2.3.1. Бабий Яр и преступные приказы германских генералов

2.3.1. Бабий Яр и преступные приказы германских генералов

Осенью 1941 года вермахт перешел от дискриминации евреев к Холокосту, то есть активно включился в уничтожение еврейского населения на оккупированной территории СССР. Возможно, главной причиной этого был рост организованного партизанского движения в тылу германских войск. И. В. Сталин объявил оккупантам партизанскую войну 3 июля 1941 года, а уже 25 июля появился приказ ОКХ, который предписывал проводить «мероприятия коллективного возмездия» за акты саботажа и другие враждебные действия именно «против представителей еврейско-большевистской системы». Еще 4 июля танковая группа Гёпнера обосновывала свое требование «хорошего и справедливого обращения с местным населением» тем, что в саботаже «надо обвинять отдельные коммунистические элементы, прежде всего евреев». В августе 9-я айнзацкоманда получила от вермахта для «особого обращения» 397 евреев, обнаруженных при прочесывании витебского лагеря гражданских пленных. Уничтожить их надлежало на том основании, что они «осуществляли саботаж и провоцировали нападения на германские воинские части». Приказ 350-го пехотного полка 221-й охранной дивизии от 18 августа 1941 года гласил: «Наконец, большое значение при всех этих мероприятиях имеет устранение влияния евреев, которое еще и сегодня в некоторых местах является определяющим и отнюдь не ликвидировано, и нейтрализация этих элементов самыми радикальными средствами, так как именно они, что всегда подтверждается жителями общин, сохраняют связь с Красной Армией и сражающимися бандами и дают им в руки данные, необходимые для действий против германского вермахта». Командир полка передал этот документ в штаб дивизии с пометкой: «Еврейский вопрос должен быть радикально решен».[220]

Попытки некоторых реалистически мыслящих офицеров объяснить возникновение партизанского движения действиями попавших в окружение красноармейцев и оказавшихся в оккупации убежденных коммунистов, а бегство евреев в леса — террором оккупантов оставались редкими исключениями. Позднее многие, как, к примеру, генерал Адольф Хойзингер, старались оправдаться задним числом. Он и ему подобные будто бы с самого начала понимали, что «обращение с гражданским населением в оперативной области и методы борьбы с бандами в этой области предоставляли высшему политическому и военному руководству возможность добиваться своих целей — систематического сокращения славянства и еврейства». Он же, Хойзингер, «всегда рассматривал эти ужасные методы как военную глупость, потому что они без нужды затрудняли борьбу войск против врага».[221] Тем не менее он и другие генералы и офицеры не только мирились с этой «глупостью», но и активно проводили гитлеровскую политику Холокоста на советской территории под предлогом борьбы с партизанами, внушали войскам, что при всех различиях евреи и партизаны одинаково чужеродны и враждебны немцам, их союз имеет как природную (кровную), так и идеологическую основу.

Например, офицер разведки и контрразведки 403-й охранной дивизии старший лейтенант Вернер Шайбе в июле 1941 года требовал от военнослужащих отказа от всякого сострадания: «Еврейство проявляет слезливую покорность, которую эта раса готова продемонстрировать, когда понимает, что игра проиграна… В штабе дивизии замечено, что не все солдаты занимают правильную позицию в отношении еврейства. Привлеченных к различным работам евреев они не всегда встречают с желаемой твердостью и безжалостностью, которая должна быть естественной для национал-социалистических солдат. С такой безыдейностью решительно борются».[222]

Советские листовки с призывами организовать партизанское движение военные считали свидетельством «настоящего еврейского бесстыдства и коммунистического извращения понятий». Но тем беспощаднее преследовались действительные или мнимые «партизаны», «бандиты», «посредники» или те, кто им симпатизировал и помогал.[223]

