ГЛАВА ВТОРАЯ
ГЛАВА ВТОРАЯ
Успехи в индустриализации. Жаркое лето 1929 года. Повтор приёма Яши Свердлова.
В 1929 году Сталин продолжил быстрыми темпами создавать промышленность — был заложен крупный Краматорский машиностроительный завод, а знаменитый американский инженер и промышленник Генри Форд начал строить автомобильный завод в Нижнем Новгороде (1929-1930 гг.).
Для продукции этих и других заводов требовалось очень много металла, — следовательно, Сталин начал строить огромные металлургические заводы — Магнитогорский и Кузнецкий. А тракторам были нужны колёса, для колёс требовалась резина, а для производства резины и ремней необходим был каучук, которого в СССР не было. «У нас имеется в стране всё, кроме разве каучука. Но через год-два и каучук (синтетический) мы будем иметь в своё распоряжении» — уверял Сталин и поставил задачу перед учеными-химиками — чтобы создали искусственный каучук.
Для всего перечисленного необходимо было много электроэнергии. Американский инженер Купер, построивший плотину в долине Теннеси, быстрыми темпами вел строительство Днепростроя. Теперь электроэнергию этой электростанции планировали использовать не для Израиля в Крыму, как это планировал Ленин, а для нужд индустриализации — для шахт Донбасса и новых металлургических заводов в новых промышленных городах — Запорожье и Днепропетровске.
Цель Сталина — догнать ведущие европейские страны становилась вполне реальной. К тому же, можно сказать, что в достижении этой цели Сталину сильно помог Бог… — в этом году во всех западных странах начал раскручиваться и усугубляться большой экономический кризис, и их развитие резко замедлилось на фоне очень быстрого развития СССР.
Понимая это, в 1929 году Сталин радостно заявлял: «Мы идём на всех парах по пути индустриализации. Не пройдёт и года, посадим СССР на автомобиль, а мужика на трактор — пусть попробуют догонять нас почтенные капиталисты, кичащиеся своей «цивилизацией».
23 апреля 1929 года на 16-й Всесоюзной конференции ВКП(б) было принято постановление «О пятилетнем плане развития народного хозяйства», планировалось увеличить производство машиностроения в 3,5 раза. Также в апреле 1929 г. впервые был составлен единый промышленно-финансовый план на случай военного времени.
Довольно успешно и на много лет без особых материальных затрат — с помощью пропаганды Сталин решил старую ленинскую проблему производительности труда рабочих, — 9 мая ЦК ВКП(б) принял постановление «О социалистическом соревновании фабрик и заводов». В развитие этой темы 22 мая в «Правде» Сталин опубликовал свою статью «Соревнование и трудовой подъём масс». Пояснения Сталина на эту тему с учётом глубокого кризиса на Западе выглядели очень симпатично:
«Принцип конкуренции: поражение и смерть одних, победа и господство других. Принцип социалистического соревнования: товарищеская помощь отставшим со стороны передовых, с тем, чтобы добиться общего подъёма. Социалистическое соревнование говорит: одни работают плохо, другие хорошо, третьи лучше, — догоняй лучших и добейся общего подъёма».
На безденежье это, пожалуй, был идеальный способ повышения производительности труда. Зажечь энтузиазм — одно из самых дешевых и эффективных методов повышения производительности труда. Эту поднятую волну энтузиазма Сталин лично контролировал, опекал и усиливал, — в конце 1929 года на съезде ударников Сталин выдвинул лозунг «Пятилетку в четыре года!». Поднятый Сталиным в 1928-1929 гг. энтузиазм рабочего класса был беспрецедентным в истории человечества и продолжался все годы до войны и после войны при жизни Сталина. Немалый вклад в успехи индустриализации внесли «царские» экономисты во главе с С. Струмилиным.
7 мая 1929 года СТО утвердил план увеличения РККА к 1932 году до 630500 человек и возможность быстрого развертывания армии до 3,5 млн. солдат и офицеров на случай войны. Эта мера оказалась своевременной. Сталин ждал нападения со стороны Запада, а напали на СССР с Востока, — 10 июля 1929 года маньчжурские и китайские войска Чан Кайши напали на СССР и захватили часть его территории в районе Китайско-Восточной ж.д. и арестовали примерно 200 советских граждан — служащих дороги. В течение октября-декабря 1929 г. войска Особой Дальневосточной армии в ходе трех последовательных наступательных операций нанесли поражение противостоящей им Мукденской армии и заняли основные пункты на линии КВЖД. Советские войска против превосходящей намного численностью китайской армии потеряли 281 человека. 22 декабря 1929 г. был подписан договор о мире.
