Пашня и Степь — формы и результаты взаимодействия двух миров

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Пашня и Степь — формы и результаты взаимодействия двух миров

В урочище Манитюбе, на Иргизе, 10 октября 1731 г. хан Киши жуза Абу-л-Хайр и ряд знатных казахских владетелей приняли присягу на подданство российское; и стал разворачиваться процесс присоединения к России казахских жузов. Этот внутренне противоречивый и длившийся дольше века процесс открыл новую страницу истории Казахстана. И в самом деле, политические, дипломатические, торговые контакты и связи между Россией и Казахстаном были и прежде, но никогда раньше казахи не были подданными России, не служили ей. Теперь волею судьбы предстояла историческая встреча двух стихий — России и Востока, предстояло сосуществование двух миров — европеизирующегося культурного мира и мира азиатских кочевников с сильным еще родовым началом.

Казахи — самый многочисленный из тюркских кочевых народов — были соседями государства Российского на всем пространстве от Яика до Иртыша, а через Казахские степи проходили кратчайшие торговые пути из России в глубь Средней Азии, Афганистана, Персии и Индии. Присоединение Казахстана могло закрепить позиции России в Средней Азии («стать твердой ногой на восточный берег Каспийского моря»). И тут осенью 1730 г. к русскому двору прибывает посольство от хана Абу-л-Хайра с просьбой о добровольном принятии казахов в российское подданство. «Мы, Абулхайр-хан, — указывалось в послании, — с подвластным мне многочисленным казахским народом Среднего и Малого жузов, все преклоняемся перед Вами, являемся Вашими слугами и все вместе с простым народом желаем Вашего покровительства. …Желаем Вам всякого благополучия и будем Вашими подданными» [КРО, с. 35–36].

Предложение казахского хана о принятии его в добровольное подданство не просто соответствовало политическим интересам России на Востоке; оно льстило славе Российского государства, ибо представляло, как казалось, уникальную возможность присоединить к нему одним росчерком пера, без единого выстрела и кровопролития многочисленный народ и огромные степные просторы на юго-востоке страны. 19 февраля 1731 г. императрица Анна Иоанновна подписала грамоту хану Абу-л-Хайру и «всему казахскому народу» о добровольном принятии их в российское подданство. Для сообщения казахам об этом акте и приведения их к присяге в Казахские степи было направлено специальное посольство во главе с А. И. Тевкелевым. И лишь когда посольство прибыло в орду Абу-л-Хайра, на Иргиз, прояснилось истинное положение дел в степи. Оказалось: 1) что власть Абу-л-Хайра распространяется только на часть Киши жуза, хотя в своем послании к императрице он выступал от имени двух жузов; 2) что в соседнем Орта жузе есть по меньшей мере два хана и несколько самостоятельных султанских владений; 3) что Абу-л-Хаир ставит вопрос о русском подданстве втайне от других ханов, а также от большинства своих биев и без согласия народа.

И еще оказалось, что российское правительство располагает самыми общими и подчас не совсем точными знаниями о нравах и обычаях своих кочевых соседей, об общественном и государственном порядках в Казахских степях. Так, в ходе переговоров русского посла с казахскими владетелями стало очевидным, что взгляд на добровольное подданство в Азии иной, чем в Европе, что европейское представление об азиатском правителе как о самодержавном монархе не соответствует действительной власти степного хана. Степной хан XVIII в., как выяснилось, не был единственным носителем власти. Он, верховный сюзерен, делил ее с султанами и биями, сосредоточившими в своих руках управление улусными и родовыми людьми. Общегосударственные дела также находились в ведении феодальной знати, так что хан фактически был лишен единоличного права заключить договор от имени своего народа. Такой порядок был закреплен одним из пунктов «Жети Жаргы», где, в частности, говорилось: «Чтобы сам хан, равно как и все султаны, старейшины и правители родов, собирались осенью в одно место, в середине степи, для рассуждения о делах народных» [Султанов, 1980, с. 255]. И добавление ко всему впоследствии еще выяснилось, что присяга царствующего хана не налагает никаких обязательств на его преемников, и потому, как отметил В. В. Бартольд, ханы одного и того же казахского жуза в XVIII в. предлагали России свое подданство несколько раз.

