"АРИЙСКИЕ" И "ЕВРЕЙСКИЕ" ШАХМАТЫ АЛЕХИНА
"АРИЙСКИЕ" И "ЕВРЕЙСКИЕ" ШАХМАТЫ АЛЕХИНА
Интеллектуальная добыча нацистской Германии была невелика, но она была.
Престарелого Кнута Гамсуна норвежцы судили. Не украсило биографию и Рихарда Штрауса сотрудничество с нацистами. В фашистском рейхе жил Герхардт Гауптман, жаловавшийся впоследствии, что Геббельс ему вывернул руки. Можно найти еще несколько имен – и это, кажется, все. Что касается Алехина, то надо сказать, что он единственный выступил с декларацией и нацистская пропаганда прекрасно ею воспользовалась. Можно спорить о степени подневольности Алехина, но в нейтральной Испании, в сентябре 1941 г. он дал два интервью, в которых настойчиво повторял, что первым попытался рассмотреть шахматы с расовой точки зрения45.
За несколько месяцев до того, используя некоторые положения довоенной работы Романовского, чемпион мира А.А. Алехин опубликовал статью под названием "Arisches und j?disches Schach" ("Арийские и еврейские шахматы"), помещенную в оккупационной немецкой газете в Париже46, затем перепечатанную и другими нацистскими изданиями – "Deutsche Schachezeitung" и "Deutsche Zeitung in den Niederland"*, где подверг шельмованию еврейских шахматистов – Вильгельма Стейница, Эммануила Ласкера, Давида Яновского, Карла Шлехтера, Акибу Рубинштейна, Арона Нимцовича, Рихарда Рети, Ройбна Файна, Соломона Флора и др.
***
* Русский перевод, опубликованный в журнале "64" (1991, № 18-19); почему-то поменял в названии арийцев и евреев местами и назывался "Еврейские и арийские шахматы".
***
Исключение составил Михаил Ботвинник, о котором А. Алехин высказывается весьма сдержанно, возможно, предвидя в будущем матч с ним (из упомянутых в этом перечне А.А. Алехин имел отрицательный счет личных встреч с Эм. Ласкером, К. Шлехтером, Р. Файном, М. Ботвинником, равный с С. Решевским, минимальный перевес против Д.
Яновского и Р. Шпильмана). "Арийцы" – Е. Боголюбов, Э. Элисказес, П. Керес, и вообще "мелкоскопический" Ф. Земиш, выставляемые в качестве эталона шахматной игры, имели при этом катастрофический личный счет с чемпионом мира (например, сильнейший из перечисленных Керес +1, -5, не считая ничьих). Алехин выступает в качестве оракула, предрекая, что Ласкер был последним из евреев чемпионом мира.
Еврейская шахматная мысль, по Алехину, представляет собой следующее:
1. Материальные приобретения любой ценой.
2. Оппортунизм, доведенный до крайности, который стремится устранить всякую тень потенциальной опасности и потому раскрывает идею (если вообще можно назвать ее идеей) защиты как таковой. Еврейские шахматы сами себе выкопали могилу.
Парадокс заключается в том (и это явствует из статьи Алехина), что если из шахмат выкинуть всех евреев, то вообще не останется истории шахмат. Ведь говорил великий Стейниц: "Я не историк шахмат, я сам кусок шахматной истории, мимо которого никто не пройдет".
Некоторые "защитники" Алехина всегда ссылаются на подневольность чемпиона мира, находившегося на оккупированной нацистами территории. Да, но мы знаем примеры иного толка: Эйве, "ставленник мирового еврейства", не играл в нацистских турнирах. (Исключение – матч с Е. Боголюбовым. Эйве объяснил этот матч желанием рассчитаться за поражения в двух предыдущих поединках и ссылкой на невозможность в будущем играть на равных с пожилым экс-претендентом. Кстати, этот матч нацистская пропаганда использовала в своих целях. И Эйве, наверно, пожалел, что даже таким образом сыграл на руку Геббельсу.) Пауль Керес, хотя и играл в турнирах, но не занимался политическими декларациями и даже отказался от чести играть матч на первенство мира с Алехиным, справедливо считая такой матч несвоевременным. Даже Боголюбов не писал ничего подобного, а его положение было намного хуже, чем положение чемпиона мира – он был германский подданный. (О его тяжелой жизни при нацистах рассказал Ф. Богатырчук, подчеркнувший, что Ефим Дмитриевич ненавидел нацистов из-за преследования евреев, среди которых у него была масса друзей.)
Говорить о слабости характера Алехина не приходится – дело не в этом. Один из эмигрантов, который был на "ты" с Александром Александровичем, отметил, что чемпион мира был человеком больших страстей, но с надрывом. Причины следует искать в крушении старого мира, к которому он принадлежал по рождению. Отсюда желание приспособиться – будь то кандидатский билет в члены ВКП(б) или участие в масонской ложе, антисоветские высказывания и, наоборот, приветствия советским шахматистам по поводу годовщины Октябрьской революции, наконец, сотрудничество с нацистами. «Алехин считал себя не только первым шахматистом, на что он имел все права, но и вообще человеком громадного, всеобъемлющего ума, которому, естественно, подобает возвышаться над прочими смертными. "Такой человек, как я",
"при моих данных" и т.д. часто вырывалось у него47». Алехин – человек своего времени, выросший на ницшеанской ниве начала века (романы Пшибышевского, Кнута Гамсуна и Арцыбашева), вряд ли испытывал угрызения совести: палец о палец не ударив, чтобы спасти "бедного Ландау и моего друга Оскама" (М. Эйве).
Оскорбления, нанесенные им, например, Эйве, могли быть объяснены даже не личным письмом, а каким-нибудь иным путем – за все четыре года им не было предпринято ни одной попытки извиниться или объясниться – посему послевоенную отписку Алехина голландский чемпион не принял. Другой современник писал, что победа Алехина в 1927 г. была воспринята русской прессой как национальный триумф, «но не следует забывать, что к чисто русским чертам своего характера Алехин приобщил то, что в противоположность "славянской душе" принято называть западноевропейским реализмом. Отмечу с прискорбием, что реализм Алехина стал переходить в наивный оппортунизм. Это сослужило ему роковую службу во время последней войны48».
