«Прозяблое слово», «великая соромота» и индийские гости: восточная политика последних лет правления Василия III

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Прозяблое слово», «великая соромота» и индийские гости: восточная политика последних лет правления Василия III

Последние семь-восемь лет правления Василия III на международной арене прошли достаточно тихо. Шла будничная повседневная дипломатическая работа без больших успехов или грандиозных провалов. Не было крупных войн, но пограничные конфликты и мелкие стычки не прекращались.

На восточном направлении Василий III пытался установить более дружественные отношения с Турцией. В случае успеха тут открывались хорошие перспективы: султан мог обуздывать агрессию Крыма, пугать Королевство Польское и т. д. Видимо, Василия III обманул дружелюбный тон посланий султана и рассыпаемые в них цветистые комплименты. Государь решил, что раз ему открыто не угрожают и ничего особенного не требуют, то с османами можно подружиться. Специфики восточной дипломатии он не понимал и не знал. Раз за разом проходил обмен грамотами, послами, туда-сюда ездили купцы, шли переговоры — но никаких значимых результатов достигнуто не было. Султану дружба с Россией была абсолютно не нужна, а ссориться вроде было еще не из-за чего. Принципиальные противоречия между странами, которые выльются в первую Русско-турецкую войну, накопятся только к 1569 году.

Пока же взаимное раздражение от несбывшихся ожиданий прорывалось в мелочах. В 1524 году в Москве находился турецкий посол Скиндер. Поскольку он опять ничего конкретного не привез, с ним при дворе Василия III обошлись достаточно прохладно. Скиндер обиду затаил и выместил ее на русском посольстве, отправившемся с ним в обратный путь ко двору султана, но уже в Кафе, на турецкой территории.

Возможно, это было связано с провалом задания, полученного от султана: русская разведка получила информацию, что Скиндер должен на обратном пути разведать «места» на Дону, где Турция в дополнение к Азову поставит новую крепость для дальнейшего продвижения в Восточную Европу. Планы Скиндера (если они, конечно, имели место) были разрушены просто и эффективно: «А поехал Скиндер на Путивль да на Крым, а Доном просился, и князь великий его Доном не пустил: некоторое прозябло слово от скиндеровых людей и от сторонних, что Скиндер послан смотрити мест на Дону ставити город, и того для Доном не пущен»[252]. Тогда понятен гнев пронырливого грека, которому не дали выслужиться перед хозяином-султаном и выставили из страны самым неприятным образом. Скиндер русским дипломатам «великую соромоту чинил».

В июле 1525 года в Турцию отправился гонец Кудояр Кадышев с грамотой Василия III, в которой султану в очередной раз предлагались любовь и дружба и делалась попытка смягчить возможные обвинения в неуважении к послу со стороны Скиндера.

Московским властям было о чем беспокоиться. В 1525 году прошел слух, что султан оскорблен провалом миссии Скиндера и готовится отправить на Русь то ли 15, то ли 30 тысяч воинов. Однако собственно турецкий поход был бы затруднен по техническим причинам. Турки совершенно не знали, куда идти, — их представления о географии Восточной Европы были весьма приблизительны{8}. Турецкие войска могли эффективно действовать только в составе армии крымского хана. А Крым в эти годы раздирался противоречиями, междоусобицами, и ему было не до организации крупного международного нападения на Русь. Да и слух о том, что султан из-за Скиндера готов развязать войну, видимо, все же не имел реальной почвы и относился к разряду дипломатических страшилок.

Тем более что сам Скиндер как ни в чем не бывало приехал с новой посольской миссией в Москву в декабре 1526 года. Он вел переговоры о торговле между двумя странами. В 1528 году с таким же торгово-дипломатическим посольством приезжал от турок грек Андриан Халкокондил. 17 декабря 1529 года Россию вновь посетил всем надоевший Скиндер. На этот раз судьба была к нему неблагосклонна: в декабре этого года он скончался в России при невыясненных обстоятельствах. Возможно, его просто убили. Обидевшийся султан Сулейман Великолепный, которого особо обеспокоила конфискация русской разведкой бумаг Скиндера, в 1530 году пытался подбить на нападение на Русь крымского хана и обещал прислать артиллерию и пищали. Но поход не состоялся. В феврале 1531 года к русской границе подошел только небольшой отряд ширинского хана Бучкака, который после стычки под Белевом с русской заставой повернул назад. На этом конфликт оказался исчерпан. В 1532–1533 годах в Москве успешно торговал официальный представитель султана Ахмат, выполнявший также функции гонца.