А. И. Тевкелев сразу по приезде в орду (ставку) Абу-л-Хапр-хана убедился, что большинство казахов и слышан, не хотело о русском подданстве. Вследствие такого положения дел главе российскою посольства пришлось вести переговоры о подданстве не только с ханом, но также с султанами, биями и с народом, причем с риском для своей жизни. Лишь большие дипломатические способности, которыми обладал А. И. Тевкелев, его личная храбрость, находчивость и красноречие дали ему возможность достигнуть не просто положительных, но блестящих результатов. Проведя долгие месяцы среди неспокойных кочевых племен, он получил клятвенные обещания на русское подданство и направил их 5 января 1732 г. в Санкт-Петербург от Абу-л-Хайр-хана, Семеке-хана, Барак-султана, Нуралы-султана, жены Абу-л-Хайра Бопай-ханым и еще нескольких десятков влиятельных представителей степной аристократии. Затем последовала серия новых русско-казахских встреч; каждая такая встреча множила численность казахских владетелей и их кочевых подданных, присягнувших на верность России. Но по ряду причин процесс присоединения Казахстана к России затянулся на многие и многие десятилетия и закончился в 60-х годах XIX в.

Небезынтересно привести здесь описание церемонии принятия присяги казахским ханом, которая состоялась в Оренбурге в августе 1738 года. Когда в назначенный день хан Киши жуза Абу-л-Хайр со своими приближенными подъехал ближе к Оренбургу, дабы сделать церемонию сколь возможно торжественнее, был выслан навстречу хану майор с ротою драгунов, с двумя взводами гренадеров, с музыкою и 12 заводными лошадьми. Весь отряд сей, дождавшись Абу-л-Хайра на дороге, сопровождал его к Оренбургу. Прочие бывшие там войска стояли на дороге под ружьем, и когда хан проехал мимо артиллерии, то она отдала ему честь десятью выстрелами. Перед палаткою В. Н. Татищева, тогдашнего управляющего Оренбургским краем, сходя с лошади, Абу-л-Хайр был принят поручиком, а у дверей палатки снаружи — майором, внутри же, при входе, — полковником. В задней части палатки был поставлен портрет императрицы; на середине ожидал гостя главный начальник, окруженный штаб- и обер-офицерами. Подойдя к нему, хан произнес на своем языке приветственную речь, которая была переведена толмачом на русский.

В. Н. Татищев отвечал, что не оставит донести императрице о его покорности, обещал ему покровительство и защиту, а затем предложил вновь принять присягу. «Абульхайр отвечал, что уже однажды присягал, но, впрочем, готов присягнуть и вторично. Тогда немедленно был введен в палатку старший из магометанского духовенства с Кораном, и принесен золотой ковер, на который хан преклонил колена, и, выслушав клятвенное обещание, поцеловал Коран.

Немедленно после сего обряда Татищев надел на Абульхайра богатую, золотом оправленную саблю, которую как особенный знак милости хан должен был обнажать только против врагов России. В то же самое время старейшины и простые киргизы были приводимы к присяге Тевкелевым в других палатках.

Торжество заключено обедом, во время которого для удовольствия и удивления гостей пили за императорское и их здоровье с пушечною пальбою» [Левшин, 1996, с. 195–197].

Следует здесь особо отметить, что при Петре Великом и первых его преемниках на троне ничего не предпринималось для изучения языков Ближнего Востока и Туркестана. Поэтому в первой половине XVIII в. Россия не располагала кадрами профессиональных переводчиков тюркских языков русского происхождения. В частности, при сношениях с владетелями Казахских степей российское правительство пользовалось услугами своих мусульманских тюркоязычных подданных, чаще всего услугами казанских татар. В свою очередь, документы, которые исходили от казахских владетелей, обычно оформлялись хивинскими или бухарскими муллами и писались на чагатайском языке (литературном тюрки). Как деятели тюркского происхождения, которые оказывали России услуги при сношениях с азиатскими мусульманскими государствами, так и среднеазиатские писцы, состоявшие на службе у казахских владетелей, были различного уровня грамотности и культуры, что не могло не отразиться, конечно, на качестве составленных ими документов. Так, отдельные слова документов, которые исходят от казахских владетелей (к примеру, послание Абу-л-Хайр-хана в Санкт-Петербург к ее величеству Анне Иоанновне от 30 апреля 1730 г.), содержат орфографические ошибки, а сопоставление старинных русских переводов с подлинными грамотами, сохранившимися в архивах, показывает, что толмачи намеренно или ненамеренно — отступали от буквы и духа подлинника. А это значит, что современный исследователь, работающий со старинными русскими переводами посланий казахских владетелей XVI–XVIII вв. в Россию, должен относиться к такого рода документам не просто критически, а подвергать анализу соотношение и толкование социальной, правовой и юридической терминологии.