В свете этого легко проследить зигзаги Алехина по отношению, например, к Арону Нимцовичу. В книге, вышедшей в 1932 г., Алехин писал о почти 100 % результате Нимцовича в Дрезденском турнире 1926 г., где Алехин был вторым: "Я дал в Дрездене много ценного, но Нимцович дал еще больше, должно быть потому, что проявил еще больше воли к этому. Его великолепная победа заслуживает всеобщего признания и наряду с карлсбадской победой 1929 г. является самым блестящим его достижением"49. Или вспомнить серию из шести статей, посвященных Карлсбадскому турниру 1929 г. и опубликованную в "еврейской столице мира" Нью-Йорке. Там Алехин делил шахматистов на две категории: играющие на результат и не считающие шахматы искусством (Капабланка, Мароци, Видмар, Эйве – в будущем все "Арийцы"), и творческие шахматисты (Брейер, Рети, Нимцович, Земиш, Колле – первые четверо в будущем – "Евреи"). Чего больше, если сам Алехин признал права Нимцовича на матч с ним50. И сравните с насмешками над "Арнольдом Нимцовичем", изготовившим визитные карточки с претензией: "Арнольд Нимцович, претендент на титул чемпиона мира".
И еще один страшный аспект. Известно, что личные отношения Алехина с Нимцовичем были испорчены с еще довоенных времен, главным образом из-за инцидента во время матча за первое место в турнире мастеров. (Кстати, матч окончился вничью. Второй мини-матч в Нью-Йорке в 1927 г. тоже окончился вничью.) И вот в своей парижской статье Алехин обвиняет Нимцовича в славянофобии! Упор сделан на словах Sklave – раб и Slawe – славянин, которые-де обыгрывал Нимцович в одном частном разговоре.
Трудно в это поверить, ибо Нимцович всегда отзывался о Чигорине с пиететом, об Алехине с уважением, равно и об Ефиме Боголюбове. А сравнение славян с рабами всецело принадлежит германской культуре и было использовано нацистской пропагандой неоднократно. Этот эпизод в пронацистской статье Алехина выглядит очень странным. Но не менее странны и другие пассажи чемпиона мира. (Пикантность данному обстоятельству придает следующий исторический экскурс. Еще до революции вышла небольшая брошюра об истории шахматной игры, которая несомненно была знакома Алехину. В этом научном издании, автор которого, кстати, русский, утверждается, что славяне ознакомились с игрой при помощи волжско-каспийского пути. Он делает упор, что работорговля славян способствовала этому. Читаем черным по белому: "Кроме торговли, в вопросе о непосредственности заимствования (в том числе и шахмат. – С. Д.) следует принять во внимание и рабство… Есть очень давние и многочисленные сведения о рабах-славянах, славяне встречались везде – в Хорассане, в Византии, в Италии, видимо, издревле славились как хорошие рабы и были для торговцев желанным товаром. В Испании из них были образованы целые колонии, своего рода товарные склады. Ибн-Хаукал (IX в.), а также Мукадцаси (X в.) и Ар-Раккин свидетельствуют, что славяне-евнухи представляют собою испанский товар, торговлю им вели евреи. Но и сами славяне не пренебрегали торговлей…"51 Оборвем цитату – далее идет развернутое подтверждение массовости рабства славян. Да, есть что-то обидное в суждении этого историка. Впрочем, к Нимцовичу это не имело никакого отношения…
Вдумаемся в алехинские строки: "…Ласкер был естественным преемником Стейница, величайшего шута, которого когда-либо знала шахматная история". Я думаю, что эта фраза буквально взбесила Романовского – его ответ на этот пасквиль приведен выше. А теперь слово самому крупному оппоненту Стейница – "арийцу Чигорину", отвечавшему на вопрос своего друга, "нововременца" Шабельского: "Это (о Стейнице. – С. Д.), несомненно, гениальный шахматист и, что я больше всего в нем уважаю, высоко оценивающий шахматы именно как искусство… Борьба с ним за шахматной доской заставляла меня переживать и минуты высокого наслаждения, и периоды упадка духа. Стейниц, несомненно, один из величайших шахматистов, до сих пор появлявшихся…" Если бы на этом мы могли оборвать цитату, то, само собой разумеется, она опровергала бы ужасные слова Алехина. Но не все так просто. Чигорину не нравится стейницевский преувеличенный догматизм, но и это не все: только что назвавший своего противника гением и подсчитавший минусовый баланс своих встреч с ним, а ведь в конце концов это самый весомый аргумент, "скромный" Чигорин – называет себя Моцартом, отводя Стейницу роль Сальери!52 "Ласкер совершил плагиат по отношению к великому Морфи", – пишет Алехин. С логикой здесь непорядок. Словарь иностранных слов поясняет: "plagium" (лат.) – литературная кража, присвоение чужого авторства, наконец, выдача чужого произведения за собственное. Но известно, что Пол Морфи не писал ни шахматных статей, ни учебников. Его мысли "расшифровал" Стейниц, так что при всем желании Ласкер не мог присвоить трудов Морфи. Вспомним самого Алехина, который неоднократно восхищался игрой Эммануила Ласкера. Вот два фрагмента. Первый относится к 1934 г., когда в Цюрихе Ласкер был, наконец, обойден чемпионом мира и, что важнее, выиграл единственную партию у 65-летнего старика. Алехин с восхищением пишет в турнирном сборнике (эти слова он произнес и на заключительном банкете): "Эммануил Ласкер был моим учителем. Без него я не был бы тем, кем я стал. Нельзя представить шахматное искусство без Эммануила Ласкера".
После Ноттингема Александр Алехин писал: "Я считаю для себя почти невозможным критиковать Ласкера – так велико мое восхищение им как личностью, художником и шахматным писателем. Я могу только установить, что Ласкер в свои 67 лет, благодаря своей молодой энергии, воле к победе и невероятно глубокой трактовке вопросов шахматной борьбы, остается все тем же Ласкером если не как практический игрок, то как шахматный мыслитель. Ласкер должен служить примером для всех шахматистов как нынешнего, так и будущих поколений"53.