Советская деревня, подожженная во время контрпартизанской операции. 1943 год

Сторонники смягчения оккупационного режима в целях борьбы с партизанской опасностью оказались в вермахте в меньшинстве, а их концепции «умиротворения» оккупированной территории все равно исходили из необходимости порабощения советского населения. К их числу относился комендант тылового района 4-й германской армии генерал-лейтенант Вальтер фон Унру. 23 ноября 1941 года он составил доклад о пропагандистских мероприятиях для сдерживания партизанской опасности. Унру прогнозировал дальнейший рост партизанского движения будущей зимой и предлагал добиться сотрудничества местного населения. Он предполагал убедить советских граждан, что большевики на оккупированные территории никогда не вернутся, что национал-социализм оказал благотворное влияние на развитие Германии, что покой, порядок, мир, строительство и прекращение страданий невозможны, пока не искоренены партизаны. Крестьянам при условии их прилежной работы следовало обещать передать землю сначала в пользование, а позднее — в собственность, убеждать их в том, что помещичье землевладение не будет восстановлено. Необходимо было дать обещание отпустить военнопленных украинцев, «которые пользуются доверием своей деревни». Пропаганду предполагалось вести через газету, издаваемую на русском языке. Идеологическая обработка населения согласно концепции Унру должна была дополняться некоторыми практическими мерами: предоставлением свободы церкви, заботой о детях, созданием украинской полиции, контролем над медицинским обслуживанием населения. Наконец, генерал предлагал и такие меры, которые в корне противоречили планам войны на уничтожение: «Мы не должны ругать русского. Мы должны рассматривать его как полноценного человека. Мы должны приобрести его на нашу сторону похвалой и признанием».[224]

Однако вермахт уверенно шел по иному пути. Приказ шефа ОКВ Кейтеля от 16 сентября, посвященный борьбе с «коммунистическим повстанческим движением на оккупированных территориях», внушал, что «человеческая жизнь в странах, которых это касается, абсолютно ничего не стоит и устрашающее воздействие возможно лишь путем применения необычайной жестокости». Драконовские меры должны были применяться в первую очередь против коммунистов, но в условиях повсеместного распространения в вермахте концепции «еврейского большевизма» главными жертвами контрпартизанской войны должны были стать именно евреи. Действительно, высший руководитель СС и полиции безопасности в тыловом районе группы армий «Центр» группенфюрер СС и генерал-лейтенант Эрих фон дем Бах-Зелевский на допросе в качестве свидетеля Международного военного трибунала показал, что борьба с партизанами имела следствием истребление евреев.[225]

Первым после издания приказа Кейтеля совместным преступлением вермахта и СС против евреев стала массовая казнь в Киеве 29–30 сентября 1941 года. 19 сентября Киев был взят частями 6-й армии, а 22 сентября командир 29-го корпуса генерал Ганс фон Обстфельдер направил в войска приказ, в одном из пунктов которого речь шла об аресте всех евреев-мужчин. Обстфельдер потребовал от командиров подчиненных ему дивизий поддерживать дисциплину среди солдат, относиться к украинскому населению «без предубеждения», а евреев и пленных привлекать к принудительным работам. Позднее, например, 299-я пехотная дивизия арестовывала подозрительных гражданских лиц и евреев и направляла их в дулаг. Так же поступала 99-я легкая дивизия, которая задерживала даже «подозрительных еврейских женщин» в районе боевых действий и передавала их СД. Два еврея, пойманные при попытке поджога, были расстреляны. Командование дивизии докладывало: «Арест часто производится по доносам гражданских лиц. Но при этом нужна большая осторожность. Ведь не раз оказывалось, что такие доносы делаются только из-за личных ссор. Следовательно, постоянно нужен точный допрос. Местные жители часто чувствуют угрозу из-за внезапного появления совершенно чужих людей и делают об этом сообщения. При этом оказывается, что большей частью речь идет о евреях с фальшивыми паспортами… Их то и дело ловят во время совершения актов саботажа. В таких случаях отдел разведки и контрразведки вынужден немедленно передавать этих людей СД».[226]

