

Но и позже, на процессе Петра Шафирова, неожиданно возник еврейский вопрос – доносители указывали на сокрытие им своего еврейского происхождения, а также на связи, существовавшие у него с некрещеными родственниками: "Михайло Шафиров (брат Петра Павловича. – С. Д.) не иноземец, но жидовской породы, холопа боярского прозванием Шаюшки сын, а отец Шаюшкин был в Орше у школьника (по-видимому, имеется в виду меламед. – С. Д.) шафором, которого родственник и ныне обретается в Орше, жид Зельман"17.

Ведший следствие П.И. Ягужинский писал кабинет-секретарю А.В. Макарову о том, что Г.Г. Скорняков-Писарев, находясь в ссоре с Шафировым, написал в предложении своем: "жидовского рода и отца их холопа боярского Шанявку знал (выделено Ягужинским. – С. Д.). Я надеюсь, что такая моей апробации не может иметь: ибо тогда, милостью государевой однажды уже кто посвящен прежние все низости и малородства тем покрыты…"18 У генерал-прокурора Сената, генерал-аншефа, обер-штальмейстера и кабинет-министра Павла Ивановича Ягужинского была особая причина не вводить "еврейский мотив" в дело Шафирова. "Око государево" и, пожалуй, единственный неподкупный человек в петровском окружении, по мнению писателя Данилы Лукича Мордовцева, был сам еврейского происхождения19.

Можно привести множество примеров веротерпимости Петра I, например, не отдавшего в руки гетмана Мазепы выкреста Яценко (Яковлева), доставившего донос Кочубея и Искры в Москву. Есть собственноручная запись Петра, из которой явствует, что венценосец прекрасно знал, что ожидает на Украине доносителя, но царь нашел юридический казус, чтобы оставить последнего в Москве. Да, петровское окружение, вполне космополитичное, имело большой еврейский компонент, но повторимся: все это были люди крещеные. Вот примерный и неполный список этого окружения: вышеупомянутый П.П. Шафиров и его брат Михайло Петрович, крупный чиновник – советник коммерц- и берг-коллегий, переводчик с латинского; П.И. Ягужинский; четыре брата Веселовские – Абрам, Исаак, Федор и Яков; племянники Шафирова (или двоюродные братья) – все дипломаты; баронский род Соловьевых, банкиры; основатель банкирского дома в Амстердаме Осип Алексеевич Соловьев, начавший свою карьеру дворецким у Меньшикова; граф Антон Де-Виер, первый генерал -Аршеневские, тоже, как и Шафировы, родом смоляне, выдвинувшиеся на военном поприще; "камердинер Петра Великого, Петр Вульф, жидовского происхождения, быв гвардии офицером, пожалован в тайные советники"20. Петр Вульф, сын Гаврилы Петровича, "иноземца", дослужившего до чина полковника (1701 г.). Внук Петра Гавриловича Николай Иванович и все его семейство – дружило с А. Пушкиным (через Ганнибалов они были свойственники).

Генеалогическая таблица рода Шафировых (глава рода барон Петр Павлович Шафиров, сподвижник Петра I) губернатор Петербурга и придворный шут Д. Акоста – оба по происхождению мараны;

В царствование Анны Иоанновны произошло сожжение отпавшего в иудаизм поручика Возницына, о чем мы писали выше.

Дочь Петра Великого Елизавета Петровна прославилась знаменитой резолюцией на докладе Сената от 16 декабря 1743 г. о разрешении въезда купцов: "От врагов Христовых не желаю интересной прибыли". Этому предшествовал указ о высылке евреев из России от 2 декабря 1742 г. Безусловно, и указ и резолюция носят сугубо религиозный (антииудаистский) характер21.

Резолюция не утратила своего значения и после смерти Елизаветы Петровны.

Царствование Екатерины Великой началось с заседания Сената, где обсуждался проект разрешения въезда в Россию евреев. Либеральная и просвещенная монархиня откровенно объяснила в своих записках причины, побудившие ее отложить решение вопроса, в первую очередь из-за страха задеть религиозные чувства народа.

Обратим внимание, что Сенат единогласно стоял за положительное разрешение, но когда Екатерине показали резолюцию покойной императрицы, колебаниям пришел конец – придя к власти на волне защиты православия и имея дело с фанатичным духовенством, она поняла, что это было единственно правильным в данных условиях22.

