Ликвидация

Ликвидация

Пленум ЦК работал необыкновенно долго — целых 11 дней (дольше иных съездов). Такая длительность объясняется отнюдь не любовью к заседаниям, а важностью накопившихся дел.

Получив беспредельное доверие Сталина, Ежов не сразу осознал, в какое опасное положение он угодил: его ответственность возросла во много раз.

И страшно было не оправдать такого доверия Генерального секретаря!

Главной трудностью для Ежова в новой должности стали отношения с подчинёнными. Для чекистов он как был, так оставался посторонним человеком. Начальники управлений никогда не признавали его за настоящего профессионала.

Первым партийным поручением Ежову, как новому наркому, было нелёгкое задание вывезти из Барселоны золотой запас Испанской республики. Испытание Ежов выдержал: несколько тонн испанского золота привезли в Одессу и отправили в Москву.

Со следующим заданием вышла досадная «накладка»: сорвалась операция по устранению главаря фашистского мятежа генерала Франко. План покушения Ежов разрабатывал лично. Он привлёк английскую агентуру. Резидент советской разведки в Великобритании Пол Харт получил задание подобрать кандидатуру подходящего боевика. Выбор резидента пал на молодого (26 лет) журналиста Кима Филби, выпускника Кембриджа. Выходец из респектабельных кругов, Филби стал журналистом и отправился в Испанию корреспондентом влиятельной газеты «Таймс». Его репортажи с полей гражданской войны свидетельствовали о симпатиях автора мятежникам. Генерал Франко, ревниво следивший за своей репутацией в глазах мировой общественности, выделял солидного не по годам английского корреспондента из всей пёстрой журналистской братии.

Ким Филби получил приказ застрелить Франко при очередной встрече с генералом для интервью.

Внезапно Пол Харт получил вызов в Москву и там исчез (его расстреляли). Покушение на фашистского диктатора таким образом сорвалось в самую последнюю минуту. О Киме Филби вроде бы совсем забыли на Лубянке. Вспомнили о нём лишь много лет спустя. (В 1963 году, спасаясь от неминуемого ареста, он бежал в Москву, где скончался в 1988 году.)

Проваленная операция — всегда изъян, «прокол». Сталин лишь набрал в грудь воздуха, но глянул так, что Ежов содрогнулся. Он понял, что ему зачли успех с испанским золотом. К тому же он мог пока считаться на Лубянке новичком… Но кому понадобилось именно в такой момент вызывать резидента в Москву? Со своей подозрительностью Николай Иванович был уверен, что проклятая Лубянка сопротивляется как может и умеет.

Чистить, очищать безжалостно!

Искать и находить совсем иных людей!

В эти дни он привёл в сталинский кабинет в Кремле молодого Павла Судоплатова. Недавно этому чекисту удалось ликвидировать руководителя украинских сепаратистов Е. Коновальца. Предатель украинского народа погиб от взрыва бомбы в одном из кафе Амстердама. Осуществлялась программа неумолимого возмездия. Перебежчики, предатели метались по Планете в поисках убежища, но их всюду настигали советские мстители, получавшие задания на Лубянке.

П. А. Судоплатов (впоследствии генерал-лейтенант) получил задание во что бы то ни стало ликвидировать кровавого палача русского народа Троцкого. Этот гитлеровский приспешник, «почётный ариец» Третьего рейха, немало навредил республиканцам Испании, подняв мятеж в Барселоне. Теперь он хвалится тем, что у него осталась в СССР мощная подпольная организация, члены которой ждут не дождутся освободительного похода фашистских войск на советскую землю.

Троцкий учуял интерес Лубянки к своей персоне и стал предельно осторожен. Он окружил себя надёжными охранниками. Его помощником стал старший сын, выросший в опытного конспиратора. Ежов заметил, что Сталин понемногу раздражается. В самом деле, неужели с этим проходимцем не в состоянии справиться мощная система государственных спецслужб? В это не верилось. Тогда в чём дело?

Троцкий начал метаться по Европе: Норвегия, Франция, Испания. И всюду успевал оборвать за собой хвосты. Удалось лишь похитить его обширнейший архив. Хоть шерсти клок! И в этот момент Троцкий испугался и смотался в Мексику. Там он сел в осаду, превратив свой дом в настоящую крепость.

