Власовцы и народ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Власовцы и народ

В мае 1943 года в местечке Стремутка под Псковом была сформирована первая добровольческая часть, находившаяся в прямом политическом контакте с Русским комитетом Власова. По предложению Жиленкова она была названа 1-й Гвардейской бригадой РОА. Предполагалось, что эта часть явится основой для развертывания более мощных соединений задуманной Власовым Русской Освободительной Армии. Однако этим планам не суждено было сбыться. Немецкие инстанции затормозили развитие части, не дав ей перерасти за рамки батальона. А осенью того же года она вообще была расформирована.

За время пребывания в районе Пскова этот батальон РОА установил тесный контакт с местным населением. Им была проведена большая работа по пропагандированию идей комитета Власова. Командование части обследовало материальное состояние крестьянских хозяйств ближайших к Стремутке деревень. Все неимущие семьи были взяты на учет. Им оказывалась помощь продуктами и одеждой. В деревни посылались специальные отряды, которые помогали крестьянам в уборочных работах.

Ниже печатаются некоторые уцелевшие документы, свидетельствующие о характере связей власовцев с местным населением. Все фамилии, встречающиеся в документах, по понятным причинам опускаются.

«Господину начальнику Русской армии.

Господин начальник, просим мы вас — И…а Е. и А…а А. из деревни Ржовино Горбовской волости Псковского района — в том, не можете ли вы помочь нам в работе — отпустить нам ваших гвардейцев поработать, так как мы остались одинокие, с маленьким дитем, а работать некому, в чем и подтверждает наш деревенский староста

Б. (подпись старосты)».

«Псковское

Районное Земское Управление Рюжское Волостное Правление 23 июля 1943 г.

Б.

дер. Горелый Дуб

Господину Полковнику Рюжской волости старшина А… Ф… и А… С… очень благодарны вами за ваших бойцов, отпущенных к нам на работу. Большое благодарствие от всего населения за ваше отношение. И просьба вас продлить срок насколько можно. С приветом к вам

(две подписи)».

«Господину Полковнику

Господин полковник, ваше указание я вчера получил словесно. Сегодня сутра выйти не могу, потому что до обеда надо отремонтировать два моста. Сенокос в самом разгаре. Сено накосили и надо сушить… Я принял такое решение, что до обеда поработаем, как полагается, а после обеда снимаюсь и держу путь по направлению Кришово, в место расположения. За последние сутки чрезвычайных происшествий не произошло. Ребята работают очень хорошо. Люди очень довольны. Помогаем все тем, в которых домах только одни женщины и дети, беженцы. 23.7.43 года.

Л-нт Ф…».

«Господину полковнику Кромиади

От имени Волостного старосты Рюжской области

Господин полковник!

Прошу вас по силе возможности, или даже прошу вас с получением этого письма, явиться ко мне, Волостному старосте, в деревню Вальцово. Для того, чтобы отблагодарить вас совместно с вашими бойцами РОА, которые работали у нас в хозяйстве по уборке сенокоса. Ваши бойцы, которые работали у нас, к работе отнеслись добросовестно. А поэтому я без благодарности ваших бойцов отпустить не желаю. И еще раз прошу вас прибыть ко мне. К сему старшина волости.

25/VII–43

(подпись неразборчива)».

«Отношение в РОА

От старосты дер. Крапивенка Ядровской волости Ф…

Прошу командование РОА оставить рабочую команду в количестве 4-х человек (следует перечень лиц).

Ввиду неблагоприятной погоды и неуправки с работой. Еще хотя бы числа до 31/VII 1943 года. В чем прошу не отказать. 7/VII 1943 г.

Староста Крапивенки М. Ф…».

* * *

Вспоминая теперь о событиях того времени, невольно вспоминается древний красавец — Псков. Псков — это подлинная и богатая история: чего только не навидался на своем веку этот город? Расположенный у северо-западной границы России, он не раз вступал в поединок с поляками, шведами, Ливонией; не раз его тяжело ранили и полонили, но он все пережил и так же гордо стоит на левом высоком берегу Великой, у впадения в нее Псковы. Уснувшие в веках полуразрушенные Баторием крепостные стены и сохранившийся поныне кремль красноречиво говорят о той тяжелой борьбе, которую Псков веками должен был вести, чтобы оградить себя и Россию от вражеского нашествия.