С западной стороны обстановка стала немного спокойнее, но оставалась актуальной угроза нападения на СССР «младших» союзников Англии — Румынии, Польши и Прибалтийских республик. В июле 1929 г. ЦК ВКП(б) в постановлении «О состоянии обороны СССР» определил стратегическую директиву: «Считать, что важнейшей задачей на ближайшие годы в строительстве красной авиации является скорейшее доведение ее качества до уровня передовых буржуазных стран, и всеми силами следует насаждать, культивировать и развивать свои, советские научно-конструкторские силы, особенно в моторостроении». И советские инженеры и конструкторы А.Н. Туполев, Н.Н. Поликарпов и др. со своими КБ стали успешно создавать новые типы самолетов и авиадвигателей, советскую авиацию, сыгравшую важнейшую роль в грядущей войне. После создания образцов мирового уровня соответственно Сталин быстрыми темпами начал строить заводы по производству авиадвигателей, приборов, самолётов, которые были введены в строй только в середине 1930-х годов.
А пока, судя по тому, что с 1929 года в СССР стала работать большая школа диверсантов-подрывников, то на этом этапе Сталин не высоко оценивал боеспособность Красной армии, по сравнению с армиями западных стран, включая соседей, и готовился к оборонительной войне, в том числе и партизанской. В вопросе возможной агрессии на СССР Сталину здорово помог внезапно разразившийся в начале 1929 года большой финансово-экономический кризис, возникшие серьёзные внутренние проблемы отвлекли агрессивных западных стратегов от внешнеполитических игр. С этой стороны главной задачей советской дипломатии было не допустить присоединения к этим странам Германии, поэтому с Германией лидеры СССР активно поддерживали всевозможные дружественные связи и сотрудничество, включая и военную сферу. В 1929 году обе страны начали реализовывать договоренности, подписанные ещё 3 декабря 1926 года в Москве — об организации совместной танковой школы в Казани.
В 1929 году была организована ещё одна советская республика — Таджикская ССР. В общем, — во многих вопросах и сферах в СССР, у Сталина дела шли успешно, хорошо, — кроме одной из важнейших отраслей народного хозяйства — в сельском хозяйстве.
Очень контрастно на фоне успехов в индустриализации — выглядели трудности, связанные с коллективизацией, политика, проводимая в деревне, столкнулась с серьёзными трудностями и сопротивлением. После принятия стратегического решения о коллективизации на 15 съезде партии в декабре 1927 года и после попытки реализации этого решения, начиная с весны 1928 года (циркулярное письмо-инструкция «О весенней посевной кампании» от 1 марта 1928 года) в сельском хозяйстве ничего не изменилось к лучшему, а даже наоборот — ситуация в сельском хозяйстве к 1929 году ухудшилась по многим экономическим показателям. И с лета 1929 года в грандиозном деле коллективизации Сталин стал применять дополнительные приемы. Через полгода — 21 января 1930 года в газете «Красная звезда» в статье «К вопросу о политике ликвидации кулачества, как класса» Сталин в полемике с оппозиционерами отметил: «Говорить так, как говорит наш автор, — значит отрицать наличие перелома в развитии деревни с лета 1929 года».
Какой перелом произошел летом 1929 года? Как он выглядел? Что этому перелому способствовало?
5 июня СТО принял постановление об организации в сельской местности машинно-тракторных станций (МТС). Это было хорошее решение, но оно было пока скорее пропагандистским, чем реальным, ибо в этот период тракторов почти не было, по импорту было закуплено очень мало тракторов — 5 тысяч из США и те были бракованные, «неживые», а свои заводы ещё не выпускали. Поэтому к сентябрю 1929 года в СССР было создано всего 53 районных МТС, а к началу 1931-го 360 МТС на весь СССР. Ощутимый вклад в сельское хозяйство трактора, МТС стали вносить после 1933 года, после запуска на полную мощь тракторных заводов. А пока радужные обещания крестьянам тракторов для колхозов было всего лишь неплохим пропагандистским ходом. Так что это новшество перелома в деревне в 1929 году точно не совершило.
Стоит заметить, что и сегодня, в 21 веке, во многих регионах России возрождать загубленное демократами сельское хозяйство следует с организации государственных МТС, так как мелкие фермеры и бедные колхозы не могут купить себе необходимую технику.
Эта пропагандистская акция — появление железных диковинок в деревнях должна была способствовать привлечению крестьян в колхозы, однако результата от неё не было, крестьяне отказывались идти в колхозы. Историк К. Романенко объяснял это нежелание отсутствием политической сознательности у крестьян: «Ситуация осложнялась ещё и тем, что политическая база партии в деревне была слабой. К 1 июля 1929 года на 25 миллионов крестьянских дворов приходилось менее 340 тысяч коммунистов». У коммунистов, сталинистов всегда были, мягко выражаясь, «своеобразные» объяснения: там, где мало коммунистов — там и беда.