Хорошо известна история раздела Польши, когда Россия получила "в наследство" несколько миллионов евреев. Екатерина же установила и "черту оседлости", значение которой очевидно. Но тайно Екатерина помогала евреям и использовала их дарования. Безусловной ее заслугой следует считать уничтожение в государственной прессе и документах презрительного слова "жид", но даже это не было сделано явно: просто начиная с именного указа, объявленного 10 марта 1785 г. (подписан 8 февраля этого же года), стало употребляться слово "еврей". В письме к французскому философу Дени Дидро императрица не стесняясь пишет, что евреи живут и в ее дворце, у ее духовника, но она делает вид, что ничего об этом не знает…

По-видимому, священником, принимавшим евреев, был Михаил Самуилов (умер в 1818 г.), придворный протоиерей, переведший на русский язык "Историю Ветхого и Нового Завета" и "Иосифа Флавия древности иудейския" (СПб.,1779-1783;2-е изд.,1795).

Из последующих правителей России интерес для нас представляет фигура императора Александра I. Будучи от природы весьма "добрым" человеком, он относился благожелательно и к еврейству. Я употребил слово "добрый", так сказать, не научный термин, но если бы мне предложили охарактеризовать разницу в характерах между двумя братьями – Александром Павловичем и Николаем Павловичем, я бы остановился на определениях "добрый" и "злой" – и это было бы наиболее точным.

Приведем несколько примеров. Движимый любопытством, Александр неоднократно посещал еврейские синагоги, он встречался даже с Евой Франк, дочерью знаменитого апостата Франка (основателя секты "франкистов"). Главными поставщиками армии в кампании 1812 г. были евреи. Несмотря на их еврейское происхождение, царь выдвигал министра финансов Е.Ф. Канкрина (по преданию, внук раввина Кан-Крейна) и будущего канцлера К.В. Нессельроде (мать еврейка, принявшая протестантизм. По новейшим исследованием, и отец Карла Васильевича был еврейского происхождения).

Но если эти действия можно соотнести с государственной необходимостью – евреи активно помогали России в борьбе с Наполеоном, то есть и другой факт, просто удивительный. Император Александр Павлович, человек изысканной европейской культуры, обожал…еврейскую кухню. Об этом существует трогательный рассказ.

Некий Давид Дынин содержал почтовую станцию в Орше Витебской губернии – центральное место по сообщению между четырьмя "столицами" империи – Петербургом, Москвой, Киевом и Варшавой. Содержание почтовой станции в таком месте являлось свидетельством полного доверия правительства к ее смотрителю. Александр I при частых поездках через Оршу ("кочующий деспот") любил приходить в дом почтодержателя Дынина, для того чтобы отведать еврейской кухни. Иногда ему было некогда, но он ни разу не пропускал случая насладиться кошерной пищей: тогда на дом к Дынину посылались адъютанты, которые с полными судками пробирались по доскам, проложенным посреди улиц, покрытых непролазной грязью…23 Этот Дынин был тестем барона Евзеля Гинзбурга. Конечно, кулинарные пристрастия – это дело вкуса, но все же… Известный антисемит С.С. Окрейц, всячески очерняя еврейский народ, добрался и до еврейской кухни. Волею обстоятельств Станислав Станиславович (А.П. Чехов его прозвал Юдофоб Юдофобович) побывал в доме Любавичского раввина, где ему предложили откушать: "В столовой мне предложен был завтрак. Мне очень хотелось есть, но воспользоваться предложенными явствами не было возможности: стояло блюдо щуки, приготовленной с шафраном и перцем, цимес (брюква, тоже с перцем и луком), кугель (запеченная лапша); стояли бутылки вин с золочеными ярлыками, но с содержимым, нимало не напоминающим виноградный сок, а скорее спирт и тот ром, который никогда не видел Ямайки. Было много варений, и между ними редька, варенная на меду… Довольно противное лакомство"24. Конечно, русская пословица гласит: "На вкус и цвет товарищей нет". Но при известном усилии можно охаять любую национальную кухню.

Или наоборот – возвеличить. С.М. Михоэлс называл это "гастрономическим патриотизмом"25.