Дореволюционный Псков изобиловал древними и новыми церквями и монастырями. Их там много, очень много, православных и староверческих. Такие шедевры, как Мирошников монастырь (12-го века), Успенский собор (14-го века) или Василий на горке (15-го века), являются древними памятниками не только в смысле религиозном, но и в смысле искусства вообще и культурного развития прошлых поколений русского народа.

Но если бы читатель мог себе представить тот убогий и запущенный вид, в каком пребывают как сам город, так и все его исторические памятники! Варварское обхождение большевиков в Пскове не могло коснуться только красоты многоводной и быстротечной Великой. Она так же величественна, как и тогда, когда привела первых поселенцев обосноваться у впадения в нее реки Псковы и основать славный город Псков. Все остальное носит на себе печать варварского обхождения коммунистов. Улицы и дома грязны и обмызганы; очень много церквей разрушено, другие превращены в склады и автомобильные мастерские, а вышеупомянутые древние храмы закрыты. Мало того, с церквей сняты кресты, а там, где их почему-то не могли содрать, кресты все еще стоят косо и криво, как инвалиды. А с некоторых куполов железные листы сорвались и висят и в ненастье тоскливо постукивают от порывов ветра.

В центре города, у одной из главных улиц, на пустыре, стоит одинокое обветшалое, грязное, замызганное здание — бывшая церковь (церковь была построена кораблем, с алтарем на восток, а обросший по краям бурьяном пустырь, очевидно, бывший церковный двор). Пошел посмотреть, как она выглядит изнутри: кругом грязно, запущено, и земля раскатана тяжелыми машинами. А у входа в храм стена проломана и вход увеличен для въезда грузовиков; вместо дверей висят распахнутые примитивные дощатые ворота. Церковь была превращена в автомобильную мастерскую, но при немцах пустовала. Пол сорван, и посреди зияла яма для ремонта машин; стены закоптелые, и из-под дымной пелены на стенах здесь и там проглядывают стенные иконы с ликами святых. А когда я посмотрел наверх, на купол, пришел в ужас: весь звездный небосвод, посреди которого изображен Господь Саваоф, основательно закопчен, но в одном месте устремленно и грозно проглядывает Око Господне. Мне показалось, что это грозное Око с укором смотрит на меня. И я окончательно был задавлен всем тем, что мне пришлось видеть. И мне так захотелось пасть на колени и выкрикнуть: «Нет, Господи, мы Тебя не предавали вандалам на издевательство и поругания. Мы старались, как умели и могли, отстоять наши святыни, нашу Родину, но враг нас одолевал, очевидно, что-то не так делали. Прости нам наши ошибки и наши поражения, научи найти путь ко спасению». Но тут же мне стало стыдно своим мыслям, и, перекрестившись, произнес слова молитвы: Да святится имя ТВОЕ! Да будет воля ТВОЯ!

Город от оккупантов почти не пострадал, у базара было разбито два или три дома, но говорят, что при отступлении немцы разорили Псков тоже.

Наряду с городом хочется сказать несколько слов о псковичах. Псковичи — народ традиционный, религиозный и любят свою землю. По дороге из Стремутки в город попадаются села с такими нежными названиями: Соловушка, Горушка, Крапивенка. Сколько нежности и любви к своей земле и деревням сказывается в этих названиях! А что касается религиозности псковичей, то должен заметить, что за всю свою долгую жизнь нигде и никогда не видел такой массы людей, молящихся со слезами на глазах, как это имело место в одной из деревень недалеко от Стремутки в июле 1943 года. Кроме того, на дороге Стремутка — Псков очень часто встречались религиозные процессии, переносившие иконы из одного села в другое.