Если в 1928 году Сталин перевод с.х. из одной системы в другую желал провести постепенно и мирно: «Мелкие и мельчайшие крестьянские хозяйства постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения, объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли», или — Сталин:
«Индивидуальное бедняцко-середняцкое хозяйство играет и будет ещё играть преобладающую роль в деле снабжения страны продовольствием и сырьём. Надо дополнить развитие колхозов и совхозов, массовой контрактацией, усиленным развитием машинотракторных станций», то теперь, через год трудов, эксперимента, у Сталина было совсем другое настроение. Злой, раздраженный Сталин стал склоняться к необходимости применить хирургический способ, красноармейский и огпушный «скальпель», тем более, что во второй половине 1928 года он уже часто его использовал. 16 июня 1929 года из Кремля была разослана в края директива «О мерах по ликвидации кулацкого саботажа хлебозаготовок», в которой рекомендовалось в случае обнаружения у кулаков хлебных излишков через собрания бедноты проводить постановления о конфискации всего имущества и земли у кулака, и высылки его с семьёй из деревни. То есть — полный грабеж грабежа. Фактически — собрания бедноты — это применение Сталиным свердловских комбедов и реализация его политики — «разделяй-сталкивай-властвуй».
Это постановление было технологически переломным в коллективизации: «Разрешить сельским Советам в тех случаях, когда общим собранием граждан (сельским сходом) принято постановление о выполнении в порядке самообязательства всем селом хлебозаготовительного плана и в связи с этим произведена раскладка задания между отдельными хозяйствами, налагать на отдельных хозяев, не выполняющих указанных решений и уклоняющихся от сдачи хлеба, штрафы в административном порядке, в пределах до пятикратного размера стоимости подлежащего сдачи хлеба, с применением в случае необходимости продажи с торгов имущества соответствующих лиц».
Это был немного модернизированный коварный прием Яши Свердлова, который умудрился летом 1918 года организовать раскулачивание руками самих же крестьян, бедных крестьян, — постановлением «сверху» организовал «Комитеты бедноты», сделал расслоение внутри крестьянской общины, противопоставил бедное большинству зажиточному успешному меньшинству и при поддержке отрядов Продчека натравил первых на вторых. Разница существенна — до этого раскулачивали вооруженные отряды рабочих, особые военные отряды и отряды Продчека, — в общем, представители Советской власти, соответственно ответная ненависть ограбленных крестьян направлялась против Советской власти, а когда «получается», что крестьяне грабят друг друга — это уже совсем другая картина. Пусть эти крестьяне убивают друг друга, чем сразу представителей советской власти.
И Сталин воспользовался этим революционным опытом, коварным политтехнологическим оружием, решил действовать более «тонко» и «гибко», по-ленински, — приобщил бедняков и середняков к раскулачиванию кулаков. Причем Сталин ввел такой же алчный материальный стимул, как при Ленине и Свердлове — из суммы конфискованного, ограбленного у успешного хлебороба — 25% отчислялись «за работу» при раскулачивании крестьянским активистам, а 75% шло в распоряжение государства.
После этих серьёзных новшеств представители Советской власти могли потирать от удовольствия руки, ибо раздрай среди крестьян был обеспечен просто на основе сути худшей части человеческой природы и, как утверждает знаменитый кинорежиссер Н. Михалков, — на основе характерной для России зависти открывался небывалый простор для сведения личных счётов, удовлетворения чувства зависти для лодырей и пьянчуг, мести за некогда разбитый нос, унижение или за неразделенную любовь и т.д.
В интернете эта картина описана в работе профессора В. Кочнева:
«Местный колхозный актив, члены ВКП(б) и комсомольцы вместе с представителями райисполкомов, райкомов партии проводили опись имущества, затем семья «кулака», насчитывавшая в среднем от 5-6 до 10-12 человек, выгонялась из дома на улицу с минимальными пожитками и в кратчайший срок отправлялась на ближайшую железнодорожную станцию в общей колонне таких же несчастных. Дорвавшийся до дармового, недоступного ранее добра, колхозный актив отбирал у раскулачиваемых валенки, полушубки, шапки, платки, шали, перины, подушки, посуду, детские игрушки и матрасики — всё, что ценилось, вплоть до женского нижнего белья. По выражению одной коммунистки, участвовавшей в раскулачивании, «оставляли их в чём мать родила». По донесениям органов ГПУ, в Смоленской области лозунгом многих бригад по раскулачиванию стали слова: «Пей и ешь — всё наше!».