Воистину сказано: "Когда толпа Учителя распяла – где был лучший ученик?" Он был первый и недобросовестный распинатель! Ну а как смотрится обвинение Ласкера в том, что он избегал встреч с сильнейшими шахматистами, если его и сопоставить с поведением рыцаря без страха и упрека Алехина. Ласкер, исключая период становления, никогда не играл в слабых турнирах, подобных тем, где брал первые призы Алехин. В книге Н.И. Грекова "История шахматных состязаний" (М, 1937) турниры, в которых принял участие Ласкер, 15 раз отмечены звездочкой – знаком турниров мирового класса, у Алехина – тоже 15, у Капабланки 12 (можно добавить еще один турнир – Амстердам 1938 г.). Так вот Ласкер брал в таких турнирах 1-е места 8 раз, Алехин и Капабланка по пяти. Еще более разительны результаты матчей: на первенство мира Ласкер сыграл 8 матчей: 6 выиграл, 1 свел вничью, 1 проиграл.
Капабланка всего сыграл 2 матча – выиграл и проиграл, Алехин сыграл 5 матчей – 4 выиграл и один проиграл. С чемпионами мира прошлого и настоящего Ласкер сыграл так: против Стейница: +28, -8, +12; против Капабланки: +2, -6, =16; против Алехина: +3, -1,=3; против Эйве: +3; против Ботвинника: -1, +0, =3. При этом надо учесть, что кроме Стейница, другим чемпионам мира он давал большую возрастную фору: Капабланка был младше его на 20 лет, Алехин на 24 года, Эйве на 33 и Ботвинник на 43! И был у него неплохой счет с "арийцем" Чигориным: +8, -1, =4. И даже "принудительный" матч, игранный гамбитом Раиса, ненамного улучшает результат. Правомерно задать вопрос: «А как Учитель относился к "первому" ученику»? В высшей степени благожелательно. Кроме похвал – ни единого плохого или критикующего слова! Не в правилах Ласкера было отзываться о ком-то плохо.
Иногда есть сдержанность, и только. Но к Алехину – лишь восхищение.
Алехин выдвигает в своей статье "арийский" ряд выдающихся шахматистов: Филидор, Лабурдоне, Андерсен, Морфи, Чигорин, Пильсберри, Маршалл, Капабланка, Боголюбов, Эйве, Элисказес, Керес. "Еврейский урожай", как он выражается, за тот же исторический период весьма скуден. По его мнению, кроме Стейница и Ласкера, в период 1900-1921 гг. заслуживают упоминания три фигуры: Яновский, Шлехтер, Рубинштейн. Спорить по "арийскому" ряду не приходится – все они большие шахматисты, за исключением Э. Элисказеса, затесавшегося в эту компанию исключительно потому, что он чемпион " Великогермании". (Два раза играл Элисказес в супертурнирах – оба неудачно. В Москве 1936 г. – он благополучно разделил последние места, и в Земмеринге 1937 г., где он разделил предпоследнее место, проиграв евреям: Решевскому – обе партии, и одну против Флора.) И вообще, если его выключить, то "германский сумеречный гений" представлен весьма скромно, в единственном числе (А. Андерсен). "Еврейский ряд" малочисленнее, но и популяция евреев неизмеримо меньше: нечто, выраженное сотыми процентов к населению земного шара.
Много некрасивых слов сказано Алехиным в адрес Давида Яновского и много лестных слов в адрес "арийца" Фрэнка Маршалла. Но ведь любой мало-мальски образованный шахматист укажет на родство талантов обоих. Это родство прослеживается даже в катастрофических результатах матчей с корифеями – Ласкером, Таррашем, Капабланкой. М.И. Чигорин очень любил творчество Яновского и симпатизировал ему.
Причем, ничего личностного в свое суждение о Яновском Чигорин не внес. Даже то, что он имел весьма посредственный счет с этим уроженцем гродненской губернии.
Более того, Яновский лишил Чигорина вполне заслуженной победы в Гастингсе. Но это не помешало Чигорину превозносить Яновского. Вот свидетельство поэта В.А.
Пяста: «Чигорин говорил официальным и важным тоном, но все-таки как-то страстно.
"Яновский этот матч проиграл, но… сейчас же послал вызов Маршаллу на новый матч, причем предложил ему три партии вперед. И выиграет!" – закончил Чигорин.
Из последнего обстоятельства я неопровержимо заключил о симпатии, которую питал Чигорин к действительно незаурядному таланту Яновского… Нелюбовь к турнирным "половинкам" – вот что было симпатично Чигорину у Яновского»54.
Сам же Алехин в иные времена вспоминал Давида Маркеловича Яновского добрым словом. Кстати, Яновский имел две великолепные победы против Алехина (минимальный перевес Алехина (2,5:3,5) – вполне почетный для обеих сторон). Алехин в свое время не погнушался прокомментировать блестящую победу Яновского над эталонным "арийцем" Ф. Земишем из Мариенбадского турнира 1925 г. и выразить восхищение игрой престарелого маэстро. Еще больше впечатляет один рассказ Алехина о Давиде Маркеловиче: «Я расскажу вам одну короткую и весьма занимательную историю… Как-то раз у французского богача Лео Нардуса сошлись Капабланка, Маршалл и Яновский.
Они сели за бридж, и при этом каждый из них играл еще с хозяином по партии вслепую. Когда Нардус проиграл все три партии, Яновский неожиданно сказал Маршаллу: "Знаете, если бы ваш соперник взял бы не слоном, а ферзем, он мог бы выиграть". Гроссмейстеры бросили карты и подошли к шахматной доске. Оказалось, что Яновский прав… Его богатая фантазия и способность к длительной концентрации внимания позволяли ему одновременно с бриджем играть не только свою партию, но и следить за двумя другими! Причем настолько хорошо, чтобы заметить ход, которого не видел ни один из его коллег»55. Добавим, что Алехин охаивает богача еврея Нардуса за протежирование Яновскому. Да, Яновский и Нардус были друзьями и, выражаясь современным языком, Нардус "спонсировал" матчи Яновского и Ласкера. Но… Если бы только Еврей помогал Еврею. На самом же деле Нардус вполне бескорыстно помогал "арийцу" Фрэнку Маршаллу, в чем каждый может убедиться, просмотрев воспоминания американского чемпиона56.