Неудач («проколов», по-чекистски) на Лубянке не любили. И, как правило, не прощали. Здесь господствовали свои планы. У Ежова уже сорвалось покушение на генерала Франко. Теперь постоянным укором стал неуязвимый Троцкий. Спасала маленького наркома защита Сталина. Генеральный секретарь понимал сложность лубянской работы и как мог помогал Ежову своей ненавязчивой, но тем не менее вдумчивой опекой. Он как бы повышал образование наркома: подсовывал ему необходимую литературу и часто снисходил до продолжительных бесед-инструкций. В старательности Ежова он убедился. Однако плохо обстояло с кругозором, с уровнем культуры. А на таком посту без этого не обойтись!

Утешением Ежову послужил очередной успех советских секретных служб: удачное похищение генерала Е. К. Миллера, руководителя РОВСа, воинственного союза русских белогвардейцев. После смерти Врангеля эту организацию возглавил генерал А. П. Кутепов. Его ликвидировали в 1930 году с помощью надёжной агентуры: бывшего белогвардейца Н. В. Скоблина и его жены, известной певицы Н. В. Плевицкой. Они заманили Кутепова в западню. Точно такой же приём сработал и в охоте за Миллером. Генерала привезли в Москву и поместили в камеру внутренней тюрьмы. С ним долго работали, склоняя к измене. Генерал отверг все предложения и был расстрелян.

К огорчению Ежова, французские власти, расследуя похищение Миллера, вышли на след Скоблина и Плевицкой. Спасаясь от ареста, Скоблин бежал в Испанию и там погиб. Плевицкую же арестовали, судили и она надолго угодила в парижскую тюрьму.

Успехи нового наркома чередовались с неизбежными провалами.

Одновременно с известием об аресте Плевицкой в Москве был получен сигнал от резидента во Франции И. Агаянца. Он сообщал, что испанское золото доставлено в СССР не полностью: часть его каким-то образом попала в руки троцкистов. От досады Ежов стукнул кулаком по донесению. Снова Троцкий со своей бандой! Сколько же можно его терпеть? Он проверил всю «цепочку» агентуры. Его подозрение пало на Шпигельгласа, начальника управления, и двух резидентов в Западной Европе: Орлова и Кривицкого. Вся троица происходила из одного западно-украинского местечка. На Шпигельгласе уже и без того висела вина за постоянные «проколы» с ликвидацией Троцкого. Оба резидента, получив вызов в Москву, немедленно ударились в бега.

Снова «проколы»!

* * *

О ликвидации Троцкого, этой зловредной международной гадины, следует рассказать особо.

Появившись в Мексике, Троцкий нашёл приют в доме художника Д. Риверы. Неисправимый пакостник, он тотчас наставил хозяину дома рога: стал сожительствовать с его женой Фридой. Разразился скандал. Кричали все: и художник, и его блудливая жена, и бедная Седова, жена Троцкого, и сам Троцкий. Ему, уже потасканному и седому, помнились золотые дни, когда его сверкающий поезд Главкома был битком набит хорошенькими стенографистками, всегда готовыми явиться «на допрос». Теперь похотливому старику приходилось довольствоваться ласками одной, двух секретарш.

Изгнанный из дома художника, Троцкий приобрёл поместье.

Усилиями нашей агентуры было перехвачено письмо старика Ф. Дана старухе Е. Кусковой:

«Наши товарищи, действующие в России, за последнее время заметно приободрились. Какая-то волна сочувствия поднималась им навстречу даже из коммунистических рядов».

Догадаться, чему радовался этот политический пигмей, не представляло труда: после провала «Промпартии», «Трудовой крестьянской партии», «Союзного бюро меньшевиков» и других организаций (эмигранты пышно именовали их «мощными») беззубые шамкающие политиканы тихо ликовали по поводу крысиной деятельности Мрачковского, Бухарина и присных.

Но вот следующее письмо того же Ф. Дана:

«… недавно нас постиг довольно сильный провал».

Ответом на эти загадочные провалы были открытые процессы троцкистов в Доме Союзов.

Сообщение германского консула в Женеве от 8 января 1940 года:

«Агент из Франции сообщает, что англичане планируют через группу Троцкого во Франции установить связь с людьми Троцкого в самой России и попытаться организовать путч против Сталина. Эти попытки переворота должны рассматриваться как находящиеся в тесной связи с намерением англичан прибрать к рукам русские нефтяные источники».