Одно из самых пронзительных свидетельств рисует следующую картину раскулачивания в средней полосе РСФСР. «Было мне тогда четыре года, когда пришли раскулачивать моих родителей. Со двора выгнали всю скотину и очистили все амбары и житницы. В доме выкинули всё из сундуков, отобрали все подушки и одеяла. Активисты тут же на себе стали примерять отцовские пиджаки и рубашки. Вскрыли в доме все половицы, искали припрятанные деньги и, возможно, золото.
С бабушки (она мне приходилось прабабушкой, ей было больше 90 лет, и она всегда мёрзла) стали стаскивать тулупчик. Бабушка, не понимая, чего от неё хотят активисты, побежала к двери, но ей один из них подставил подножку, и когда она упала, с неё стащили тулупчик. Она тут же и умерла.
Ограбив нас и убив бабушку, пьяные уполномоченные с активистами, хохоча, переступили через мёртвое тело бабушки и двинулись к нашим соседям, которые тоже подлежали раскулачиванию, предварительно опрокинув в печи чугуны со щами и картошкой, чтобы мы оставались голодными. Отец же стал сколачивать гроб из половиц для бабушки. В голый и разграбленный наш дом пришли женщины и старушки, чтобы прочитать молитвы по новопреставленной рабе Господней. Три дня, пока покойница лежала в доме, к нам ещё не раз приходили уполномоченные, всякий раз унося с собой то, что не взяли ранее, будь то кочерга или лопата. Я сидела на окне и караулила — не идут ли опять активисты. И как только они появлялись, быстро стаскивала со своих ног пуховые носочки, которые мне связала моя мама и прятала под рубашку, чтобы их у меня не отняли.
В день, когда должны были хоронить бабушку, в наш дом ввалилась пьяная орава комсомольцев. Они стали всюду шарить, требуя у отца денег. Отец им пояснил, что у нас уже всё отняли. Из съестного в доме оставалось всего килограмма два проса, которое мама собрала в амбаре на полу. Его рассыпали в первый день раскулачивания из прорвавшегося мешка, который тащили пьяные комсомольцы. Пока они рылись в доме, мама незаметно сунула в гроб, под голову мёртвой бабушки, наш последний мешочек с просом. Активисты, не найдя в доме денег, стали их искать в гробу у покойницы. Они нашли мешочек с просом и забрали его с собой».
Стоимость имущества, заносимая в опись, очень часто при раскулачивании занижалась, это позволяло местным активистам затем продавать награбленное по цене, приближенной к рыночной, или занижать реальный доход колхоза, полученный после раскулачивания. Так, например, в 1930 г. в Донском округе стоимость лошади по описи составляла 3-10 руб., а реальная рыночная цена 60-70 руб., коровы 3-4 руб., а рыночная 30-40 руб. и т.д.
Для крестьян, сочувствовавших раскулаченным или сопротивлявшихся коллективизации, чьё материально-имущественное положение никак не позволяло их хозяйства считать «кулацкими», колхозным активом был придуман специальный ярлык: подкулачник. Как легко догадаться, подкулачником мог стать каждый крестьянин, если в отношении его лояльности советской власти и колхозному строительству существовали какие-то сомнения».
«Активистами колхозов были, конечно, бедняки. Но встречались и середняки и даже зажиточные крестьяне. К этим активистам люди по-разному относились. Кто-то их уважать стал, кто завидовать, а кто презирать и называть «прихвостнями советской власти». До коллективизации все одевались примерно одинаково: рубахи да порты самотканные, лапти да онучи. Кто побогаче, тот имел рубаху понаряднее, да стол помасляннее. Ну, а после коллективизации, глядишь, босяком был, а сейчас активистом колхоза стал, в «кулацких» штанах да кушаке щеголяет. Разве такого можно уважать?» — вспоминал эти годы коллективизации Панкратов Алексей Федорович (1907 г. рожд.) из Тамбовской области.
После этой июньской атаки на кулака соответственно появилась материальная база для колхозов, можно было замахнуться на более высокие результаты коллективизации. Например, возглавляемый А. Андреевым Северо-Кавказский крайком ВКП(б) 19 июня 1929 г. одобрил предложение Северо-Осетинского облисполкома о вовлечении в колхозы к 1931-1932 гг. всех крестьянских хозяйств. И в конце 1929 года А. Андреев хвастливо докладывал Сталину, что в процессе хлебозаготовок в вверенном ему крае 600 человек расстреляно, а 20 тысяч отдано под суд, полностью ограблено через конфискацию около 35 тысяч кулацких хозяйств. Это был редкий по жестокости русский палач русского народа. В самом начале планируемой коллективизации Сталин подбирал подходящие к этой работе кадры, на 15 съезде партии в 1927 году Сталин подошел к 32 летнему А. Андрееву с вопросом: «А что если бы тебе поехать на Северный Кавказ первым секретарем крайкома? У нас там слабое руководство».