Хочу привести один пример: как-то в походе мы остановились в одной деревне пообедать и дать людям отдохнуть. От нечего делать наш баянист сел на камень на одном из перекрестков и заиграл. В один миг его окружила сначала детвора, а потом и взрослые. (Впервые я услышал тогда частушки в народном исполнении.) Я что-то спросил у одной из женщин, но она ответила, что не знает, не здешняя, а здесь всего восемь годов… Ответ меня подзадорил, и я спросил, почему за восемь лет она не стала здешней. А она и отвечает: они здесь староверы, а я православная. Меня ответ этой женщины поразил — после двадцати с лишним лет «религия опиум для народа», после разгрома церквей и духовенства, после окончательного озверения правящей элиты. Я сделал вид, что не разбираюсь в сказанном, и спросил: а разве это не все равно? Тогда бедная женщина, чтобы объяснить мне, бедному недотепе, разницу, сложила три пальца правой руки для крестного знамения, но стоявшая рядом староверка перебила ее, и, сделав то же самое, крикнула: «Кто так крестится! Так только котят поднимают». Я был приятно поражен. Так вот о кого разбились железные фаланги коммунистических изуверов! Вот кто, несмотря на страшные гонения коммунистических вандалов, вот этот русский чернозем в холоде и голоде, в тюрьмах и концлагерях свято носит в своем сердце крест, поднятый над Россией Владимиром святым. В его вере каждый из нас может найти не только утешение, но и опору в тяжелых случаях жизни.

* * *

В июне Иванов уехал в Берлин и больше не вернулся. А в начале июля генерал Жиленков и Сахаров поехали в Берлин по делам бригады и тоже не вернулись. А я, не зная, что творится в Берлине и что предпринять самому, единственно, чем мог заполнять жизнь батальона, это общественно-политической работой и небольшими походами по окрестным деревням. Однако и батальонному составу стала заметной наша неувязка; видно было, что мы никак не можем перейти от слов к делу. Меня не раз офицеры спрашивали о нашем положении, и я по мере возможности должен был стараться не разочаровать их, сохранить в них веру в наше общее начинание.

Но в конце августа из Берлина пришел приказ вернуться и мне. Оказалось, что, раздосадованный поступком Гиля, штаб ЭСД категорически отказался от разрешения сформировать еще одну русскую бригаду. Тогда генерал Власов приказал вернуть и меня в Берлин и ликвидировать все начинание. Но как мне было это объяснить батальону, если судьба его тесно связана с жизнью и смертью людей? Я сказал им всю правду, но обещал не оставить их и вернуться к ним.

К сожалению, я свое обещание исполнить не мог, но немного позже весь батальон удалось перевести в летные части РОА, к генералу В.И. Мальцеву.

28 августа перед отъездом на вокзал я обратился к батальону с прощальной речью, после чего обошел роты и направился к машине, но она уже была облеплена людьми с протянутыми руками: одни высказывали последние слова прощания, другие желали скорейшего возвращения. Так, с облепленной машиной, без заведенного мотора, все вместе спустились к мосту, а там одиноко стояли две наши учительницы и плакали. Я вышел из машины, с тяжелым сердцем попрощался с этими прелестными девушками и поехал на вокзал.

Так кончилась наша псковская эпопея. Нам не удалось сформировать обещанную нам бригаду РОА, но Гвардейский батальон РОА тогда не только на словах, но и на деле распространил идею освободительной борьбы весьма широко и с большим успехом. Я бы сказал, что он свою миссию исполнил и словом и делом.

1 сентября вечером я приехал в Берлин. Там меня ждали. По прибытии домой жена дала мне номер телефона, куда я должен был позвонить. Оказалось, что это был номер телефона штаба генерала Власова, куда генерал пригласил меня с женой. До того я не имел чести видеть генерала Власова, хотя и состоял в его организации. Пришлось ехать, как говорят, с корабля на бал. Оказалось, что это был день рождения генерала, и гостиная его была полна русскими и немецкими офицерами. Генерал нас встретил, как гостеприимный хозяин встречает старых знакомых.

В эту ночь генерал Власов отозвал меня в сторону и наедине сказал: «Полковник, я о вас все знаю, и больше мне нечего знать. Я вызвал вас спросить — хотите со мною работать или нет?» Не задумываясь, я ответил: «Господин генерал, спасибо за честь и доверие». Генерал поблагодарил за ответ и с того дня пригласил меня ежедневно бывать в штабе. Собственно говоря, со следующего дня и началась фактически моя работа в штабе ген. A.A. Власова.