ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1932 год. Начало голода. Глубинные движения троцкистов.

В 1932 году нормы продовольствия были ещё больше урезаны. В некоторых городах норма хлеба для работников доходила до 200 грамм в день на человека. Дефицит продовольствия усугубился до такой степени, что в 1932 году были введены карточки даже на картофель. Если в начале этого года на 16% были снижены поставки продовольствия для Красной армии, то это уже говорило о серьёзности ситуации, опасности, и даже возникал вопрос — в самом ли деле осенью 1931 года был собран урожай зерна в 69 млн. тонн или всё-таки меньше? Не присутствует ли в озвученной цифре пропагандистская политесная составляющая? Наступил самый тяжелый период коллективизации.

Спрос на продовольствие в городах стремительно увеличивался, потому что огромное количество крестьян с семьями убежали в города, и вместо того, чтобы производить хлеб себе и рабочим, стали его потреблять. За период 1929-1932 гг. городское население в СССР увеличилось на 12,4 миллиона человек. Это значит, что с учетом новорожденных в городе, — как минимум 11 миллионов человек перестали производить продовольствие и стали его только потреблять. В результате этого возрастающего спроса и низкого урожая 1931 года Сталин был вынужден снизить экспорт зерна с 5,2 млн. тонн (в 1931 году) до 1,73 млн. тонн в 1932 году, то есть — в три раза, и усилить, ужесточить продзаготовки в деревнях. В январе 1932 г. Сталин и Молотов в телеграмме С. Косиору и членам Политбюро ЦК КП(б) Украины потребовали обязательного выполнения планов хлебозаготовок: «Положение с хлебозаготовками на Украине считаем тревожным. На основании имеющихся в ЦК ВКП(б) данных работники Украины стихийно ориентируются на невыполнение плана на 70-80 млн пудов. Такую перспективу считаем неприемлемой и нетерпимой».

26 января 1932 года состоялся суд над арестованным 21 июня 1930 г. ученым-аграрником Александром Васильевичем Чаяновым по сфабрикованному делу так называемой «Трудовой крестьянской партии», который в 1917 году в ранге доцента написал понравившуюся большевикам брошюру «Что такое аграрный вопрос?», а в 1922 году основал Институт сельскохозяйственной экономики и был его директором до 1928 года. Коллегия ОГПУ осудила Чаянова к 5 года лагерей, а в 1937 году Советская власть передумала — и учёного расстреляли.

В момент кризиса коллективизации взгляды Чаянова были актуальны, неприятно шли в разрез с политикой властей, и, похоже, жизнь показывала правоту Чаянова, который ратовал за национализацию земли, за сдачу её крестьянам в аренду на длительный срок, за коллективное ведение хозяйства, но в виде кооперативов, интегрированных вертикально: от земли до рынка, минуя государственные заготовительные организации.

У Чаянова была своя классификация крестьянских хозяйств в зависимости от размеров и привлечения наёмного труда: 1) капиталистические, 2) полутрудовые, 3) зажиточные или семейно-трудовые, 4) бедняцкие, 5) полупролетарские, 6) пролетарские. Последние две категории нанимались к первым двум, но к 1932 году первые две категории были уничтожены, а последние две привычно нанялись на работу к государству — в совхозы и колхозы, туда же перешла на работу без особых моральных и материальных потерь четвертая категория — бедняки. К 1931-1932 гг. осталась проблемной 3-я категория — крепкие середняки или «зажиточные или семейно-трудовые», которых было большое количество и которые были теперь самые проблемные для власти, ибо они не хотели идти в колхозы и совхозы, цеплялись за свою землю, за свой труд, за свой семейно-трудовой уклад жизни и за свой смысл жизни.

Эту категорию крестьян Чаянов и имел в большей мере в виду, когда подчеркивал, что отличие наших крестьян от западноевропейских в том, что западные стремятся к прибыли, а наши к производству большего количества продукции — чтобы в первую очередь обеспечить достойный сытный уровень жизни нескольким поколениям своей родни, рода и обеспечить им перспективу перехода в вышестоящие категории крестьян и даже в городской служилый класс. Поэтому, подчеркивал Чаянов, наши крестьянские хозяйства имеют «исключительную выживаемость». Вот теперь наступили для этих крестьян самые тяжелые испытания на выживаемость.