Вот пример с понятием «подданство». Основной текст послания Абу-л-Хайр-хана императрице Анне Иоанновне заканчивается выражением: «йарашулигини тилаймиз сизининг йарлигиниз бирле ил булгаймиз». Толмач XVIII в. перевел это выражение на русский язык так: «Желаем Вам всякого благополучия и будем Вашими подданными» [КРО, с. 35, пер.; с. 36, фотокопия документа].

Перевод вполне адекватный. Однако анализ совокупности документов и материалов, относящихся к истории казахско-русских отношений в XVIII в., показывает, что понятие «подданство», которое в послании Абу-л-Хайр-хана выражено словосочетанием находиться под высочайшим повелением [того-то], трактовалось по-разному в Петербурге и в Казахских степях. Гак, например, большинство казахов воспринимало добровольное подданство как военный и политический союз с Россией, своеобразное покровительство и всепомоществование, которые обеспечат степнякам мир и благополучие. Это большинство придерживалось того мнения, что русские не будут стеснять свободу кочевников и причинять тем самым им вред и что подданство, коль оно добровольное, может быть прервано в одностороннем порядке в любой угодный им, казахам, момент. Какая-то часть степной аристократии рассматривала приведение к присяге на верность русскому царю, который отныне становился «великим беком», «белым ханом», как «приведение их в неволю». Своеобразными были политические взгляды хана Абу-л-Хайра. Для него вступление казахов в русское подданство вовсе не означало присоединение Казахстана к России и утверждение в Казахских степях российской юрисдикции. Во всяком случае, с принятием чуждого подданства он не связывал утраты государственной и национальной суверенности казахов. Даже, напротив, чужой рукой он намеревался упрочить единоличную власть в Казахских степях, распространить ее на все три жуза, сделать ханскую власть наследственной только по линии своей собственной фамилии. Абу-л-Хайр, судя по его отдельным высказываниям и некоторым действиям, был готов состоять одновременно в числе «подданных» и русского царя, и джунгарского хунтайши, т. е. политическое сознание степного хана XVIII в. допускало возможность, так сказать, двойного подданства [Ерофеева, 1999, гл. 3; Трепавлов, 2007, гл. 4].

Политика России по отношению к казахам менялась несколько раз. На начальных этапах русское правительство кроме присяги на верность, небольших даров, присылки аманатов (заложников) не требовало от казахских владетелей других знаков признания их верности. Тогда русское правительство еще не задавалось целью в Казахских степях «российский флаг объявить». На первых порах оно рассчитывало использовать военный потенциал новых подданных, например для подавления восстаний других своих азиатских вассалов, в частности башкиров и волжских калмыков. Весьма характерны в этом отношении высказывания А. Тевкелева, главы русского посольства в Казахские степи, и И. Кириллова, первого начальника «Оренбургской экспедиции». В апреле 1733 г. А. И. Тевкелев доносил в Коллегию иностранных дел: «Сия Киргиз-кайсацкая орда е. и. в. в подданстве потребна быть имеет, особливо для хантайши, понеже в случай какой-либо от него, хантайши, стороне российской показания противности, повелено будет ему, Абулхайр-хану, со всей ордою кайсацкою итти на него, хонтайшу, войною, то как можно надееться, что немногие кайсаки в домех своих за оною посылкою останутся, понеже они, кайсаки, с ним, хонтайшею, великую жалузию между собою имеют.

