«Сотый» на левом берегу

«Сотый» на левом берегу

В соответствии с приказом 1-я танковая бригада должна была начать переправу под Тарнувом в полдень. Приказы должны выполняться, однако не ради самих приказов.

Если подчиненный предугадает замысел командира, никто не спросит, зачем он это сделал. Следовательно, не будем удивляться, что раньше указанного в приказе срока четыре танка бригады покинули свою стоянку и пошли не к Тарнуву, а, повернув на юг, быстро направились в сторону Руды-Тарновской. По номерам на башнях легко распознать танки командования и разведки 1-го полка. Вершины сосен прикрывают небольшую колонну от наблюдения. Гладко стелется под гусеницами травянистая дорога. Кажется, и земля и лес радостно встречают танкистов — первые за эти пять лет польские танки над Вислой.

Командиры, высунувшись по пояс, стоят в открытых люках. Первый танк ведет хорунжий Рудольф Щепаник из Борислава. Сын слесаря-коммуниста, Рудольф окончил гимназию перед самой войной. Ему тогда было восемнадцать лет. Он работал в мастерских нефтяной фирмы «Галиция», после сентября стал секретарем комсомольской организации. Когда Германия напала на Советский Союз, Рудольф вместе с отцом, матерью и сестрой эвакуировался на Урал, в Краснокамск. Там он окончил среднюю школу, работал слесарем. По призыву Союза польских патриотов Рудольф прибыл в Селецкие лагеря на Оке под Рязанью. В день четвертой годовщины нападения Германии на Польшу Щепаника произвели в офицеры. Через шесть недель он уже сражался под Ленино.

Вскоре после этого пошли служить в армию и обе его сестры. Младшей — Лидке — семнадцать лет. Эта девушка с длинной косой теперь зашифровывает и расшифровывает донесения в штабе 1-го танкового полка, того самого, где командирским танком командует Рудольф Щепаник.

— Янек, прибавь газу, — говорит Рудольф сержанту Высоцкому.

— Связался с полком, все в порядке, — докладывает радист плютоновый Петр Копровский, электромонтер из Равы-Русской. Это бывалый солдат. Он воевал в Красной Армии, а в 1941 году под Орлом его ранило.

Хотя плютоновый и на три года старше своего худощавого, невысокого командира, но он уважает его за отвагу. Еще под Ленино они были в одном экипаже. Новичок среди них — только заряжающий Леон Сарницкий, впрочем, он тоже свой парень и опытный солдат. В 1942 году под Старой Руссой он получил ранение.

За ними следует танк начальника штаба. Этим танком командует хорунжий Юзеф Лисецкий. Третий танк ведет командир взвода полковой разведки двадцатилетний подпоручник Вацлав Ферынец, сын лесника из-под Бреста. Командиром танка его назначили на второй же день боев под Ленино — вместо погибшего товарища. Это коренастый, быстрый в движениях, веселый и задиристый парень.

Замыкает эту танковую колонну машина хорунжего Мечислава Гранатовского. Мечислав — сын кадрового подофицера из Львова, страстный футболист и автомобилист.

Под Ленино он был радистом, после боев его наградили Крестом Храбрых и послали в офицерское училище. Этот неспокойный по характеру человек имел счастье на необыкновенные приключения. Так, когда бригада вступила в Польшу, он помчался на деревенское кладбище под Люблином и вернулся оттуда с немецким офицером, которого вытянул из какого-то семейного склепа.

Танковая колонна вышла из леса под Рудой-Тарновской, переправилась по мостику через узкий ручей Промник. Миновав Дамирув, танки добрались до одного из рукавов Вислы, который отделялся от основного русла где-то около Рычивула, а здесь вновь соединялся с ним.

С острова на Висле по новому, только что наведенному мосту, поблескивающему каплями смолы, двигались санитарные машины с ранеными. Навстречу им, сгибаясь под тяжестью вооружения и ящиков с патронами, шагали цепочкой пехотинцы: это последние подразделения 47-й гвардейской дивизии заканчивали переправу. Под утро вражеская артиллерия разбила один пролет моста, и, пока саперы его восстановили, прошло какое-то время.