Однако вернемся к Александру I и его брату Николаю I. Трудно себе вообразить Николая Павловича, вкушающего хлеб-соль в еврейском доме. Он даже видеть евреев не мог. Исторический факт: когда в августе 1840 г. государь объезжал Западный край, царь остановился в Брест-Литовске. При осмотре валов крепости Николай увидел большую толпу любопытствующих евреев, что было естественно, ведь не каждый день император бывал в их городе. Реакция высшей инстанции была мгновенной. Обратившись к виленскому генерал-губернатору Ф.Я. Мирковичу, сопровождавшего его, Николай спросил: "Чем они живут? Надо непременно придумать, что с ними делать, и этим тунеядцам дать работу. Мне надо их выселить отсюда".

Сказано – сделано, и евреев стали выселять из города. Во время того же посещения Брест-Литовска он еще дважды высказывался враждебно по отношению к евреям, в том числе уверенно утверждал, что "жиды" кого угодно подкупят26.

Еврейский историк С.М. Дубнов не без сарказма назвал это царствование "военно-исправительная система Николая I". И действительно, ничего хорошего, кроме многочисленных "гзейрес" (напастей), еврейский народ при нем не испытал. Еще в 1816 г., совершая образовательное путешествие по России, он писал в путевом журнале о "жидах", изнуряющих несчастный народ: "Они настоящие пиявицы, всюду всасывающиеся и совершенно истощающие несчастные сии губернии"27. Будет справедливо добавить, что он с удивлением отметил преданность евреев России во времена наполеоновского нашествия. Но если вспомнить систему воспитания, которой подвергались царственные отпрыски (великий князь Александр Михайлович не исключение), то это не удивительно. Вместе с тем, если воспитатели (или, по крайней мере, главные из них) – Лагарп у Александра I, Василий Андреевич Жуковский у Александра II – сумели привить своим ученикам либеральные или просто гуманистические идеи, то и результаты были налицо: ни у Александра Павловича, ни у его племянника Александра Николаевича таких зоологических идей в отношении евреев не проявлялось, да и вообще они не страдали ксенофобией. У Александра Освободителя наметилась и тенденция юридического решения еврейского вопроса. Он освободил евреев (и не евреев) от страшной воинской повинности, ликвидировав кантонистскую службу, а следовательно, остановил вал насильственного крещения. И значительно расширил "черту оседлости" для некоторых слоев еврейского общества: для купцов 1-й и 2-й гильдий, для людей с высшим образованием. При нем присваивались офицерские чины евреям-врачам, и даже были редчайшие случаи присвоения офицерского звания некрещеным евреям. Но кардинального решения еврейского вопроса не последовало. В нашу задачу отнюдь не входит детальный анализ положения евреев в Российской империи. Мы исследуем в данном случае лишь частную сферу, бытовое отношение аристократии к евреям и еврейству. И в этом отношении Александр II был безукоризнен. Достаточно вспомнить историю возвышения скульптора Мордухая Антокольского. Его покровительница, великая княгиня Мария Николаевна (одно из редчайших и благороднейших созданий – тот случай, когда следует согласиться с кн. Мещерской; Марии Николаевне посвятил восторженную статью А.Ф. Кони) заказала у скульптора эскиз "Нападение Инквизиции на евреев" и уговорила своего царственного брата посетить мастерскую Антокольского в Академии художеств. Эффект превзошел все ожидания. Государь сразу оценил гений скульптора, составившего славу его царствования. (Впрочем, в воспоминаниях И.Е. Репина эпизод посещения скульптора Александром II выглядит по-иному: «…Александр II посетил мастерскую Антокольского, где был "Иоанн Грозный". Пришел, взглянул минуту, спросил:

– Какого вероисповедания?

– Еврей.

– Откуда?

– Из Вильны, Ваше Величество.

– По месту и кличка.

И вышел из комнаты. Больше ни звука»28.

Посему, переходя к следующему царствованию, следует отметить важнейшую деталь – будущий Александр III стал наследником после смерти своего старшего брата Николая Александровича (1843-1865), которого воспитывала целая плеяда талантливых ученых (К.Д. Кавелин, М.М. Стасюлевич, Я.К. Грот и др.). И один из его преподавателей говорил, что с его смертью умерли надежды миллионов людей, "умирал идеал высокого, справедливого, благородного"29.