А оные киргиз-кайсаки, також калмыки и башкирцы, признаются одного состояния — народ дикой и лехкомысленной, ежели паче чаяния (чего сохрани боже) из них которой один учинится российскою стороне противным, то можно другие два народа против оного одного противника послать и можно надееться, что без утруднения к тому российского войска оного противника ими самими усмирить можно» [КРО, с. 99–100].

А теперь приведем выдержку из проекта И. К. Кириллова об устройстве управления казахами, представленного им императрице Анне Иоанновне в мае 1734 г.: «Понеже калмыки давно подданные ее и. в., так же и башкирцы, а к тому ныне прибыли третий народ киргиз-кайсакский, а один с другим весьма несогласные, да и впредь всегда их в том содержать надобно, и ежели калмыки какую противность покажут, что мочно на них киргизцев обратить, как и было в прошлом году, когда калмыки против своего хана взбунтовали, то показывая службу, Абулхайр-хан посылал войски на улусы Доржи Назарова, который первый есть из калмыцких владельцев, и кочует по Яику и Ембе рекам, и их там разорил, что они принуждены противные свои меры отложить, и впредь на киргиз-кайсаков злобу иметь, а напротив того буде киргиз-кайсаки что сделают, то на них калмык и башкирцов послать, и так друг друга смирять и к лучшему послушанию приводить без движения российских войск» [МИПСК, т. 1, с. 231.

Политику разжигания розни и вражды между азиатскими вассалами России особенно широко проводил тайный советник и сенатор И. И. Неплюев, в 1742 г. назначенный начальником Оренбургской комиссии. Приняв систему умиротворения одной народности при содействии другой, Россия, по справедливому замечанию известного востоковеда С. В. Жуковского, только разжигала национальные страсти. Это была порочная политика, и, естественно, впоследствии она подверглась существенной корректировке.

Период российского подданства казахских жузов четко подразделяется на два основных этапа: I — период номинального подданства (1731 г. — 20-е годы XIX в.); II — период фактического присоединения и колониального подчинения (30–60-е годы XIX в.).

На первом этапе русское правительство во взаимоотношениях с Казахстаном использовало институт протектората, который сочетался с элементами вассалитета. Казахские степи еще оставались вне пределов Российской империи, хотя и были полукольцом охвачены линиями русских военных укреплений. Причем линии укреплений русские начали строить на границе с Казахстаном уже в 30-х годах XVIII в. В 1735 г. И. К. Кирилловым был построен на реке Ори город Оренбург — в том месте, где теперь находится Орск. Место оказалось выбранным неудачно; в 1739 г. город был перенесен на повое место, где теперь Красногорская станция; в 1742 г. на третье место, где он находится в настоящее время. В этот третий Оренбург были перенесены из Уфы правительственные учреждения. До завоевания среднеазиатских ханств (вторая половина XIX в.) Оренбург оставался центром всех торговых и дипломатических сношений с узбекскими ханствами; в этом отношении к нему перешла роль, до тех пор принадлежавшая Астрахани.

Кроме Оренбургской линии укреплений с 1736 г. были возведены еще ряд форпостов или станиц, составившие впоследствии Уральскую (Яицкую) линию, Ишимскую и Иртышскую линии. В течение XVIII столетия всего было возведено на четырех линиях сорок шесть крепостей и девяносто шесть редутов. Небезынтересно отметить, что некоторые из них имели два названия — русское и тюркское (казахское). Так, например, тюркское название третьего Оренбурга было Янги-Кала («Новый город»); Оренбургское укрепление внутри степи называлось Торгай-Кала («Воробьиная крепость»); Петропавловскую крепость казахи называли Кызыл-Жар («Красный яр»), а Уральское укрепление в степи — Жар (Джар) — Мола («Яр могила»). Факты, любопытные для истории этих городов-крепостей.