Через 9 дней, 17 января, на стол Риббентропу легло ещё одно донесение из Женевы:

«Английской стороной будет предпринята попытка мобилизовать группу Троцкого, т. е. IV Интернационала, и каким-то способом перебросить её в Россию. Агенты в Париже сообщают о том, что Троцкий с помощью англичан должен будет вернуться в Россию, чтобы организовать путч против Сталина».

Эти секретнейшие донесения читал не только Риббентроп, успешно слетавший в прошлом году в Москву и заключивший пакт с Молотовым (вскоре Молотов, как мы теперь знаем, для дальнейших переговоров приедет в Берлин). Эти скопированные документы читал и Сталин. Читал и устало закрывал глаза, пускал неторопливые клубы дыма и напряжённо размышлял.

Троцкий… Гитлер… Англичане…

Вот кому он никогда не доверял, так это англичанам! Подлая нация. Недаром же последний русский император Николай II однажды раздосадовано выразился: «Англичанин — это тот же жид!» Природные колонизаторы, британцы, точили зубы и на Россию, на советскую Россию. Сорвалось! Сталин помнил Брюса Локкарта, организатора «заговора послов», знал всю комбинацию с поимкой Сиднея Рейли (он же Соломон Розенблюм). Этот прожжённый международный проходимец рассказал на Лубянке много интересного… Внезапно Лаврентий Берия сообщил, что в Москве в штате посольства Великобритании появился Д. Хилл, старый работник английских секретных служб, известный на Лубянке ещё с 1918 года. В то время он консультировал Троцкого, председателя Реввоенсовета, по вопросам организации разведки и контрразведки, обращая особенное внимание на службу дешифровки. Английский консультант старался держаться неприметно, в глаза не лез, однако наблюдение установило его участие в покушении на Ленина, которое приписали Фанни Каплан. В том, что с Каплан, старухой, страдающей отслоением сетчатки, произошла элементарная «подстава», нетрудно было догадаться с самого начала. Однако Хилл имел связь с Блюмкиным, а следовательно и с убийством графа Мирбаха, германского посла. Уехав вскоре из Москвы, Хилл откомандировал в Россию Сиднея Рейли, а тот угодил в ловушку, расставленную в «окне» на границе под Ленинградом.

Итак, Троцкий, снова ненавистный Троцкий, надеющийся въехать в Кремль в обозе гитлеровской армии.

Во время войны с Финляндией Троцкий азартно носился с мыслью организовать специальный экспедиционный корпус для вторжения на Украину, в Закавказье и в Среднюю Азию. У себя в IV Интернационале он выделил «Советскую секцию», назначив главой её М. Зборовского. На «финской теме» получить дивидендов не удалось. 25 апреля 1940 года, т. е. за год до начала Великой Отечественной войны, Троцкий опубликовал в газетах Запада «Письмо советским рабочим», призывая их к восстанию против Сталина. Месяц спустя появился его «Манифест об империалистической войне и пролетарской революции». В этом запальчивом документе Троцкий по сути Дела объявил настоящую войну советскому правительству.

«Что ж, война есть война», — произнёс Сталин и принял меры.

Дело в том, что вся раскольническая деятельность политического пачкуна находилась под постоянным и пристальным наблюдением советских секретных служб. Насыщенность нашей агентурой всех сколько-нибудь значительных организаций за рубежом была предельной. Троцкий был надёжно накрыт «колпаком» Лубянки и ни один его шаг не оставался не замеченным. То же самое относится и к бурной деятельности его сына Льва Седова.

В 1937 году служба ИНО (руководитель Шпигельглас) получила указание Политбюро покончить с Троцким. Однако указание не было выполнено. Шпигельглас поплатился за это головой.

На этот раз Сталин, помня о провале Шпигельгласа, решил заняться Троцким сам.

К тому времени многоэтажная система Лубянки представляла мощнейший комплекс сокрушительного действия. Специальный «Отдел С.» (отдел генерал-лейтенанта Судоплатова) занимался диверсиями за рубежом. Он, в частности, приводил в исполнение приговоры предателям и перебежчикам, «доставая» их в любом уголке планеты. Спастись от «Отдела С.» было невозможно.

* * *

В Мексику, где нашёл пристанище кровавый диктатор России, отправился заместитель Судоплатова генерал Эйтингон и с ним две группы боевиков. Одну группу, под названием «Конь», возглавлял художник Сикейрос, недавно отважно воевавший в Испании. Во главе другой группы, «Мать», находилась мужественная женщина Каридад Меркадер. Вторая группа ехала для подстраховки, на случай, если попытка Сикейроса сорвётся.

