Камера для замораживания

Камера для замораживания

Саса вернулся из госпиталя через десять дней.

— Как мы рады, что ты вернулся! — встретили его я и Хосака, пожимая ему руку.

— Что ни говори, а в лаборатории все-таки лучше, чем в госпитале, — ответил Саса, с мягким и каким-то изумленным выражением на бледном лице оглядывая комнату.

Иногда нам казалось, что лучше уж госпитальная койка, чем наша жуткая, опасная работа, но теперь, видя радость Саса, мы поняли, что, вероятно, все же лучше лаборатория, где у тебя есть друзья, чем борьба со смертью в одиночестве.

— Как твоя рана? Можно посмотреть? — спросил я.

— Совсем зажила? — подхватил Хосака.

— Не болит, но зудит, как после отморожения, — ответил Саса и стянул с себя рубашку.

Шрам был величиной с медный пятак. Рану ему просто зашили, не делая пересадки кожи, и сейчас она сморщилась и была похожа на горловину завязанного мешка.

— Ничего, в конце концов под рубахой не видно. Вот Абэ действительно жалко. Теперь нужно быть осторожнее, — серьезно продолжал Саса.

Но как знать, откуда может нагрянуть беда?

Примерно через полтора-два дня после переноса чумных бацилл на новую питательную среду они образуют ясно видимую колонию. Пробирки с «созревшими» микробами устанавливались в ящиках, устроенных так, чтобы их можно было укреплять неподвижно по одной в специальные гнезда. Ящики перевозились из лаборатории в хранилище на ручных тележках. Этим делом я и занимался каждый день. На первый взгляд работа простая, но опасная. Стоило споткнуться или наткнуться на что-нибудь, тележка могла опрокинуться, и тогда случай, от которого пострадал Абэ, мог повториться. Я уже знал, что такое чума, и смертельный страх перед этой болезнью заставлял меня быть предельно бдительным.

Однажды я, как обычно, отвез ящики, сдал их на хранение и, чтобы немного затянуть возвращение в лабораторию, решил пойти окольным путем. Толкая перед собой пустую тележку, я шел по длинному коридору, где еще ни разу не бывал. В коридор выходило множество окон и дверей каких-то лабораторий. Было жарко, некоторые окна в двери были открыты, и через них я видел, что делается внутри. Мое внимание привлекла странная застекленная комната. Лаборанты в белых халатах стояли вокруг этой комнаты и за чем-то внимательно наблюдали. Я присмотрелся и увидел, что в ней тряслись и корчились в судорогах голые связанные люди. Что это за опыт? Я не знал. На двери висела только табличка с надписью: «№ 5». Я стоял перед этой комнатой всего несколько секунд. Вдруг послышался чей-то низкий голос:

— Ты кто такой? Что ты здесь делаешь?

— Отвозил пробирки с культурой бактерий в хранилище и сейчас возвращаюсь в лабораторию, — без запинки ответил я подошедшему лаборанту.

— Здесь прохода нет, поворачивай обратно! — сказал он и кивнул в ту сторону, откуда я только что пришел. При этом у него было такое удивление на лице, как будто он хотел спросить: «Откуда здесь мог появиться подросток?»

А меня прошиб холодный пот: «Что теперь мне будет?» Не медля ни секунды, я повернул обратно и вернулся к себе в лабораторию.

— А что это за лаборатория № 5? — робко спросил я однажды Сагава.

— Там изучают влияние отморожения на организм человека. Что-нибудь случилось? — спросил Сагава и, видя, что я немного смутился, кратко рассказал об этой лаборатории. Вот что я узнал из его рассказа.

Отряд 731 занимался исследованиями в области бактериологии не для того, чтобы предупреждать распространение инфекционных заболеваний среди частей Квантунской армии, а для того, чтобы изучить возможности применения бактериологических бомб против противника. Кроме того, в отряде исследовали влияние отморожений на организм человека. Вначале эти исследования преследовали цель защиты солдат и офицеров Квантунской армии от отморожений, но затем эта работа приняла другое направление: стали проводить опыты по созданию «замораживающих» бомб.

Медицина различает три степени отморожения.

Первая степень — покраснение и припухлость ушей, кончика носа, конечностей, сопровождающиеся болью и зудом. Через два-три дня боль проходит. В Маньчжурии, где морозы достигают сорока градусов, такие отморожения могут происходить часто. При отморожениях второй степени страдают поверхностные кровеносные сосуды, появляются волдыри и начинается нагноение. В подобных случаях может наступить гангрена. В участках отморожения теряется чувствительность — не ощущается даже укол иглой, кожа темнеет и приобретает зеленоватый оттенок. Нарушение кровоснабжения приводит к влажной гангрене. Если происходит интенсивное испарение жидкости, гангрена переходит в сухую. Это уже третья степень отморожения. При третьей степени может начаться даже омертвение связок и костей, и тогда пальцы на руках и ногах гниют и отваливаются.

Чтобы найти способы эффективного лечения отморожений, в нашем отряде проводились различные опыты на людях. Застекленная комната в лаборатории № 5 и была одной из опытных камер. Обнаженных людей — «бревна» — помещали в такую камеру и, постепенно понижая в ней температуру, изучали действие холода на организм. Целью опытов было установить, через какое время и при какой температуре наступает смерть, а также нельзя ли оживить замерзшего человека.

Результаты таких опытов использовались для изучения возможности создания «замораживающих» бомб. Такая бомба по замыслу изобретателя должна была вызывать резкое понижение температуры воздуха при взрыве в расположении позиций противника и тем самым вызывать отморожения, выводя из строя живую силу. Радиус ее действия должен был достигать не менее пятисот метров, но радиус действия бомб, которые были созданы, не превышал и ста метров. Практическое применение таких бомб было неэкономично, поэтому проводились дальнейшие исследования по увеличению эффективности их действия.

Что же касается средства против отморожений, то оно так и не было создано. Было установлено, что повышение функциональной деятельности печени повышает сопротивляемость организма холоду и что при слабом отморожении некоторый эффект дает погружение отмороженной части тела в холодную ванну.