Положение генерала A.A. Власова на путях русской освободительной борьбы в Германии

Положение генерала A.A. Власова на путях русской освободительной борьбы в Германии

В предыдущих главах я не раз упоминал о германской оппозиции гитлеровским мероприятиям, одновременно преследовавшей и идею создания союзной русской освободительной армии во главе с генерал-лейтенантом Власовым[34]. И, несмотря на исключительно отрицательное отношение Гитлера к подобной идее, оппозиционеры в течение двух лет вели упорную и рискованную борьбу, и в этом направлении они многого добились. Они создали Власову сносные условия для работы и дали ему возможность создать почти всю подготовительную работу для разворачивания самого движения. Мало того, оппозиционеры в 1942 году на Среднем участке фронта, а в 1943-м на северном попытались сформировать власовские части в боевой обстановке и тем самым поставить Гитлера перед совершившимся фактом, но, к сожалению, обе попытки кончились неудачно.

Власов даже по тем признакам, которыми располагал, понимал, что кругом происходит, ничего изменить не мог и томился в своем бессилии. Для тех, от которых зависела судьба его дела, он значился всего лишь пленным генералом. Тем не менее Власов крепко держался своих позиций и держал себя достойно своему положению. Как в начале своего выступления в 1942 году он заявил, что мы, русские, можем выступить вместе с немцами против коммунистов для освобождения своего народа только на союзных началах, иначе наш народ с нами не пойдет и осудит нас, так он с этих позиций не сходил. При этом он прибавлял еще — в случае согласия германского правительства привлечь нас к совместной работе права и обязанности обеих сторон должны быть закреплены договором, гарантирующим интересы и суверенитет нашей Родины.

Эти смелые высказывания Власова очень быстро стали достоянием населения оккупированных областей, а также русских добровольцев, военнопленных и так называемых рабочих с Востока. Идея Власова теплилась в сердце каждого из них и потому была воспринята с любовью и надеждой. Немалую роль в этом отношении сыграли «Открытое письмо» Власова и его листовки, предназначенные исключительно для той стороны линии фронта и благодаря заботам Штрикфельдта распространенные и на этой стороне. Все это и многое другое сделали имя Власова вопреки тенденциям нацистов общеизвестным, и штаб его превратился в место паломничества. Власов прослыл вождем Русского освободительного движения. В Берлине его посещали русские и немцы, военные и гражданские лица, каждый хотел видеть генерала, у каждого было к нему дело. Отпускники-добровольцы и рабочие с Востока, попав в Берлин, считали своим непременным долгом посетить Власова и рассказать ему свои нужды. И генерал всех принимал, беседовал с ними, и люди выходили от него со светлыми лицами и сияющими улыбками. Не прошло много времени, и к Власову стали поступать сначала редкие, а потом и частые письма от казаков фон Паннвица и Доманова с просьбой включить их в РОА (после обнародования Пражского Манифеста генерал фон Паннвиц одним из первых поздравил Власова и выразил готовность со своим корпусом войти в РОА. То же самое сделал и генерал Штейфон, попросив включить Русский Корпус в РОА). Таким образом, вопреки желанию и запретам Гитлера Власов стал центром Русской освободительной борьбы и общепризнанным вождем.

Очень большую роль в деле установления внутренней связи между людьми в оккупированных немцами областях и в лагерях военнопленных сыграли пропагандисты школы Дабендорф. Благодаря своему назначению они официально проникали всюду и, с одной стороны, разносили на места идею освободительной борьбы, а с другой — информировали свое начальство, а следовательно, и штаб Власова о состоянии дел на периферии. И чем больше пропагандистов выпускала школа, тем больше увеличивалась посещаемость штаба фронтовиками и рабочими с Востока. Наиболее ценные посетители брались на учет, и из них составлялись списки. Таким образом, Власов заранее составил себе приблизительное представление о наших будущих кадрах, и когда впоследствии пришлось организовать КОНР и подведомственные ему отделы, штаб располагал большими списками кандидатов, что позволило в значительной мере сократить организационный период.

Здесь будет уместно сказать несколько слов о Школе пропаганды РОА в Дабендорфе. В предыдущих главах я не раз упоминал о том, что многократные попытки оппозиции практически осуществить идеи Власова незамедлительно пресекались со стороны Гитлера и его окружения. И тем не менее ей удалось создать точку приложения сил, создать платформу, на которой можно было бы строить дальше. Таковой платформой была Школа пропагандистов РОА в Дабендорфе, которая с первых же дней своего основания превратилась в идеологический центр освободительной борьбы и резервуар накопления военно-политических сил, я бы сказал, кадров движения. Этому достижению мы обязаны были главным образом полковникам Штауффенбергу и Гелену, которые по своим каналам провели его осуществление.