Существует обширная литература о личности Александра III – с самыми разнообразными характеристиками, от чрезмерного восхваления (С.Ю. Витте, вел. кн.Александр Михайлович) до абсолютного отрицания каких-либо достоинств. Обратимся к трудам историка, хорошо знавшего это время и по возможности объективно исследовавшего его. Мы говорим о работах П.А. Зайончковского. По отзывам своих воспитателей, приведенных Зайончковским, в отличие от старшего брата Николая, Александр не отличался широтой интересов. "Тупость и упрямство", обнаруженные еще в детстве, сохранились до конца его дней30. В воспоминаниях Е.М. Феоктистова (человека правых взглядов, начальника главного управления по делам печати и относящегося к государю весьма положительно) встречаем следующую фразу: "Нельзя отрицать, что в интеллектуальном отношении государь представлял весьма незначительную величину. Плоть уж чересчур преобладала над духом"31. Остановимся на анализе царствования Александра III, сделанном М.Т. Лорис-Меликовым ("прелестным, сердечным и оклеветанным человеком", по выражению А.Ф. Кони), который назвал собравшихся у трона славянофилов "своекорыстной сволочью": "Я говорил новому государю: Под знаменем Москвы вы не соберете всей России: всегда будут обиженные…

Разверните штандарт империи, – и всем найдется равное место". И далее Михаил Тариелевич говорит пророческие слова: «Погромы евреев, цыган и "шелапутов"… – предвестники ряда будущих безобразных и диких бунтов. Гораздо, однако, опаснее возможность разложения на составные части России. Прежние государи это понимали и щадили окраины. Современное московское направление все гнет и равняет под одно – и этим только вредит. Я лично люблю Россию в ее целом, во всей огромности, такую, какою создавал ее Петр. Но он не дразнил отдельных национальностей, не навязывал им православия. Да и где сознательные бойцы за православие? Один, другой… а все остальные – или невежество или корыстолюбие. А связь частей в России еще очень слаба. И Поволжье, и Войско Донское очень мало тянут к Москве.

Особенно мне жаль Кавказа, если он отпадет»32.

Естественно, и по еврейскому вопросу взгляды императора носили примитивный антииудаистский религиозный характер, заставлявший не раз вспоминать о. Титова в воспоминаниях Александра Михайловича. Он буквально понимал евангельские тексты – евреи Богом проклятый народ, ибо они "распяли Христа. П.А. Зайончковский приводит свидетельство того же Феоктистова, видевшего резолюцию государя на прошении барона Гинзбурга, ходатайствовавшего об улучшение быта евреев в 1890 г.: "… что если судьба их (евреев. – С. Д.) печальна, то она предначертана евангелием". Историк добавляет, что в силу религиозности Александр III был антисемитом33. Выше мы приводили юдофобские "шутки" государя в адрес своей тетки и двоюродных братьев. Как известно, после убийства Александра II на юге происходили погромы, которые были подавлены властью. Варшавскому генерал-губернатору И.В. Гурко царь заявил по поводу погромов: "В глубине души я всегда рад, когда бьют евреев. И все-таки не надо допускать этого"34. Последнее совершенно ясно: погром – это нарушение порядка, это дестабилизация, следовательно, его следует прекратить. Мы знаем, что и при Александре II революционеры, по крайней мере, часть народовольцев, занимались антисемитской пропагандой, чтобы расшатать власть. Здравый смысл или инстинкт самосохранения подсказал императору, как действовать. Этот инстинкт отказал его наследнику.

Антисемитская политика Александра III не украшала лица империи. К.П.

Победоносцев решился написать императору письмо, где иносказательно советовал монарху посетить "исторические концерты" А. Рубинштейна для того, чтобы успокоить общественное мнение на Западе. Вот это письмо в выдержках:

"Не прогневайтесь, Ваше императорское величество, за настоящее писание, коим являюсь беспокоить Вас.

В настоящее время даются здесь по субботам, в зале дворянского собрания, и приходят уже к концу, исторические концерты Рубинштейна. Они составляют событие в музыкальном мире целой Европы. Прошлой осенью и зимой эти концерты происходили уже в Берлине и в Вене и возбудили всеобщий восторг и удивление. И в Берлине, и в Вене все сословия общества, начиная с членов царствующего дома, принимали живое участие в этом деле. В Вене, по окончанию концертов, устроен был Рубинштейну праздник, в коем приняли участие многие из эрцгерцогов и герцогинь Кумберландских.

