Культурная роль римской армии. Культура обыденная и культура сакральная

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Культурная роль римской армии. Культура обыденная и культура сакральная

Мы убедились, что солдаты играли важную экономическую роль, но делали это косвенным образом, поскольку подобная деятельность не составляла главного смысла их существования. Аналогичным было их участие и в культурной, духовной жизни своего времени. По данным вопросам среди историков существуют различные точки зрения, однако упоминания заслуживают, на наш взгляд, две крупнейшие теории. Так, в ряде работ армия представлена в качестве орудия романизации; авторы подчеркивают важность смотра войску — probatio. Другие же, напротив, представляют воинов как варваров. Вместе с тем существует еще одна область, разделяющая историков, это — религия. По мнению разных авторов, солдаты либо оказывали предпочтение местным культам, будучи набранными в месте дислокации гарнизона, либо поклонялись восточным богам, поскольку последние лучше отвечали их духовным устремлениям.

Светская культура

Сказанное выше по поводу набора войска, должно прояснить следующий спорный вопрос — нельзя ставить на одну доску легионера и воина вспомогательных частей (auxiliarius), особенно если этот последний несет службу в numerus; да и кроме того, надо учитывать, что их положение менялось в период от Августа до Диоклетиана. К тому же, известно, что в то время происходила и общая эволюция, затронувшая всю совокупность обитателей ойкумены. Таким образом, в данном вопросе на первое место выходят социальный и временной факторы.

Латинский язык

Высказанное положение хорошо иллюстрирует проблема языка. В течение долгого времени латынь сохраняла исключительное положение. Только на ней могли звучать приказания всем подразделениям, даже тгьукш; приказы на языках побежденных народов — по-гречески, по-египетски или по-арамейски — не отдавались.

Мало того, достоверно известно, что по меньшей мере некоторые из солдат обладали определенным минимумом образованности. На войсковых смотрах (probatio) их знания проверяли ответственные лица. Наверняка некоторые из новобранцев должны были уметь читать, писать1 и считать; таковые направлялись на работу в управленческий аппарат, в канцелярии подразделений. К тому же, от будущих notarii требовались навыки, необходимые для стенографирования речей.

Более того, в эту среду проникла и литературная образованность. В эпоху Августа центурионы платили большие деньги, чтобы отправить своих сыновей в щколу2. Солдатские эпитафии сочинялись в стихах3; конечно, их метрика была более грамотной в начале I в., чем в конце II в., но подобные изменения отмечаются и в других слоях общества. Замечено также, что воины иногда давали своим детям имена, почерпнутые из произведений великих латинских писателей, в частности, героев Вергилия4, а это показывает, что они, если и не читали произведения этих авторов, то, по крайней мере, высоко их ценили.

В свою очередь, на Востоке продолжает широко использоваться греческий язык. К тому же, несомненно, что солдаты numeri сохраняют более других свои этнические черты, язык и религию. Ж.Каркопино5 наглядно продемонстрировал, как присутствие в Эль-Кантара в Нумидии двух сирийских подразделений, набранных в Пальмире и Гемезе, способствовало созданию островка семитской культуры к западу от Ореса. В то же время некоторые воины знали варварские языки6, что позволяло командованию располагать переводчиками, такими как interprex (sic!) Dacorum, засвидетельствованный в эпиграфике7. А один недавно обнаруженный документ упоминает о солдате, откомандированном «к гарамантам»8, который, несомненно, должен был хотя бы понимать то, что говорили последние. Вместо того чтобы воспринимать эти знания как доказательство духовной открытости, их представляют лишь свидетельством проникновения в армию слабо романизированных местных жителей9. Между тем может быть констатировано некоторое снижение уровня культуры; оно различным образом проявляется и в эпиграфике. Так, со временем качество стихотворных эпитафий несколько падает10 и множатся формы «вульгарной латыни». Армия, как и любая замкнутая среда, выработала собственный жаргон; существовало настоящее военное арго11, которое мы знаем главным образом благодаря надписям и литературным текстам: «соотечественник» стал conterraneus, «крик» обозначается словом barritus, а для выражения «жалкая лачуга» используется африканское слово mapalia (шалаш), которое распространилось во всех воинских контингентах Империи. В середине III в. (между 253 и 259 гг.) архивы сторожевого поста Бу Ньем в Триполитании велись на смеси языков12. Более того, многие писатели увлеклись критикой солдат, подчеркивая их бескультурье, уподобляя их варварам, хотя и признавая при случае их храбрость13.

Как согласовать между собой столь противоречащие друг другу образы? Это следует делать с учетом двух видов данных — типов подразделений и трансформации способов набора войск. Воины, безусловно, не интеллектуалы, но они и не невежественные скоты.

Так, само собой разумеется, что воины вспомогательных частей были менее романизированы, чем легионеры. Именно в простой среде были составлены тексты, известные по остракам из Бу Ньема. В оправдание авторов сих источников надо также добавить, что они писали не для потомков, а на скорую руку, и не претендовали никоим образом на создание литературного произведения. С другой стороны, было отмечено снижение уровня новобранцев в эпоху Септимия Севера, и это изменение призывного контингента (dilectus) не могло не отразиться на общем культурном уровне армии. Что до критики, исходившей от писателей, то, похоже, она представляла собой лишь литературный «топос»; образ солдафона являлся общим местом, которое получало наибольшее распространение в периоды кризиса, в моменты междоусобиц, в частности в 68-69, 193-197 и 238 гг.