Через несколько дней после вступления в город немецких войск была взорвана гостиница «Континенталь», где размещался штаб немецкого гарнизона. В результате возникшего пожара многие солдаты и офицеры погибли. По городу, как среди оккупантов, так и среди киевлян, поползли слухи о том, что диверсии были организованы евреями. Офицер связи от отдела военной экономики ОКВ при командовании 6-й армии 29 сентября сообщал: «В связи с произошедшими разрушениями предприятий следует констатировать нарастание озлобления против оставшегося еврейского населения, тем более что руководители предприятий, которые почти все были евреями, сбежали».[227] В это верили и многие военнослужащие, уже неспособные к критическому анализу обстановки. Среди оккупантов нарастали озлобление и желание найти и наказать виновников. Так, один из солдат 296-й пехотной дивизии писал в Германию: «В Киеве из-за мин происходит один взрыв за другим. Город горит уже восемь дней. Все это сделали евреи. За это были расстреляны евреи от 14 до 60 лет и будут расстреляны жены евреев, иначе этому не будет конца».[228]

Комендант города генерал-майор Курт Эберхард тоже обвинил в диверсии евреев и приказал шефу зондеркоманды 4-а Блобелю «удалить» из Киева евреев. В отчете Блобеля говорилось, что эти «мероприятия начаты для учета всего еврейства. Предусмотрена экзекуция по меньшей мере 50 тысяч евреев. Вермахт приветствует эти мероприятия и просит радикальных действий. Комендант города поддерживает публичную казнь 20 евреев». 637-я пропагандистская рота 6-й армии вывесила 2 тысячи объявлений: «Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковой и Доктеривской улиц (возле кладбища). Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и пр. Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян. Кто из граждан проникнет в оставленные жидами квартиры и присвоит себе вещи, будет расстрелян». 195-я полевая комендатура организовала транспортировку киевских евреев к оврагу в северной части города — Бабьему Яру; два пехотных батальона, выделенные Эберхардом, обеспечили охрану и оцепление места казни. После войны один из участников расстрела рассказал, что «военнослужащие вермахта… оскорбляли своими действиями евреев, ожидавших расстрела», избивали их палками. В ходе разговора между офицерами вермахта и военными судьями, состоявшегося сразу после экзекуции, некоторые участники беседы высказали мнение, что зрелище этой казни оказалось невыносимым как для палачей, так и для их жертв. Согласно эсэсовскому отчету, в овраге было расстреляно 33 111 евреев. Останки погибших уничтожались подразделениями саперов.[229]

Казалось, физическое истребление евреев достигло своей цели — восстановления спокойствия в городе. Офицер связи управления военной экономики ОКВ при штабе 6-й армии 30 сентября писал: «К счастью, вчера не было сообщений о взрывах или актах саботажа, что следует свести к строгой охране, удалению евреев и лояльности украинцев, которые показывают опасные места».[230]

Сведения об убийстве в Бабьем Яре широко распространились не только по частям 6-й армии. Так, в военном дневнике 454-й охранной дивизии за 2 октября сделана беспристрастная запись о том, что от киевских евреев «потребовали с целью численного учета и перевода в лагерь собраться в определенном месте. Явилось около 34 тысяч, включая женщин и детей. Все они, после того как отдали свои ценности и одежду, были убиты, на что потребовалось несколько дней». Тремя днями позднее уполномоченный министерства оккупированных восточных территорий при группе армий «Юг» капитан Кох писал: «В качестве мести за очевидный саботаж 29 и 30 сентября были ликвидированы евреи города, всего (по данным айнзацкоманд СД) около 35 000 человек. Половина из них — женщины».[231]

Несмотря на приказ о строжайшем сохранении тайны, в частях 6-й армии появились признаки недовольства резней, а уже через 10 дней после трагедии о ней с неодобрением отзывались офицеры вермахта в парижских казино. Следствием этого явился приказ командующего армией генерал-фельдмаршала фон Рейхенау «О поведении войск в Восточном пространстве» от 10 октября 1941 года, который вошел во все хрестоматии по истории Второй мировой войны. Заслуживает упоминания, что Рейхенау попытался заменить специфически нацистское расово-биологическое обоснование убийства евреев мотивом мести:

«Важнейшей целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром ее средств власти и уничтожение азиатского влияния на культурный круг европейских народов.