Немецкая артиллерия вела беспокоящий огонь. На переправе, не обращая внимания на прерывистый свист снарядов и царящую здесь суматоху, спокойно прохаживался взад и вперед седой инженер-подполковник и отдавал приказания. К нему и обратились танкисты.

— Исключено, — заявил он. — Балки подрезаны осколками, сваи расшатаны разрывами бомб. Мост не выдержит.

— А у нас приказ. Мы должны переправиться.

— Ну так и быть, поезжайте! На вашу ответственность! — махнул рукой подполковник.

Побежали к машинам. Первым двинулся танк Щепаника. Перед самым мостом сержант Высоцкий притормозил и аккуратно на первой скорости повел танк. Заскрипели, осели балки, дрогнула вся конструкция моста, но машина проскочила. Вслед за ней переправился танк хорунжего Лисецкого.

Третьим поехал Вацлав Ферынец, и то ли балки были уже расшатаны, то ли механик-водитель дал слишком большой газ, но сразу же у берега затрещало покрытие и Т-34 сел на мель, задрав ствол к небу.

Трудно было найти хоть одного человека, кто бы в сердцах не выругался: переправа заблокирована. На помощь побежали саперы, подъезжал Гранатовский. Механик-водитель его машины, плютоновый Генрик Чернович ловко набросил буксирный трос на крюк.

Щепаник смотрел на это с другого берега. Оба танка, его и Лисецкого, перемалывая гусеницами прибрежный песок, уходили в тень, под прикрытие густого ивняка, разросшегося на западной части мыса острова.

— Сообщи командиру полка, что два танка перешли и мост рухнул, — приказал Щепаник телеграфисту.

Миновав густой лозняк, они прошли на паромную площадку и въехали на баржи. В этом месте Висла была не особенно широкой, всего около 400 метров. Начальник парома отдал приказ, саперы отцепили причальные канаты, моторка натянула буксир. Потихоньку паром стал двигаться к противоположному берегу.

На переправу попали удачно — в перерыв между налетами. В небе лишь одиноко кружили два патрулирующих истребителя. Зенитные батареи отдыхали. Яркие солнечные лучи серебрились в воде светлыми искристыми чешуйками. За буксиром парома расходился широкий кильватер. Несколько раз рядом с паромом разрывались снаряды, поднимая вверх огромные водяные столбы. Артиллерия била с обеих сторон, с севера и юга, но — вслепую.

На противоположном берегу у дамбы волновалась толпа людей: женщины с узелками, плачущие дети, крестьяне, ведущие за веревку коров. Всем хотелось перебраться на восточный берег.

Когда баржи причалили, люди расступились и дали дорогу танкам. Кто-то увидел орлов на броне. Люди показывали на них, что-то кричали и, перекрестив, благословляли в путь. Одна из женщин сорвала с головы косынку и стала размахивать ею.

По сигналу саперов Высоцкий осторожно тронулся. Танк шел так медленно, что были слышны удары отдельных звеньев об основание. Танк Лисецкого к этому времени встал на середину парома, чтобы не перевесить.

Наконец первый танк выполз на балки помоста и, взревев мотором, вскарабкался на высокий берег Вислы. Подъезжая к тополям, экипаж еще издали увидел Межицана. Его можно было узнать по большой трубке. Танкисты подтянулись. Щепаник соскочил и подошел с докладом.

— Жалко мост, — опечалился генерал. — Подождите здесь приказа своего командира полка, — распорядился он.

— Слушаюсь! — Хорунжий встал по стойке «смирно» и спросил: — Какие-нибудь наши машины уже есть на плацдарме?

— Нет, — улыбнулся командир бригады. — Вы — первые.

Так и запишем: первым польским танком, который поднялся на западный берег Вислы после сентября 1939 года, был танк 100 из 1-го полка танковой бригады имени Героев Вестерплятте. Его экипаж: командир — хорунжий Рудольф Щепаник; механик-водитель — сержант Ян Высоцкий; стрелок-радист — плютоновый Петр Копровский; заряжающий — старший сержант Леон Сарняцкий.