И действительно, кажется, что армия, пусть с небольшими отклонениями, двигалась в русле общего развития. Солдаты — выходцы из плебса следовали его вкусам; будучи причисленными к элите, они поднимались чуть выше среднего уровня. Это положение может быть измерено. В 1916 г. Л.Р.Дин14 опубликовал небольшое исследование, предметом которого были cognomina легионеров. Несмотря на давность издания, эта работа еще может быть использована, поскольку она выполнена на основе вполне представительной подборки имен — 5 700 случаев. Наиболее распространенных, встреченных более 20 раз, — 56, и все они, кроме одного (Александр), — латинского происхождения. Затем идет греческий пласт, внесший наиболее весомый вклад, но он дает лишь 192 имени на 328 человек. Остальная часть, кроме имен кельтского происхождения (80 единиц), представлена лишь незначительными цифрами (речь идет в первую очередь о фракийском, финикийском и арабском языках). Короче говоря, ономастика легионеров выявляет их принадлежность к романизированному миру.

Римское право

В римском мире между армией и правом (под «правом» следует понимать здесь «государственное право» — гражданство и политические институты) образовались сложные и разнообразные связи. Обычно контакты устанавливались на трех уровнях — индивида, города и провинции.

Право и солдат

Некоторые факты, касающиеся частных лиц, были уже изложены в предыдущей главе. Основная мысль, на которой стоит еще раз остановиться, заключается в том, что армия была чем-то вроде машины по производству римских граждан и широко распространила civitas romana, и прежде всего среди самих воинов. В периоды, когда по той или иной причине набор был затруднен, молодым людям, которые добровольно вступали в легионы, жаловалось гражданство. Оно всегда предоставлялось тем, кто не имел его, по окончании службы во вспомогательных частях; но необходимо напомнить, что этот порядок утратил свою действенность, поскольку алы и когорты принимали все меньше и меньше перегринов. Об этой практике, демонстрировавшей ясную волю политической власти, свидетельствуют «военные дипломы».

Похожие щедроты распространялись и на семьи солдат. Мужчина, уже женившийся к моменту прохождения отбора, на срок своей воинской службы получал отсрочку своего брачного союза; но после увольнения он возобновлялся автоматически, и такая регламентация составляла гарантию для женщины и потомства15. С другой стороны, «супруги» перегринов и дети, зачатые во время службы, получали тот же статус, что и их отец, когда тот завершал выполнение своих обязательств — таким образом солдаты порождали граждан.

Наконец, следует вспомнить одну очень своеобразную практику, скрывающуюся за термином ius postliminii16. Во все времена римлянин, попавший в руки врага, утрачивал самим фактом своего пленения собственный статус, иначе говоря, государство больше не признавало его своим. Но если он совершал побег или тем или иным способом возвращал свободу, он полностью восстанавливался в своих гражданских правах.

Армия и муниципализация

Армия участвовала также и в жизни городов. Ветераны, как уже говорилось, присоединялись к классу декурионов, входя в среду почетных граждан. В Нумидии, в Ламбезисе, за ними было зарезервировано особое место в политической системе, поскольку существовала «курия ветеранов»17. Иногда офицеры выполняли поручения, гражданский характер которых не вызывает сомнений, поскольку они осуществляли census18: составляли списки граждан и неграждан, служившие несомненно для набора, но также (и, возможно, преимущественно) — для муниципальных и фискальных нужд. Зачастую города искали защиты у командующего ближайшим легионом или армией; многочисленные легаты осуществляли таким образом патронат в отношении городов, находившихся в зоне, вверенной их контролю.

Но воины участвовали не только в жизни муниципиев и колоний. Наиболее своеобразная часть их занятий в этой области касалась постоянно угрожавших оседлому населению кочевников, за которыми поэтому надлежало следить с близкого расстояния. Операции центурионов, а также, и прежде всего, расселение племен19, были направлены на прикрепление к земле кочевого населения, и эта цель в конечном итоге достигалась в более или менее короткий срок. К тому же, некоторые командиры получали поручение контролировать ту или иную группу; они выполняли административные функции, такие как сбор налогов, следили за соблюдением общественного порядка и в случае необходимости набирали вспомогательные части20. Их узнают в надписях по титулам: ргаеfectus gentis, реже praefectus nationis21.

А канабы, как мы уже видели, преобразовывались, в конце концов, в муниципии и даже в колонии22.

Армия и провинциализация

На более высоком уровне армия играла определенную роль и в провинциальной жизни. Было уже достаточно сказано о том, что история некоторых областей переплеталась с историей размещенных там легионов. Вспомним, например, Аравию и III Киренаикский легион, Ну мидию и III Августов легион. А возможно ли поведать историю Британии или Германии, не говоря об их гарнизонах? В самом деле, легаты выполняли функции одновременно правителей и военных командиров, и ни один из этих двух видов деятельности не преобладал над другим.

В одной книге23 сделана попытка показать, как в Испании военная организация была связана с провинциализацией Иберийского полуострова и местной муниципальной жизнью, которая имела там место. И в целом в Империи, по крайней мере в пограничных зонах, она также играла роль в выдвижении частных лиц.