В связи с созданием школы я хотел бы упомянуть о том, что с самого начала войны в лагерях советских военнопленных немцы отделяли пленных по принципу национальной принадлежности. Помимо этого, были взяты на учёт офицерский состав и интеллигенция.

Для нацистов принцип отделения русских военнопленных по национальному признаку был не нов. Еще во время Первой мировой войны немцы отделили русских военнопленных христиан от мусульман, возможно, в угоду своей союзнице — Турции. В связи с этим покойный генерал П.Н. Краснов приводит следующий случай. В 1914 году, во время Первой мировой войны, представитель Международного Красного Креста, сопровождавший вдову генерала Самсонова, приехавшую в Германию за телом своего мужа, и посетивший лагерь русских военнопленных в Вюнсдорфе, был изумлен отделением военнопленных мусульман от христиан. Чтобы внести ясность в дело, он попросил пленных мусульман спеть ему свой национальный гимн, и те дружно спели: «Боже, царя храни». У Гитлера разделение советских военнопленных по национальностям исходило из его восточной политики.

Из этого взятого на учет русского офицерского состава и из интеллигентных пленных по принципу добровольного соглашения были составлены две команды — одна в Вульхейде, другая в Вустрау. Когда в начале 1943 года сверху из кругов оппозиции был дан приказ выделить особую команду из советских пленных для формирования Отдела восточной пропаганды, в основу ее легли сначала эти две команды, которые были потом дополнены добровольцами из лагерей. Так в марте 1943 года в Дабендорфе была заложена Школа пропагандистов РОА. И не случайно командиром этой школы (батальона) был назначен капитан Вильфрид Карлович Штрик-Штрикфельдт, друг Власова и доверенное лицо оппозиции из комсостава. Как было упомянуто выше, В.К. Штрик-Штрикфельдт — уроженец Петербурга и бывший офицер русской царской армии. В рядах Верховного немецкого командования, не разделявших гитлеровской политики по отношению к России, он играл очень большую роль. С самого начала войны, не покладая рук, он работал в рядах оппозиции.

Помощником Штрикфельдта был назначен другой бывший русский офицер — ротмистр, москвич по рождению, Эдуард Карлович барон Деллингсхаузен, человек еще полностью старой культуры. Оба они были не только друзьями ген. Власова, но и связью между ним и немецкой оппозицией. Помимо них, на все остальные административные должности были назначены бывшие офицеры русской армии и немцы — балтийцы, владевшие русским языком так же хорошо, как и немецким. Они служили для немцев правительственной инстанцией, официальным фасадом, а за их спиной стояло подлинное начинание.

Вся строевая и учебная часть школы подчинялась генерал-майору Федору Ивановичу Трухину как представителю генерала Власова. Курсанты и преподавательский состав в школе были бывшие военнопленные. Лекции читались на русском языке на разные актуальные темы: политические, социально-экономические, исторические, идеологические, на тему об освободительной борьбе, структуре германской власти и критики большевистской диктатуры.

В защиту всех немцев, обслуживавших Дабендорф, начиная с самого Штрикфельдта и кончая последним писарем в его канцелярии, должен заметить, что никто из них не кривил душой по отношению к своей родине. При создавшихся во время войны исключительных условиях они понимали, что в освободительном движении генерала Власова отражаются одинаково интересы русского и немецкого народов, и потому служили ему искренне.

Таким образом, по официальной линии школа подчинялась полковнику Мартину из ОКВ и его ставленнику из Отдела восточной пропаганды капитану Штрикфельдту, а фактически во главе школы стоял генерал Трухин, непосредственно подчинявшийся Власову. Школа была забронирована, таким образом, за ОКВ, и туда не мог попасть никто из нежелательных посетителей без разрешения полковника Мартина.

У входа в школу на двух мачтах развевались германский национальный флаг и русский морской Андреевский флаг, потом замененный бело-сине-красным. На немецкой форме курсантов на правом рукаве появился значок РОА, а на пилотке — бело-сине-красная кокарда. Преподавание и строевая служба велись на русском языке. На довольствие школы шел нормальный германский военный рацион. Дабендорф превратился в русский оазис. Курсанты с гордостью выезжали по праздникам в город в своей форме, и берлинцы, привыкшие ко многим иностранным военным формам, спрашивали друг друга, что это за новые войска «ПОА»[35].