Отнесение Карла Шлехтера к евреям в примечаниях к алехинской публикации редакцией расценивается как недоразумение. Но в данном случае Алехин не ошибся – Карл Шлехтер был евреем, возможно крещеным57. Да и Е.А. Зноско-Боровский, лично знакомый со Шлехтером – они играли в одних турнирах, – тоже причислял его к евреям. Впрочем, в определении национальностей у Алехина есть другие ошибки. Что же касается Карла Шлехтера, то, по словам того же Алехина, в период с 1900 по 1910 г. он добивался наибольшего количества первых мест. Это так. Восемь раз завоевывал первые призы Шлехтер, в том числе одержал труднейшую победу в Остенде в 1907 г. В эти годы он был в зените. А личный счет Алехина против Шлехтера совсем плохой: они встретились дважды, и обе партии "ариец" проиграл. Отнесем это не за счет "еврейской хитрости", а за счет молодости будущего чемпиона. (Вот связь времен – со Стейницем у Шлехтера небольшой перевеса +3, -2, =2; с Чигориным: +8, -5, =11; с Ласкером: +5, -5, =4 – он был достойный претендент.) Пожалуй, больше всех достается в статье Алехина Акибе Рубинштейну. Одна из глав статьи носит совершенно чудовищное название «Воспитанный в ненависти к "гоям"».
Оказывается, получивший традиционное еврейское образование Рубинштейн чуть ли не с пеленок возненавидел иноверцев. Он "с начала своей карьеры был одержим тем, чтобы истолковать свою склонность к шахматам как своего рода миссию". Отсюда его прилежание в изучении теории шахмат. Его рост как шахматиста, утверждает Алехин, шел во времена декаданса, когда царствовала венская школа, "основанная евреем Максом Вайсом". Пропагандистами этой школы было "еврейское трио": Шлехтер-Кауфманн-Фендрих.
Последние фигуры прилеплены Алехиным, вероятно, из почитания сакрального числа.
В становлении шахматиста Рубинштейна сыграл роль, как писал Меньшиков, некий русский полковник. Чувство неблагодарности не обязательно должно быть присуще каждому, как, скажем, Алехину.
Правдой является то, что Рубинштейн научился играть в шахматы поздно, в 14 лет.
Учился он по учебнику на древнееврейском языке, изданному И.Л. Зосницем в Вильно в 1880 г. Насмешки над образованием Рубинштейна неуместны. Он, действительно, не получил светского образования и, в отличие от других, не заканчивал училища правоведения. Но в своей области, области религиозной, его знания были обширны и вряд ли уступали выпускникам Петербургской Духовной академии. Кстати, знаниями языков он вряд ли уступал чемпиону мира. Посетившему его в 1961 г. польскому журналисту он предложил говорить на любом языке: польском, русском, немецком или французском. Добавим сюда идиш и иврит, и мы будем иметь представление о его лингвистических познаниях. Считается, что Рубинштейн никогда не писал на шахматные темы, за исключением комментария к нескольким партиям. Но мной обнаружена небольшая статья Рубинштейна в первом номере ивритского журнала по шахматам58. Статья объясняет начинающим принцип быстрого развития фигур и занятия центра. Что же касается личного счета между чемпионом России 1912 г. и чемпионом мира, то он вполне объясним возрастом и усиливающимся психическим заболеванием Рубинштейна. Насмешки над болезнью никогда никого не украшали. Итак, из 5 довоенных встреч Алехин выиграл 4 при одном поражении. Особенно впечатляет победа Рубинштейна в Вильно в 1912 г., когда в открытом варианте испанской партии – стихии Алехина, черным цветом, молодой человек был сокрушен отнюдь не шаблонным образом. После войны роли переменились: Алехин одержал шесть побед при одном поражении и двух ничьих. Итого: +8 -5, +2» Счет, весьма почетный для Рубинштейна, если учесть привходящие обстоятельства. (Добавим, что из 15 игранных между ними партий – 13 результативных – тоже говорит о многом.) Что же касается творческого блеска, то он в достаточной степени был присущ Рубинштейну.
Так, в турнире в Теплиц-Шенау в 1922 г. он получил четыре приза за красоту! Это мировой рекорд. Добавим к этому, что Акиба Рубинштейн был непобедим в матчах, выиграв в том числе и у "арийцев" Маршалла и Боголюбова.
Несколько гнусных слов в статье Алехина сказано в адрес Рихарда Рети, человека,
"раздвинувшего шахматные возможности". О его творчестве на турнире в 1924 г. в Нью-Йорке самим Алехиным было сказано, что Рети его превзошел. Вообще в одном предложении Алехин все поставил на свои места: "У меня создалось впечатление, что не только Ласкер и Капабланка, но и Рети выиграли больше хороших партий, чем я"59. В другой раз Алехин выразился о Рети еще более хвалебно – по его словам, Рети единственный шахматист, нередко ошеломляющий его своими неожиданными замыслами60. Много раз встречались за доской Рети и Алехин. Самая знаменитая алехинская комбинация была создана в соавторстве с Рети (Баден-Баден, 1925 г.). Общий счет почетен для Рети: -3,+1,+4 ничьих. Одна из этих ничьих стоит многих побед (Вена, 1922 г.). Для дискредитации идей Рети Алехин в своей статье прибегает к помощи старого мастера Рихарда Тейхмана, назвавшего дебют Рети "двойной дырой". Алехин называет Тейхмана "арийцем", но это ошибка: Тейхман – еврей, к тому же сведший матч вничью с самим Алехиным в 1921 г.: +2,-2,=261. Между прочим дебют Алехина впервые был применен московским евреем Михаилом Герцовичем Кляцкиным и введен в международную практику Алехиным именно под влиянием Рети (фигурное влияние на центр).