Образ жизни

Можно, впрочем, выявить гораздо более многочисленные и более сложные связи между гражданским населением и воинами, ведь право и общественные институты не объясняют всего. Действительно, и те, и другие вели сходный образ жизни, но с некоторыми различиями. Прежде всего, простые солдаты принадлежали к плебсу и перенимали его вкусы; далее, занятие военным делом приводило их к предпочтению определенных аспектов жизни своего времени, определенных видов деятельности и определенных мыслей.

Эти сходства и различия ясно выражались в выборе развлечений, столь важных, как было уже сказано, в жизни военных (вспомним хотя бы о роли марритантов — lixa!). Последние развлекались на манер других плебеев, но отдавая предпочтение наименее утонченным и наиболее жестоким зрелищам. Подле лагеря не найти театров, а ведь на сценах разыгрывались не только пьесы с претензией на интеллектуальность! Напротив, охоты и бои гладиаторов привлекали легионеров настолько, что порой обнаруживают по два амфитеатра24 в гарнизонных городах, как в случае Aquincum (Будапешт) и Carnuntum (Петронелль) в Паннонии. Впрочем, необходимо напомнить, что эти сооружения использовались также и в профессиональных целях, для упражнений. Мытье обеспечивало другое весьма популярное средство отдыха, настолько, что каждый крупный лагерь в конце концов обзавелся термами25 внутри собственных укреплений.

Коллективные представления

Сходство и противоречия между рядовыми воинами и плебеями выражались также и в коллективных представлениях26, о которых можно узнать благодаря надписям и переписке, дошедшей до нас в юридических источниках (кодекс Юстиниана), а также в египетских папирусах. Подобно многим своим современникам, они придавали большое значение своей семье; как все люди, близкие к земле, они понимали животных и умели восхищаться красивой лошадью, даже когда служили в пехоте; наконец, они ценили хорошую еду и вино: «…Все время, что я жил, я пил с удовольствием. Пейте же и вы, живущие!..» Этот совет дает в своей эпитафии27 один ветеран V Галльского легиона, похороненный в Антиохии Писидийской.

Профессиональные аспекты, несомненно, оказывали большое влияние на образ мыслей. На своем надгробии анонимный примипил так говорит о собственной жизни и заботах28:

В этой среде выдвижение и карьера занимали важное место, равно как учение и дисциплина, но, несомненно, меньшее, чем деньги, жалованье — постоянный предмет всеобщего беспокойства. Из приведенной надписи хорошо видно, что вступление в звание примипила мыслилось лишь в прямой связи с «финансовыми выгодами» (этим выражением переведено использованное в тексте латинское слово commoda). А так как продвижения по службе проводились через поручительство командиров, которые таким образом должны были следить за тем, чтобы службой не пренебрегали, военные чины имели значительный вес в воззрениях солдат. Нужно было уметь их почитать и показывать это, порой не без лести, как явствует из надписи, найденной в Египте: «Да здравствует декурион Цезий! Это храбрец! Мы все, его товарищи по оружию, которые были поставлены под его ответственность, благодарим его29». Впрочем, достаточно пролистать эпиграфический сборник, чтобы увидеть, насколько был почитаем верховный главнокомандующий римской армией — император.

Итак, солдаты относились к среде плебса, и понемногу мы приближаемся ко все более точному определению их места в обществе. Существовали и определенные тонкости; они отражали различия между типами воинских подразделений. Эти люди, в целом относительно зажиточные благодаря своему жалованью, были также довольно хорошо романизированы, даже если они отдавали предпочтение наиболее грубым и наименее утонченным аспектам культуры Ранней империи. Все же их быт определяли латинский язык, амфитеатр и военная жизнь. Что же касается их духовных представлений, не следует пренебрегать тем, что составляло их основу — религиозностью.

Религиозная жизнь

Римляне охотно говорили о себе, что они образуют самый набожный народ в мире, и что эта черта — pietas — объясняет легкость их завоеваний и оправдывает их30. Война не может быть отделена от религии31; Ле Бонниек32 удачно продемонстрировал эти связи в своей ставшей классической статье, однако его анализ (естественно, краткий) касается большей частью республиканской эпохи. Вкус к оружию и покровительство богов образовывали, вкупе с правом и уважением к земле, четыре из наиболее известных и наиболее важных аспектов уже рассмотренных «коллективных представлений». Такое положение дел восходит к очень ранней эпохе, возможно, к началу Рима, и его различные элементы оказывали влияние друг на друга, например, римское военное право, в особенности через понятия дисциплины и «клятвы», было насквозь пропитано религией33.

Верующие

История римской религии слишком часто пренебрегала человеческим элементом, верующими, и лишь недавно М. Ле Глей привлек внимание к другой проблеме34. В связи с этим встают два вопроса, и прежде всего — кто они были?

Роль командиров и воинского коллектива

Воины поступали в соответствии со своим образом жизни, т.е. соблюдая принцип иерархии и ведя себя подобно единому организму. Индивиды редко посвящали надписи; простой солдат не вел себя как отдельный индивид, особенно в начале Империи; в III в. он немного изменился в этом отношении, но остался при этом частичкой группы. Одна надпись, которая ускользнула от внимания множества исследователей, заслуживает, чтобы ее процитировать здесь, поскольку она показывает, как разворачивался акт коллективного почитания. Данный документ был найден в колодце большого лагеря Ламбезис в Нумидии и исходит от одного из легионеров, проявившего следующую инициативу: «Благочестивые люди, желающие отдать свой обол Эскулапу, должны лишь положить его в этот сосуд для пожертвований; этим будет совершено приношение Эскулапу35». Аноним поместил надпись около сосуда на некоторое время; его коллеги клали каждый по монете, и, как водится, один за другим вырезали свои имена рядом. Когда чаша была полна, почитатель Эскулапа приобрел жертвенник или статую, либо иную вещь, и заказал вырезать надпись с указанием имен бога и различных дарителей.