Отсюда для войск вытекают такие задачи, которые выходят за рамки традиционного солдатского поведения. Солдат в Восточном пространстве — не только воин по всем правилам военного искусства, но и носитель неумолимой германской идеи и мститель за все те злодеяния, которые причинялись германскому народу и родственным с ним по крови народам.

Поэтому солдат должен проявлять полное понимание необходимости сурового, но справедливого возмездия еврейским ублюдкам. Оно имеет также своей целью в зародыше задушить мятежи в тылу наших войск, которые, как свидетельствует опыт, постоянно затевают евреи».[232]

Рундштедт, один из самых консервативно настроенных офицеров сухопутных войск, выразил полную солидарность с приказом и распространил его для ознакомления по всей группе армий «Юг», Гитлер назвал его «образцовым», а Браухич попросил командующих армиями издать распоряжения, «такие же по смыслу», «если это еще не сделано». И «это было сделано» — аналогичные приказы издали генералы Эрих фон Манштейн, Герман Гот, Эрнст Буш, Карл Китцингер. Поэтому приказ Рейхенау может считаться точкой отсчета нового ужесточения политики вермахта по отношению к советским евреям.[233]

Командующий 11-й армией фон Манштейн, автор единственного протеста против введения «арийского параграфа» в 1934 году, 20 ноября 1941 года также подписал приказ, который не оставлял ни малейшего сомнения в том, с какими чувствами солдат должен был взирать на бесчинства на оккупированной территории. Он настаивал на серьезном отношении к «борьбе за линией фронта», под которой понималось не только разоружение населения, удаление большевистских символов и отмщение всякого саботажа, но и снабжение Германии за счет местного населения. Борьба с «еврейством» занимает в документе особое место:

«Еврейство — посредник между врагом в тылу и еще сражающимися остатками красных вооруженных сил и красным руководством. Оно крепче, чем в Европе, удерживает все ключевые пункты политического руководства и администрации, торговли и ремесла и образует ячейку всех беспорядков и возможных восстаний. Еврейско-большевистская система должна быть искоренена раз и навсегда. Она никогда больше не должна вторгаться в наше европейское жизненное пространство».

Бросается в глаза прагматизм Манштейна, который, почти дословно повторяя приказ Райхенау, одновременно призывал сохранять работоспособность экономики на будущее («Если солдат берет в деревне у крестьянина последнюю корову, свинью, остатки урожая или семена, то нельзя больше добиться оживления экономики») и уважать религиозные культы, особенно культ магометанских татар. Призывы к борьбе с «произволом и корыстью», «одичанием и недисциплинированностью» и забота о «солдатской чести» придавали антисемитским высказываниям генерала особую рациональность в глазах солдат.[234]

