Глава XI. Англия при Матильде и Стефане (1135 г. — 1134 г.)

Глава XI. Англия при Матильде и Стефане (1135 г. — 1134 г.)

Едва Генрих испустил дух, как все, ради чего он столько ухищрялся и столько лгал, рассыпалось прахом. Стефан, от которого почивший король никогда не ждал подвоха, вдруг взял и воссел на английский трон.

Стефан был сыном Аделы, дочери Завоевателя, выданной замуж за графа Блуа. Стефану и брату его Генриху покойный король много благодетельствовал: Генриха он сделал епископом Винчестерским, а Стефана выгодно сосватал и очень обогатил. Все это не помешало Стефану быстренько представить лжесвидетеля, слугу почившего короля, который поклялся, что государь на смертном одре назвал своим наследником племянника. Не требуя иных доказательств, архиепископ Кентерберийский короновал Стефана. Новоиспеченный монарх, не тратя времени даром, запустил руку в королевскую казну и нанял гвардию чужеземцев для защиты своего престола.

Если бы даже король поступил так, как утверждал лжесвидетель, вправе ли он был перезавещать англичан, словно стадо быков и баранов, без их на то согласия? На самом же деле он отказал все свои владения Матильде, которая, при поддержке его незаконнорожденного сына Роберта, графа Глостерского, вскоре стала оспаривать корону. Часть могущественных баронов и священников приняла ее сторону, часть — сторону Стефана. Все укрепили свои замки, и опять несчастный английский народ оказался втянутым в междоусобную войну, от которой, при любом исходе, он ничего не мог выиграть и в которой обе стороны грабили его, мучили, морили голодом и топтали.

Минуло пять лет со дня смерти Генриха Первого, — и в эти пять лет шотландцы совершили два ужасных набега на Англию под водительством короля Давида, который в конце концов был разбит вместе со всем полчищем, — когда Матильда, в сопровождении Роберта и несметной рати, явилась в Англию отстаивать свои притязания. Ее войско сошлось с войском Стефана в Линкольне. В этой битве король, отважно сражавшийся до тех пор, пока у него не сломались боевая секира и меч, был пленен и заточен в темницу в Глостере. Тогда Матильда пришла на поклон к духовенству, и ее венчали королевой английской.

Однако она недолго наслаждалась своим величием. Лондонцы глубоко чтили Стефана, а многие бароны считали себя унизительным подчиняться власти женщины, к тому же своим надменным нравом королева нажила себе тьму врагов. Лондонцы взбунтовались и вместе с войском Стефана осадили Матильду в Винчестере, где захватили в плен Роберта. Поскольку он был единокровным братом королевы и лучшим ее полководцем, она без колебаний обменяла его на самого Стефана, обретшего таким образом свободу. Долгая война возобновилась. Как-то в снежную зимнюю пору силы Стефана так плотно обложили Оксфордский замок, где сидела Матильда, что у нее остался лишь один выход: закутаться в белую как снег хламиду и всего с тремя верными рыцарями, тоже закутанными в белое, проскользнуть мимо вражеского дозора, перейти по льду Темзу, прошагать несколько миль по глубоким сугробам и, наконец, вскочить в седло и ускакать прочь. Все это Матильда проделала, но в результате мало чего достигла. Поскольку Роберт умер, не завершив борьбы, она, в конце концов, отретировалась в Нормандию.

Два-три года спустя стяг Матильды поднял ее сын Генрих, молодой Плантагенет, который в свои восемнадцать лет обладал очень большой властью: не только как правитель всей Нормандии, отписанной ему матерью, но и как супруг злодейки Элеоноры, развенчанной жены французского короля Людовика, которой принадлежали огромные территории Франции. Людовик, не слишком этим довольный, помог Эсташу, сыну короля Стефана, вторгнуться в Нормандию. Но Генрих выдворил из своей страны их соединенные силы, после чего отправился в Англию на подмогу своим приверженцам, осажденным королем в Уоллингфорде на Темзе. Здесь две армии, разделенные только рекой, простояли друг против друга два дня, а накануне третьего, когда очередная жестокая битва казалась неотвратимой, граф Арундельский набрался мужества и заявил, что «неразумно долее терзать два королевства в угоду честолюбию двух принцев».

Поскольку многие вельможи, коль уж такое мнение было высказано, охотно с ним согласились, Стефан и молодой Плантагенет, выйдя каждый на свой берег, вступили в переговоры через реку и заключили перемирие. Это так раздосадовало Эсташа, что, кликнув своих сторонников, он всем назло разгромил аббатство Сент-Эдмондс-Бери, где вскоре и умер в помрачении рассудка. Тем временем противники собрались в Винчестере на торжественный совет и согласились на том, что корона пока останется за Стефаном, но после него перейдет к Генриху; что Вильгельм, другой сын короля, унаследует законные владения своего отца; что все государственные земли, раздаренные Стефаном, будут возвращены короне, а замки, построенные с его соизволения, разрушены. Так окончилась эта злополучная война, длившаяся уже пятнадцать лет и в который раз опустошившая Англию. Через год Стефан скончался после смутного девятнадцатилетнего правления.

По меркам своего века король Стефан был гуманным и умеренным человеком, со множеством замечательных достоинств. Самый большой его грех — узурпация трона, которую он, очевидно, оправдывал тем, что Генрих Первый сам был узурпатором (хотя это вовсе не является оправданием). Однако никогда еще многострадальный английский народ не бедствовал, как в те страшные девятнадцать лет.

Борьба двух претендентов, расколовшая знать на два враждующих лагеря, и развитие так называемой феодальной системы (сделавшей крестьян наследственными вассалами, а по сути рабами баронов) привели к тому, что каждый вельможа, засевший в своем укрепленном замке, стал самовластным царьком, помыкающим всеми живущими по соседству людьми. Посему он измывался над ними, как его душеньке было угодно. Ни в одну эпоху не совершалось на земле более чудовищных жестокостей, чем в злосчастной Англии при короле Стефане.

Летописцы с содроганием рассказывают, что в замках тогда обитали не люди, а дьяволы. Селян и селянок они ни за что ни про что гноили в подземельях, жгли огнем и удушали дымом, подвешивали за пальцы рук или за пятки, привязав к голове тяжелый камень, терзали зазубренным железом, морили голодом, давили в тесных ящиках, утыканных изнутри острыми камнями, умерщвляли всевозможными зверскими способами. В Англии не было ни зерна, ни мяса, ни сыра, ни масла, ни вспаханных полей, ни урожаев. Пепел сожженных городов и безотрадные пустыри — вот все, что мог за долгий день увидеть путешественник, молившийся лишь о том, чтобы не повстречаться с разбойниками, которые рыскали повсюду в любой час суток. От зари и до зари не попадалось ему ни одной хижины.

Духовенство тоже иногда страдало от грабежей, и весьма сильно. Однако многие прелаты, имевшие собственные замки, сражались в панцирях и шлемах рядом с баронами и получали свою долю богатой добычи. Папа (или, попросту говоря, епископ Римский) за непокорство короля Стефана наложил на Англию интердикт, то есть запретил там все церковные службы, все венчания, все благовесты и отпевания. Если человеку, зовется он папой или папуасом, дана власть запрещать такие вещи, значит, ему дана власть повергать в отчаяние многих невинных людей. Чтобы подданные короля Стефана не испытывали недостатка в горестях, папа щедро им их добавил — правда, то не была щедрость бедной иерусалимской вдовы, положившей в сокровищницу, против которой сидел наш Спаситель, «две лепты, что составляет кодрант».