Укрепленные линии заселялись русскими казаками, крестьянами-поселенцами и охранялись отрядами регулярных войск. Круг функциональных задач линии русских укреплений, постепенно охвативших Казахские степи с севера, северо-запада и северо-востока, был достаточно широк. В частности, Оренбургская линия укреплений: 1) служила фактической границей России до окончательного присоединения и колониального подчинения Казахстана во второй половине XIX в.; 2) завершала военное окружение часто бунтовавших башкир; 3) отделяла друг от друга два народа, башкир и казахов, одинаково считавшихся русскими подданными, но враждовавших тогда между собой; 4) обеспечивала безопасность от набегов кочевников на российские владения; 5) служила центром торговых и дипломатических сношений со среднеазиатскими ханствами.

В XVIII — начале XIX в. русское правительство не вмешивалось во внутреннее управление казахов, а старалось влиять на Степь через казахских же ханов, сделав их орудием своей восточной политики. Даже согласно «Уставу об управлении кочевых инородцев» от 1822 г. управление в Степи оставалось в руках казахской аристократии — султанов. Но с 30-х годов XIX в. русское правительство уже придерживалось иной политики: стали предприниматься активные меры, направленные на подчинение Казахских степей и присоединение их к России. Причем важную роль в пересмотре курса политики России по отношению к Казахстану сыграл среднеазиатский фактор, а именно: стремление царского правительства (в интересах развивающейся российской промышленности и торговли, а также из-за попыток противодействовать экспансии Англии в Западный Туркестан и среднеазиатских ханств — в Южный Казахстан) вовлечь в орбиту влияния и товарного обращения Кокандское, Бухарское и Хивинское ханства.

В результате проведения ряда административных реформ в 30–60-х годах XIX в. Казахстан был целиком и полностью включен в российскую систему управления: страна была разделена на генерал-губернаторства и области, а на казахов стали распространяться и общероссийские законы. С уничтожением в Степи таких традиционных органов управления, как ханская власть, народное собрание (курултай), суд биев и т. п., и введением там колониальных органов управления была окончательно ликвидирована собственно казахская государственность: Казахские степи превратились в обычную окраинную провинцию Российской империи.

Процесс присоединения Казахстана к России завершился. Началось присоединение к России среднеазиатских ханств. Причем операционным базисом для наступательного движения царизма в узбекские ханства послужили как оборонительные линии, созданные Россией в XVIII в. на границе с Казахской степью, так и новые военные укрепления, редуты и форпосты, воздвигнутые уже на территории Казахстана в 30–60-х годах XIX столетия.

Итак, Россия и Казахстан представляли собой два мира: мир оседлой земледельческой цивилизации и мир степных кочевых традиций. В XIX столетии Россия и Казахстан слились в одну державу. Долгое сосуществование в рамках единой государственности этих двух миров было невозможно: один должен был подчинить себе другой. Если заглянуть в историю кочевников Центральной Азии и их отношений с земледельческими обществами прежних столетий, го без особого труда можно заметить, что чаще всего в роли завоевателей выступали именно кочевники. Налицо и другая историческая закономерность, а именно: оставив покоренному оседлому народу их порядки во внутренней и общественной жизни, кочевники, как правило, довольствовались захватом верховной власти в свои руки и с течением времени добровольно принимали образ жизни и культуру своих оседлых подданных.

В случае же с Казахстаном и Россией мы имеем обратный пример: теперь несколько миллионов кочевников Великой Степи оказались во власти государства оседлой земледельческой культуры и вынуждены были менять, если не полностью, то хотя бы частично, свой хозяйственный уклад и общественный быт.

Переход племен и народов от одной стадии хозяйственного уклада к другой (охотничьей, кочевой, земледельческо-городской) — явление нормальное в истории. В науке давно установлено, что при естественных условиях этот переход совершается везде под давлением экономической необходимости, длится долго и протекает безболезненно.

В случае же с Казахстаном и Россией к фактору экономической необходимости еще прибавляется политико-административный фактор: интенсивность перехода казахов-кочевников к оседлой и полуоседлой жизни, а также количественный состав кочевых родов и племен, наскоро в административном порядке менявших свой хозяйственный уклад, находились в прямой зависимости от частоты появления и содержания каждого очередного царского указа, постановлений русского правительства и от произвола чиновников местной колониальной администрации.