В январе 1932 года редакция газеты «Правда» направила бригаду своих журналистов по стопам Василия Розанова — в Молдавию («Сахарну»). В. Розанов в начале 20-го века был потрясен увиденной жесткой эксплуатацией местными еврейскими дельцами молдавских крестьян; теперь же советские журналисты из столичного «бомонда» были шокированы — увидев в деревне более горестную картину. Будучи уверены, что «на верху» не знают, что вытворяют их комиссары «в низу», вернувшись в Москву, эти журналисты 10 февраля 1932 г. направили Сталину, Кагановичу и Постышеву письмо о кошмарах хлебозаготовки в Молдавии, описав примерно ту же картину издевательств, что и Шолохов Сталину: жестокие обыски, незаконные аресты, пытки, избиения с увечьями и т.п., в результате — многие крестьяне, побросав свои хозяйства, убегали семьями в Румынию. Журналисты переживали, что если жестокие безобразия будут твориться и дальше, то сеять в молдавских деревнях будет некому.

Посевная кампания 1931 года была проведена плохо, а в 1932 году ещё хуже — незасеянными были примерно 20-25% посевных площадей, и эти площади были сильно «натянуты», потому что: 1) зерна на гектар засевалось намного ниже нормы — местами меньше на 40%; соответственно, 2) из-за нехватки хлеборобов и лошадей не только меньше площадей, но и период сева был растянут вопреки всем аграрным законам. А как подчеркнул Сталин в отчетном докладе на 17 съезде партии (1934 г.) в 1916 году в России было 35 млн. голов лошадей, до 1929 года поголовье восстановилось до 34 млн., а к 1933 году — осталось 16 млн., а ситуация с оставшимся поголовьем коров, свиней и овец была ещё печальней: поголовье к.р.с сократилось к 1933 году с 60,1 млн. голов до 33,5 млн., свиней с 22 млн. до 9,9 млн., овец с 97,3 млн. до 32,9 млн.

Причем наибольшее сокращение поголовья скота произошло в «богатых» зерновых районах, в которых проводилась наиболее жесткая принудительная заготовка зерна, и в Казахстане, где убой и вывоз скота в больших количествах был смертельным для населения. По данным украинских источников — уже в ноябре-декабре 1931 года на Украине от голода погибло примерно 150 тысяч крестьян, которые уже в 1931 году вырезали для пропитания тягловую силу — волов. А зимой 1932 года на территории РСФСР начали вырезать для пропитания свою тягловую силу — лошадей.

С 1931 года очень мало сохранилось документов о восстаниях крестьян и о голоде, они были засекречены и затем, как нелицеприятные для Советской власти, уничтожены, но и те немногие сохранившиеся документы говорят о многом. Вчитайтесь внимательно в письмо из Украины Косиора Сталину от 26 апреля 1932 года (отрывок):

«В степи имеется 10-15 особенно тяжелых районов, где, как теперь выясняется, были допущены серьезные ошибки в определении плана заготовок и серьезные искривления, и ни с чем несообразный нажим при проведений заготовок.

У нас вскрылось еще 3-4 района очень похожих на Драбовский и АМССР. Пришлось виновных посадить и судить так, чтобы об этом знало все население. У нас есть отдельные случаи и даже отдельные села голодающие, однако это только результат местного головотяпства, перегибов, особенно в отношении колхозов. Всякие разговоры о «голоде» на Украине нужно категорически отбросить. Та серьезная помощь, которая Украине была оказана, дает нам возможность все такие очаги ликвидировать. В степных районах острые настроения в общем уже ликвидированы (Зиновьевский, Ново-Пражский, Каховский и др. районы). Правда, мне приходилось еще встречать отдельные случаи (колхозы, села), но и это будет, безусловно, ликвидировано.

Характерно, что в колхозах, не обслуживаемых МТС, лошади даже при неудовлетворительной кормежке, как правило, вырабатывают значительно больше и участвуют в посеве в большем количестве, чем там, где есть тракторы. Крестьянин сейчас уверовал в то, что мы действительно дадим тракторы и машины, и слишком поспешно бросает лошадь.

В последние дни у нас несколько неожиданно расширился прорыв по Киевской обл. в районах быв. Белоцерковского и Уманского округов. По рассказам побывавших там товарищей, в этих районах подавленное, а местами очень острое настроение. На днях в Плисковском районе было открытое контрреволюционное выступление открыто петлюровского характера, которое удалось быстро ликвидировать. Из этих районов сейчас больше всего идут сообщения о том, что нечего есть, что сеять не будут. Особенно тревожные данные о плохом состоянии и падеже лошадей».

Это докладное письмо Косиора говорит о событиях с января по апрель 1932 года, так как уже прошли следствия и суды. Из него видно, что активное сопротивление крестьян продолжалось, то есть «двухсторонняя» Гражданская война продолжалась. Из этого письма мы узнали ещё много интересного: что уже в начале 1932 года на Украине было 10-15 районов и «еще 3-4 района очень похожих на Драбовский и АМССР» — итого в 21 районе, в которых были серьёзные проблемы с голодом и волнениями крестьян, вся вина была сброшена на местные власти, рьяно выполнявшие спущенные им сверху планы продзаготовок.