Итак, по Алехину: "Все яснее становится единство разрушительной, чисто еврейской шахматной мысли (Стейниц – Ласкер – Рубинштейн – Нимцович – Рети)". По пути потерялась промежуточная инстанция – Карл Шлехтер.
Далее Алехин переходит к современникам – первый на очереди С.М. Флор, продукт "боязливой оборонительной идеи", почти по Романовскому. Флор преемник Стейница и Рубинштейна. Отличие от последнего – Флор физически и психически здоров. У Алехина удивительная способность забывать: его матч на звание чемпиона мира с "продуктом еврейской мысли" должен был состояться в 1938 г., и тогда Алехин считал Флора достойным претендентом. Здесь может быть только два объяснения. Первое: Флор удобный партнер для Алехина и почему бы со слабейшим не сыграть беспроигрышную партию, или второе: Алехин – лицемер. Первый пункт не должен обманывать никого, а чемпиона мира тем паче: было известно, что у Капабланки до матча 1927 г. он вообще не выиграл ни одной партии. Что же касается турнирных успехов Флора, то он часто обгонял Алехина, первым нарушив гегемонию чемпиона мира (Гэстингс, 1933-1934 гг.).
С другими конкурентами – намного хуже. Это два американца и советский гроссмейстер. Добиться с ними перевеса Алехину не удалось. Агрессивность Ройбна Файна и Михаила Ботвинника объясняется их коммунистической идеологией. С Ботвинником это ясно, но с Файном явная натяжка. Туманное рассуждение о стиле Файна приводит к едва прикрытой мысли: присущая евреям трусость толкает их на активность, чтобы скрыть врожденный страх. Поразительный троп. Жаль, что Александр Александрович не дожил до времен Михаиля Таля. Что бы он сказал о нем?
А было время (1933 г.), когда он писал о молодом Файне: "…я беру на себя смелость предсказать 19-летнему нью-йоркцу Файну совершенно исключительную (выделено Алехиным. – С. Д.) шахматную будущность…"62 Самуил Решевский – дутая величина, по Алехину, вундеркинд. Сколько уже было у евреев этих несостоявшихся юных гениев. Вот появился и в шахматах. "Бедная Америка", восклицает Алехин. Но в статье 1933 г. о Решевском сказано немного по-другому:
"Мальчик этот… был на самом деле подлинным шахматным вундеркиндом; поражала не только сила его игры… но, быть может, главным образом скорость и острота мышления". Затем вундеркинд исчез, предварительно неплохо заработав ("они" всегда умеют устраиваться!). Он должен был получить образование, и решение родителей было мудрым. Все ждали с нетерпением, состоится ли бывший вундеркинд.
Да, состоялся, но не в шахматном плане: «Скажу прежде о "человеческом" впечатлении от общения с ним – оно было самое благоприятное. Ни тени заносчивости». Но стиль Решевского ему не нравится – оправдывая будущую оценку – он употребляет слово "бездарность"63. Эта уничтожающая оценка никогда не могла быть произнесена, а тем паче написана Эм. Ласкером в любой адрес – иная мораль, иной такт. Впрочем, "бездарность" добилась в будущем неплохого результата с гением комбинаций. Общий счет их ничейный. Да к тому же эта "бездарность" обгоняла Алехина в ряде соревнований – Ноттингем (1936 г.), Кемери (1937 г.), а в АВРО-турнире (1938 г.) они стали вровень.
О Ботвиннике сказано особо. И совсем другим тоном, кроме одной фразы, вылезающей как уши Мидаса. Ботвинник силен, очень силен. Неоднократный победитель чемпионатов СССР, где уровень очень высок. (Следил Александр Александрович за шахматной жизнью в России. Обратил внимание на молодого Смыслова, указав на одну его ошибку в анализе.) Но и Ботвинник и Капабланка – исключения из правил. Ну, а где уши Мидаса? Пожалуйста. Смехотворное сравнение побед советского чемпиона с победами Элисказеса и тут же: "Тем не менее большинство партий Ботвинника производит впечатление сухих и бездушных". На основании чего это сказано? Опыт встреч с Ботвинником должен был показать, что до сухости очень далеко. Если проигранную Ботвиннику партию в Амстердаме можно выдать за проведение плана "удавного кольца", то ничья в Ноттингеме, где Ботвинник пожертвовал две фигуры и вынудил противника свести партию вничью – этого никак не скажешь, красочно и романтично, в духе той далекой партии с Рети в Вене. А что сказал Алехин по поводу партии Ботвинника с Капабланкой? Выразился в том смысле, что он, конечно, проиграл Ботвиннику, но не так, как Капабланка. У Капабланки мнение было противоположное – победу над Алехиным Ботвинника он оценил выше, чем свое поражение: у каждого свой вкус, да и к тому же речь идет не столько о Ботвиннике, сколько о взаимных счетах. А ведь партия Ботвинника против Капабланки признана "лучшей" за всю писанную историю шахмат. И действительно, чудо: жертвуется поначалу на ферзевом фланге слон а3, а потом на другом краю доски – конь h5, а потом – победный бросок пешки. Но не безропотно погиб Капабланка – может, будет вечный шах? Король белых перемещается под шахами к демаркационной линии. Но вечного шаха не оказалось. Ботвинник все предусмотрел. Захватывающая драма.
Но все же алехинская характеристика Ботвинника отличается от других нелестных отзывов. Гадать о причинах сдержанности можно. Среди них можно предположить два момента: Ботвинник – его соотечественник, внешне сухой, немногословный, подтянутый, интеллигентный, в высшей степени корректный, джентльмен (случай с остановившимися часами Боголюбова: в Ноттингеме Ефим Дмитриевич несильно нажал на кнопку часов, и его часы не шли. Ботвинник обратил внимание партнера на это обстоятельство), намного младше Алехина. Никаких личных счетов между ними нет – молод. Не вписывается в образ карикатурного жида-коммуниста. Играет здорово и комбинационно. Партия против Раузера или против Чеховера. Первый приз за красоту против Тартаковера, приз за партию против Видмара. А победа над Боголюбовым? Да и вот этот шедевр в Амстердаме. Приемлем.