Однако, говоря о пропагандной школе в Дабендорфе, нельзя ограничиться более или менее сносными внешними условиями, которыми друзья власовского движения окружили курсантов. В этом деле главную роль играли условия внутреннего, духовного, морального порядка как в частной жизни курсантов, так и в изучавшемся ими курсе. Вопрос этот сам по себе был очень сложен. Первым долгом пропагандист должен был быть уверенным в том, что содержание его пропаганды должно отвечать не только его личным духовным запросам, но главным образом чаяниям нашего народа по ту сторону.

Помимо того, курсанты-добровольцы были подобраны по принципу их интеллектуальной подготовки и жизненного опыта, и, конечно, в таком сугубо щепетильном вопросе у каждого из них были и своя национальная амбиция и свой взгляд на затронутые программой вопросы. В условиях же национал-социалистической действительности, когда всякое проявление русского патриотизма являлось крамолой, удовлетворить запросы курсантов и как-то привести их к общему пониманию, и сделать это не силой приказа, а силой свободного слова и аргумента было очень трудно. И тем не менее это положение в школе было достигнуто. Курсантам была дана полная свобода обсуждения любого вопроса затронутой темы. Правда, при этом часто происходили столкновения мнений, возникали острые споры, но в заключение все-таки приходили к общему решению, отвечавшему требованиям права и справедливости, как и их патриотическим запросам. Само собою разумеется, что при таком положении дел увлекавшиеся спорщики не раз переходили границы дозволенного в нацистских условиях и тем самым ставили Штрикфельдта и его подчиненных под удар СД (Зихерхейст Динст — служба безопасности), но они каждый раз как-то отчитывались за «крамолу» своих опекаемых, и не было случая, чтобы кого-нибудь выдали властям. Был в Дабсндорфе один тяжелый случай, дело полковника Бушманова, но оно стояло особняком и в нашу тему не входит.

Из преподавательского состава доцент Зайцев и Штефанов, будучи сугубо национально настроенными, не раз своими смелыми высказываниями приводили в восторг курсантов, а Штрикфельдта и Деллингсхаузена быть начеку, чтобы отстоять их от СД. Кстати, до Штрикфельдта дошли сведения, что СД собирается арестовать Зайцева и Боярского, в связи с чем возникла необходимость обоих на время отправить в Данию, пока СД не остынет. Надо полагать, что те же господа из СД выкрали и Зыкова с его адъютантом и переводчиком, поручика Ножина. Эти же типы потом попытались вмешать Власова в их грязные дела, но своевременно были выданы одним из дабендорфцев, и Власов потребовал произвести следствие по этому делу, и виновные были куда-то убраны. Кстати, это были два брата из парижской русской эмиграции.

На фоне столь сложной и тяжелой миссии школы пропагандистов наиболее ответственной являлась должность ее начальника, генерал-майора Федора Ивановича Трухина. По сути говоря, перед немецкими властями начальником Отдела восточной пропаганды, как назывался батальон в Дабендорфе, являлся капитан В. Штрикфельдт, который добровольно и услужливо в рамках школы уступил свою роль генерал-майору Ф.И. Трухину, оставив за собой административную часть с немецкой командой обслуживания. Генерал Трухин через короткое время сумел не только быть наделенным правами начальника школы, но и в полном смысле стать таковым. Умный, образованный, скромный и тактичный, он очень скоро завоевал сердца окружающих. Будучи военным до мозга костей, к тому же большим идеалистом, Федор Иванович Трухин был требователен к своим подчиненным, но справедливым. В Красной Армии Трухин окончил Академию Генерального штаба, служил по штабной линии и попал в плен начальником штаба Балтийского военного округа[36]. Короче говоря, своими личными данными генерал Трухин быстро упрочил в Дабендорфе и свой авторитет и свое положение. Однако этого мало. К своим подчиненным он относился не только как начальник, но и как старший товарищ, заботливо и дружелюбно. Будучи по природе веселым и общительным человеком, в свободное от занятий время входил в частную жизнь своих подчиненных и помогал им в их нуждах. В Дабендорфе курсантская молодежь не только вполне доверяла своему начальнику, но любила и обожала его. Очень хорошие взаимоотношения установились и между Трухиным и Штрикфельдтом, как и со всей его командой.

В заключение этой главы я бы сказал, что в Дабендорфе произошел полный альянс между немцами и русскими и дал блестящие плоды. Там в маленьких рамках произошло то, чего добивался генерал Власов и чему противился Гитлер вплоть до конца своих дней.