Несомненно, что в настоящую минуту Антон Рубинштейн есть первая величина и первый авторитет в музыке, и после смерти Вагнера не имеет себе равного. В музыкальной технике, в совершенстве исполнения, никто, по общему сознанию, не достигал такой полноты и такой силы. Имя его популярно в Европе и в Америке; где он ни появится, около него собираются первые таланты в музыке, в искусстве, в литературе, с сочувствием и с уважением к его таланту.

Приятно думать, что этот художник, в своем роде господствующий, принадлежит России. По рождению своему, по воспитанию, по семейным и общественным связям и отношениям, по привычкам и образу жизни – Антон Рубинштейн русский, и остается в России, несмотря на блестящие предложения, которые не раз делались ему за границей.

Кроме того, он человек образованный и благородного сердца, в чем все отдают ему справедливость. Во всех больших городах, где давал он концерты, немалое сочувствие привлекал он тем, что, несмотря на труд, которого стоит ему продолжительное и энергическое исполнение, он повторяет каждый из своих концертов даром для учеников и учениц консерваторий и музыкальных классов. То же делает он теперь и в Москве, и в Петербурге.

Антон Рубинштейн уже стар, силы его ослабевают. По всей вероятности, и жить ему уже недолго, и настоящие концерты будут едва ли не лебединою для него песнью.

Самого Рубинштейна я видаю очень редко и случайно, на концерты его не езжу (нет для того времени и сил), и не о нем теперь забочусь (курсив мой. – С. Д.)…

Но мне кажется, что достойно и праведно было бы и вполне отвечало бы достоинству верховной власти, в смысле покровительства искусству, если бы Ваше императорское величество и государыня императрица удостоили Вашим присутствием один из этих концертов Рубинштейна, показав тем внимание к имени русского художника, знаменитому по всей Европе. Я знаю, что многие, коим дорого русское искусство, будут до глубины души обрадованы таким знаком Вашего внимания… 6 февраля 1886 г. Константин Победоносцев».

Этот потрясающий документ вполне может вписаться в интересующую нас тему, но в данном конкретном случае, принадлежа перу мракобеса (слова А. Блока о Победоносцеве стали общим местом), они более касаются личности его сюзерена.

Главное, ради чего это написано, ясно выражено в словах, где говорится, что он печется отнюдь не о Рубинштейне, а о реноме высшей власти. Ради этого он дает блестящий очерк творчества и успеха пианиста, напирая на то, что высшая аристократия Запада, коронованные особы, благоволят художнику. Далее опытный царедворец говорит о русском художнике Рубинштейне, о его патриотизме, избегая выражения "крещеный еврей". Обязательно подчеркивает бескорыстие мастера, как бы оттеняя ставшее общим местом суждения о стяжательстве семитского племени.

Победоносцев прибегает к чувству жалости – мастер болен и жить ему осталось недолго. И, наконец, объясняет Александру III, почему он с женой должен посетить концерт – этого требует престиж высшей власти. Когда говорят об иезуитстве Константина Петровича – трудно найти лучший пример. Письмо должно быть отправлено но собственноручная запись на письме гласит: "Предполагалось, но по зрелом обсуждении не отправлено". Что же остановило Победоносцева? Ответ естествен – страх попасть в немилость из-за зоологического антисемитизма царя…

Существует масса анекдотов о юдофобии монарха, где правда перемешана с вымыслом.

Но анекдот точен, он никогда не выходит за рамки правдоподобия, всегда соответствует психологической достоверности образа Александра III. Так, наиболее известен случай с Витте, где для решения еврейского вопроса министром было предложено гипотетически утопить в море 7 млн. подданных евреев (Витте доказывал императору невозможность насильственного решения вопроса)35. Или случай, происшедший после крушения царского поезда в Борках в 1888 г., когда чудом уцелевший император, на могучих плечах якобы поддерживавший крышу вагона, вышел наружу, перекрестился и погрозил сам себе пальцем: "И поделом тебе! Не езди на жидовских железных дорогах!" Я думаю, для беглого наброска характера венценосца – этого достаточно. А ведь если бы великий монарх снизошел до совета по поводу женитьбы наследника с любым раввином своей обширной империи (кстати, примеры советов с участием духовных лиц различных конфессий по столь важным проблемам Европа знала), он мог получить совершенно аргументированный ответ: нельзя жениться на внучке королевы Виктории. Дело в том, что за четыре тысячи лет до открытия Грегора Менделя еврейство знало о гемофилии: в семьях, где были больные, мальчикам не делали обрезания!