Но наилучшим образом армия выражала себя в этой области именно официальным путем. Выше мы видели, что профессиональные служители культа были при каждом подразделении, включая гаруспика, жреца, совершающего жертвоприношения, и т.д. Исследование Ж.Коленде36 доказало, что примипил играл здесь привилегированную роль: он, в частности, обеспечивал защиту знамен, которые были священными, и принимал на себя ответственность за поставление официальных посвятительных надписей. К тому же, именно командующие подразделениями чаще всего фигурируют в надписях религиозного содержания, правда, чаще в начале Империи, чем в III в.

Постижение божественного

Следующий вопрос состоит в том, чтобы определить, как солдаты понимали божественное. После всего вышесказанного не следует полагать, что религия, будучи составной частью службы, не затрагивала солдатских чувств. Она непременно оказывала на них влияние, но через посредство иерархии, и воспринималась в большей степени как коллективная обязанность, нежели индивидуальная.

Прежде всего, солдаты понимали божественное, как все люди их времени, через абстрактные сущности (numina), а также через антропоморфный пантеон. И все же, в силу опасности своего ремесла солдаты порой искали особого покровительства. Возможно, в большей степени, чем гражданские лица, они прибегали к «ассоциативному синкретизму»37, т.е. прибавляли одних богов к другим, чтобы увеличить действенность своих молитв: «К Юпитеру Всеблагому и Величайшему, к Юноне, Минерве, Марсу, Победе (Victoria), Геркулесу, Фортуне, Меркурию, Счастью (Felicitas), Здоровью (Salus), Судьбам (Fata), божествам учебного плаца, Сильвану, Аполлону, Диане, Эпоне, Матерям Сулевиям и Гению телохранителей императора…»38 Самой надежной формулой было обращение «ко всем богам и богиням», так как при этом была уверенность, что никто не окажется забыт. К тому же, используемые эпитеты хорошо демонстрируют такое своеобразие: боги, как водится, благи (boni) и гостеприимны (hospites), они обеспечивают здоровье (salutares), как сказали бы гражданские, но они также оказывают помощь (ivuantes), защищают (fautores) и оберегают от зла (conservatores).

Множественность свойств свидетельствует о всемогуществе их обладателей, таком, которое постоянно проявляется в чудесах. Речь здесь заходит еще об одном весьма важном аспекте римской религии, которому уделялось очень мало внимания — божество активно, и люди могут засвидетельствовать это. Немало надписей было высечено вследствие видения (ex visu) или повеления божества (iussu, monitu). Верующие обращались с просьбами, которые удовлетворялись, и тогда они должны были исполнить обеты, как показывают формулы, столь часто повторяемые, что эпиграфисты уже не обращают на них внимания (ex voto, votum solvit libens merito или animo = VSLM или А). Выше приводились слова простодушного анонима, которому посчастливилось «увидеть Нимф нагими». Когда Адриан прибыл в Африку в 128 г., чтобы провести смотр войскам, то одно его присутствие вызвало первое «чудо с дождем»39. Такое же явление повторилось при драматических обстоятельствах, во время германских походов Марка Аврелия, когда к нему прибавилось еще и «чудо с молнией»40.

Для воинов понятие «священного» приобретало и духовное измерение, ведь римский мир обладал границами, вверенными защите богов. Это хорошо известно по померию, священной границе города в республиканскую эпоху. Во времена Империи значение это было смещено; оно распространилось и на лимес, приграничную зону, которая была не только военным рубежом, но обладала и религиозно-правовой ценностью. Когда варвары ее переступали, они совершали святотатство и становились объектом гнева богов Рима. Этот сложный аспект был досконально освещен Д.Дж.Бризом и Б.Добсоном в книге, посвященной валу, который был сооружен в Британии по приказу Адриана41.

Таким образом, Империя находилась под защитой еще и небесного воинства.

Обряды

Чтобы задобрить высшие силы, солдаты совершали определенное количество обрядов.

Гражданские обряды

Некоторые обряды совершались всеми свободными людьми того времени. Это гражданские обряды; в подобных случаях воины вели себя как все плебеи, но с двумя отличиями, которые были приведены выше, но стоят повторения здесь. С одной стороны, обряды дарения были зачастую делом коллективным. Иными словами, некое подразделение жертвовало статую, алтарь, любого рода культовое сооружение, а жалованье солдат позволяло придать этому акту определенную пышность. С другой — обычно именно командование выступало в обрядах от имени всех. На Колонне Траяна мы видим, что император открывает каждый поход обрядом suovetaurilia — жертвоприношением свиньи, барана и быка, сопровождаемым звуками военной музыки, и завершает его, принеся очередные жертвы42; те же действия повторены на Колонне Аврелия43. В III в., в Дура-Европос, трибун Теренций совершал богослужение от имени двадцати трех человек из XX когорты Пальмирцев, которые при этом присутствовали. Он сжег несколько крупинок ладана, как показано на изображении; аналогичная сцена была воспроизведена в Нумидии, в Мессаде44.

