Глава XIII Монгольско-бурятская «Книга Бытия» (Ганджур-Данджур) и ее космогония.

Глава XIII

Монгольско-бурятская «Книга Бытия» (Ганджур-Данджур) и ее космогония.

Буддийская космогония была предметом исследования многих ученых. Многие старались привести к началу единства рассеянные по буддийским книгам сказания о вселенной и ее создателе.

В литературе буддизма находят все красоты древней религиозной поэзии и на его философию смотрят как на представительницу всех наших философских систем. Историю индийской философии считают как бы сокращением полной истории философии. Уже Паллас имел причины думать, что между буддизмом и некоторыми христианскими сектами есть большое сходство. Вот его слова: «Удивления достойно, что калмыцкая вера во всех наружных обрядах, также и во мнениях о переменах света[24] и во многих других вещах, великое имеет сходство с некоторыми христианскими, развратно толкующими сектами. Браминская и ламайская вера весьма схосдственна с Несторианским расколом».

Но неясность выражений книги Ганджур-Данджур сделали то, что исследователи терялись в догадках и составляли системы, чуждые понятиям, под влиянием которых живет и умирает буддист.

В этом сознаются и сами составители систем. Вот слова одного из них:

«Спросите любого бурята или тунгуса, — говорит Паллас, — о предвечной причине всего видимого, и вы получите в ответ, что это Бурхан, т.е. Будда[25]. Иначе говоря, Будда, как Христос, считается воплотившимся богом, которого священный буддийский кодекс стократно называет безначальным и вечным, творцом всего видимого и невидимого[26], источником жизни и начальной причиной всякого бытия.[27] Такова же и молитва их:

«Богу, который сотворил гору Сумбер и весь мир, который даровал земле изобилие плодов, а небо украсил солнцем и луною, должны мы приносить хвалу и благодарение.[28]

Всевышний — бог Абида, — говорят нам, — первоначально проявил силу свою в сотворении бесчисленного множества верхних невещественных миров, известных под именем Нирваны, т.е. Успокоения, с тем же самым смыслом, как и небесный Иерусалим, т.е. Рай.[29]

Там — вечный свет, покой и радость, там не знают суеты и забот, не стареются и не умирают; там текут источники живой воды и благоухает священная диана, там все облечено в чистейшую одежду, все озаряется премудростию верховного Владыки (Мани Гам-бум I). Святые боги наслаждаются там счастием, и он достойны его. Но для существ менее совершенных,требуются иные условия бытия. И потому оказался необходим и мир стихийный.

Началом его послужил райский цветок Бадма Линхова. Сердцевиною этого растения воспользовался Творец Аб-Ида для произведения воздуха.

Положив затем основание миру и утвердив их своею всемогущей силой, Аб-Ида признал за благо остаться в покое. И дело дальнейшего устроения вселенной предоставил другим таким образом:

Из света правого глаза Аб-Иды родились два бога — Манджушири и Ариаболо. Вот собственные слова книги Мани Гамбум: «Божественный Абида, по великому милосердию своему, обращая мысль свою к благу существ, испустил из правого глаза своего белый свет, и таким образом произвел мудрого Манджушири и многомилостивого Ариаболу».[30]

По воле первого, в пустоте над воздушной сферой образовалось облако и пролившийся из него дождь произвел водную сферу, бездонное море, носящееся на воздухе и поддерживаемое только им. Сперва оно бушевало и пенилось, но поверхность его мало помалу отвердевала, образовав «золотой материк».

Это была златосердечная земля первой эпохи мира, земля золотого века. Она имела форму сердца, но далеко не соответствовала целям творения. Покрывавшие ее бесчисленные горы зияли пропастями. Все ее части походили на опрокинутый котел. Лишенная влаги, она не могла быт удобною для жизни органических существ. Она была безобразна и пуста, но вот пролился новый дождь из драгоценного облака, изобиловавшего всеми дарами природы, и дунул бурный воздух чувственного мира (Сансары). Под влиянием этих могучих двигателей получило начало Поверхностное Соленое море и появилась гора Сумбер — вместилище четырех драгоценностей — золота, серебра, яхонта и лазури, с окружающими ее семью золотыми горами и семью веселыми морями, предназначенными для Лусун-хана, царя вод.

К тому же времени относится и разделение земли по странам света, ограждение ее железными стенами и произведение на ней растительности.