Отношения с Крымом складывались сложнее. После гибели Мухаммед-Гирея ханство переживало сложный период междоусобий и внутренней борьбы. С одной стороны, для Руси это было хорошо — татарам зачастую было просто не до нападений на соседей. С другой — нельзя было достичь никаких надежных договоренностей: власть в Бахчисарае оставалась слишком нестабильной, и ей нельзя было доверять.

В апреле 1525 года гонец Девлет-Килдей привез в Москву договор с ханом Саадат-Гиреем (шертную грамоту). Между Василием III и крымским ханом наконец-то наступили долгожданные «дружба и братство». Правда, дружба получалась какая-то своеобразная: хан требовал закрепить ее получением с Руси богатых «поминков», а государь отказывался их платить. В итоге обе стороны остались неудовлетворены друг другом. Неудовлетворенность Саадат-Гирея вылилась в организации в том же 1525 году крупного похода на Русь (источники, видимо преувеличенно, говорят о 50-тысячном татарском войске). Им командовал бывший казанский хан Сагиб-Гирей, у которого с Василием III были свои счеты. Но поход не задался сразу. Очередной мятеж в Крыму поднял еще один представитель ханского рода — Ислам-Гирей. После яростной борьбы Саадат-Гирей вернул трон, но, конечно, ни о каких иноземных походах, тем более с использованием крупных воинских сил, не могло быть и речи.

В 1526 году ситуация повторилась. В апреле Саадат-Гирей прислал гонца с изъявлениями дружбы и братства, летом он уже собрался в новый поход на Русь, но тут опять взбунтовался Ислам-Гирей. К декабрю Гиреи помирились, но выступление против России опять провалилось.

В сентябре 1527 года за дело взялся уже Ислам-Гирей. Он вышел к окскому рубежу с 40-тысячным войском. Удар был направлен на Рославль. Но ошибка 1521 года не повторилась. Василий III быстро и четко организовал оборону по Оке. Великий князь с братьями встал с войсками в Коломенском, а потом вышел к Оке. Оборону на рубеже заняли полки под командованием В. С. Одоевского, И. Ф. Телепнева Оболенского, Ф. М. Мстиславского. Жители посадов подмосковных городов и самой Москвы укрылись за крепостными стенами. К бойницам выставили пушки и пищали. Пять дней столица и подмосковные города сидели в осаде. Непривычно выглядели набитые перепуганными людьми, стариками, женщинами и детьми осадные дворы. Бежавшие под защиту стен посадские сжимали в руках топоры, копья, грубые казенные сабли и ждали сигнала, когда им идти на стены.

Татары не прошли. После перестрелки через Оку, в которой выявилось несомненное превосходство русского огнестрельного оружия над татарскими луками, русская конница перешла реку и атаковала врагов. В сражении у Николы Зарайского Ислам-Гирей был разбит, и 8 октября, как сказано в летописи, «пошел прочь». Торжествующий Василий III отпраздновал победу, приказав казнить находившихся в это время в Москве ни в чем не повинных татарских послов.

Саадат-Гирей поспешил отмежеваться от похода Ислам — Гирея, заявив, что это была его самодеятельность и Крым вовсе не враг России. В феврале 1528 года он прислал Василию III тайное письмо, в котором выдал замыслы своего соперника: «А дума их, что Оку перелезем да Московской город возьмем». Ислам-Гирея подбили на нападение его князья — Мемеш, Айдашка, Тенебек. Они рассчитывали, что взятие Москвы откроет ему дорогу к крымскому трону[253].

После этого поражения Крым несколько поутих. К тому же Василий III затеял привычную для русской дипломатии двойную игру, ведя переговоры одновременно с Саадат-Гиреем и Ислам-Гиреем, каждому обещая мир и дружбу, а Ислам-Гирею предлагая еще и политическое убежище на Руси, если он проиграет борьбу за ханский престол.