Из письма мы также узнали, что Украине для голодных районов, чтобы предотвратить массовую гибель крестьян от голода, государством уже была оказана до апреля 1932 года «серьёзная помощь». Любопытно было узнать, что надежда на тракторы не совсем оправдалась, они оказались настолько слабосильными и ненадежными, что лошадьми вспахивали большие площади. При этом оказалось, что лошадей было мало и потому, что в результате отсутствия кормов и большой эксплуатации был большой падеж лошадей.

И важно заметить в этом письме, что, несмотря на то, что «контрреволюционные выступления крестьян удалось быстро ликвидировать», но «из этих районов сейчас больше всего идут сообщения о том, что нечего есть, что сеять не будут». То есть физически крестьян победили, но они голодные и безоружные, но не сломленные духом перешли к последней возможной форме сопротивления — к отказу работать, к саботажу, даже рискуя при этом умереть с голоду. Они отчетливо поняли, что их превратили в рабов, что благосостояния их семьям и детям больше не видать, и если им и их детям осталось в таких кабальных изуверских условиях жить до конца жизни, то в этом безысходном отчаянии произошла потеря смысла жизни — «а на х…а такая жизнь нужна!», был ликвидирован инстинкт самосохранения, «заруба» пошла принципиальная и смертельная.

Стоит заметить, что Сталин, в отличие от многих современных предвзятых «одноглазых» или слабоумных исследователей, это состояние крестьян понял, и в следующем году, когда такие случаи в СССР стали массовыми, он объяснял писателю Шолохову в письме от 6 мая 1933 года: «Я поблагодарил Вас за письма, так как они вскрывают болячку нашей партийно-советской работы, вскрывают то, как иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма. Но это не значит, что я во всем согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма — не беллетристика, а сплошная политика), надо обозреть, надо уметь видеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию — без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), — этот факт не меняет того, что уважаемые хлеборобы по сути дела вели «тихую» войну с Советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов».

То есть Сталин прекрасно понимал, что на его гражданскую войну крестьяне отвечали своей гражданской войной, причем применили последний смертельный для себя способ сопротивления. Соответственно этой военной ситуации Сталин и отреагировал в этот же день — 26 апреля 1932 года на письмо Косиора, который довольно явно намекал на необходимость снижения планов продзаготовок, Сталин: «Тов. Косиор!

Обязательно прочтите предложенные материалы. Если судить по материалам, похоже на то, что в некоторых пунктах УССР Советская власть перестала существовать. Неужели это верно? Неужели так плохо дело с деревней на Украине? Где органы ГПУ, что они делают? Может быть проверили бы это дело и сообщили бы в ЦК ВКП о принятых мерах?

Привет. И. Сталин».

А ведь это письмо Косиор заканчивал просьбой помочь голодающим: «Два дня тому назад послали в Киевскую обл. для ознакомления с положением в наиболее тяжелых районах, а также с положением в Винницкой обл., в частности, в пограничных районах, секретаря ЦК КП(б)У т. Любченко. Очевидно, этим двум областям (Киевской, Винницкой) немного позже придется оказать дополнительную помощь просом. С этой просьбой мы вынуждены будем опять обратиться в ЦК. С. Косиор».

Как видим, вместо запрашиваемого проса Сталин предложил «помощь» ГПУ. Затем вместо помощи прислал Буденного с красивыми речами, чтобы «выпустить пар недовольства крестьян». Из этого письма Сталина также видно, что согласно каким-то сводкам, «материалам» — «в некоторых пунктах УССР Советская власть перестала существовать».

Вернусь ещё к одной из причин голода, зафиксированной в письме Косиора: «сообщения о том, что нечего есть, что сеять не будут» и в письме Сталина: «хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» уважаемые хлеборобы по сути дела вели «тихую» войну с Советской властью. Войну на измор».

С. Миронин в своей книге пытается оригинально опровергнуть Сталина и Косиора, преследуя непонятные цели: «Известно много случаев, когда для проведения весенних полевых работ использовали коров и даже пахали на людях, что доказывает, что крестьяне не очень-то саботировали». Во-первых, понятно, что крестьяне во всем СССР тотально не саботировали, поэтому случаев, когда они пахали, можно привести очень много. Во-вторых, хлеборобы пахали на своих мужьях и сыновьях не потому, что не хотели саботировать, а потому что не все хотели умирать, не все хотели всей семьёй «наложить на себя руки».

Только 6 декабря 1932 года на Украине вышло отдельное постановление советского правительства «О борьбе с саботажем в хлебозаготовках».