Каридад Меркадер также прошла хорошую школу в Испании. Её прадед занимал в своё время пост посла в России. В молодости она вышла замуж за железнодорожного магната. Вскоре пути их с мужем разошлись. Отважная аристократка решительно встала на сторону народа. С ней вместе воевали два её сына. Старший из них погиб в бою, бросившись с гранатой под немецкий танк. Младший, лейтенант республиканской армии, показал себя опытным диверсантом и теперь ехал с ней в Мексику. На него была возложена главная обязанность: проникнуть на хорошо охраняемую виллу и покончить с Троцким.

Художник Сикейрос, боец интербригад, люто ненавидел Троцкого за барселонский мятеж и сгорал от нетерпения осуществить акт мести. В его группу входили молодые люди, не раз совершавшие диверсии в тылу войск Франко.

24 мая 1940 года они ворвались на виллу Троцкого рано утром и открыли бешеную, но беспорядочную стрельбу из автоматов. Это была грубая работа. Однако ничего другого республиканские диверсанты не умели. Троцкий с женой, разбуженные выстрелами, юркнули под кровать и тем спаслись от ливня пуль.

Операция Сикейроса закончилась провалом.

Узнав о неудаче, генерал Эйтингон стал готовить другую группу. Он полностью отдавал себе отчёт, чем обернётся лично для него очередной провал. На этот раз он действовал наверняка.

Троцкий, как известно, слыл любителем молоденьких секретарш. В то время при нём состояла некая Сильвия. Рамон Меркадер, атлетический красавец 22 лет, без труда с ней познакомился. Сильвия представила Рамона своему патрону, как его пламенного сторонника и почитателя. Остальное, как говорится, было делом техники.

Рамон был подготовлен превосходно. Он владел всеми видами оружия и был искусен в рукопашном бою. Покончить с Троцким он решил острым ледорубом. На всякий случай у него имелся пистолет и нож. Расчёт был на бесшумность, чтобы уйти с виллы. Генерал Эйтингон и Каридад поджидали его в автомашине.

20 августа Рамон принёс Троцкому свою рукопись для отзыва. Усевшись за стол, Троцкий принялся читать. Сильно размахнувшись, Рамон ударил его ледорубом по склонённой голове. Громко вскрикнув, Троцкий облился кровью. Вскочившая в кабинет охрана схватила покушавшегося и вызвала полицию.

24 августа «Правда» напечатала коротенькое сообщение: «Смерть международного шпиона».

Эйтингон и Каридад сумели добраться до Кубы и там затаились на полгода. В Москву они вернулись лишь в мае следующего года, перед самой войной.

Мексиканский суд приговорил убийцу Троцкого к 20 годам тюрьмы. Он предстал перед судом под именем канадского студента Джонса. Следователи и судьи догадывались, что это не настоящее имя. Рамона жестоко избивали. Но он остался твёрд: по правилам советской разведки схваченные агенты обязаны были сохранять своё инкогнито. Разоблачила его… мать, Каридад. Находясь в эвакуации в Ташкенте, она как-то не удержалась и произнесла его имя.

В 1946 году об этом стало известно в Мексике. И мир наконец узнал имя того, кто поставил точку в кровавой судьбе безжалостного перестройщика мира.

Полное имя убийцы Троцкого: Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эпнандес.

Отсидев срок полностью, он вышел на свободу в 1960 году. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Золотую звезду вручал Шелепин… В Москве Рамону показалось неуютно. В стране, которую Рамон любил и которой восхищался, хозяйничал партийный хам Хрущёв, махровый троцкист, уже нисколько не маскирующий своих симпатий к негодяю, чью чёрную жизнь он, Рамон, прекратил своей рукой, вооружённой ледорубом. Больной, состарившийся раньше времени Герой уехал сначала в Прагу, а затем на Кубу. Там он и скончался в 1978 году.

Ему не исполнилось и 60 лет. Короток век героев!

* * *

Очередной рабочий день Генерального секретаря начался с неприятнейшего разбирательства.

В начале года в Америку отправилась внушительная делегация советских специалистов по военной авиации во главе с А. Н. Туполевым. Им предстояло посетить крупные американские авиазаводы, ознакомиться с новинками и закупить несколько лицензий для производства в СССР наиболее удачных моделей. Туполев отобрал для поездки более 60 человек. Пробыли они в США несколько месяцев, истратили уйму денег, а привезли всего три лицензии. Зато отоварились ворохами всевозможного барахла, в том числе холодильниками. Лев Мехлис, докладывая о приятном времяпрепровождении наших специалистов за океаном, назвал их туристами и тряпичниками. Он потребовал самого сурового наказания, невзирая на прошлые заслуги.