Военные обряды

Некоторые обряды, а именно те, которые придавали живость кампаниям, имели исключительно военное содержание. Они существовали начиная с республиканской эпохи, но подвергались неизбежному видоизменению.

Так, формирование войска сопровождалось священной клятвой (sacramentum)45, т.е. обязательством, которое вверяло солдата военачальнику и императору в присутствии богов. В начале Империи этот акт подвергся некоторому обмирщению (sacramentum стал простым iusiurandum); затем священное содержание было обновлено в III в., без сомнения, под воздействием кризиса, хотя, возможно, и под влиянием конкуренции монотеизма. Это ответное движение не могло, впрочем, не создать определенные моральные проблемы для христиан, которые оказывались в армии46.

Затем перед вступлением войска на вражескую территорию необходимо было «очистить» его47. Церемония очищения (lustratio) сопровождалась жертвоприношением suovetaurilia. Аналогичные церемонии отмечали окончание каждой военной кампании (в республиканскую эпоху практиковалось принесение в жертву коня в октябре — Octobere quus). Особые обряды были нацелены на очищение от всякой скверны лагеря, отрядных значков, оружия (armilustrium) и труб (tubilustrium).

Фециалы объявляли войну, и открывались двери храма Януса. Ведение сражения также должно было подчиняться определенному циклу предписаний. Нельзя было начинать боевые действия в запретный (nefastus) день или без согласия богов48; их поддержкой можно было заручиться путем совершения ауспиций или изучения внутренностей жертв (гаруспиций).

Если evocatio, или вызывание в Рим богов противника, перестает встречаться в период Империи, то, напротив, devotio сохраняется и развивается. При Республике это был высший вид жертвоприношения, добровольно совершавшегося военачальником, когда тот находился в отчаянном положении. Такой полководец бросался в гущу врагов, которые, убивая его, сами приносили таким образом жертву богам для собственного поражения. Скажем, Император Клавдий II (268-270) считался самой судьбой принесенным в жертву на благо государства49. Но с эпохой Принципата само слово становится малоупотребительным, а действие, часто непонятное для тех, кто его описывает, в некотором роде «демократизируется», поскольку теперь жертвуют своей жизнью простые солдаты. Иосиф Флавий описывает подвиг некоего воина, который приносит себя в жертву во время осады50. Историк, исповедующий иудаизм, не понимает религиозного смысла его поступка, в котором он видит лишь беспримерную смелость: «Один человек, который служил во вспомогательных когортах, сириец по имени Сабин, отличился следующим образом. Он выказал замечательную отвагу и мужество, хотя, если судить о нем по внешнему виду, едва ли можно принять даже за простого солдата. Он был черен кожей, сухощав и неуклюж, но в этом невзрачном теле, слишком ничтожном для силы, которая была ему дана, обитала душа героя. Он выступил вперед первым: “Цезарь, — сказал он, — я с радостью приношу себя в дар тебе и берусь первым подняться на крепостную стену. Да сопутствует моей силе и моей решимости твоя удача, но если судьба будет неблагосклонна ко мне, знай, что неудача не будет для меня неожиданностью, но что я по собственной воле иду на смерть за тебя…” Сабин, продвигаясь вперед под градом стрел и камней, не остановился в своем порыве, пока не достиг вершины стены и не обратил врага в бегство… Этот герой, почти достигнув цели, поскользнулся и, ударившись о камень, упал вниз головой… Весь покрытый ранами, он опустил руку и осыпанный стрелами, наконец, испустил дух. Герой этот, достойный по своей отваге лучшей участи, смерть которого, однако, была связана с характером его предприятия».

Когда же боевые действия римлян увенчивались успехом, вновь следовало воздать почести богам. Им немедленно приносилась благодарность, путем некоего подобия «Te Deum»51. Затем погребались павшие52 с совершением всех традиционных обрядов, поелику культ мертвых являлся составной частью язычества. Потом победители оставляли на поле битвы трофей53. Это сооружение греческого происхождения, довольно поздно заимствованное римлянами, представляло собой куклу в солдатском обмундировании, стоявшую на груде оружия, отнятого у побежденных (с. XXXVIII. Илл. 40а). Не мешало увековечить это приношение, отлив его в бронзе или изваяв из мрамора. Божествами, которым приносились благодарственные жертвы, были, начиная со времен Суллы, Венера, Марс и Победа (Victoria). Август сделал акцент на Победе, связанной с Фортуной-Тюхе, которая проявляла Гений Августа — благоволение богов к императору. Траян вернулся к республиканской ортодоксальности: Победа есть дар Доблести (Virtus). Во время кризиса III в. боги уступают место императорскому абсолютизму, и трофеев сооружается все меньше. Самый впечатляющий был возведен Траяном в Адамклисси. Он покоится на круглом пьедестале и напоминает о мести принцепса дакам, роксоланам и бастарнам. Можно увидеть и другие трофеи на Колонне Траяна и Колонне Аврелия, где они сопровождают Победу54.