Сын Александра III, Николай II, в царствование которого погибла династия, не мог отрешиться от юдофобии. Перечень несчастий, обрушившихся на страну, начинается прямо с коронации – Ходынское поле унесло множество жизней (никогда не было и не могло быть точных данных о погибших из-за приехавших из соседних деревень или даже губерний. Обычно называют число в несколько сот человек, Александр Михайлович называет страшную цифру – 5 тыс. человек!). Затем несчастная русско-японская война, первая русская революция, наконец, мировая война, одним из виновников которой был самодержец. За время его царствования евреи пережили погромы – от Кишиневского до погромов во время первой мировой войны, когда жертвы исчислялись уже не десятками, а тысячами; к этому прибавилось дело Бейлиса. После революции с очевидностью выяснилась причастность высшей администрации и самого царя к ритуальному процессу. История давно поставила 25-летнему царствованию соответствующую оценку, но в наше, постперестроечное время, есть силы, пытающиеся провести ревизию прошлому под лозунгом "Россия, которую мы потеряли".

Не желая вступать в бесполезную дискуссию, прибегну к аргументации двух талантливых публицистов правого лагеря – М.О. Меньшикова и В.В. Розанова. В "Новом времени" от 18 марта 1917 г. Меньшиков в статье "Кто кому изменил" писал: "Все стихии народа русского отшатнулись от монархии, почувствовав в ней народную гибель. Монарх царствовал не на славу нам, а на бесславие, не на страх врагам, а на наш собственный страх. Мы должны быть благодарны судьбе, что столетия изменявшая народу монархия, наконец, изменила себе и сама над собой поставила крест. Откапывать ее из-под креста и заводить великий раздор о кандидатах на рухнувший престол было бы, по-моему, роковой ошибкой".

В той же газете ("Новое время" от 8 марта 1917 г.) другой столп правого лагеря В.

Розанов писал: "Все царствование было печально. И даже не печально, а неудачно.

Неудача бы ничего. Было упорство в неудаче. И вот это была настоящая беда.

Наконец, была безжалостность к стране, к населению. Россия не живодерня…" Может показаться, что это написано по горячим следам павшей монархии, где многое утрировано. Страшные слова. Но они подтверждаются беспощадными воспоминаниями Сергея Ефимовича Крыжановского, бывшего в 1906-1911 гг. товарищем министра внутренних дел, а затем государственным секретарем, человека правых убеждений. О себе он в третьем лице пишет: "Стойкий националист и по убеждениям, и по семейным традициям, верный слуга Престола, в котором он видел единственно возможную в современной России форму правления…"36. Воспоминания написаны уже в то время, когда страсти утихли и осталась лишь горечь по ушедшей жизни.

Однажды государственному секретарю пришлось преподать урок примитивной политэкономии последней императрице, низвести царственную семью к живой и страшной действительности. Крыжановский был приглашен 5 декабря 1916 г.

Александрой Федоровной на аудиенцию по разным вопросам, включавшим в том числе и обсуждение создания особого фонда для инвалидов войны. Он вспоминал: «Разговор перешел на призрение пострадавших в войне с Германией и Государыня стала с жаром говорить о своей мысли, которую она старалась проводить в Верховном Совете, о необходимости поставить дело так, чтобы все раненные и увечные были возвращены к трудовой жизни, приспособленной к новым физическим условиям, с доведением их производительности до возможного максимума, и с тем, чтобы те которым трудоспособности вернуть нельзя, были помещены на дожитие в прекрасно обставленных приютах (проекты таких приютов, не помню кем составленные и одобренные Государыней, предполагали для их постройки, не считая содержания, затрату в размере более 3 000 рублей на каждого призреваемого).