Вопрос о наказании Иосиф Виссарионович отложил. Он не любил спешить. Ему сначала хотелось узнать заключение сведущих людей о приобретённых лицензиях. Может быть, овчинка всё же стоит такой дорогой выделки!

Сразу же обнаружилось, что из трёх лицензий для нас годится лишь одна: на транспортный самолет конструкции И. Сикорского ДС-3. При этом выявился ещё один просчёт: легкомысленные покупатели, заключив сделку и уплатив деньги, даже не заглянули в рабочие чертежи (некогда было?). Все расчёты американцев по их обыкновению указаны в дюймах, а не в миллиметрах, как это принято у нас. Необходима переделка чертежей, а это громадный труд, потеря времени и сил (всё это обязан делать продавец). Для перевода всех расчётов из дюймов в миллиметры засадили сотрудников КБ Мясищева. Громадный коллектив работал дни и ночи в течение нескольких месяцев, совершенно выключившись из плановой работы по своей государственной программе.

В итоге в серию пошла машина марки ЛИ-2.

Иосиф Виссарионович разделял возмущение Мехлиса. Умные заслуженные люди, прекрасные специалисты, а проявили себя, как мещане-барахольщики. Глаза разбежались? Не совладали с алчностью? А соблюдение достоинства, приличий? Мехлис прав, такое позорное поведение требует примерного наказания.

* * *

В конце заседания, как обычно, разбиралась «вермишель» (так назывались незначительные мелкие вопросы). Неприятный спор возник по заявлению некоего Либермана. По заключению врачей ему необходима поездка в Германию и Францию для лечения. Он просил валюту. При этом он указывал, что его сопровождают жена и племянница. К заявлению Либермана было приложено ходатайство Н. К. Крупской. Иосиф Виссарионович выступил резко. Валюты острый дефицит. К тому же у нас имеются свои замечательные специалисты. Бухарин не стал ввязываться в спор (они со Сталиным не разговаривали с 1928 года), а, ухмыляясь, предложил голосовать. Рассчитал он правильно: «голоснули» в пользу Либермана.

Во второй половине дня, как обычно, приехал Ежов со своей серенькой папкой.

Сегодня Иосиф Виссарионович ждал его с результатами после вчерашних указаний. Дело касалось последних событий в Германии. Вчера, читая разведывательную сводку, он оставил на её полях множество синих «галочек». Кроме того, назвал несколько фамилий работников Лубянки. Сейчас у Ежова в папке должны быть приготовленные сведения.

Разведка сообщала, что в Берлине, в окружении Гитлера, внезапно появились какие-то загадочные люди, предположительно, тибетцы. Тибет… Восток… Древняя Шамбала… Легендарная Туле… Ещё одно бредовое увлечение Гитлера, помешанного на поисках родины настоящих ариев. Он считал, что её следует искать где-то в Центральной Азии, в Монголии или в Тибете. Этот отдалённый от Германии регион уже вошёл в официальную мифологию нацистов как легендарная прародина воинственных германцев.

Очередное задание Вождя (несколько энергичных подчёркиваний и пестрота синих «галочек») Ежов так и назвал — «Тибет».

Трудность исполнения состояла в том, что пришлось иметь дело с такими загадочными явлениями, о существовании которых Николай Иванович не имел ни малейшего понятия. К счастью, сохранилось надзорное «Дело» некоего А. В. Барченко, попавшего в поле зрения Лубянки ещё в первые годы советской власти.

Раскрыв папку, Ежов увидел заявление Барченко на имя Дзержинского. Немолодой научный работник обращался к главе ВЧК со странной просьбой: разрешить ему ознакомиться с таинственной географической картой, сохранившейся в бумагах Александра Македонского. Великий завоеватель, как известно, умер молодым, не успев осуществить и малой доли своих планов. Карта, о которой шла речь, была будто бы вычерчена рукою самого прославленного полководца. Барченко утверждал, что по этой карте направлял свои корабли сам Христофор Колумб, когда открыл Америку.

