Культура золотоордынского времени

Культура золотоордынского времени

С самого начала центром жизни властителей Золотой Орды был бассейн Волги; причем город Болгар, бывшая столица Волжской Болгарии (остатки его находятся в Татарстане), был первым городом, в котором Джучиды чеканили свою монету. При монголах возникли в бассейне Волги и другие города. Возник Укек (на правом берегу Волги близ современного Саратова), затем Джучиды построили на левом берегу Ахтубы (Астраханская область) свою столицу, получившую название Сарай («Дворец»; перс.), а на правом берегу реки Яика — город Сарайчик («Малый Сарай») и т. п. Города являлись не только средоточием ремесла, торговли, но и важными административными и культурными центрами страны.

Правда, в каждом крупном городе, от Ургенча на Аму-Дарье, Сарая в Поволжье и до Солхата (ныне г. Старый Крым), была своя жизнь и свои культурные традиции, отражавшиеся на типе монет, на художественных изделиях, на архитектуре и т. п. Тем не менее мы можем говорить об общей культуре Золотоордынского ханства — мусульманской. Принятие ислама династией Джучидов, как уже отмечалось, не создало общегосударственной идеологии, однако культура Золотоордынского государства со времени правления Узбек-хана (1313–1341 гг.) приняла определенный мусульманский отпечаток. «В силу ориентации ханов на мусульманство и городской быт среднеазиатско-иранского типа, — пишет крупнейший знаток истории и культуры Золотой Орды, профессор Г. А. Федоров-Давыдов, — в южнорусской степи, далекой от ислама, вдруг пышно распускается совершенно чуждая номадам яркая урбанистская восточная средневековая культура, культура поливных чаш и мозаичных панно на мечетях, арабских звездочетов, персидских стихов и мусульманской духовной учености, толкователей Корана и математиков-алгебраистов, изысканно тонкого орнамента и каллиграфии» [Федоров-Давыдов, 1976, с. 118].

В жизни государства Золотой Орды были в ходу два языка: монгольский, тюркский — и два алфавита: уйгурский, арабский. Соотношение между этими двумя языками и алфавитами было различным в разные периоды истории государства потомков Джучи.

Монгольские кочевники, пришедшие в Дешт-и Кипчак, по численности значительно уступали местным тюркам, и потомки монгольских завоевателей скоро утратили свой язык и приняли тюркский язык кипчаков. В этом смысле замечательно, что арабский путешественник Ибн Баттута, в 1333–1334 гг. посетивший ставку монгольского эмира Туглук-Тимура и орду золотоордынского хана Узбека, слышал и там и тут только тюркские слова; во время пира проповедь, произнесенная по-арабски, была переведена на тюркский язык.

Однако в первой половине XIV в. в среде Чингизидов и монгольской кочевой знати Дешт-и Кипчака монгольский язык еще не вполне вышел из употребления. В этом отношении интересен пример с Узбек-ханом. Зимой 718/1318–1319 гг. во время похода Узбек-хана в Арран (область от Дербента до берега Куры), согласно рассказу историка Вассафа, современника золотоордынского хана, дештцы захватили двух монголов из армии Хулагуида Абу Саида, монгольского правителя Ирана, и привели к Узбек-хану, который лично стал допрашивать их о положении военачальника Ильханов эмира Чупана. Они ответили: «Чупан с 10 туманами войска, для устройства засады, через Карчага зашел вам в тыл». Узбек-хан по-монгольски сказал Кутлук-Тимуру и Иса-Гургану: «Тот человек, которого мы ищем, у нас в тылу; куда же нам направиться?» Замечательно, что и Хулагуид Абу Саид (правил в Иране в 1317–1335 гг.), по словам автора «Тарих-и Шейх Увайс» Абу Бакра ал-Кутби ал-Ахари, «хорошо знал монгольское и персидское письмо и хорошо писал» [Тарих-и Шейх Увейс, с. 102].

Во время Чингиз-хана (ум. 1227 г.) в Монголии был принят и широко распространен уйгурский алфавит. Уйгурской письменности, по приказанию Чингиз-хана, обучалось все молодое поколение монгольской знати, в том числе и сыновья самого государя. То же письмо послужило для записи «Великой Ясы» (собрание законов и приказов Чингиз-хана) и для составления «Алтан-дафтара» — «Золотого свитка» (официальная история ханского рода Чингизидов). Вместе с монголами уйгурская письменность пришла на запад, в страну кипчаков, где до того она не была известна.