Через два дня Андреев со своей женой Дорой Моисеевной Хазан был уже в Ростове-на-Дону и раздумывал, как скрутить в «бараний рог» оставшихся в живых после Ленина казаков. По свидетельству его родственников — в 1919 году молодой «герой» революции А. Андреев приехал в родную деревню Кузнецово (на Смоленщине), в совхоз имени его же и, как отметили его потомки: «Выступая здесь на митинге, он говорил крестьянам-землякам о том, что дала им Советская власть: свободу, землю, мир». Теперь же — через 10 лет А. Андреев всё отбирал у крестьян жесточайшим образом. Сегодня гордые потомки Андрея Андреева, являющиеся по совместительству гражданами Израиля, в интернете расхваливают на все лады своего «великого» предка: «Многие, кто знал его, отмечали его душевную щедрость к людям, восторгались его пламенными выступлениями. Вспоминая о годах, проведенных на Северном Кавказе (1927-1930), где он был секретарем крайкома партии, считал самыми счастливыми в жизни. Он часто говорил, что никогда не чувствовал себя так легко и творчески ясно как тогда», — когда А. Андреев 600 русских крестьян расстрелял, 20 тысяч крестьян ограбил и отдал под суд, сослав в концлагеря, и это не считая его жертв 1930 года и последующих.
Стоит заметить, что когда репрессировали и высылали или ссылали крестьян, то на различных этапах этого процесса вёлся определенный документальный учет жертв, а когда убивали на месте, то эти случаи не фиксировались, только в редких докладах, как у А. Андреева, поэтому количество убитых крестьян в период коллективизации в СССР не известно. Понятно, что если и была по этому вопросу какая-то статистика, то Советская власть ею не хвасталась и засекретила. По этому поводу ещё раз приведу воспоминания свидетельницы тех событий Елены Малофеевны Рейник (1904 г. рожд.):
«Они (кулаки) не задавались, всегда с нами здоровались. У них были такие же машины, что и у нас в коммуне. Но телеги у них были на железном ходу. Лошади — добротные, породистые. Земли у них было много. Пастбища — отдельные. Они даже молотильную машину себе купили. А как колхоз образовали, богатство у них и отобрали. А самих мужиков тут же за деревней расстреляли. Потом их тела в одну яму сбросили и землёй засыпали. А нам сказали, что их богатство на темноте и крови нашей сколочено. Но мы-то знали, что они работали много, вот и разбогатели».
Вот так — довольно просто, легко и быстро Сталин и его подчиненные формировали материальную базу колхозов. Это был свидетельский взгляд со стороны на кулака, а приведу ещё один пример непосредственно из кулацких уст — Баландина Любовь Васильевна (1908 г. рожд., с. Николаевка Кемеровской обл.):
«Семья наша была из 10 человек: родители и восемь детей. Отец у нас был очень хозяйственным человеком. Ему удалось расширить хозяйство, доставшееся от родителей. Он развел полный двор крупного рогатого скота, свиней и другую живность, открыл маслобойню и мельницу.
Наше питание не сильно отличалось от питания в других семьях. Может быть, у кого-то чего было поменьше, но все семьи жили сытно. В одежде мы тоже не сильно отличались. Наша мама была большая рукодельница. Про таких, как она, говорили — «на все руки мастер». Она шила и вышивала. Было красиво! Дом наш тоже не отличался особым богатством. Всё было просто — обыкновенный крепкий деревенский дом. Отец мой в политику не вмешивался. Он просто делал своё дело, вёл хозяйство. Друзей в деревне у него было много. Но нашлись и враги, которые завидовали нашей семье. Моего отца сочли кулаком и решили раскулачить. Никогда не забуду этого кошмара. Они тогда никого не пожалели. И это несмотря на то, что мы, восемь детей, были один меньше другого. Когда у нас всё забирали, сильно избили отца. За что? За то, что он накопил для них столько добра? Какими же наши родители были сильными людьми! Когда избивали отца, уводили скот и грабили дом, они не увидели ни слезинки на маминых глазах, не было никаких причитаний. Наш дом сожгли. Эта страшная картина всю жизнь стоит у меня перед глазами.