Заявление изобиловало сведениями историческими, а более всего — мистическими (из чего Ежов заключил, что автор — человек с повредившейся психикой). Барченко собирался отыскать сказочную Атлантиду (называя её на свой манер Гипербореей). Он считал, что эта опустившаяся на дно океана страна исчезла в результате ожесточенной борьбы «чёрных демонических сил». В этой кровопролитной истребительной войне роковую роль сыграли мощные «железные птицы», которые оказались неуязвимы даже для неких «волшебных стрел» (делался намёк на ракеты, управляемые высшей силой).

Долгое время, заявлял Барченко, поиски исчезнувшей страны направлялись на Гималаи и Тибет. Он же считал, что искать следует на Севере (добавляя, что из поисков исключается и Антарктида).

Барченко ссылался на труды теософов и антропософов (называя, в частности, Блаватскую), на отчёты знаменитых путешественников Пржевальского и Козлова, а также на Библию, на пророка Иезекииля, вещавшего о «последней войне между Севером и народом праведным».

К изумлению Ежова, от заявления Барченко не отмахнулись. Учёный был принят сначала Дзержинским, а затем и наркомом иностранных дел Чичериным. По итогам встреч с этими государственными деятелями Барченко высказался так: «Они расширили мой кругозор и приняли меня в свою среду».

Сохранились свидетельства того, что летом 1922 года во главе небольшой, совершенно секретной экспедиции Барченко побывал на Кольском полуострове.

Дальнейшие розыски Ежова связались с личностью русского художника Н. К. Рериха, авантюриста Янкеля Блюмкина и так или иначе с мистическими устремлениями Адольфа Гитлера, фюрера германского народа.

Как выяснилось, Гитлер ещё в 1918 году был принят в тайное общество «Туле», основанное группой людей, имевших колоссальный опыт работы в международных организациях. Два года спустя в Байрейте, в доме композитора Вагнера, будущий фюрер знакомится с Д. Экартом, автором книги «От Моисея до Ленина». В 1923 году Гитлер создаёт национал-социалистическую рабочую партию. Захватив власть в Германии, Гитлер осыпал милостями генерала Гаусгофера, помешанного на разработке новейших технологий, позволяющих управлять человеческим сознанием с помощью магических методов (сатанинская власть будущего телевидения). О генерале Гаусгофере было известно, что, впадая в транс, он способен предсказать не только час атаки противника, но и точки попадания снарядов.

В 1904 году Гаусгофер, тогда совсем молодой человек, сумел побывать в Тибете.

Учеником Гаусгофера был Р. Гесс, ставший вторым лицом в нацистской партии. Сидя вместе с Гитлером в Ландсбергской тюрьме, он помог ему сочинить книгу «Моя борьба».

Оказавшись у власти, Р. Гесс стал инициатором экспедиции на Тибет во главе с крупным нацистом Шефером. В составе экспедиции были исключительно офицеры СС. Путешественники пересекли Тибетское нагорье и привезли в Германию каких-то особенных «арийских лошадей», а также пчёл (известно, что Гитлер был убеждённым вегетарианцем).

Проповеди генерала Гаусгофера сводились к праву германской нации на мировое господство.

Сильно озадачив Гитлера, генерал Гаусгофер неожиданно переменил направление поисков. Он загорелся новой идеей и указал на Южный полюс, на Антарктиду. Там, уверял он, под громадным ледяным панцирем скрывается загадочный материк, «заряженный» мощными источниками магнетизма. Порою Гаусгофер проговаривался, называя материк на Южном полюсе то Шамбалой, то Атлантидой.

Среди поклонников Гаусгофера оказался и Г. Гиммлер. На горячечных идеях генерала-мистика он и основал свой «чёрный орден СС», включив в его систему организацию «Аненербе» («Наследие предков»).

Вопросам арийской чистоты крови германцев Гиммлер придавал громадное значение. Здесь он проявлял поистине библейский фанатизм.

За несколько лет усердных исследований по евгенике сотрудники «Аненербе» собрали внушительную коллекцию черепов так называемых «еврейских комиссаров», которых считали «тайными господами тёмного могущества в управлении человечеством».

Из научных разработок «Аненербе» родились чудовищные законы гитлеризма о насильственной стерилизации, об уничтожении больных и старых граждан Третьего рейха.

«Чёрный орден СС» стал в гитлеровской Германии чем-то вроде государства в государстве: со своими законами, трибуналами, обычаями и обрядами. Высший долг каждого эсэсовца — безоговорочное повиновение этим суровым и безжалостным законам.