Второй момент политический: это время действия пакта Риббентропа-Молотова.
Негоже хулить союзника. А так, пожурить немного… Ведь писал Александр Александрович после победы над Капабланкой: "Мастерство в нашей области есть просто пробный камень для несовершенства других" (Выделено Алехиным. – С. Д.).
Почему-то в обойму критики попал престарелый Якоб Мизес, яркий шахматист, любивший творчество Чигорина и ценимый самим Чигориным. И мастер, без амбиций.
Никогда не боролся за шахматную корону. Видимо, добавлен для счета. Вот что писал о нем Чигорин в 1907 г.: «Мизес – один из немногих постоянных участников международных турниров, не стесняющихся выбирать дебюты, ведущие к более или менее оживленным партиям. Едва ли мы ошибемся, если отчасти этому обстоятельству припишем его успех в последнем турнире. Одни из его противников уже "отвыкли" от оживленной и обоюдоострой игры, а другие к ней еще не "привыкли"…право!"64 Но и Мизес в свою очередь был самого высокого мнения об игре российского чемпиона: "Ни у кого шахматы не были более искусством и творчеством, чем у Чигорина"65.
Затем шельмуется Рудольф Шпильман, "поселившейся сейчас в Стокгольме". Видите ли, почему-то не захотел попасть в лапы нацистов и сгореть в Освенциме, как другие евреи, – вот и поселился в нейтральной стране. Шпильман имел неплохой счет с чемпионом мира, да и играл в открытые шахматы, меньше всего заботясь об очках.
Был теоретиком. Написал много теплых слов в адрес М.И. Чигорина, полные пиетета и уважения. Шельмует его Алехин и за отсутствие в книге "Теория жертвы" так называемой интуитивной жертвы. Но и это присутствует в работе Шпильмана. Каждый может открыть учебник и убедиться. Ибо победитель Земмеринга сам любил интуитивные жертвы. В книге разобрана его партия с А. Рубинштейном из Сан-Себастьянского турнира 1912 г., где была пожертвована целая ладья и расчет вариантов был бессмыслен, надо полагаться на интуицию. Черным по белому Шпильман пишет: "Ее (комбинацию) нельзя было точно рассчитать, но я чисто интуитивно ее оценил и всецело на нее положился"66. Есть еще грехи за Шпильманом. Ну, например, он выиграл матч в 1932 г. у Ефима Дмитриевича и мог бы сыграть матч на звание чемпиона мира, возможно, не хуже Боголюбова. Факты? Пожалуйста. В Киссенгене в 1928 г. и в Карлсбаде в 1929 г. Шпильман нанес два рядовых поражения Капабланке. Или еще более разительный пример: он сыграл тренировочный матч с Максом Эйве накануне завоевания последним звания чемпиона мира у Алехина. И счет был неплохой: +6, -4, =467. Грех напоминать об этом. Но в 1932 г. в "Wiener Schachzeitung" Шпильман опубликовал открытое письмо А. Алехину "Я обвиняю!", где прямо высказал мысль, что чемпион мира воспротивился участию в соревнованиях ряда шахматистов, малоудобных чемпиону мира. Например, не были приглашены Капабланка и Нимцович в те турниры, где играл Алехин (Лондон и Блед). «Что до меня, бедного шахматиста, похоже, и я превратился в "нежелательного конкурента"». В этой статье имеются две аллюзии. Первая – бросающаяся в глаза связь со знаменитой статьей Эмиля Золя "Я обвиняю" в защиту Дрейфуса. Вторая, более скрытая – использование статьи Алехина "Нью-Йоркский турнир 1927 г. как пролог к борьбе в Буэнос-Айресе за мировое первенство", где экс-чемпиону мира предъявлены те же самые обвинения в подборе удобных участников. В турнир 1927 г. не были приглашены экс-чемпион мира Эммануил Ласкер, гроссмейстеры Ефим Боголюбов, Акиба Рубинштейн, Рихард Рети и др. Мы со своей стороны можем отметить, что неприглашение этих мастеров было одинаково выгодным и Капабланке, и Алехину. (Одно время планировался параллельный европейский турнир с участием Ласкера, Боголюбова, Рубинштейна, Рети, Тарраша, Тартаковера – жаль, что он не состоялся.) Всего один раз после этого встретились за шахматной доской Алехин и Шпильман – в 1938 г. на турнире в Маргете. Чемпион мира был первым, несостоявшийся претендент – вторым, партия между ними закончилась вничью. Шпильман старался как никогда: в этом турнире он не проиграл ни одной партии! И это-то при его стиле…
К 10 арийцам Алехин приписал еще трех: Мароци, Харузека и Видмара. Увы, первые двое – евреи. Да и Мароци, и Видмар перекочевали из его нью-йорской статьи в разряд творческих из разряда шахматистов, играющих на результат. Но, может быть, эта "справка" Алехина об арийском происхождении и спасла Гезу Мароци во время войны. Ведь за ним тянулся старый грех – участие в Венгерской революции 1919 г.
Но Бог или случай спас68.
Рудольф Харузек (1873-1900) родился в Праге, так много давшей австрийской культуре, умер совсем молодым от туберкулеза. Он считал себя учеником Чигорина, и Михаил Иванович высоко чтил "пантеру Харузека". В романе Мейринга "Голем" (1915), действие которого происходит в Праге, выведен бедный и полусумасшедший студент по фамилии Харузек, говоривший шахматными категориями: случайное совпадение исключается.
Далее Алехин рассуждает о величии арийского духа, но… Морфи пришел слишком рано, Пильсберри родился слишком поздно. А ведь психическое заболевание Пола Морфи сродни болезни Акибы Рубинштейна. Но если первому у Алехина есть оправдание, то над вторым Алехин просто насмехается.
Что же касается Пильсберри, то утверждение Алехина о том, что он мог выиграть матч у Стейница, плохо прогнозируется. Стейниц был стар, и, вероятно, его уже могли победить, кроме Ласкера, и Чигорин, и Тарраш. С последним у него был очень плохой счет. Но случай с Пильсберри уникален. Дело не в счете +5, -4, +4 в пользу альтмейстера. (В книге Е.А. Мансурова ошибка – там дан счет 5:5 при трех ничьих.) Исследователи объясняли этот случай психологической несовместимостью.