Отца забрали в тюрьму, где он и умер. Нас с мамой выселили в соседнюю деревню. Жить нам было негде, без гроша за душой, никому не нужные. Одно слово — семья кулака. Мама уговорили старую женщину пустить нас на квартиру. Так мы и стали жить, перебиваясь с картошки на хлеб с отрубями. Мне, как самой старшей из детей, пришлось помогать маме».
Кулак с марксистско-ленинской точки зрения пусть и классовый враг, но это были уже не ленинские 1918-1922 годы, и в этот период истории с экономической точки зрения Сталина ограбленного кулака лучше было не ликвидировать — пристрелить, а получить с него ещё дополнительную пользу. Какую? После полного ограбления можно было получить ещё пользу от труда кулака, от очень дешевого труда подневольного кулака. В начале этой главы мы уже наблюдали, что для каких-то целей власти стали готовить Северный край, а с 1928 года была создана система ИТЛ, в июне-июле 1929 года тема использования труда арестованных получила своё дальнейшее «творческое» и хозяйственное развитие. Как сообщил в газете «Правда» от 17 января 1930 года Крыленко Н.В. — по инициативе и поручению Сталина 29 мая 1929 года вышла резолюция СНК РСФСР, в которой «предложено в максимальной степени развить систему принудительных работ». В связи с этим поручением 22 июня 1929 года комиссар юстиции Янсон докладывал Сталину о выполнении задания:
«Народный комиссар юстиции РСФСР. Секретно 22 июня 1929 г. N ПКЛ-226-29-с.
В Политбюро ЦК ВКП(б) товарищу Сталину.
Во исполнение постановления Политбюро об использовании труда уголовных арестантов и в дополнение к принятым Политбюро постановлениям (протоколы N80 от 13.05.29 и N81 от 23.05.29) посылаю Вам проект постановления Политбюро о практических мероприятиях по организации концентрационных лагерей, считая этим работу комиссии законченной.
С коммунистическим приветом. Н. Янсон».
После чего 27 июня 1929 года вышло постановление Политбюро «Об использовании труда уголовно-заключенных», в котором были следующие решения:
«1. Осужденных судебными органами Союза и союзных республик к лишению свободы на сроки на три года и выше передать и передавать впредь для отбытия лишения свободы в лагеря, организуемые ОГПУ.
2. ОГПУ для приема этих заключенных расширить существующие и организовать новые концентрационные лагеря (на территории Ухты и других отдаленных районов) в целях колонизации этих районов и эксплуатации их природных богатств путем применения труда лишенных свободы».
Стоит обратить внимание, что кулаки квалифицировались не как политические заключенные, а как уголовники. 11 июля 1929 года Совнарком СССР продублировал вышеуказанное решение Политбюро. Таким дополнительным способом Сталин планировал решить проблему освоения огромных территорий СССР и его природных богатств. Планировалось огромное количество лесозаготовительных колоний разместить по всей территории СССР.
Комиссия во главе с тем же Янсоном и высокопоставленным сотрудником ОГПУ В.Д. Фельдманом предусмотрела и условия для обеспечения высокой производительности труда репрессированных:
«1. Установление продолжительности рабочего дня для заключенного по фактической выработке им урока, назначаемого по средней норме выработки вольнонаемного рабочего соответствующей квалификации при прочих одинаковых условиях.
2. Установление дифференцированного пайка в зависимости от выработки урока.
3. Установление порядка применения досрочного освобождения и зачета рабочих дней лишь по отношению к вырабатывающим урок».
Скорее всего, использование слова «урок» исходило из понятия воспитания и перевоспитания успешных хлеборобов и городской «контры».
Стоит очередной раз обратить внимание на неоднозначность ситуации и вообще темы сталинизма, на её сложность в однозначной оценке, на разноуровневую диалектику противоположностей: личная трагедия многих миллионов советских граждан находилась внутри глобальных важнейших задач государства и народа в целом. Постоянно опасаясь войны с Западом, Сталин строил многие стратегически важные заводы подальше от западных границ и портов, в отдаленных районах страны.
И освоение этих малозаселенных богатых территорий было необходимо по многим причинам.
Не озвученный ещё пункт N3 вышеназванного постановления гласил следующее: «Для постепенной колонизации районов, в которых будут организованы концентрационные лагеря, предложить ОГПУ вместе с НКЮ РСФСР и другими заинтересованными ведомствами в срочном порядке разработать ряд мероприятий, положив в основу их следующие принципы:
а) досрочный перевод на вольное поселение в этом же районе заключенных, заслуживающих своим поведением или отличившихся на работе, хотя и не отбывших назначенного им срока лишения свободы, с оказанием им необходимой помощи;
б) оставление на поселении в данном районе с наделением землей заключенных, отбывших положенный им срок лишения свободы, но лишенных судом права свободного выбора места жительства;
в) заселение теми заключенными, которые отбыли срок лишения свободы, но добровольно пожелают остаться на поселении в данном районе».