В Россию тибетская мистическая магия проникла благодаря таинственной деятельности бурятского врача Бадмаева, быстро сблизившегося с Распутиным. Поклонницей нового учения стала супруга последнего царя, Александра Федоровна. У генерала Кутепова, обезвреженного агентами Лубянки, была обнаружена иконка, освящённая культовыми деятелями из общества «Туле».

Русский художник Н. К. Рерих эмигрировал из России во время войны, в 1916 году. Долгое время прожил в США, затем навсегда поселился в Индии, где основал Гималайский институт научных исследований. В 1926 году он с женой и сыном посетил Москву. Состоялся ряд тайных встреч художника с Чичериным, Луначарским и Глебом Бокием с Лубянки. Вскоре после этого Рерих предпринял экспедицию с целью пересечь Тибетское нагорье. Участникам путешествия приходилось преодолевать глубокие пропасти и неприступные скалы. Горные перевалы в некоторых местах находились на высоте пяти тысяч метров.

О результатах этого трудного путешествия никаких сведений не имелось.

Николай Иванович задумался вот над чем: Рерих о чём-то усиленно хлопотал в Москве, но снаряжение экспедиции целиком взяли на себя американцы. Жгучий интерес к открытиям Рериха постоянно проявлял американский резидент полковник Олькотт, работавший в Индии под именем Радда-бай.

А как объяснить такое совпадение: авантюрист Янкель Блюмкин собирался основать в Урге какой-то университет, присвоив ему своё имя, Рерих же основал не университет, а секретную школу агентов для работы в СССР?

Долгий интерес к Тибету вроде бы не принёс определённых результатов. Интерес к этому району планеты стал охладевать. Хотя возросло внимание к полюсам земного шара. Северный полюс удалось освоить и — разочароваться: под толщей льдов находился океан, вода. Совсем иное дело — Антарктида: там вековые льды укрывают мощный совершенно неисследованный материк!

Выполняя задание Вождя, Николай Иванович находился в угнетённом состоянии. Ему пришлось вторгаться в совершенно неведомые области. Здесь и академик-то сломит свою учёную голову, что уж говорить о нём!

Составляя «Справку», он постарался блеснуть своими качествами искусного копателя. Ему удалось раздобыть свидетельства того, как относились к поискам Рериха иерархи православной церкви (Сталину это должно было понравиться). Религиозные взгляды русского художника вызвали в своё время резко отрицательные отзывы епархий Петербурга, Смоленска, Харбина и Парижа. Архиепископ же Сан-Францисский даже запретил художнику переступать пороги православных храмов.

Словом, ежовский документ, составленный по заданию Сталина, свидетельствовал, что фашизм уместно сравнить со специальной сталью, насыщенной разнообразными редкоземельными присадками. В качестве присадки к бредовым идеям Гитлера заправилы мирового «Зазеркалья» применили мистику и оккультизм, убедив немцев в их праве захватывать, убивать, повелевать.

Составляя свою справку, Ежов был не в состоянии отделаться от подозрений: ему казалось, что во всей истории с Тибетом странным образом сплелись интересы «чёрного ордена СС» и ВЧК-ОГПУ. Напрямую он этого не высказал, однако постарался, чтобы Сталин, прочитав документ, самостоятельно склонился к этой мысли…

У Сталина имелись какие-то свои источники важнейшей информации — источники настолько секретные, что о них не знал никто, даже Ежов, нарком внутренних дел, которому подчинялось всё, что имелось в государстве тайного, секретного, неведомого никому.

Николай Иванович мгновенно определил, что Хозяин не в настроении. Причиной этому был обыкновенный житейский неполадок: Иосиф Виссарионович получил письмо учителя школы, где учились его дети, Василий и Светлана. Учитель жаловался на распущенность Василия. Дрянной мальчишка, видите ли, возомнил о своей персоне и нахально издевался над работниками школы. Когда Ежов входил в кабинет, Вождь размышлял о том, какие воспитательные меры уместны и продуктивны в таких случаях. Наглость Василия недопустима, но что предпринять конкретно? Отец Сталина, сапожник Виссарион, в таких случаях…

В этот момент Поскребышев впустил наркома внутренних дел.

— Здравия желаю, товарищ Сталин.

Разломив свою серенькую папку, Николай Иванович достал и положил на рабочий стол Генерального секретаря подготовленную справку по «Тибету».