Периодические набеги, которые предпринимали татары, дело особо не меняли. Как обычно, злобу вымещали на послах — например, в 1531 году Саадат-Гирей ограбил русское посольство. Свои издевательства он объяснил тем, что ждет больших «поминок», а Василий III их все еще не прислал. Но глумление над беззащитными в чужой земле дипломатами — это, собственно, все, что в начале 1530-х годов Саадат-Гирей мог сделать против великого князя. Все его силы поглощали противостояние с Ислам-Гиреем, севшим на престол в Астрахани, и нейтрализация сторонников Сагиб-Гирея, которого он сумел в 1531 году выслать в Турцию. Однако хан не учел, что у бывшего казанского правителя слишком много друзей и сочувствующих среди крымской знати.

В ноябре 1531 года Саадат-Гирей заключил новый мирный договор (шерть) с Василием III. Дальнейший сценарий напоминал дежавю: вскоре, летом 1532 года, хан собрался в новый поход на Русь, но поход опять провалился из-за внутрикрымских проблем. Раздосадованный хан в качестве жеста вызвал из России своих послов и заявил о разрыве дипломатических отношений.

Последний при Василии III набег крымцев на Русь случился летом 1533 года. Ему предшествовала очередная серия переворотов в Крыму: в 1532 году на престол сел Ислам-Гирей, в 1533 году его сверг с помощью Турции бывший казанский хан Сагиб-Гирей. Василий III послал в Бахчисарай с поздравлениями сына боярского В. Левашева. Одновременно он вел тайные переговоры с Ислам-Гиреем, обещая принять того «в сыновство и в службу». Обрадованный Ислам-Гирей вернулся в Крым и тут же стал готовить нападение на своего нового русского господина и «отца».

В августе 1533 года удар Ислам-Гирея и Сафа-Гирея, командовавших войсками, был направлен на рязанские земли. 14 августа Василий III лично выступил с войском на защиту Москвы. Ставка великого князя была в Коломенском. Здесь он стоял до 21 августа. Но татары не стали испытывать судьбу и повторять неудачные попытки последних лет взломать русскую оборону на Оке. Они сожгли посад Рязани и разорили Рязанскую землю. Сагиб-Гирей хвастался, что захваченный полон достигал ста тысяч человек. Цифра, безусловно, завышенная, но военный успех крымцев в походе 1533 года несомненен.

Еще более трудно, чем с Крымом, складывались отношения с Казанью. Она вела себя традиционно: официальные заверения в вечной дружбе сопровождались нападениями исподтишка и периодическими попытками избавиться от зависимости от Москвы. В марте 1526 года очередные слова о том, что русский государь и татарский хан — друзья навек, привезли послы Казый и Чура. В 1527 году с ответной миссией Василий III отправил в Казань А. Ф. Пильемова. Он справился с поставленными задачами вполне успешно: в 1528 году между Россией и Казанским ханством был заключен очередной договор (шерть), казанцы принесли перед русским послом присягу, что будут его соблюдать.

Столь замечательно развивавшиеся события неожиданно обернулись полным крахом в 1530 году. Хан Сафа-Гирей учинил «срамоту велику» послу А. Ф. Пильемову, разорвал шерть. Василий III не стал церемониться и сразу же ответил карательным походом. Судовую рать возглавили И. Ф. Бельский и М. В. Горбатый, конную — М. Л. Глинский. Около 10–12 июля судовая и конная рати соединились под Казанью, около деревянного острога, который соорудили казанцы на реке Булаке как передовое укрепление на пути русских войск.

Татары возлагали на острог особые надежды. Но в ночь на 14 июля он был взят полком И. Ф. Овчины Оболенского. Противнику не помогли ни союзные черемисы, ни присланные ногайцами и астраханцами небольшие отряды конницы. Сафа-Гирей с лучшими воинами бросил «пушечное мясо» из простых воинников и «утече в город». Дальше версии источников расходятся. Согласно официальной летописи, русские начали артобстрел Казани и она быстро сдалась. Из города выехали князья Булат, Аппай и Тобай и заявили, что их в очередной раз попутал шайтан, они и не мыслили себя непокорными московскому государю. Были вновь принесены клятвы на верность и обещано, что ханство примет правителя только «из рук» Москвы. Воеводы развернули стяги, трубачи затрубили в трубы, и победоносная русская армия отправилась домой.

