СТРАННОСТИ «СТРАННОЙ ВОЙНЫ»
СТРАННОСТИ «СТРАННОЙ ВОЙНЫ»
В Польше уже третий день кипели сражения, когда 3 сентября 1939 г. Англия и Франция объявили войну гитлеровской Германии. Сменив, выражаясь языком Клаузевица, «перо на шпагу», правители западных держав, однако, не торопились направить ее в грудь врага.
Отмобилизованные армии заняли позиции на границах, но не предпринимали хоть сколько-нибудь активных действий.
«Тишину на западном фронте, — иронизировал Черчилль, — нарушал лишь случайный пушечный выстрел или разведывательный патруль. Армии изумленно смотрели друг на друга из —за своих укреплений через никем не оспариваемую "ничейную землю "».
Даже поначалу бурно начавшаяся война на море быстро теряла свою напряженность. Если в первую неделю войны немецкие подводные лодки потопили 11 британских судов общим водоизмещением 64 595 т, то во вторую на дно ушло 53 561 т, в третью — 12 750, в четвертую — 4646 т.
С легкой руки французского журналиста Дорджелеса эта война стала именоваться «странной», Черчилль назвал ее «сумерками войны», а в отличие от названия «блицкриг» — войну вермахта в Польше, войну на Западе нарекли «зицкригом», то есть «сидячей войной».
Но если война — продолжение политики иными средствами, а вооруженная борьба составляет ее обязательное содержание, то чем объяснить странности этой «сидячей войны»? Какую же политику она продолжала?
Политика Англии и Франции, по существу, была направлена на то, чтобы, не активизируя демонстративно военных действий, дать понять фашистской Германии, что у нее мало шансов на победу.
В письме президенту США Франклину Рузвельту в конце сентября 1939 г. Чемберлен так излагал свои взгляды:
«Я лично уверен, что мы выиграем войну не громкой военной победой… а тем, что убедим немцев в том, что они не могут победить. Когда они придут к этому выводу, я думаю, они уступят нашему неослабевающему давлению».
Однако, чтобы успокоить общественное мнение в западных странах, где раздавались требования решительных действий против фашистов, французское командование предприняло небольшое наступление силами 4-й армии северо-восточного франта (командующий генерал А. Жорж) в районе Саарбрюккена. В ночь на 7 сентября авангард французских войск перешел границу и начал продвигаться к линии Зигфрида[4]. 9 сентября в наступление перешли основные силы 4-й армии (10 дивизий). Были взорваны 2 моста, занято около 20 деревень, захвачено 14 пленных. Глубина продвижения войск составила 3— 8 км. Французские части понесли некоторые потери на минных полях. Немецкие отряды прикрытия отошли на главные позиции линии Зигфрида. А 12 сентября наступление было прекращено, поскольку генерал Жорж пришел к заключению, что войска «не имеют надежного управления, не обеспечены в должной мере артиллерией поддержки, танками и даже слишком малочисленны».
А ведь Франция располагала на своем северо-восточном фронте 62 пехотными дивизиями, 2 легкими механизированными дивизиями, 3 мотокавалерийскими дивизиями, 2200 танками. Наступление могли поддержать с воздуха 2200 истребителей и бомбардировщиков.
Кроме того, на бельгийской границе была развернута 1-я армия (15 дивизий, из них 2 легкие механизированные и 1 моторизованная). На восточной границе Франции занимали оборону 4 английские дивизии. Английская авиация могла поддерживать действия сухопутных войск силами 1500 боевых самолетов.
Германия имела в то время на Западе всего 12 кадровых и 20 дивизий резервистов, равнозначных 11 кадровым дивизиям. Командующий западным фронтом генерал фон Лееб не имел ни танков, ни моторизованных частей. Ему была подчинена малочисленная авиация (около 100 бомбардировщиков и до 700 самолетов других типов). Эти силы базировались на линии Зигфрида, протянувшейся вдоль границы с Францией и Люксембургом.
«Если мы не потерпели катастрофы в 1939 г., — признался Йодль, — то это объясняется только тем, что во время польской кампании примерно 110 французских и британских дивизий полностью бездействовали против 23 немецких дивизий».
Бездействие союзников немецкое командование использовало с наибольшей выгодой для себя. По окончании военных действий в Польше Германия немедленно приступила к переброске на западный фронт дивизий с востока. Их численность в начале октября увеличилась до 53. За два дня (16—17 октября) немецкие войска воссоздали положение, которое занимали накануне 9 сентября, вытеснив полностью французские части прикрытия с территории рейха. 18 октября 1939 г. командование вермахта издало директиву № 7, которая обязывала войска воздерживаться от серьезных боевых действий. Разрешались лишь вылазки разведывательных подразделений и полеты разведывательной авиации.