Первыми обитателями земли были добрые духи, называвшие себя тенгеринами, вроде ангелов. Остатки их и теперь стоят под управлением славного Ормузды и живут одни на горе Сумбере, другие на солнце, луне и звездах, а некоторые на земле и в разных пространствах воздушной сферы. Хотя они и способны принимать разные виды, однако же не могут назваться чисто духовными. Существо их связано с материей, которая делает для них необходимою пищу, состоящую в нектаре (аршиаке) и между ними существует и различие пола, как у людей.

Но вот со временем некоторые из них по неосторожной прихоти стали пить сок белоцветного растения, походивший вкусом на мед. Другие стали есть земное масло м плоды и такое поведение их естественно повлекло за собою и пагубные последствия.

По мере питания земными яствами, эфирность их тела огрубевала, блеск исчезал, капризы брали верх над их силами ума и воли, и женская часть их стала превращаться в нечто вроде русалок и нимф.

Как раз в это время верховный Будда приказал своему сыну Ариаболо посмотреть, что деется на земле. И когда сердобольный этот бог взглянул на нас с вершины Сумбера, то ему представилось плачевнейшее зрелище: духи начали падать с высоты, как снег, влекомые вниз какою-то силою. Ариаболо не знал, что ему делать при таком бедствии. Он плакал и терзался до того, что голова его рассеялась на десять частей. Пораженный этим бог Аб-Ида решил произвести величайшие реформы.

Но прежде всего нового дела он возвратил сокрушенной голове своего сына прежнюю целость. Он наделил его затем одиннадцатью лицами и дал ему тысячу рук с таким же числом глаз, и вооружил его шестью таинственными словами: ом, ма, ни, бад, ме, хом, чем-то вроде шести тонов музыкальной гаммы.

Затем он испустил, но уже не из глаз, а из своего тела шесть светов, чем произвел шесть сильных духов-наставников. Это были: Ормузда, Бималазедери, Шинемуни (т.е. Сакья-Муни) и Номун-хан. Все они должны были отправиться в назначенные им места и принять бразды правления над тем ли другим классом существ, вступивших на путь перерождений и переселений.

В это же время были созданы Солнце, Луна и звезды, так как потемневшая натура падших существ не могла уже обойтись без внешнего света.

Устроив таким образом порядок мировых дел, бог-отец Аб-Ида признал за благо произвести новое существо из света своей левой ладони. Это был первый человек по имени Мандза,[31] по-еврейски Адам.

Бог спросил его, согласен ли он отправиться в Северные страны и там в качестве пустынника совершить испытательный подвиг, чтобы впоследствии сделаться споспешником богов в деле умножения человеческого рода?

И когда первый человек изъявил на это согласие, то Бог-отец даровал ему нужные силы, указал путь и начертал правила жизни.

Благоуханный сад, где водворился Мандза-Адам, встретил пришельца с таинственным безмолвием и представил его взору все величие горных стран, все красоты природы. И пустынник наш вознадеялся доказать, что ему принадлежит право быть представителем мудрости богов на земле.

Но увы! Ему готовилась иная доля. Среди глубоких созерцаний, в часы молитвенного излияния чувств, неведомо откуда и куда предстала перед ним буддийская Ева — нимфа Ракчиса или Дара (фея), представления о которой расходятся благодаря двойному ее названию. В одних местах на Дару смотрят, как христиане на Деву Марию, равную по своему достоинству с Ариаболо. Он и произошла в одно время с ним, но только не из белого, а из голубого света правого глаза бога-отца.[32] А по другим сведениям, где она просто называется Ракчисой, она повторяет сказание о Еве. Эта русалка предложила первому человеку быть ее мужем. Мандза-Адам, — говорят нам, — только изумился этому и не удостоил Ракчису-Еву ни словом, ни взглядом, хотя она и рассыпала ему ласки, переменяла не раз свой вид на еще более соблазнительный и наконец стала грозить, что если он не исполнит ее желания, то она принуждена будет вступить в брачный союз с подобным себе духом. И тогда горе живущим тварям! Все они сделаются жертвою племени, которое произойдет от этого. Под гнетом таких испытаний, Мандза-Адам отправился к верховному богу и излил пред ним все свои чувства. Будда ответил, что домогательство Ракчисы не повлечет за собою дурных последствий и благословил их брачный союз, обещав Мандзе главенство над всеми племенами, имеющими от него произойти.

Мандза сделался супругом Ракчисы, а потом и отцом шестерых ее детей. Но счастие его, мелькнув, как призрак, мгновенно исчезло. По мере того, как дети приходили в возраст, росло и его горе. Каждый день открывал он в них новые недостатки, испытывал от них новые огорчения. Его дети имели красный цвет лица, головы плешивые, тело мохнатое, были кровожадны. И отличались от зверей тем лишь, что могли говорить. (Мани Гамбун, гл.33).