Правда, письменных памятников, написанных уйгурским шрифтом на монгольском языке, на территории Джучиева Улуса пока найдено всего несколько: это четыре пайцзы (пайцза — золотая, серебряная, бронзовая или деревянная пластинка с определенной надписью, выдаваемая от имени монгольского хана как мандат), относящиеся к XIII–XIV вв. (о пайцзях Джучидов Тохты (1290–1312), Узбека (1313–1341), Кельдибека (1361) и Абдаллаха (1362–1369) см.: [Крамаровский, 2001, с. 75–76]), и фрагменты рукописи на бересте, содержащей тексты уйгурским шрифтом на двух языках — монгольском и тюркском. Есть золотоордынские монеты, где уйгурскими буквами написано имя хана; однако монет с монгольскими надписями в Золотой Орде, насколько известно, нет; тогда как встречаются монеты с тюркской надписью арабскими буквами кутлуг болсун. Имеются золотоордынские документы, в том числе ханские ярлыки, написанные уйгурским шрифтом на тюркском языке. Известна версия «Мухаббат-наме», тюркоязычной поэмы золотоордынского поэта середины XIV в. Хорезми, записанная уйгурским письмом.

Но все же в Золотой Орде в большом ходу было арабское письмо. С самого начала золотоордынские монеты чеканились с арабскими буквами и с арабскими надписями. Большое количество документов (жалованные ярлыки, письма ханов и т. п.), а также целый ряд художественных произведений, вышедших из Золотой Орды и дошедших до наших дней, написаны на тюркском языке арабским письмом. В числе последних, в частности:

1) поэма Кутба «Хусрау и Ширин», крупнейший памятник тюркоязычной золотоордынской литературы, составленный в 1340–1342 гг. и посвященный Тыныбеку, старшему сыну хана Узбека;

2) «Мухаббат-наме» золотоордынского поэта по прозванию Хорезми («Хорезмиец»), второй из двух списков которой написан арабским письмом; это поэтическое сочинение было составлено на тюркском языке в 1353 г. на берегах Сыр-Дарьи;

3) в конце XIV в. золотоордынский поэт Сайфи Сараи перевел на тюркский язык «Гулистан» знаменитого персидского поэта XIII в. Саади.

Известно, что золотоордынские поэты XIV в. имели литературного предшественника. Так, в городе Барчкенде (на нижнем течении Сыр-Дарьи), входившем в состав владений Джучидов, во второй половине XIII в. жил ученый Хусам ад-Дин Асими, писавший сочинения на трех литературных языках мусульманского мира — арабском, персидском, тюркском. По словам другого туркестанского ученого, Джамала Карши (родился в 628/1230–1231 гг. в городе Алмалыке, бассейн р. Или), который познакомился с Хусам ад-Дином Асими в Барчкенде в 672/1273–1274 гг., его арабские произведения отличались красноречием, персидские — остроумием, тюркские — правдивостью и простотой слога.

Замечательно, что произведения золотоордынских литераторов XIV в. написаны на языке, близком к тому литературному тюркскому языку, который потом, в эпоху Тимуридов, был назван чагатайским. Образование в XV в. центральноазиатского литературного тюрки, т. е. так называемого чагатайского языка, впервые открыто вступившего в соперничество с персидским, тесно связано с интенсивной умственной жизнью и мощным литературным движением в XIV в. в Золотой Орде, особенно в Поволжье, а также в Хорезме и в соседних с ним местностях по нижнему и среднему течению Сыр-Дарьи [Бартольд, т. 5, с. 121].

Словом, вся поныне установленная — прежде всего трудом российских исследователей — история государства потомков Джучи свидетельствует о том, что Золотая Орда была культурным государством; и жаль, что культура Золотой Орды до сих пор изучена слабо. Однако отрадно отметить, что наблюдаемый теперь рост интереса к истории Джучиева Улуса в российском востоковедении, особенно в Татарстане и Башкирии, пробуждает все возрастающее внимание и к проблемам материальной и духовной культуры Золотой Орды (см.: [Тюркологический сборник 2001; Дашт-и Кипчак и Золотая Орда, 2003]).