Племя младое, незнакомое…

Племя младое, незнакомое…

… и наглое. Комсомольские работники отличались особым «шаровством». Чем занимался секретарь комсомольской организации? Устраивать пикники, как в других местах, им не доверяли, у нас их устраивали прапорщики. Раз доверили им поставить памятник «Боевой путь части». Солдата в каске сразу окрестили Иваном Ивановичем. Его дебильная морда поразительно напоминала предыдущего командира полка, Рокотова Ивана Ивановича. Откуда-то притащили и пушку «сорокапятку». С этого и началось. Каждую ночь её стаскивали с пьедестала, и солдаты-«первогодки» катали на ней «дембелей» по плацу. Писали на стволе «ДМБ-85» и «Вася — член». Когда пушку в очередной раз утром обнаружили у столовой, я поставил задачу прапорщику:

— Товарищ прапорщик, идите сюда. Почему пушка стоит возле столовой? Если ещё раз будут кататься на пушке — уволю к ёбаной матери!

Легко сказать «обездвижить пушку», но как? Забетонировать — пропадет вся красота. Заварить колёса, — так они МАЗы заводят с толчка. Взвод ставит машину под уклон и толкает. Также заводили и трактора, думаю, что могли бы и танки… Вы никогда не догадаетесь, какое решение было найдено. Простое до гениальности — пушку покрасили серебрянкой, чтобы солдаты на неё не садились.

Замполит полка Дьячков не выговаривал букву «л» и вместо неё произносил «в»: «вампочка-кивоватка». Его идиотизм выражался ещё и в том, что он учился в ВПА им. Ленина заочно. Там пять лет изучали марксизм-ленинизм. Мой замполит Борис Лопаткин — «Бен» — чем-то напоминал фельдкурата Отто Каца. Во время службы «полевой обедни» ставил пластинку «Малая Земля», размером напоминавшую диск культиватора — 45 минут каждая сторона. Солдаты сладко спали под мерный шум. Когда его заставляли «читать проповедь» — устраивать политзанятия, он не утруждал себя конспектом — читал прямо из журнала «Коммунист Вооруженных Сил». Солдата, додумавшегося спросить, сколько немецких дивизий насчитывалось на Восточном фронте, лупил указкой по голове. Форму презирал, рубашку не стирал, обувь не чистил, погоны на плечах загибались крылышками. Однажды замполит части застал его пьяного, спавшим на кровати в каптёрке.

— Как Вам не стыдно, товарищ Вопаткин!

— Я не Лопаткин, я — «Беби».

Родом он был с Дона и люто ненавидел политработу, замполитов и, кажется, саму советскую власть, что и не удивительно. Спустя два года пребывания замполитом роты, был направлен на повышение на капитанскую должность, замполитом в учебную батарею.

Подобную ненависть к советской власти у политработников я встречал часто. Ещё в годы моей солдатской службы, наш завклубом, родом из западной Белоруссии, при каждом удобном случае живописал, как им жилось при «панах».

Пропагандист полка майор Авдонкин, кличка «Гандонкин», помешался на почве борьбы с маоизмом. Сам чуваш по национальности, едал окрошку — помидоры с молоком. Его жена мастер спорта, была феноменальной блядью, что нисколько не смущало мужа, философствовавшего с истинно чувашским стоицизмом:

— Лучше есть мёд обществом, чем говно в одиночку.

Все пропагандисты почему-то отличались косноязычием. Замначальника политотдела полковник Харитонов (кличка «Бу-бу») после службы умудрился устроиться сторожем в детсад. Офицеры приходили туда пьянствовать. Отличался зверским здоровьем, выпивал за раз из горлышка фляжку спирта. Воду на рыбалку не брал, пил из Сыр-Дарьи, что для нас было равносильно самоубийству.

Однажды Харитонов мне велел доставить огурцы с бахчи. Заказывал с мизинец, а бестолковый прапорщик насобирал с указательный палец, да ещё и свой. Как истинный политработник, Харитонов в выражениях не стеснялся, бдя свои свой интерес, набросился на меня, как на врага народа:

— Мудак, что ты привез?!!! Я что говорил, какие размеры должны быть?! Что ты привез?! По морде тебя сеткой?!

Я бросил огурцы в прихожей — и ходу на улицу.

Когда Харитонов приходил на склад, начинался форменный грабёж. Его манера говорить — непередаваема; такое впечатление, что он, подобно Домосфену (тот тоже был косноязычен), держал во рту камни.

— Что это у вас? Рыба. Какая рыба? Окунь. Окунь — не надо. А это? Покажи! (неспрятанный ящик) Горбуша? Ну, давай, ложи, ложи. Для кошечки, ящик. А это что? Паштет. Чей?

— Не знаю.

— Попробуй, — (солдату) — хороший? Ну хватит, хватит, ложи. Весь ящик ложи в машину.

Начальник тыла потом елозил прапорщиков мордой об ящики за то, что не спрятали дефициты. Но разве от Харитонова спрячешь? Чтобы никого не подвозить и доставлять товары, он специально пользовался не «Волгой», а «УАЗиком» со снятыми задними сиденьями. Книги, приходившие в «Военторг», конфисковывал в секунду; жена продавала их на рынке. За нетрудовые доходы сражался, как лев, хотя на собраниях выступал с резкой критикой. Оставшееся от служения Партии и народу время он уделял поискам женихов для своих мордастых перезрелых дочек. Холостым лейтенантам не было спасу. Они его боялись, как чумы. Однако двум спастись не удалось. Ныне «Бу-бу» ошивается на Украине, где как ветеран получает приличную пенсию и пользуется всеми льготами.

Ушлый замполит Паша Саенко набил полированную доску гвоздями так, чтобы дневальный, сидя на тумбочке, не мог прислониться и уснуть. Все гордились таким достижением, а Паша поступил в Академию им. Ленина. Что из него вышло — не знаю.