Первый из сынов его предавался лени и беспечности. Второй искал только вражды и крамол. Третий не был постоянен ни в добре, ни в зле и лишь корыстолюбие никогда не оставляло его. Четвертый не отличался умом от бессловесных тварей. Пятый был обжора, всегда алкал и жаждал. Шестой совмещал в себе упорство и болезненность (Мани Гамбун, гл. 33).

Но как ни дурны были они, а жена его Ракчиса сделалась с возрастом еще хуже их. Ссорливость этой фурии не имела границ и потому Мандза решился бежать от нее. Взявши с собой детей, он пошел в правую сторону от их жилища и поселился в степи. Она избавила Мандзу от Ракчисы, но не от тревог и терзаний. Особенно тяжким сделалось его положение, когда его семейство, размножившись до четырех сот человек, уже не нашло в степи средств к пропитанию и должно было умереть голодною смертью.

В этой крайности Мандза явился снова пред богом-творцом Аб-Идою и повергся ниц. «Я несчастен! — говорил он, — Узы брачного союза влекут меня, как жертву неведения, к неизбежной погибели. Но ты сам разрешил мой союз. Будь же теперь моим избавителем!»

Внявши воплю несчастного мужа и отца, Аб-Ида убеждал его не сомневаться в непреложной верности данных ему обещаний и ожидать с терпением того времени, когда потомки его переменят свое подобие зверей на образ, достойный человека и станут заботиться о нравственном своем усовершенствовании. Наделив Мандзу-Адама семью родами семян, он велел возделывать землю и питаться от ее плодов. И сам вдобавок принял на себя труд засеять снежные страны золотом, серебром и всякого рода драгоценными камнями. А в довершение своих благодеяний, он возвестил, что в тех странах, где будут жить потомки Мандзы, никогда не оскудеют мудрые вожди и наставники.

Мандза, возвратившись к детям, избрал удобнейшие места для посева. И с тех пор плоды земные обратились в пищу для человека.

А дети его, после многих жизненных уроков, должны были от хищничества перейти к мирным занятиям. С переменою образа жизни, стали постепенно смягчаться и их нравы, исчезло их прежнее безобразие, пробудилось сознание человеческого достоинства и, наконец, упрочился порядок, послуживший началом золотого века.

Верный своим обещаниям бог-отец наградил землю новыми милостями. Образовавши из света своей правой руки прекраснейшего епископа, он послал его в качестве наставника. Неуклюжие потомки первого человека смотрели на него, как на чудо и старались лишь узнать причину необычайной его красоты. «Я воздерживался от десяти черных грехов, я стяжал десять доблестей, исполнил шесть барамитов и теперь стараюсь о распространении законов» — отвечал он им.

Тогда люди пожелали иметь царя. И жребий избрания, падший на достойнейшего из них, упрочил общее счастие. Первые пять царствований служили лишь введением в золотой век, начавшийся в династию Загарвадонов. Он отличался высотой своего ума и сердца; все четыре страны света благоденствовали под его мудрым скипетром.

Жены этого Соломона, — а их было более тысячи, — жили в отдельных дворцах, среди утех, никогда не уклонялись от правил строгой нравственности, и особенно отличались они добродетелью гостеприимства. Каждый пришлец, особенно же странствующий брамин, находи пристанище под их кровом. А царь первый служил им примером, внушая, что не слава и богатство, но добродетель делает человека счастливым.

Но он не имел наследника. И это обстоятельство погружало в мрачную думу все его царство, и отравляло горестию веселие и радость его жен. Но сам он, веря в правосудие неба, не терял надежды и всегда успокаивался той мыслию, что боги вспомнят о нем и положат конец его тяжкому испытанию.

И вот однажды заходит в царский дворец бедный старик в образе низшего храмового прислужника. Царицы приняли его радушно, успокоили и наделили щедрою милостыней. И вдруг старец сказал:

— Не могу ли я быть чем-либо полезен для своих благодетельниц и чего бы желали они?

Тысяча жен в один голос отвечали:

— Мы бездетны и горим желанием иметь сына наследника.

Старец спокойно сказал:

— Ваше желание исполнится. Через год у каждой из вас будет сын, но не без моего условия. — Он плюнул на землю и окончил. — Вы, желающие иметь детей, смешайте это брение с землею и, прибавив к нему масла, сделайте опресноки и съешьте по одному.

Как ни странно было такое предложение, но царицы, за исключением трех, не участвовавших в приеме этого жалкого странника, не поколебавшись ни на минуту, поспешили исполнить совет. И вот через год весь двор Загарвадона торжествовал рождение у него тысячи сыновей.

