Глава IV Иcтория других миров

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава IV

Иcтория других миров

ИМПЕРИЯ ЮАНЬ

Хотя вы получили Поднебесную, сидя на коне,

но нельзя, сидя на коне, управлять ею.

Елюй Чу-цай.

Отделенная от остального мира Гималаями и Великой Cтепью Восточная Азия представляла собой ДРУГОЙ МИР, почти не соприкасавшийся с западным миром христианства и ислама. Подобно тому как на Западе существовал свой центр Сжатия, Передняя Азия, на Востоке центром Сжатия была долина Желтой Реки, Хуанхэ. Эти два очага древних цивилизаций были вместе с тем хранилищами традиций имперского социализма, откуда эти традиции распространялись по всему миру. Степной пульсар регулярно выбрасывал из Великой Степи волны нашествий; кочевники разрушали города и выжигали деревни, но цивилизация и Империя снова и снова возрождались из пепла – как на Западе, так и на Востоке.

В середине XIII века долина Желтой Реки напоминала выжженную пустыню. То тут, то там встречались следы "всеобщей резни", массовых закланий согнанных в одно место многих тысяч пленных; "земля на десятки ли была устлана трупами". От огромных городов остался один пепел: по свидетельству очевидцев, они горели иногда по несколько месяцев. Приближенные Великого Хана Угэдэя не видели пользы в возрождении земледелия: "От китайцев нет никакой пользы, – говорили они. – Лучше уничтожить их всех! Пусть земли обильно зарастут травами и превратятся в пастбища!" "Как можно называть китайцев бесполезными, – возражал государственный секретарь Елюй Чу-цай. – Если справедливо установить налоги, то можно ежегодно получать 500 тысяч лян серебра, 80 тысяч кусков шелка и 400 тысяч ши зерна". "Надо создать налоговые управления, – говорил Чу-цай хану. – Хотя вы получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя, сидя на коне, управлять ею". Угэдэй приказал Чу-цаю наладить сбор налогов и провести перепись; когда переписчики вернулись в столицу, Чу-цай узнал о масштабах катастрофы: население Северного Китая сократилось почти в десять раз, с 46 до 5 миллионов человек. Половина уцелевшего населения была обращена в рабство; каждый монгольский воин имел несколько рабов, а у нойонов число рабов достигало многих тысяч. Огромные пространства плодородных земель были обращены в пастбища, на которых кочевали переселившиеся в Китай монгольские племена. Сотники и тысячники, нойоны и князья, получали в уделы целые уезды и округа, часть налогов с которых шла на содержание их воинов.

Юг Китая пострадал меньше, чем Север, там сохранились многочисленные деревни и помещичьи усадьбы; большая часть земли по-прежнему принадлежала помещикам из числа "ученых-чиновников" ("шеньши"); крестьяне арендовали у них маленькие наделы за половину урожая. "Шеньши" сохранили свои чиновничьи должности – если они не занимали слишком важный пост; однако в китайские общины были поставлены старосты из числа монгольских воинов-ветеранов: "По желанию старост доставлялись одежда и пища, по их повелению приводили отроков и юных девушек", – свидетельствует хроника. Китайцам запрещалось собираться для молитв, ездить на лошадях и владеть оружием – даже батогами и плетьми. Зажигать огонь в печках, работать и читать разрешалось лишь в дневные часы, от утреннего колокола до закрытия рынка; вечером жизнь замирала, никто не смел показаться на улицах, по которым ездили конные патрули.

Великий Хан Хубилай (1260-94) был сторонником перенимания китайских традиций: ему нравилось, что китайские сановники простираются перед ним на земле – и он хотел, чтобы монголы почитали его так же раболепно. Хубилай перенес свою столицу из монгольских степей в Пекин и объявил о начале правления новой династии Юань. При дворе утвердился китайский церемониал; китайские советники Хубилая пытались прекратить насилия монголов и по мере возможности поощряли крестьян к восстановлению деревень и распашке заброшенных полей. Однако монгольские нойоны не забыли о том времени, когда избирали ханов на курултае и поднимали их на белой кошме; после смерти Хубилая начались мятежи кочевой знати – это была националистическая реакция, всегда сопровождающая процесс социального синтеза. За шесть лет, с 1328 до 1333 года, на престоле сменилось шесть императоров – и, в конце концов, кочевые нойоны одержали победу; при императоре Тогон-Тэмуре (1333-67) возобновились насилия кочевников; стада и конница затаптывали крестьянские поля, во дворце хана снова раздавались призывы вырезать всех китайцев. Господство варваров привело к разрушению ирригационных систем – в 1343 году Желтая Река прорвала дамбы и затопила три округа; повсюду царили голод и чума. Голодающие крестьяне толпами бежали на юг, где жизнь был немного полегче, – но на переправах через Янцзы стояли караулы, избивавшие беглецов и отправлявшие их назад.

