ЦАРЬ БОРИС ОКАЯННЫЙ

ЦАРЬ БОРИС ОКАЯННЫЙ

На всех дорогах лежали люди,

умершие от голода…

Исаак Масса.

Наследник Грозного Федор был непохож на отца – он был тих, робок, слаб здоровьем; походка у него была нетвердая, а на бледном лице постоянно бродила бессмысленная улыбка. Английский посол Флетчер прямо писал, что новый царь «слабоумен и мало способен к делам политическим»; Федор проводил время в молитвах, ездил по монастырям и звонил в колокола – это было его любимой забавой. Действительным правителем государства должен был стать тот, кто сумеет подчинить себе слабовольного царя и стать его «первым министром» – на эту роль претендовали командир дворовой охраны Бельский, шурин царя Борис Годунов и знатные бояре, Романов, Шуйский, Мстиславский. Бельский попытался было овладеть царем и заперся с дворовыми стрельцами в Кремле – но бояре возбудили народ слухами, что это Бельский «извел» царя Ивана, а теперь хочет извести его сына; толпы посадских людей и дворян осадили Кремль, и стрельцы сдались. Бельского отправили в ссылку, а дворовая охрана (прежние опричники) была расформирована – так закончилась знаменитая «опричнина».

Через три месяца после смерти Грозного в Россию вернулось боярское правление; по примеру польского сейма бояре собрали Земской собор, утвердивший власть Боярской думы; сосланные Грозным князья и бояре – те немногие, кому посчастливилось выжить, – вернулись в Москву и получили назад свои вотчины. Потом, как полвека назад, бояре разбились на две партии и стали враждовать из-за доходных постов; партия Годунова боролась с партией Шуйских, Борис Годунов одержал победу, сослал Шуйских и стал первым лицом в государстве, "правителем" России. Новый правитель когда-то был опричником и по ночам дежурил на постельничьем крыльце царского дворца; он по мере сил старался подражать Ивану IV и возобновил войну со Швецией, пытаясь снова открыть "окно в Европу". Однако Годунов не обладал ни энергией, ни властью Грозного, и война кончилась ничем, принеся народу лишь новые тяготы – в дополнение к тяготам еще не забытой Ливонской войны.

К концу Ливонской войны в деревне царила разруха: страшный мор и нашествие Девлет-Гирея опустошили центральные районы страны. Повсюду лежали запустевшие поля; помещики переманивали друг у друга уцелевших крестьян; землепашцы снимались с дедовских пашен и уходили на восток и на юг – туда, куда их манили плодородные черноземы и где новые поселенцы имели льготы. Это был Великий Исход русского крестьянства из северных лесов, новгородские и вологодские места почти опустели, тысячи телег катились по степным дорогам к Воронежу, Тамбову, Самаре. Новоприбывшие устраивались под стенами крепостей в слободках, они распахивали целину и служили по "прибору" – в свой черед несли сторожевую службу и обороняли крепости. Многие из них называли себя казаками – так с древних времен именовалось все пограничное население; других называли "стрельцами", "сторожами", "ездоками". Те, что селились к северу от линии крепостей, должны были кроме того пахать "государеву пашню", поля, урожай с которых шел государству, – но были еще и вольные казаки, которые шли дальше на юг и устраивались на "ничьей" земле. Вольные казаки ставили укрепленные станицы-"юрты" и выбирали на "круге" своих атаманов; они жили сами по себе, пахали землю с саблей за поясом и сражались с кочевавшими в "Диком поле" татарами. Русское государство, продвигая на юг свои крепости, брало вольных казаков к себе на службу, а те, которые не хотели служить, уходили на юг – в 1580-х годах они добрались до места слияния Дона и Донца и основали здесь большую станицу Раздоры. Окруженные со всех сторон татарскими юртами, казаки Нижнего Дона не могли пахать землю и жили войной; они совершали набеги на татар, а когда не было добычи, нанимались на службу на Русь. В 1579 году 500 казаков во главе с атаманом Ермаком нанялись на службу к купцам Строгановым, державшим соляные промыслы на Каме; через два года Строгановы послали Ермака в поход на Сибирское ханство; сибирские татары еще не видели пищалей и пушек и в страхе разбежались перед казаками; Ермак взял столицу ханства Кашлык и три года правил таежными племенами – но, в конце концов, попал в засаду и погиб. Вскоре после его гибели на Иртыш пришли царские воеводы и основали крепость Тюмень – так началось освоение русскими Сибири.

Уход крестьян привел к тому, что оставшиеся в опустевших поместьях дворяне были не в состоянии исполнять службу. Чтобы прокормиться, им приходилось вместе с домочадцами пахать землю или вслед за крестьянами идти в казаки. В 1580-х годах Иван Грозный попытался выяснить размеры потерь и начал перепись населения; на время переписи в отдельных областях "заповедные годы" – годы, в которые "выход" был запрещен. При Борисе Годунове перепись продолжалась, один "заповедный год" следовал за другим, и, в конце концов, появились грамоты, запрещавшие выход "до государева указу" – как оказалось, навсегда. Постепенно действие этих грамот было распространено на всю Россию, а в 1597 году вышел указ о сыске беглых – срок сыска устанавливался в пять лет.