А что же чувствовали три царицы, пренебрегшие предложением старца? Желая исправить свою ошибку, всюду искали они его, всюду спрашивали о нем. Но напрасны были их поиски! Убитые горем, они прибегли к последнему средству. Сделавшись скромнее овечек, они побежали на то место, где плюнул прохожий и оросили эту землю горячими слезами, сделали из нее похлебку и съели. И вот через год и эти три царицы имели по сыну божественной красоты.

Последовало откровение, что старик, посетивший царский двор в образе низшего служителя храма, был никто другой, как сам бог-отец Аб-Ида. И радость царя возрастала по мере того, как его дети приходили в возраст. От первого до последнего были они наделены необыкновенными способностями. Они пламенели любовью к богу и к ближним, и были всегда готовы на всякий доблестный подвиг.

Почувствовав, наконец, что он близок к общему для всех смертных пределу, он призвал своих сыновей и сказал им:

— Дети, течение моей жизни совершилось. Но прежде нежели отойду в царство Сукавади,[33] я должен исполнить волю отца богов. Не наделяю вас сокровищами: все земное ниже вашего назначения. Вот стоят тут таинственные златые урны. Возьмте по одной; но не касайтесь печатей, которыми они запечатаны. Лишь моя смерть даст вам право проникнуть в их тайну. Тогда прославьте бога-отца и идите неуклонно его путем.

По смерти Загавадона дети, волнуясь страхом и надеждой, открыли запечатленные урны. И что ж оказалось? Каждая урна содержала предопределение Аб-Иды, относящееся к тому лицу, которому она досталась. А в общем все тысяча три сына Загарвадон-хана возводятся на степень богов мироправителей и каждый из них должен был править определенное число тысячелетий и в определенные эпохи, по семи мироправлений каждый особого характера, с преобладанием добра или зла.

Дети принесли хвалу и благодарение богу-отцу и вступили в свою чреду мироуправления.

Первый из них, по праву старшинства, был Шиги. Время его правления было самое блаженное: люди жили по десяткам тысяч лет среди покоя и радости, не возмущаемые ничем, самые стихии находились тогда в постоянной гармонии друг с другом и умножали счастие обитателей земли.

При последующих пяти правителях, мир мало помалу начал клониться к упадку, так что при воцарении седьмого — современного нам, — Шигемуни, люди стали жить не более ста лет и сделались игралищем своих страстей. А когда этому богу придется оставить свой скипетр, по истечении пятидесяти тысяч лет, то время жизни человека уменьшится до десяти годов. И они не будут отличаться от бессловесных животных.

Но во примет бразды правления отец новой полубожественной династии Майдари и начнет новую седьмицу преобразованием всеобщим человеческого рода и оно пойдет к совершенству, в течение следующих семи правлений. Затем весь мир опять придет к упадку. И это мировой круговорот будет повторяться до последнего из тысячи трех царей богов — до Очирвани.

В его роковое правление ужасы безнравственности и страшные знамения будут возрастать с каждым годом, предвещая кончину мира. На небе появятся два солнца, потом четыре, и в конце концов шестнадцать. От их невыносимого жара растения и животные иссохнут и земля представит из себя, как написано в книге «Санан Бурхан Судер», раскаленную печь, и все горы будут дышать пламенем. Даже золотая лягушка, это знаменитое существо, живущее под великой горой Сумбером, заметив оскудение потребной для него влаги, принуждено будет оставить теперешнее свое положение и повернуться, отчего — увы! — весь мир пойдет вверх дном.

Но эти представления о ходе мировых дел не во всех буддийских книгах одинаковы. По другим их сведениям, существование нашего мира будет ограничено шестью периодами. Первый из них — период основания, — обнимает время от появления воздушной стихии до образования адских существ. Второй период является периодом землетрясения: получив свое начало, когда люди жили бесчисленные годы, век этот продолжается и теперь и окончится, когда они станут жить не более десяти лет. Третий период будет промежуточный с обратными свойствами. Люди от десятилетней жизни перейдут постепенно к восьмидесятитысячной. Четвертый период будет периодом разрушения, от опустошения земли мечом он перейдет к опустошению ее огнем и водою. Пятый период будет периодом пустоты и продолжится от времени разрушения мира огнем и водою до восстановления его в прежнем виде воздуха. Шестой период будет великий период, от восстановления воздуха до окончания периода пустоты. В нем будет сто малых периодов и каждый из них, продолжаясь 500 лет, будет сопровождаться чувствительными для мира потрясениями.