С приказом «Поведение немецких солдат в Восточном пространстве» генерал-полковника Германа Гота, изданным 17 ноября, надлежало ознакомить старших офицеров подчиненной ему 17-й армии, включая командиров полков и отдельных батальонов. Гот считал, что «восточный поход надо закончить иначе, чем, например, войну с французами. Этим летом нам стало еще яснее, что здесь, на Востоке, сражаются два внутренне несоединимых воззрения: германское чувство чести и расы немецкого солдатского сословия, насчитывающего вековую историю, против азиатского способа мышления и его примитивных инстинктов, вбитых небольшим количеством еврейских интеллектуалов: страх перед кнутом, пренебрежение нравственными ценностями, всеобщее нивелирование, отбрасывание собственной ничего не стоящей жизни… Эта борьба может закончиться только уничтожением одного из противников. Примирение невозможно». Среди целей войны Гот называл уничтожение советских вооруженных сил, внушение русскому народу мысли о «бессилии его прежних правителей и неуклонной воле немцев искоренить этих власть имущих как носителей большевистской идеи», а также эффективное использование завоеванной территории «для обеспечения снабжения родины». Командующий требовал от своих подчиненных, чтобы «каждый солдат армии, гордый нашими успехами, был проникнут чувством безусловного превосходства. Мы — господа страны, которая завоевана нами». Решение продовольственной проблемы, возникшей в результате разрушений и проведенных немецкими оккупационными властями грабежей, Гот приказывал возложить на население. Кроме того, следовало «немедленно без всякой жалости подавлять любые признаки активного или пассивного сопротивления или каких-либо махинаций большевистско-еврейских подстрекателей. Каждый солдат должен понимать необходимость жестоких мероприятий против антинародных элементов. Эти круги — духовная опора большевизма, осведомители его убийственной организации, помощники партии. Это тот же самый еврейский класс людей, который своими враждебными народу и культуре действиями столь же много навредил нашему отечеству. Сегодня он во всем мире помогает антинемецким течениям и жаждет отмщения. Его искоренение — требование самосохранения. Тот, кто как солдат критикует эти мероприятия, забыл прежнюю длившуюся десятилетиями, разрушительную и изменническую деятельность еврейско-марксистских элементов в нашем собственном народе». Гот, видимо, уже рассчитывал на длительную войну и видел недостатки в снабжении войск. Изъятие продовольствия, фуража и топлива разрешалось отныне только хозяйственным командам дивизий и корпусов. «Изъятия по приказу офицера допускаются только тогда, когда отказано в поставках. Изъятые продукты следует оплачивать. Все остальное является «мародерством» и будет строго наказываться по военным законам». Наконец, Гот придавал войне Третьего рейха против СССР всемирно-историческое значение. «Русская масса на два столетия парализовала Европу. Россия и озабоченность ее вторжением снова и снова подчиняли себе политические отношения в Европе и мешали мирному развитию. Россия — не европейское, а азиатское государство. Каждый шаг в глубь этой безрадостной, порабощенной страны учит этому. От этого натиска и разрушительных сил большевизма Европа, и в особенности Германия, должны быть освобождены навсегда».[235]

Приказы Рейхенау, Манштейна, Гота и других командующих армиями на Восточном фронте трансформировали равенство «еврей = большевик» в равенство «еврей = партизан». Таким способом вермахт под предлогом борьбы с партизанами превращался в ревностного исполнителя гитлеровской программы уничтожения советских евреев.

То, что именно евреи рассматривались как главный объект уничтожения, показывает меморандум офицера разведки 6-й армии от 6 ноября 1941 года о задачах разведывательной деятельности: «Немедленное установление всех евреев, политических комиссаров, политически подозрительных и всех неместных жителей (особенно большевистских беженцев из местностей восточнее Киева). Арест и дальнейшее обращение с этими элементами является задачей СД, но она сама слишком слаба и поэтому нуждается в поддержке войск».[236]

Макензен, Бломберг и Гитлер в День памяти павших героев в Берлине, 1935 год

Действительно, части вермахта оказали поддержку карателям на всех уровнях. С разрешения военного командования уже в июле 1941 года айнзацкоманды действовали не в тыловых районах сухопутных сил, а в тыловых районах армий. Особую активность в распоряжении «частями мировоззренческой войны» показал командующий 11-й армией Ойген фон Шоберт, воплощавший антикоммунистические и антисемитские тенденции в Восточной армии, и его начальник штаба Отто Вёлер. Они детально определяли маршрут, место, время и цель действий опергруппы «Д» и ее подразделений.[237]

Только отдельные генералы мыслили иначе. Так, командир 3-го моторизованного армейского корпуса генерал кавалерии Эберхард фон Макензен 24 ноября 1941 года издал приказ о «Поведении в отношении населения», отличающийся от вышеназванных приказов. Ненависть к большевизму нельзя переносить на население. Как с ним, так и с военнопленными надо обращаться справедливо и разумно. Если дальнейшее снабжение вермахта, рейха и Европы будет в следующие годы в основном осуществляться за счет этой страны, то население не может рассматриваться как «объект эксплуатации». Скорее, оно является «необходимым звеном европейской экономики». Подчеркнуто хорошее отношение лучше всего убедит «население, привыкшее к плохому поведению Красной Армии, в силе сухопутных войск и нашего народа… Это касается каждого солдата!».[238]

Но не приказ Макензена, а распоряжения Кейтеля, Райхенау и их единомышленников создали юридическую основу истребления советских евреев вермахтом.