Прикрепление крестьян было роковым событием русской истории, повлекшим за собой много бед – и у народа осталась долгая память о "Борисе окаянном". "При царе Иване Васильевиче крестьяне имели выход вольный, – говорили приказные дьяки, – а царь Федор Иванович по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико крестьян где было, книги учинил". Книги были составлены по итогам переписи, закончившейся в 1592 году, – и с тех пор крестьяне по тем книгам должны были быть помещиками "крепки" – они превратились в "крепостных". Само по себе прикрепление к земле было еще не так страшно для крестьян – если бы правители, как в старые времена, контролировали сбор податей и не давали помещикам брать лишнее. Но Годунов был слабым правителем, искавшим любви дворян, – и волей или неволей, он позволил дворянам делать все, что хотят. "Дворянству дана несправедливая и неограниченная свобода повелевать простым народом и угнетать его", – писал английский посол Флетчер.

Мысль о прикреплении крестьян и об опоре на "шляхетство" пришла к Годунову из Польши: он враждовал со "старшими боярами", и ему не оставалось ничего иного, как потакать русской "шляхте". Султаны, которые имели больше власти, в аналогичных обстоятельствах попросту лишали дворян поместий и превращали их в стрельцов ("янычар") – тем более, что эпоха тяжелой кавалерии подходила к концу и на полях сражений господствовали не рыцари, а мушкетеры и артиллеристы. Но попытка Грозного направить Россию по пути Турции не удалось – и после побед Стефана Батория Россия повернула на путь Польши; это означало, что "шляхта" получит "золотую вольность", а крестьяне в скором времени превратятся в рабов. Годунов потакал "шляхте", чтобы закрепить за собой власть: царь Федор был бездетен, и в случае его смерти борьба за власть должна была вспыхнуть с новой силой. Правда, у Федора был брат, царевич Дмитрий, родившийся в 1583 году и живший со своей матерью в Угличе. В интересах Годунова было, чтобы царевич умер, – и в 1591 году царевич напоролся на нож, играя в "тычку". В январе 1598 года скончался "смирением обложенный" царь Федор, и патриарх Иов, обязанный Борису своим титулом, созвал "народ" у Красного крыльца, чтобы Годунова "выкликнули" на царство. Однако народу собралось маловато: Боярская дума была против Бориса; тогда Годунов сказал, что татары идут на Русь, и собрал на Оке дворянское ополчение. Татары не пришли, но Борис два месяца пировал на Оке со шляхтой, обещал ей все что угодно и роздал дворянам всю казну. В июле он приехал вместе с "выборными дворянами" на собор в Москве – и был "избран" царем так же, как поляки выбирали царей на сейме. Шляхта отныне делала с крестьянами все, что хотела, повышала оброки и гнала "мужиков" на барщину. Мелкопоместные дворяне, у которых осталось лишь по несколько крестьян, пытались взять с них, все, что можно и что нельзя – они не оставляли крестьянам запасов зерна, и в случае голода это было чревато катастрофой.

В 1601 году хлеба не вызрели из-за дождливого лета, а в следующем году посевы погубил мороз – начался Великий Голод. "Я видел собственными глазами людей, которые валялись на улицах, летом щипали траву, а зимой ели сено, – писал свидетель событий. – У мертвых находили во рту навоз; везде отцы и матери душили, резали и варили своих детей, дети – родителей, хозяева – гостей, мясо человеческое, мелко изрубленное продавалось на рынках за говяжье в пирогах…" "На всех дорогах лежали люди, умершие от голода, – писал голландский купец, – их трупы пожирались волками и лисицами. В самой Москве было не лучше. На рынок привозили хлеб лишь тайком: в противном случае его могли отнять. Для вывоза трупов были назначены люди с санями и телегами; они ежедневно вывозили множество трупов к ямам, вырытым за городом, куда мертвецов ссыпали как сор…" За два года голода было погребено таким образом 130 тысяч трупов, а всего в Москве погибло полмиллиона голодающих: в столицу стекались со всех сторон крестьяне, чтобы просить подаяние, – и умирали на московских улицах. Царь приказал открыть казенные амбары – но этого хлеба хватило ненадолго; патриарх, монастыри и богатые бояре не последовали примеру царя: ждали, когда цены поднимутся еще выше. Хуже всего было крестьянам и холопам в мелких поместьях; "бесхлебные" помещики прогоняли своих голодных рабов, которые собирались в отряды и нападали на богатые дворы. Осенью 1601 года Борис Годунов временно разрешил зажиточным помещикам "вывозить" крестьян от "бесхлебных" дворян – однако крестьяне не хотели знать никакого "вывоза": они толпами уходили на хлебный юг "в казаки". Царь попытался помешать уходу крестьян из Московского уезда – тогда в центральных районах вспыхнуло большое восстание; летом 1603 года отряды восставших соединились, избрали своим вождем атамана Хлопка и пошли на столицу – началась гражданская война.