К счастью, о Тибете не было сказано ни слова. Сталин заговорил о «гарантии надёжности», упомянув не столь уж давнее дело, связанное с бегством за рубеж Бажанова, работника кремлёвского секретариата. Перебежчик выбрал ночь под Новый год и перешёл границу в Туркмении, слишком далеко от Москвы. Вместе с ним ушёл в ту ночь и некий Максимов, оказавшийся двоюродным братом Янкеля Блюмкина. Тогда же, по горячим следам, были предприняты усилия, чтобы расправиться с предателями. В Тегеране представилась возможность их застрелить. Однако, как теперь выяснилось, вмешался Трилиссер и категорически запретил расправу. Перебежчики спокойно уехали в Европу.

Ежов мгновенно уловил: «Трилиссер!» Вот откуда сталинское раздражение. Тогдашняя неразговорчивость секретчиков объяснялась слишком просто: дело оказывалось не в халатности, а в предательстве. Вместо возмездия негодяям — сочувствие, даже содействие!

Сталин назвал ещё имена Агранова, Бокия… Как уберечься от измен? Возможны ли гарантии абсолютной надёжности?

К счастью, к такому разговору Ежов был готов. В системе закордонных служб приступила к исполнению своих обязанностей специальная команда Якова Серебрянского. Предателя Агабекова, завалившего более 400 наших агентов, да ещё и выпустившего на Западе паскудную книжонку, возмездие настигло в Париже, в одном из отелей. Его зарезали, тело уложили в чемодан и сбросили в Сену. Пыхнув трубкой, Иосиф Виссарионович вскинул на Ежова свой пронзительный летучий взгляд.

— Ну… а…

— Максимов недавно упал с Эйфелевой башни, — коротко доложил Ежов.

Облако густого дыма окружило сталинскую голову. Раздражение его прошло. Наступили самые приятные для Ежова минуты общения с Вождём наедине. Сталин становился доверительным.

— У нас что, — спросил он, — Бухарин на самом деле такой уж горячий охотник? Я смотрю: то он на Кавказе, а то вдруг на Памире!

И снова Ежов блеснул своей сообразительностью. Памир… А там рядом — Афганистан. А в Афганистане сейчас во всю хозяйничают немцы!

— Установлено, товарищ Сталин, что на Кавказе Бухарин регулярно связывается с Беталом Калмыковым.

Этот человек, Калмыков, считается лидером Северного Кавказа. А к этому региону нарастает интерес секретных служб Германии. Удалось засечь, в частности, проникновение немецкой агентуры в неспокойную Чечню. Воскрешается имя Шамиля…

Кавказ, и не только Северный, опасный регион в национальном смысле. Сколько стоило трудов его утихомирить! Но пепел всё же остался и местами тлеет, дожидается ветерка… На это и расчёт!

В самом деле, что это вдруг понадобилось слюнявенькому Бухарину сначала на Кавказе, а теперь ещё и на Памире?

И всё-таки напоследок Ежов осрамился. Расслабившись, он пропустил внезапный сталинский вопрос: Вождь вдруг заинтересовался Дольфусом. В голове Ежова замелькали всё эти Тибеты и Гипербореи. Шамбала… «Туле»… Оказалось же, что Дольфус — всего лишь имя австрийского канцлера, на которого совершили покушение фашисты. Но вот поди же знай!

Вернувшись из Кремля, Николай Иванович стремительно, как всегда, миновал вестибюль и, наклонив голову, быстро шёл по коридору. На приветствия сотрудников нарком не отвечал. В кабинете было тихо, сумрачно, плотные шторы от потолка до пола закрывали окна на Лубянскую площадь. Ежов швырнул папку, сорвал фуражку и плащ. Поколебавшись, растворил массивную дверь служебного сейфа и достал бутылку водки. К этому проверенному средству он пристрастился ещё в Семипалатинске. Заученным движением нахлестал в стакан привычную дозу (не до краёв), махнул двумя крупными глотками и прижал к губам рукав гимнастёрки. Хмель подействовал благотворительно: в голове возник туманчик, притупилась тревога в груди. Он сел за стол и уронил лицо в ладони.

Плохое это место для работы, Лубянка. В других наркоматах снимают (пусть иногда и с треском) и посылают на низовку. На Лубянке всё иначе. Здесь имеется свой трибунал, а трибунальцы по обыкновению дают не срок, а девять граммов свинца! Поэтому вся служба на этой проклятой Лубянке напоминает балансирование на канате…