И этим дело не ограничивалось. В период Республики воины могли отблагодарить военачальника за хорошее командование над ними, провозгласив его «императором» вечером того же дня, когда произошло сражение. Если сенат после расследования подтверждал этот выбор, победитель получал право на триумф55. При Империи вряд ли этим правилам следовали всегда, и во всяком случае Август быстро обратил в свою личную пользу все блага этой церемонии56. Триумф, организованный куратором57, был религиозным торжеством, разновидностью процессий. Главным его элементом являлся военачальник-победитель. Он представлял Юпитера. Стоя на колеснице, облаченный в пурпурную тунику, поверх которой была наброшена тога, усеянная золотыми звездами, он держал в руках скипетр с навершием в виде орла и лавровую ветвь; на голове его был венок из тех же листьев, а маленький раб позади него держал еще один венок из золота, повторяя ему, дабы не возбудить ревности подлинного Юпитера, что он всего лишь человек. Вместе с новым героем выступали сенаторы и солдаты, которые должны были подвергать осмеянию своего командира, чтобы смирять зависть, которую могли бы испытывать боги (к примеру, Цезарь был «мужем всех женщин и женой всех мужчин»). Затем следовали военная добыча и побежденные — лично или в символическом виде, а также животные, которых собирались принести в жертву богам, что и являлось конечной целью процессии, которая продвигалась от Марсова поля через Форум на Капитолий.

В нашем распоряжении есть много описаний триумфов. Тот, что праздновался в 18 г. н.э. Германиком, воспроизводил унижение германцев58. Но самый интересный и, возможно, самый известный был изображен на рельефах арки Тита, которая возвышается на римском Форуме. Она напоминает о поражении иудеев, которых символизируют среди военной добычи знаменитые семисвечники59 (илл. XXXIX. 40), захваченные в Иерусалимском храме.

Триумфальная церемония наделяла виновника торжества особо значительным благоволением богов. Поэтому последним частным лицом, которому были возданы подобные почести, стал в 19 г. до н.э. Корнелий Бальб. Впоследствии триумф предназначался лишь для императора и членов его семьи, даже если правитель не присутствовал лично на поле сражения, ведь победу обеспечивали Гений и Numen принцепса. Что же касается достойных полководцев, то для них утешением служили триумфальные знаки отличия60.

Календарь

Сакральные торжества проводились только во время войны. Но солдаты не должны были забывать о почитании богов и в те дни, когда царил мир. В Дура-Европос был обнаружен календарь XX когорты Пальмирцев61. Текст папируса был составлен между 224 и 235 гг., вероятнее всего, в 225-227 гг., и он неполон (почти целиком отсутствуют данные о трех последних месяцах года). Больше всего занимали воинов три вида праздников: императорские, государственные и армейские.

Солдатский пантеон

Идет ли речь о военных обрядах или просто о воинских праздниках, все эти различные церемонии посвящены в первую очередь официальным божествам. Исследование круга богов, почитаемых солдатами, подтверждает эту тенденцию. Последние вели себя в этой области подобно всем жителям Империи, их герои62 были теми же, что и у их современников, за исключением одного момента — они уделяли (что вполне естественно) больше внимания божествам, которые могли защитить их в занятии тяжелым воинским ремеслом. Уточним сразу, — хотя к этому вопросу придется вернуться позже — что люди, служившие в numeri, сохраняли более ярко выраженные национальные черты религиозности.

Военные боги в римской традиции

Бойцы ожидали особой защиты от совокупности сил, называемых «военными богами»63, которые помогали им в повседневной жизни, в частности на учебном плацу64, и в еще большей степени в сражениях65. Здесь можно различать четыре наиболее важные группы: великие боги, обожествленные силы природы и понятия, Гении и знамена (значки).

Когда речь идет о великих антропоморфных богах, прежде всего надо напомнить, что все они (или почти все) выполняли две основные функции — заботились о пропитании и безопасности. Так обстоит дело с Капитолийской троицей, почитавшейся в городе Риме. Глава ее, Юпитер, носил различные эпитеты, выявлявшие его роль: очень древняя роль его в городе как Stator напоминала, что именно он останавливал врагов; как Depulsor он отбрасывал противника (войска в Паннонии больше всего ценили в нем это свойство); он был также мужественным (valens), особенно для армии в Африке, которая сближала его с местным Балидиром; как Conservator он защищал отечество. Если его спутница Юнона-Царица менее почиталась в лагерях, то его дочь Минерва собирала голоса служащих-счетоводов и трубачей, которые заставляли гудеть медные инструменты66. Другое божество, Сильван, имело сельскую природу в италийской традиции, но более военный характер в представлениях воинов Паннонии, для которых он воплощал Ветири, и тех войск, что располагались в Африке; его культ распространился и среди преторианцев, и те называли его castrensis.

Некоторые великие боги были в этом списке более почитаемы, например, Янус, который с незапамятных времен помогал римлянам в сражениях и не был забыт в эпоху ранней Империи. Перед войной следовало открыть двери его храма, чтобы он мог направиться на поле битвы; закрывали их лишь по восстановлении мира. Так же и Венера обеспечивала победу, ибо она сама была Победой. Самым почитаемым все же остается Марс, который, будучи хозяином оружия, руководил и военной службой (militiae potens). Он надзирал за учебным плацем и тогда назывался Cam pester67. В Британии, где он заменил местное божество, говорили просто, что он был Militaris. И для всех он оставался Gradivus («Шествующий в бой»), этот древнейший эпитет подчеркивал его воинственный характер. Однако его несколько затмил (преимущественно в течение III в.) полубог, греко-римский Геркулес, любимое божество Коммода и покровитель Лептис Магны, города Септимия Севера и Каракаллы. Культ Геркулеса распространился среди римских войск в Германии, где его сближали с Донаром, на Дунае, в Африке, а также в Риме среди преторианцев и equites singulares Augusti. Добавим, наконец, что Лары — покровители перекрестков и дворов, тоже считались militares68.