Она спросила мое мнение. Мне пришлось и в этом случае возразить против столь широкой постановки дела. Мы слишком бедны – сказал я – для такой роскоши, ибо на нее никаких денег не хватит, а их у нас очень мало и без того, тем более, что после войны придется нести чудовищные расходы на возобновление разрушенного хозяйственного оборудования страны. Как ни желательно сделать все возможное для облегчения участи пострадавших от войны, но не следует увлекаться мечтами, которые нельзя осуществить.

Положение раненых и увечных надо, разумеется, скрасить, как только можно, но, в общем, их приходится, скрепя сердце, рассматривать, как людей попавших под колеса истории и скинуть со счета (курсив мой. – С. Д.), силы же и средства направить на другую, более важную для государства и более осуществимую задачу…

Государыня опять заволновалась: "Что Вы говорите, как денег нет? А контрибуция, которую мы получим! Государь дал мне слово, что вся она пойдет на то, чтобы облегчить положение пострадавших от войны, и я не позволю, хоть одну копейку из нея обратить на что либо другое!"» Крыжановский должен был сказать и следующее:

"Неужели Вы верите, Государыня, что контрибуция будет?"37 Из письма Николая II матери:

"В первые дни после манифеста (17 октября 1905 г. – С. Д.) нехорошие элементы сильно подняли голову, но затем наступила сильная реакция и вся масса преданных людей воспряла.

Результат случился понятный и обыкновенный у нас: народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9/10 из них жиды, то вся злость обрушилась на тех – отсюда погромы. Поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири. В Англии, конечно, пишут, что эти беспорядки были организованы полицией, как всегда – старая басня"38. Из этого письма видна разница во взглядах на погромы между отцом (Александром III) и сыном. То, что погромы инспирировались полицией, подтверждает не только сам премьер-министр С.Ю. Витте в своих воспоминаниях, но и публикации секретных архивов полиции после революции. Так что сын пишет матери неправду. Но главное не в этом – император не видит в погромах угрозы трону, то, что его отец всегда чувствовал и поэтому подавлял беспощадно. Во времена Александра III министром внутренних дел гр. М.Д. Толстым суду были преданы свыше 5 тыс. погромщиков39.

Мы остановимся на одном деле, касающемся еврейства, инициатором которого был премьер-министр России того времени Петр Аркадьевич Столыпин. Столыпин пришел к выводу, что для спасения трона следует дать евреям равноправие (о взглядах П.А.

Столыпина на данную тему несколько ниже). В письме государю от 10 декабря 1906 г. он писал: "Еврейский вопрос поднят был мною потому, что, исходя из начал гражданского равноправия, дарованного манифестом 17 октября, евреи имеют законные основания домогаться полного равноправия…

Затем я думал успокоить нереволюционную часть еврейства и избавить наше законодательство от наслоений, служащих источником бесчисленных злоупотреблений.

Все это послужило основанием в обнародованном с одобрения Вашего величества правительственном сообщении объявить, что коренное решение еврейского вопроса является делом народной совести и будет разрешено Думой, до созыва которой будут отменены неоправдываемые обстоятельствами времени наиболее стеснительные ограничения.

Затем еврейский вопрос был предметом обсуждения совета министров, журнал которого и был представлен Вашему величеству, что, несмотря на полное соблюдение тайны, проникло, конечно, в прессу и в общество, ввиду участия многих лиц в составлении и печатании этой работы.

Теперь для общества и еврейства вопрос будет стоять так: совет единогласно (курсив мой. – С. Д.) высказался за отмену некоторых ограничений, но государь пожелал сохранить их"40.

Из письма следует, что, исходя из соображений здравого смысла, чтобы ослабить революционное напряжение, а также ради справедливости, Столыпин через Совет Министров единогласно проводит свое предложение. Император должен решить проблему, близкую к той, которую решала Екатерина II, когда ей подан был доклад в Сенате о допущении евреев в Россию. Мы помним, что Екатерина отложила решение вопроса из-за религиозного страха. Полтораста лет отделяет одно решение от другого. Вот ответ императора премьер-министру:

«Царское Село. 10 декабря 1906 г. Петр Аркадьевич.

Возвращаю Вам журнал по еврейскому вопросу не утвержденным.

Задолго до представления его мне, могу сказать и денно и нощно, я мыслил и раздумывал о нем.