Сложность и «хитрость истории» состоит в том, что действия Сталина с 1928 года можно было бы назвать по-разному: волюнтаризм, фантастические жестокие идеалистические эксперименты, и можно назвать более резко и сурово — если бы не война с Гитлером, её исход и итог. Когда все «если бы» аналитически сверяются с грандиозной войной, то вариантов остаётся немного. И по иронии истории, — если бы не Сталин, его многочисленные предвоенные действия, то оставшийся в живых Тухачевский с Буденным и Ворошиловым со своей огромной конницей и старыми танками воевали бы с Гитлером не больше дней, чем французы, поляки, бельгийцы, голландцы, норвежцы и браво высадившаяся на континент для разгрома Гитлера вся армия Великобритании; и огромного количества рьяных теоретиков-антисталинистов сегодня не было бы, — потому что ветер давно б уже развеял крематорный дым последнего еврея.
Продолжим наблюдать за одним из самых тяжелых периодов нашей истории, где я по-прежнему считаю, что с нашими лучшими хлеборобами можно было поступить иначе, и Сталин в этом вопросе поступил необоснованно жестоко, совершил ошибку. Не очень почитаемый современными либералами и демократами и уважаемый многими академическими учёными и патриотами Вадим Кожинов писал: «Ныне все знают, что коллективизация привела к тягчайшим и просто чудовищным последствиям. Позволю себе в связи с этим чисто личное отступление. Многое из того, что произошло в 1929-1933 гг., мне стало известно (прежде всего из бесед с М.М. Бахтиным) ещё в начале 1960-х годов, и должен признаться: я пришел тогда к полнейшему «отрицанию» послереволюционного пути страны».
27 июня 1929 года ЦК партии принял постановление о реорганизации кооперации и усилении административных органов руководства колхозами. Существенно ужесточалась контрактация, которая фактически превращалась в средство принуждения крестьян сдавать государству все товарное зерно. Широко внедрялась практика «твердых заданий» по сдаче хлеба для кулака и огромных штрафных санкций за их невыполнение. Теперь, после использования самих крестьян в раскулачивании, сталинские комиссары могли «ломать» любую «комедию». Например, теперь план хлебозаготовок — хлебоздачи не спускался сверху, а собиралось сельское собрание и насытившиеся грабежом «сознательные» активисты по подсказке приехавшего районного начальства предлагали всем крестьянам взять на себя добровольные самообязательства о выполнении плана заготовок в таких-то размерах, и предложение ставилось на голосование в присутствии угрюмых вооруженных приезжих из района, которые могли тут же арестовать несогласных. И «почему-то» единогласно это «самообязательство» всегда принималось. А после этого — это «самообязательство» фиксировалось властями и становилось обязательным планом для всего села, невыполнение которого строго каралось, ибо этот план-самообязательство для всего села разбивался на обязательные маленькие планы для каждого крестьянского двора.
Если раньше сверху спускался «нереальный» план-разнарядка не разбиравшихся в сельском хозяйстве советских чиновников, то теперь ими был организован совсем другой «коленкор», и разговор осенью был совсем другой — вы, уважаемые, сами взяли на себя эти обязательства исходя из своих реальных возможностей, а теперь получается — вы нас обманули? Где продовольствие? Попрятали гады? И в этой ситуации был важен размер штрафных санкций с села, с крестьян.
Продолжая ужесточать эту политику по инициативе Сталина 5 августа ВЦИК и СНК приняли постановление по ужесточению мер по изъятию хлеба у зажиточных крестьян, то есть — об усилении и ужесточении грабежа результатов труда крестьян, причем это касалось не только «кулаков», но и середняков. А в случае отказа крестьянина продавать «излишки» — накладывался штраф в пятикратном размере, который если крестьянином не уплачивался, то конфисковывали имущество, а его семью выселяли из родных мест в соседние районы. Ставился предельно простой выбор: или в колхоз — или грабеж и высылка.
При этом Сталин в условиях галопирующей инфляции делал крестьянам предложение — «от которого они не могли отказаться»: продать результаты своего труда по «твердым» закупочным ценам, то есть — по заниженным и постоянно падающим ценам в результате обесценивания рубля. Сталин использовал старый проверенный трюк Ленина «мягкого» грабежа. При этом единой нормы сдачи хлеба не было — она устанавливалась «на месте» в зависимости от ситуативной оценки «на глаз», — с лодыря и пьяницы требовали мало, а с толкового хозяина — много. Это полностью подрубало производительность в сельском хозяйстве, ибо пропадал смысл производить больше, чем необходимо семье, смысл производить больше и отдавать даром появлялся только в виде страха, но не у всех. «Хлеб государству не повезу до тех пор, пока будет возможность продать на частном рынке» (Сальский округ) — фиксировали в 1929 году сотрудники ОГПУ донесения своих агентов.