Одной из особенностей римской религии было уделение важного места в своем пантеоне обожествленным понятиям (эта практика была знакома и грекам, но они не столь широко ее применяли). Они часто упоминаются в надписях и на монетах. Самым важным из этих божеств была Победа, представленная в виде крылатой женщины, держащей венок. По бокам от нее часто изображались два трофея69, жертвенных сооружения; во многих случаях она фигурирует в триаде Марс — Венера — Победа70; иногда ее объединяют с одним лишь Марсом71. Следует отличать в надписях Победу Августу (Victoria Augusta) — божество, соединившееся с личностью императора, от Победы Августа или Августов (Victoria Augusti или Augustorum), которая напоминала о роли одного или нескольких правителей в успехе римского оружия. К этой богине взывали перед сражением и приносили благодарность после него. Но Победа не являлась в одиночку; она представала в сопровождении божества Счастливого Исхода (Bonus Eventus) и чаще всего Фортуны72 (Fortuna). Имя последнего божества не должно восприниматься в современном смысле этого слова и тем более не в финансовом оттенке. Речь идет о случае, судьбе, особенно высоко почитаемой на средиземноморском Востоке эпохи эллинизма под именем Тюхе. Солдаты охотно ставили статуи в ее честь в лагерных термах.

Победа и Фортуна являют собой всемогущество богов; другие понятия подчеркивали роль людей. Выше мы видели в связи с учениями73 двойное значение слова Disciplina («наука» и «послушание»). В честь одноименного божества чеканились монеты (илл. XXXVIII. 39) и возводились алтари. Эта Дисциплина не могла быть приобретена без Виртус, которая была характеристикой мужчины (vir), т.е. без службы государству в двух ее формах: гражданской и военной, — причем для последней требовалось «мужество», иными словами, второе значение термина. Воины, следовательно, должны были обладать Благочестием (Pietas), чтобы добиться Победы; и они не забывали добавлять его в сврй пантеон.

Честь (Honos) представляла собой последнее понятие из заслуживающих упоминания. Это слово, также богатое значениями, прежде всего означало личную жизненную позицию, соблюдение кодекса поведения, как было принято во Франции XVII в. Но чаще всего оно выражало почет, связанный либо с исполнением определенной должности, либо со встречей с высокопоставленным лицом или божественным существом; так, в легионах примипилы почитали Honos aquilae (Честь Орла) — эмблему и священный символ единства74.

И этим пантеон не исчерпывался. К антропоморфным божествам и абстракциям должна быть добавлена третья категория покровителей. Имеются в виду Гении, которые выступают в значительной степени в роли, аналогичной католическим ангелам-хранителям. Их можно разделить на две большие категории. Одни выполняли «топографические» функции, т.е. были связаны с постройками, главным образом, с военным лагерем75, который являлся пространством76, освященным путем жертвоприношения suovetaurilia под звуки двойной флейты77, а также с жилищем военачальника, преторием или augurale78. Другие Гении79 оберегали госпиталь, склады, архивы, учебные помещения (scholes) и трибуну легата. Вне лагеря известны Гении — покровители сторожевых постов vstationes) и учебных плацев (campi), где они сближались с dii campestres. Остальные Гении были связаны не с местами, а с группами людей80, и в первую очередь с солдатами в целом. Так, засвидетельствованы Гении легиона, когорты, центурии и principales, во вспомогательных частях — Гении алы, когорты, numerus, турмы и центурии, а в Риме еще и Гении интендантов по продовольствию (frumentarii) и equites singulares Augusti. И наш перечень отнюдь не претендует на исчерпывающий характер.

Все же не стоит забывать о последнем, типично военном культе значков, отмечавшемся ежегодными торжествами81. Значки хранились в специальном храме — aedes signorum, расположенном в середине principia, центральной части лагеря, где они лежали около изображения (или изображений) императора (или императоров?). Орел легиона82, в частности, был объектом поклонения ежегодно в день natalis aquilae, через посредство своего Honos, как мы только что видели. Signa, как и vexilla, почитались и украшались цветами в праздник Rosalia. Каждый легионный орел имел символы, которые являлись центром легионных торжеств. Монеты, отчеканенные в период кризиса III в., показывают, что в выборе этих эмблем встречались колебания, но можно воспользоваться и другими источниками, чтобы узнать их лучше.

Эмблемы легионов83

Если добавить к этому списку неримских богов, к которым нам еще придется вернуться (можно вспомнить, например, об Азизу, называемом по-латыни Bonus Puer, который был чем-то вроде Марса у арабов), мы увидим, что «профессиональный» аспект играл в религиозной жизни лагерей большую роль. Но важнее нам кажется остановиться на другом; здесь мы видим подтверждение изложенного выше тезиса о том, что господствующее место в военной среде занимали официальные и традиционные культы.