Иногда приходится, читать и слышать о том, что если бы не советско-германский пакт о ненападении, то Гитлер не решился бы перебросить свои главные силы на запад, оставив на восточной границе рейха незначительное количество войск. Однако, во-первых, Советский Союз еще в августе 1939 г. предлагал предоставить в распоряжение англо-франко-советской коалиции, если бы она состоялась, 136 дивизий, но его предложения были отклонены, и военная конвенция не была подписана никак не по его вине. А во-вторых, осенью 1939 г. 110 дивизий коалиций западных стран имели возможность нанести сокрушительный удар по 23 немецким дивизиям на западном фронте, из которых лишь 12 были кадровыми, но вопреки здравому смыслу и долгу этого не было сделано. Совершенно ясно, что дело здесь не в советско-германском пакте, а в нежелании западных держав вести настоящую войну с третьим рейхом, пока он не угрожал их собственной безопасности. Этот эгоизм затмил чувство чести, и союзнический долг перед Польшей не был выполнен. Польша, истекала кровью, а солдаты западных армий на виду у противника играли в волейбол…
На фронте установилось затишье. Дорджелес в одном из репортажей о своей поездке на фронт осенью 1939 г. писал:
«Я был удивлен миром, там господствующим. Артиллеристы разместились над Рейном, не реагировали на немецкие поезда с боеприпасами, курсирующие на противоположном берегу; наши самолеты пролетали над дымящимися трубами предприятий Саара, не сбрасывая бомб. Видимо, главной заботой нашего командования было то, чтобы не беспокоить неприятеля».
Время на обучение во фронтовых условиях летело на ветер. Строительство фортификационных укреплений, минирование полей и противотанковых заграждений, по сути, было сведено на нет. Декретом от 21 ноября 1939 г. французские власти ввели специальную службу «развлечений, и использование свободного времени в армии». Были организованы клубы, буфеты, передвижное кино, воскресный отдых для армии. Печать поощряла сбор подарков для воинов, на позиции доставлялись шашки, шахматы, спортивный инвентарь, журналы, книги — в общем, все, что могло помочь солдатам заполнить уже утомительное для них свободное время. Зимой появились на фронте передвижные пункты раздачи теплого вина.
«Тех, кто посещал французский фронт, — писал Черчилль, — часто поражала атмосфера спокойного безразличия, о котором свидетельствовало, по-видимому, плохое качество выполняемых (оборонительных) работ, отсутствие активности. Боеспособность французской армии, вне всякого сомнения, снизилась в течение зимы. Несомненно также, что осенью французские войска сражались бы лучше, чем весной. Вскоре они были ошеломлены быстротой и яростной силой германского натиска».
Все это свидетельствовало о близорукой политике правительств Англии и Франции, их иллюзиях относительно развития хода войны.
Между тем по ту сторону франко-германской границы шла тщательная подготовка к наступлению. Еще 27 сентября Гитлер на совещании с генералами заявил:
«Необходимо, в любом случае, немедленно подготовить наступление на Францию… Танковые войска и военно-воздушные силы — залог нашего успеха».
Цель войны, подчеркивал он, «поставить Англию на колени, разгромить Францию».
План войны — «Гельб» — был разработан немцами в основных чертах уже в октябре 1939 г. Однако военная промышленность Германии еще не могла в сжатый срок обеспечить крупномасштабную кампанию. Кроме того, уровень боеспособности новых соединений был еще недостаточен. Командование вермахта резонно полагало, что плохо подготовленное наступление может «привести к гибельной позиционной войне». А вот непростительная пассивность западных противников давала Германии возможность создать необходимые запасы, пополнить части личным составом, произвести перегруппировку войск. Немцы сформировали в это время 43 новые пехотные дивизии, а также увеличили до 10 число танковых дивизий. Союзники же вели военные приготовления крайне медленно. Достаточно сказать, что 4 первые дивизии англичан закончили сосредоточение во Франции только в октябре, а 6 остальных — в конце 1939 — начале 1940 г. Английские и французские военные специалисты полагали, что возникнет — как это было в 1914—1918 гг., — неподвижный фронт большой протяженности, прорыв которого будет требовать со стороны атакующего врага огромного напряжения сил и концентрации большой численности боевых средств. Силы обороны, обескровив неприятеля и уничтожив его материально-технические запасы, сумеют в решающую минуту перейти в наступление и достичь победы…
Стратегические планы англо-французских генштабов составлены были в самом общем виде и свидетельствовали о том, что их творцы не собирались в ближайшее время идти в бой.
Были еще планы ударов по Германии через Норвегию, Швецию и Финляндию, через Бельгию по Рурскому бассейну и через Грецию и Балканы.
«Это был, — писал английский военный историк Лид-дел Гарт, — конгломерат напрасных воображений союзных лидеров, которые пребывали в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера».