Неизбежными последствиями насильственного и неумелого вмешательства русского правительства в жизнь кочевников Великой Степи явилось трагическое разрушение устоявшегося общественного строя и порядков — в результате проведения жесткой колониальной политики; резкое ухудшение благосостояния казахского народа — в результате сокращения пастбищ и количества скота; заметное уменьшение численности коренного населения Казахстана — в результате массового голода и тягот переходного периода. Но каковы бы ни были отрицательные стороны последствия присоединения Казахстана к Российской империи, оно имеет свои несомненные положительные стороны: вступление казахов в русский протекторат спасло их от массового порабощения отсталой Джунгарией (1635–1758 гг.), положило начало разложению в Казахских степях родового быта и переходу казахов от кочевой жизни к оседлости, приобщило их к передовой европейской культуре и науке.

Таким образом, в течение трех столетий (XVII–XIX вв.) взаимоотношения России и Казахстана претерпели серьезную эволюцию — от обычных соседских отношений и поисков военно-политического союза до присоединения Казахских земель к Российской империи. Слияние интересов России и Казахстана отражает исторически позитивную, а экономически неизбежную геополитическую направленность. Российско-казахстанское объединение — отнюдь не историческая случайность, а историческая переориентация внешних связей: в XVIII в. геополитическая реальность позволила Казахстану выйти из-под традиционного влияния восточной деспотии и связать свою судьбу с великим северным соседом — Российской империей. Россия же, оторванная от морских путей на западе и юге, а также от сухопутных путей на востоке и юго-востоке, обратила свои взоры на Казахские степи как важный стратегический плацдарм для достижения своих торгово-экономических целей на Востоке. Присоединив к своей территории Казахские степи и став непосредственным соседом узбекских ханств, Россия сильно упрочила свои позиции на международной арене.

Россия оказала мощное влияние на судьбу казахского народа. В частности, под влиянием ее экономики и непосредственного общения с русскими переселенцами в Казахстане возникли новые земледельческие очаги вдоль рек и пресных озер, ускорились рост товарно-денежных отношений и зарождение капиталистических элементов в хозяйстве казахов. Именно во второй половине XIX в. на территории Казахстана появились первые промышленные предприятия, зародилась горная промышленность, начали развиваться угледобыча, нефтедобыча, а также фабричная промышленность и т. д. С проникновением в Казахстан товарно-денежных отношений и развитием торговли связано появление на территории Казахстана новых городов и поселений городского типа, которые становились торговыми, административными и культурными центрами региона. Влияние и воздействие России на судьбу народов Казахстана особенно заметны в области культуры. Российским правительством было открыто немало школ, которые готовили из детей казахов переводчиков и чиновников для местной администрации, а дети казахской знати получили возможность обучаться в кадетском корпусе и войсковых училищах России. Начался процесс приобщения казахов к русской, европейской культуре. Вот как определяли значение присоединения Казахстана к России, например, казахи Тургайской области в 1884 г.:

«Было время, когда волною кипело невежество и варварство среди киргиз (казахов). Набеги и схватки с соседями, отнятие друг у друга скота, порабощение женщин и т. д. нее по составляло фон внутренней жизни киргизского (казахского) народа. По могучая воля Абулхайр-хана положила предел исковому мраку… этот хан разом прозрел всю его (народа) печальную будущность и поспешил предупредить ее. В 1731 г. Абулхайр-хан, с согласия благомыслящих народных представителей, предложил судьбу своего народа российскому престолу через особое посольство. Предложение его было принято с величайшей снисходительностью и уважением. Таким образом, Абулхайр начал собой эпоху, откуда открывается для киргиз (казахов) новый мир… и постепенно начинается стремление к общечеловеческому сближению и смысле цивилизации» [цит. по: Басин, с. 272].

Сохранив себя как нацию, казахи в 1924 г. получили возможность образовать свою национальную республику в составе народов СССР. Подлинно суверенной страной Казахстан стал вновь лишь в октябре 1991 г. Есть все основания надеяться на то, что взаимоотношения обновленного Казахстана и обновленном России, двух ближайших соседних евразийских стран, будут основаны впредь только на принципах взаимного уважения государственного суверенитета и соблюдения прав и свобод каждого отдельного человека.