Гражданские боги римской традиции

Эта точка зрения еще более подкрепляется, если составить список гражданских божеств, т.е. тех, для которых военный характер является вторичным. Здесь мы также встречаемся с тем же делением на великих богов, обожествленные понятия и Гениев. Таким образом, представлен весь пантеон времен Ранней империи, хотя и в разной мере, с элементами греческого или местного влияния, масштабы которого часто трудно определить.

Однако думается, что особой любовью пользовалось нечто вроде божественной «санитарной службы», главой которой в раннюю эпоху выступал Аполлон (и во вторую очередь — его сестра Диана). Его наследником в сердцах легионеров стал Эскулап. В Ламбезисе, в Нумидии, у него было большое святилище, к которому стекались паломники. Поклонялись также Доброй Богине (Bona Dea), называемой также Доброе Здоровье, Гигия, или Салюс. И, как и все жители Империи, воины пользовались целебными свойствами вод, которые также обожествлялись. В самом центре Большого лагеря в Ламбезисе существовал нимфей, а кроме того, в этом же городе, но вне военных укреплений, Нептуну был посвящен храм и несколько построек, привлекавших паломников издалека.

Отдельный случай представляет собой италийский бог Церей, воспринятый именно африканской армией. Его культ отправляли путем посвящения ему алтаря каждый год 3 мая, в последний день Флоралий. А ведь именно Флора84 дала людям мед и воск (как имя нарицательное cereus означает «восковая свеча»), и она же снабдила Юнону волшебным растением, которое позволило той зачать Марса без участия своего мужа Юпитера. Эта легенда объясняет, почему установилась особая связь между Цереем и армией. Мы также находим все обожествленные понятия, которым поклонялись гражданские лица, в том числе богиню Рому, более всего почитавшуюся при Адриане, а также на Востоке, а кроме того, самых разных гениев, связанных с местами, по которым проходили войска. А поскольку солдаты часто служили вдали от родных городов, каждый из них не забывал усердно молиться своему deus patrius, который должен был обеспечить ему возвращение домой. В этом нет, как видим, ничего необычного.

Культ императора

В императорском культе, однако, наблюдаются некоторые оттенки и расхождения в зависимости от типа соединений. Преторианцы, жившие под сенью правителя, а также наименее романизированные части, в том числе вспомогательные, выказывали больше усердия, нежели легионеры. Легионеры же, тем более гордые своим званием граждан, что уже давно не набирались в Вечном Городе, как представляется, оставались верными традиционной в Италии сдержанности. Они ограничивались произнесением обетов «ради здоровья императора»85, «ради победы императора» и молились Юпитеру, чтобы он оберегал их правителя (Iupiter Conservator). Желания властей были, однако, очевидны. Праздником и присягой отмечали годовщину императора86. Бюст императора находился в знаменной палатке, в центре лагеря, а сам культ обслуживался специально приставленным солдатом — imaginifer. Разрешенные Септимием Севером коллегии также поспешали в этом деле, нередким было и участие легата (солдаты не проявляли рвения в этой области вплоть до эпохи Септимия Севера). Результаты разочаровывают: в легионах почитали только Гения и numen («ангела-хранителя» и «действующую волю») императора, так же как divi (императоров, обожествленных после смерти) и domus Augusta («семью правителя»), не забывая различных августейших божеств. Только около 200 г. domus Augusta становится domus divina, и император определяется как «господин» (dominus noster), по крайней мере довольно широко, поскольку имелись и прецеденты. А императрицы династии Северов становятся «матерями лагерей».

Неримские божества

В сердцах солдат, разумеется, оставалось мало места для неримских божеств. Только воины, служившие в самых варварских numeri, сохраняли определенную приверженность религии своих предков. Пальмирцы, например, повсюду поклонялись Малагбелу и Гиероболу как в Дура-Европос87, так и в Нумидии в Эль-Кантара и Мессаде88, а гемесцы прославляют Солнце везде, где оказываются. Конечно, и другие типы соединений проявляли набожность в отношении экзотических божеств: equites singulares Augusti почитали Matres, Suleviae, Сильвана, Аполлона и Диану, считавшихся dii patrii, а фракийские надписи с Эсквилина были соотнесены с преторианцами. Что касается иллирийцев, то они почитали Сильвана.

В остальном неримские божества могут быть поделены на две большие группы. Одни из них принадлежат местному субстрату различных провинций и внешне кажутся немногочисленными, но трудно точно подсчитать их долю, так как они скрыты благодаря практике interpretatio romana, состоявшей в латинизации их имен. Небольшое число их может быть установлено в Африке, где легионеры оставили лишь одну надпись в честь Сатурна, другую в честь его парного божества Целесты и ни одной в честь Цереры. Несколько больший успех имели dii Mauri в Мавретании, так же как британские божества в районе вала Адриана. В честь Антеноцития был построен храм, а во многих текстах упоминаются подобные ему божества (Veteres, Belatocadrus, Cocidius). В странах кельтской традиции почиталась Эпона, а в Паннонии — Седат и Тразит. Связь с покровителями страны, в которой стояло войско, относится к очень характерной для римлян традиции, согласно которой следовало всегда становиться под защиту местных богов. Когда армия отправлялась в поход, она делала то же самое перед вступлением на вражескую территорию, поэтому на Колонне Траяна, а равно на Колонне Аврелия89 мы видим, как обожествленный Дунай охраняет римские войска, которые направляются на войну.