Так, на матч-турнире 1896 г. в Петербурге старик разбил молодого со счетом +4, -0, =2! Очки стали приходить к Пильсберри тогда, когда Стейниц был на пороге смерти.
Тот же Мансуров подсчитал результаты Пильсберри против сильнейших. Оказывается, он не имел перевеса даже против пожилого Чигорина. Исключение – Д. Яновский, против него разница в два очка. По меткому замечанию Мих. Левидова, Пильсберри догонял себя времен Гэстингского турнира 1895 г. Другие шли вперед. Да к тому же он был неизлечимо болен. Сам же американский гроссмейстер, лишенный каких-либо расовых предрассудков, считал себя учеником Стейница и был очень дружен с ним69.
Любопытна новелла Алехина об Андерсене. О его рыцарстве и признании себя проигравшим Морфи без оправдывающих ссылок. Морфи – гений, он сильнее. Это известно. Но профессионал-Алехин утверждает, что Андерсен в матче с американцем был в плохой форме. В иные времена – и счет был бы иным. К сожалению, история не знает сослагательного наклонения. Хотя я тоже думаю, что результаты Морфи были бы иными не только с Андерсеном, но и с Луи Паульсеном, Левенталем или Колишем.
Увы, это нельзя проверить, как нельзя проверить результаты матчей Фишер-Карпов или Фишер-Каспаров. А жаль… Кстати, о "еврее" Кизерицком. Возможно, он и не еврей. (Не исключена и абберация памяти Алехина. На V Всероссийском первенстве в 1907 г. в Лодзи играл некий Р.К. Кизерицкий; вероятно, он же играл и в Петрограде в 1922 г.) Но не это главное. Мы говорили выше о результатах Андерсена. Мало кто знает, что в легких партиях Альфред Кизерицкий разбил гения комбинаций и счет был +9, -5, +2. Среди них были и красиво выигранные, но… навеки останется "бессмертная партия", также сыгранная в этой серии. Кто помнит личный счет Льва Полугаевского с Нежметдиновым? Никто – все знают "чернопольную симфонию" татарского гения! Так и в этом случае. Мысль об Андерсене совершенно профессиональна и может служить дополнительным доказательством авторства статьи.
Но и Андерсен не оправдал и не защитил "арийцев". Проиграв матч Стейницу, он на полвека определил победу "еврейства". Все это, конечно, по Алехину. К счастью, объективная история шахмат к борьбе евреев с гоями не сводится. И один из современников М.О. Меньшикова и А.А. Алехина в прекрасной строфе подчеркнул космополитизм древней игры:
Вам, шахматы, хвала, священная хвала!
Хвала премудрому сплетенью комбинаций.
Вы – царство чистоты, где нет добра и зла,
Торжественный язык, единый сотням наций;
Вы – бесконечный мир, где краскам нет числа,
Где самодержец
Ум воздвиг чертог для граций… 70
По мнению Алехина, Михаил Иванович Чигорин тоже стал жертвой международной еврейской плутократии, которая содержала русского чемпиона на положении крепостного. Именно крепостного, а не раба, подчеркивает Алехин, он получал на жизнь ровно столько, чтобы просуществовать. Кажется, претензии не по адресу, их следовало бы отнести на счет русского общества, государства или даже на счет семьи Сувориных, слабо раскошеливавшихся на "русское дело". Далее идет смехотворное утверждение, ибо оно противоречит вышесказанному и практике самого чемпиона мира Алехина. А именно то, что Стейниц был самозванцем, провозгласив себя чемпионом мира: "Впрочем, еще одно доказательство невероятной еврейской наглости – впредь самому выбирать себе матчевых противников" (курсив Алехина. – С. Д.) Ну и Стейниц выбрал безвестного Чигорина, находившегося в ту пору в депрессии: хорошо была поставлена еврейская разведка. Но и русская – неплохо: как сказано выше, Стейниц тоже находился в депрессии – болели и умерли в это время его дочь и жена.
В главке о Пильсберри вспоминается Маршалл, которому тоже не повезло: Ласкер воспользовался его душевным спадом и, вероятно, только поэтому выиграл у претендента с неслыханным счетом для матчей на мировое первенство: +8, =7, без единого поражения. Эти спады повторялись у Маршалла только тогда, когда он встречался с корифеями. Аналогичный счет был у него и с Таррашем и с Капабланкой.
С другими было полегче…
Себя же Алехин провозглашает Великим Борцом против еврейства. Расправу он начинает с "паршивого торговца сигарами" Кагана, превратившегося в мецената и издателя."Кто такой Каган и что плохого он сделал, в том числе и Алехину?"- вправе спросить современный читатель.
Бернард Каган (1866-1932) создал в Берлине шахматное издательство и журнал "Kagans neueste schachnachrichten"(1921-1932) и субсидировал многие турниры 20-х годов.
В голодные годы Первой мировой войны поддерживал русских интернированных шахматистов, в том числе и "арийцев" – Е. Боголюбова, П. Романовского, А.
Селезнева и других, попавших в "трибергское сиденье" (русские шахматисты, приехавшие летом 1914 г. на шахматный конгресс, были интернированы. Их поселили в маленьком немецком городке Триберг, где они провели все годы войны: фактически их единственным "кормильцем" был Каган). В 1921 г. Каган издал на немецком языке книгу Александра фон (так!) Алехина о шахматной жизни в России. С.Г. Тартаковер писал: "Исключительной удачей известного берлинского издателя Б. Кагана следует считать то,что он смог привлечь гроссмейстера и шахматного экс-диктатора Москвы (курсив мой.
– С. Д.) Александра Александровича Алехина для описания его собственной полной приключений судьбы и дополнить книгу рядом ценных материалов при подготовке немецкого издания. За это ему будет благодарен весь шахматный мир"71. И этого-то человека очернил А. Алехин в своей статье! Для него нет понятия благодарности, и в послевоенной Европе, после победы рейха он – бывший шахматный диктатор Московии – собирался стать шахматным диктатором мира!