Результат этого усиленного грабежа проявился уже на следующий год в виде дальнейшего уменьшения посевных площадей и очередного падения заготовок зерна. Отчасти эти минусы, негативы предполагались, прогнозировались властями, и всё это было рассчитано как разовая акция, ибо вторым шагом предполагалось согнать крестьян в колхозы и на следующий год дружным коллективным эффективным трудом компенсировать все экономические падения.
В ходе этой политики Сталин решил по-хозяйски, с пользой использовать репрессированных и сосланных из родных мест крестьян — 11 июля 1929 года Совнарком СССР принял решение о создании исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) в «целях колонизации отдаленных районов», «эксплуатации природных богатств». А чтобы окончательно сломить и «построить» репрессированных крестьян — Сталин в лагерях объединил их с уголовниками.
С июля 1929 года власти стали чаще применять термин «сплошная коллективизация». Например на Нижней Волге появилось пять районов сплошной коллективизации. Этому стали способствовать создаваемые с сентября 1928 года комиссии содействия коллективизации при краевых, областных и районных комитетах партии. В августе в 24 районах СССР власти проводили уже сплошную коллективизацию. Задача сплошной коллективизации всей страны — это была задача максимум.
12 августа 1929 года ЦК ВКП(б) приняло постановление об ускорении темпов коллективизации в передовых зерновых районах, в том числе и Хоперском в Нижне-Волжском крае. 4 сентября 1929 г. Хоперский округ впервые был назван показательным районом по темпам и масштабам образования коллективных хозяйств. Важную роль в принятии этого решения сыграла инициатива местных партийных органов Нижне-Волжского крайкома. Если в августе в хоперских колхозах было чуть более 12000 хозяйств (около 15%), то к октябрю 1929 г. в колхозы входило уже около 27000 хозяйств (38%). Причем основной состав хоперских колхозов был бедняцко-середняцким (56%).
В августе 1929 года «Правда» поместила передовицу с огромным заголовком: «Вперед, за крупное колхозное хозяйство! Советским комбайном и трактором подрежем корни капиталистической эксплуатации, выкорчуем капиталистические элементы в деревне». Но в 1929 г. в СССР было выпущено всего 3300 тракторов, а производство комбайнов еще только предстояло наладить. Решено было ускорить строительство двух новых, помимо Сталинградского, тракторных заводов; их продукция начала поступать позднее.
В условиях форсирования и штурмовщины коллективизации власти обнаружили, что многие колхозы создавали на «неправильных» принципах, в них после самораскулачивания входили кулаки на паевых принципах, соответственно согласно их большим паям они должны были получать и большие доли в прибыли. Вскоре власти признали принцип распределения доходов не только по труду, но и по внесенному имуществу — неверным, ошибочным. Понятно, что в условиях, когда Сталин пытался получить для государства максимальную прибыль с колхозов, этот вид колхозов был для государства недостаточно выгоден, поэтому подобные колхозы объявлялись советскими органами «лжеколхозами», «неправильными» колхозами и распускались, а затем через новые собрания и постановления собирались на «правильных» принципах, «динамя» кулаков, «оставляя с носом».
На эту тему в августе 1929 года было принято суровое Постановление «О нецелесообразности приёма кулака в состав колхозов и необходимости систематической работы по очистке колхозов от кулацких элементов, пытающихся разлагать колхозы изнутри». То есть кулаки принципиально выставлялись врагами, а их трудовые накопления принципиально использовались для создания или обогащения колхозов, у них не было шансов сохранить даже часть своего хозяйства путем вхождения в колхозы, кулаки высылались с родных месть или удирали в города.
А в сентябре 1929 г. ВЦИК и СНК РСФСР дополнили Уголовный кодекс республики статьями, в которых уголовно наказуемыми деяниями объявлялось образование «лжеколхозов» и содействие в их организации.
К концу 1929 года рьяные комиссары в рамках ускоренной коллективизации согнали в колхозы, несмотря на жесточайшие репрессии, всего 8% крестьян вместо запланированных 12%. Предельно зажатые, измотанные, изнеможенные насилием и страхом крестьяне массово схватились за оружие, за ножи и вилы, Советский Союз запылал многочисленными восстаниями.