После встречи с главнокомандующим французскими вооруженными силами генералом М. Гамеленом начальник имперского генерального штаба Великобритании генерал У. Айронсайд писал 30 декабря 1939 г.:
«Я впервые познакомился со взглядами Гамелена на возможные операции 1940 г…. Они свидетельствуют о крайнем нежелании предпринимать что-либо для продолжения войны. Ничего другого, кроме глубокой пассивной обороны при самых смутных прогнозах о возможных действиях немцев. Это дает Гитлеру полную свободу делать, что он хочет, и не предусматривает ничего лучшего, как терпеливо ждать его действий».
Да, генерал Морис Гамелен был весьма странным военачальником. На Западе он считался высокопрофессиональным военным специалистом, хотя не обладал ни умом, ни волей — сочетанием качеств, которые являются важнейшими для полководца («квадрат Наполеона»). Самоуверенный, не считавшийся с мнением специалистов, он, как правило, сначала принимал решение, а затем начинал думать, как его обосновать. Он непомерно преувеличивал силу вермахта в те годы, когда ее у него еще не было.
Именно Гамелену Запад во многом обязан своим бездействием при первых гитлеровских агрессиях. Это он в 1936 г. не принял мер против немецкого вторжения в демилитаризованную Рейнскую зону, уверяя свое правительство в том, что Германия имеет 22 дивизии, тогда как на самом деле она имела их всего три. Немцы как раз более всего опасались, что французы выступят против их частей, вторгшихся за Рейн. Не выступили… Затем это он, Гамелен, не двинул войска против стоявших на границе с Францией немецких дивизий во время германо-польской войны.
Кроме неторопливого строительства укреплений никакой активности со стороны союзных войск не проявлялось. Бездействовала авиация, так как французское правительство потребовало прежде от Англии нанести своими бомбардировщиками германскому военно-промышленному потенциалу Рура невосполнимый ущерб, чего больше всего опасались немецкие генералы. Но этого не произошло. Даже когда в январе 1940 г. в руки союзников попали немецкие документы с планами вторжения вермахта в Бельгию, Голландию и Францию (Мешеленский инцидент), ни политики, ни государства, которым угрожала опасность, не предприняли сколько-нибудь действенных мер по предотвращению гитлеровских замыслов. А принятый план «Д» [5], согласно которому 5 армий левого крыла союзников должны были немедленно выступить навстречу немецким войскам, если они вторгнутся в Бельгию, остался без изменений. Но это-то как раз более всего устраивало немцев. После Мешеленского инцидента они изменили направление главного удара. Теперь по плану генерала Э. Манштейна он должен был быть нанесен не через центральную Бельгию, как раньше, а через Арденны, которые считались непроходимыми для танков, и Люксембург, с форсированием р. Маас в районе Седана.
Но этот вариант плана противника союзники даже не рассматривали.
А ведь западные державы имели в реальную возможность нанести достаточно сильный удар по Германии, использовав свой военно-экономический потенциал.
Соотношение сил сторон в сентябре 1939 г.
Но союзники не использовали и этой возможности. Расчет у них был на длительную оборону, в ходе которой произойдет-де такое большое накопление сил, которое убедит противника в их превосходстве.
В ноябре 1939 г. Чемберлен писал своей сестре:
«У меня таков предчувствие, что война закончится к весне… Она закончится не поражением противника на полях сражений, а просто немцы поймут, что они не в состоянии победить и что нет смысла продолжать такую войну, от которой они становятся слабее и беднее».
Его оценка положения в Европе, к несчастью, не изменилась и весной 1940 г., когда подготовка Германии к кампании против англо-французской коалиции уже близилась к завершению. 5 апреля, за 4 дня до вторжения вермахта в Данию и Норвегию, Чемберлен посмеивался:
«Гитлер опоздал на свой автобус».
Нелепая переоценка своих сил при бездействии на фронте основывалась на уверенности, а вернее, заблуждении, что время само по себе работает на союзников, и не следует провоцировать Германию на агрессивные действия. Никаких важных мер по повышению обеспечения и боеготовности войск не принималось.
Расплата за неумное бездействие наступит весной 1940 г. В Берлине напряженно, спешно готовились к разгрому англо-французского блока, пока его военно-экономический потенциал ненамного превышал германский, а политическая воля западных лидеров была сведена к нулю.
Черчилль в те дни писал:
«На одной стороне — бесконечное обсуждение мелких вопросов, отсутствие каких-либо решений (а если решения и принимались, то они потом отменялись) и правило: «нельзя быть нелюбезным с врагом, вы только рассердите его». На другой — роковая подготовка, движущаяся с грохотом огромная машина, готовая обрушиться на нас».
Да, именно так и было, когда в марте 1940 г. Черчилль предложил применить плавучую мину для борьбы с германскими судами на Рейне, премьер-министр Франции Даладье заявил о том, что их президент категорически против каких-либо «агрессивных действий, которые могут лишь вызвать репрессии против Франции». А между тем наступление Германии на Западе было делом ближайших недель.
Правительства западных держав впоследствии еще горько пожалеют о том, что вовремя не создали единого военно-политического блока с СССР, который принес бы им победу, а может быть, и предотвращение Второй мировой войны. Но все это — потом.