Хищническое управление кочевников привело к тому, что Китай так и не возродился от военной разрухи: в период династии Юань население страны не превышало 60 миллионов – то есть оставалось вдвое меньшим, чем до завоевания. При этом в стране царил постоянный голод – это было искусственное Сжатие, вызванное непомерными налогами и разрушением ирригационных сооружений. В страдания народа вносили свой вклад и китайские помещики: не чувствуя за собой контроля, они увеличивали повинности арендаторов; при неуплате ренты за долги забирали сыновей и дочерей бедняков. Скопившаяся в народе ненависть была направлена одновременно против монголов и богатых китайцев; среди крестьян ходили монахи, манихеи и буддисты, призывавшие к всеобщему восстанию. Древнее учение перса Мани о вечной борьбе света с тьмой в V веке подняло на борьбу персидских крестьян – теперь оно стало лозунгом китайских восстаний. "Равноправие, отсутствие верхов и низов – таков справедливый принцип", – говорили китайские монахи из секты "Минцзяо"; они предрекали грядущее пришествие Князя Света ("Мин-вана"), который утвердит справедливость. В представлении простого народа это учение мешалось с пророчествами о скором пришествии "будды грядущего", Матрейи, и китайские крестьяне жили верой в скорое пришествие Освободителя.

В 1351 году монголы согнали полтора миллиона крестьян, чтобы отремонтировать дамбы на Желтой Реке. Манихеи потихоньку агитировали среди землекопов, предсказывая, что вскоре им будет дано знамение: явится одноглазый каменный человек, который "взбудоражит Желтую Реку и вся Поднебесная взбунтуется". Глава "Минцзяо" Хань Шантун поручил своим единомышленникам тайком высечь из камня и закопать на месте работ одноглазого каменного идола – и землекопы вскоре нашли его; десятки тысяч людей обступили место находки плотным кольцом, возбужденно обсуждая произошедшее. В это время неподалеку в маленьком городке Хань Шантун собрал своих приверженцев, принес в жертву Небу белого коня и провозгласил себя Князем Света; он послал к землекопам с этой вестью – но городок был внезапно окружен монгольским отрядом, Хань Шантуна схватили и убили.

Тем не менее, восстание разрасталось, землекопы обмотали головы красными повязками и присоединились к повстанцам, которых возглавил Лю Футун. Огромные толпы, вооруженные кирками, мотыгами и бамбуковыми кольями, громили городские управы, убивали застигнутых врасплох монголов и китайских помещиков. Вскоре повстанцы захватили оружие, у них появились луки, арбалеты, "стволы с порохом" и катапульты, бросавшие разрывные бомбы. Началась кровопролитная война, которая продолжалась 18 лет; в разных районах страны вожди "красных войск" провозглашали себя "гунами" и "ванами" и пытались наладить управление. Командующий повстанцами в низовьях Голубой Реки Чжу Юаньчжан приблизил к себе ученых конфуцианцев и, следуя их советам, ввел систему военных поселений: поселенцы пахали землю и по очереди несли службу. Чжу Юаньчжан создал дисциплинированную армию, его солдаты носили красные куртки и шлемы с красными флажками и надписью "свирепый и неистовый". "Красные князья" нередко враждовали друг с другом – но среди монголов также не было единства, и среди всеобщего хаоса все сражались со всеми; в конце концов, Чжу Юаньчжану удалось объединить силы "красных войск" и двинуть их в поход на Пекин. Монголы были поглощены усобицами и не оказывали серьезного сопротивления; 14 сентября 1368 года "Армия Северного похода" вступила в столицу; эпоха монгольского владычества в Китае подошла к концу.