Обращает на себя внимание язык алехинской публикации. Автор предисловия к ней указывает, что этот язык позаимствован у ежедневной нацистской пропаганды. Это так и не совсем так. Алехину было проще обратиться к своей феноменальной памяти.
Ведь падение Алехина началось задолго до второй мировой войны. Алехин – продукт своего времени, человек, который читал литературу типа газеты "Земщина", в которой провозглашалось, скажем, следующее: "…сейчас не время и не место повторять общеизвестные доказательства еврейской бездарности, еврейского жестокосердия, узкого фанатизма и расовой ненависти семитов ко всем другим расам и нациям" и далее: "Мы ненавидим их за то, что они вонзили свое чужеродное тело в наш арийский организм, мы отвечаем ненавистью на их ненависть, мы начинаем сознавать наше коренное несходство с семитами, мы начинаем сознавать, что не можем быть здоровыми, пока на нашем теле паразитирует еврейский народ"72.
Факты, наиболее компрометирующие Алехина как антисемита, воспроизведены в воспоминаниях О. Грузенберга. И речь идет о дореволюционном времени, когда Алехину не надо было прибегать к мимикрии. Автор мемуаров – известный юрист и общественный деятель Оскар Осипович Грузенберг, умер в 1940 г., т. е. еще до пресловутой публикации Алехина в нацистской прессе. Грузенберг рассказывает о своей попытке выехать из Одессы при большевиках в 1919 г. Он обратился к соответствующим инстанциям: "Устройте мне выезд за границу… Это зависит от нашего товарища Алехина,…фактически зависит от усмотрения Алехина. – Алехин? – шахматист? Он бывал в Петербурге у моей дочери. Он кичится своим черносотенством. Его переход к вам, да еще на начальственный пост, противоестественен. Тяжело идти на поклон к маскарадному интригану"73. Ответ комиссара убийствен: "Тем более чести Алехину, что он сумел разобраться в историческом явлении, к чему оказались не способными вы. Но каково бы ни было ваше мнение об А. [Алехине], без него, если хотите уехать, не обойтись". Грузенберг пришел на комиссию и, естественно, не подал руки Алехину. Ему отказали в выезде…
Был еще один темный период в биографии будущего чемпиона мира. Есть указания, что Алехин работал в деникинской контрразведке, в лапах которой погиб известный шахматист А.М. Эвенсон, знакомец и партнер Алехина. В книге, вышедшей в Берлине в пресловутом издательстве Кагана, об этом сказано глухо и туманно. Ниже мы приводим это место.
Александр Моисеевич Эвенсон (1892-1919), русский шахматист. Окончил житомирскую гимназию, в 1909 г. переехал в Киев и закончил юридический факультет университета. В 1917 г., находясь в действующей армии, участвует в съезде армейских делегатов юго-западного фронта. К какой партии принадлежал до 1918 г., не ясно. Во всяком случае, с оружием в руках защищал против деникинцев поезд, подвергшийся нападению по пути в Харьков. Работал в киевской ЧК следователем военно-революционного трибунала. Расстрелян ворвавшимися белогвардейцами.
Шахматы в его жизни занимали не главное место, но благодаря своему таланту он заслужил репутацию одного из самых многообещающих мастеров. Так говорили виднейшие авторитеты того времени: Х.Р. Капабланка и А. Алехин. Постоянный партнер Эвенсона по Киеву, мастер Ф. Богатырчук, писал о Ботвиннике, что его стиль напоминает ему игру покойного Эвенсона74. Главнейшие успехи: 1-е место в турнире любителей (1913); в международном турнире по молниеносной игре с участием сильнейших шахматистов мира занял 2-е место позади Х.Р. Капабланки, выше Эм. Ласкера, А. Алехина и др. В 1914 г. в Киеве занял 1-е место, выше Е.
Боголюбова. В 1916 г. сыграл с Алехиным две (а не три, как написано в "Шахматной энциклопедии") показательные партии с результатом: +1, -1. Есть предположение, что Алехин палец о палец не ударил, чтобы спасти жизнь своему другу-сопернику.
Отвечая на заданный или не заданный вопрос, Алехин в 1921 г. писал: "В 1919 году дошла до Москвы весть о смерти молодого и многообещающего мастера Александра Моисеевича Эвенсона, расстрелянного деникинцами при их отступлении из Киева; дело в том, что с одной стороны, он был ответственным советским служащим (как юрист он был призван большевиками на службу в качестве следователя военно-революционного трибунала), с другой – имел несчастье быть евреем. Шахматные успехи Эвенсона восходят, как известно, к киевским соревнованиям, относящимся к 1912- 1913 гг., а вершиной его достижений стал триумф в Петроградском турнире любителей, где он завоевал первый приз без единого поражения. Допущенный вслед за тем во Всероссийский турнир мастеров 1914 г., Эвенсон снова блестяще подтвердил свой мастерский класс, завоевав VIII приз и опередив таких матадоров, как Боголюбов (который тогда, правда, еще не был нынешней величиной, но уже был достаточно силен!), Сальве, Алапин, фон Фрейман, Левитский, Таубенгауз и др.
Образцом оригинального и элегантного стиля Эвенсона может служить его партия с Левитским из этого турнира, которая триумфально обошла всю русскую и иностранную шахматную прессу. Поскольку талант Эвенсона находился еще в стадии развития, не вызывает никакого сомнения, что в случае более счастливой судьбы ему было бы суждено занять одно из первых мест на русском шахматном Парнасе. Мир его праху!"75 Спустя 20 лет вряд ли Алехин нашел бы для Эвенсона единое доброе слово…
Алехин – русский интеллигент, со всеми плюсами и минусами. Интеллигенция поступала на государственную службу, исполняла обязанности, налагаемые службой, и втайне жила и прошлым и будущем – в зависимости от обстоятельств. Это вело к двойному гражданству.
Вот два письма А. Алехина в советские инстанции:
«24.VII.1936 г. в редакцию "64" Мне будет глубоко радостно посредством сотрудничества в Вашем журнале после стольких лет опять принять участие в шахматном строительстве СССР.