Но в ряде источников («Казанская история», Вологодско-Пермская летопись) эта благостная картинка выглядит иначе. Сафа-Гирей в своем бегстве промахнулся мимо Казани, удрал на Арское поле, а оттуда, решив не испытывать судьбу, взял курс на Астрахань. В итоге Казань осталась без хана. Жители по примеру правителя пустились бежать, городские ворота три часа стояли открытыми, а перед ними яростно ругались воеводы Михаил Глинский и Иван Бельский, кому из них первому войти в город и стяжать славу покорителя Казани. Пока князья выясняли, кто будет победителем, черемисская конница атаковала обоз, захватила гуляй-город и несколько орудий. Только после этого воеводы оставили распри, но ворота уже закрылись. Тогда-то и начался обстрел города, приведший к его сдаче[254].

Вернувшихся в Москву воевод ждал гнев великого князя. Василий III от нахлынувшей злости не знал, что с ними и сделать. Это же надо умудриться — суметь не войти в город с распахнутыми настежь воротами! Что толку от пустых клятв казанцев? Они их нарушат, как нарушали до этого. Выходит, воеводы зря ходили в поход — только взяли специально для них построенный деревянный острог и немножко постреляли из пушек по стенам. А в остальном — выслушали лживые обещания и пошли прочь.

Глупость и безответственность были налицо. А к концу правления Василий III относился к подобным акциям, порожденным тупостью и спесью знати, с особым раздражением. Глинского трогать он не стал — все-таки родственник жены, как раз в 1530 году бывшей на сносях: не дай бог беременная жена начнет переживать за опалу князя Михаила и чего случится! А вот И. Д. Бельского Василий III хотел казнить. Непутевого воеводу спасло только заступничество митрополита Даниила. Но до конца правления Василия III Бельский просидел в тюрьме.

Интенсивные переговоры с Казанью длились всю первую половину 1531 года. Русским дипломатам удалось найти союзников среди татарской аристократии, которые были согласны в главном: с Россией лучше жить в мире, чем воевать, лучше ликвидировать источники конфликта, чем его раздувать. Сторонников компромиссного решения возглавлял князь Табай. Он понимал, что глупо каждый раз при появлении русских войск под стенами Казани надеяться, что ими командуют воеводы вроде Бельского. В конце концов, русская армия вновь и вновь приходила под Казань, а не казанская под Москву. Рано или поздно это должно было плохо кончиться. Поэтому Табай решился на предательство: для спасения ханства надо свергнуть его правителя, Сафа-Гирея, и возвести на престол фигуру, устраивающую Москву. В мае русские послы в Казань сообщили: Сафа-Гирей арестован и изгнан в Ногайскую степь вместе с семьей. Власть захвачена Горшедной-царевной, мурзой Качигалеем и князем Булатом. Они прислали в Москву посольство, в котором отвергали кандидатуру Шигалея, но соглашались на Яналея из рода большеордынских Ахматовичей.

Яналею было 15 лет, с детства он находился на русской службе в контингенте служилых городецких татар. 29 июня 1531 года он был возведен на казанский престол и принес клятву на верность Василию III. Последнего вполне устроил случившийся переворот: от пятнадцатилетнего юноши не стоило ждать самостоятельной агрессивной политики, а к власти его привели люди, на лояльность которых можно было рассчитывать. До конца правления Василия III Казанское ханство проблем не доставляло.

В заключение расскажем об экзотическом эпизоде внешней политики России первой трети XVI века. В 1532 году были установлены дипломатические отношения с далекой Индией. Посольство в Россию отправил сам знаменитый Бабур, правитель Ферганы и Кабула, основатель державы Великих Моголов. Правда, добралось посольство до Москвы спустя два года после его смерти. Индийские дипломаты во главе с Хозя Усеином и не подозревали, что выполняют волю покойного правителя. Они предложили Василию III дружбу и братство[255].

Самое примечательное, что русский государь отказал Бабуру: надо сперва понять, является ли индийский государь прирожденным, потомственным государем или же просто «урядником». Достоин ли он быть «братом», то есть ровней Василия III? Визит, собственно говоря, закончился ничем — посольство Хози увезло в Индию непривычные вопросы московского государя и обратно уже не вернулось. Но сама ситуация, когда Василий III устроил проверку на государево достоинство самому Бабуру, весьма показательна. Она подчеркивает очень высокую самооценку русского монарха.