Иногда рассуждения на эту тему доходят до абсурда, например тот же неугомонный «отбеливатель» С. Миронин в своей книге пишет: «Некоторые источники утверждают, что начало голода относится к концу лета 1932 года. Это маловероятно. До тех пор, пока нет снежного покрова, в сельской местности можно найти питание в лесах и реках». Во-первых, как мы видели, источник надежный — докладная Косиора Сталину, во-вторых, начало голода по той же докладной началось не «маловероятно» в конце лета 1932 года, а точно — зимой 1932 года. В-третьих, Косиор как-будто специально подчеркивает Миронину — «в степных районах», где нет лесов, грибов и лосей, а в степи зимой сусликов на всех не хватит.

Вероятнее всего, — не поверив самому себе, своей упрощенной абсурдной гипотезе, С. Миронин бросился утверждать другой вариант оправдания, ещё более простой: «Крестьяне не дураки и не позволили бы выгрести у них все подчистую, так, чтобы не осталось на пропитание и на сев. Они уже имели опыт голода, опыт работы с продотрядами. Заготовителей просто бы убивали. Поэтому выгрести все невозможно — просто бы не дали». Миронин «забыл», — что и у коммунистов был опыт поиска спрятанного с 1918 года — 14 лет, что и среди грабителей были выходцы из деревни, много знающие на эту тему, и кроме того — в степи это не в лесу, особо не спрячешь. А по поводу убийства заготовителей — часто убивали, но силы против Красной армии и ОГПУ были неравные, и чем это заканчивалось для крестьян — Миронин прекрасно знает.

Когда вспыхнуло восстание казаков на Кубани, центром которого была станица Павловская, то Красная армия накрыла эту станицу шквальным артиллерийским огнем. После захвата станицы и учиненных расстрелов 22 тысяч человек были арестованы и вывезены на Север, в станице оставили только стариков и старух. А название свободолюбивой станицы Советская власть решила стереть из памяти и переименовала в «Красноармейскую», и, оправдывая это новое название, в станицу поселяли уволенных из армии красноармейцев.

Заменивший кровавого А. Андреева Б. Шеболдаев в 1932 году на Дону и Кубани выселил полностью 17 станиц, превратив хлеборобов в дешевых работников советской власти — в спецпереселенцев. Это чаще всего означало другую форму уничтожения бунтующих крестьян — в ходе изматывающей многомесячной перевозки, путем изматывающей работы и кошмарной жизни в условиях голода и холода, болезней, издевательств и убийств. Чтобы была понятна судьба спецпереселенцев, приведу несколько документов. Первый этап репрессий крестьян мы уже наблюдали из многих свидетельств крестьян — грабеж, избиения, расстрелы, на сборы несколько минут и разрешение взять с собой на всю семью немного продовольствия и одежды, хотя власти прекрасно знали, что переселенцев будут перевозить месяцами, поскольку этот «груз» для хозяйства страны не важный, поэтому эшелоны с переселенцами будут долго стоять на различных станциях, пропуская более важные эшелоны с углём, древесиной и т.д. Из ранее приведенных свидетельств мы видели, что часто в ходе этой перевозки в товарных вагонах в холоде и без еды в семье погибали все дети.

Ситуация второго этапа репрессий, второго круга этого Ада видна из документа, который в своей книге цитирует И. Пыхалов — доклад в мае 1933 года начальника ГУЛАГа М. Бермана заместителю председателя ОГПУ Г. Ягоде: установке того же бригадира райкома Ратушняка и десятников для спецпереселенцев заранее изготовлялись гробы, стоящие на виду у спецпереселенцев, и были случаи, что в гробы клали для погребения живых переселенцев. Такой случай имел место в апреле м-це с.г. на Самском лесоучастке, когда в гроб была положена обессиленная от истощения спецпереселенка. Был случай, когда был брошен в костер переселенец. Особенными жестокостями отличались:

1. Бригадир Ратушняк, избивший всевозможными способами ряд спецпереселенцев, в результате чего переселенец Мартыненко умер в арестантском помещении; насиловал женщин и девушек; произвел ряд ограблений переселенцев на дороге. Был вдохновителем десятников и бригадиров по избиению спецпереселенцев и говорил: «Переселенцев надо всех уничтожить».

2. Бригадир Калугин Иван, член ВКП(б). Избил ряд переселенцев, в результате чего переселенец Луговой умер. Среди переселенцев слыл за палача под кличкой «Ванька Каин». Вместе с десятниками издевался над переселенцами, а, в частности, переселенку Харченко избивал ложкой по половым органам.

3. Бригадир Кучин, член ВКП(б). Участник избиений целого ряда переселенцев, в результате избиения переселенец Горевой умер (и т.д. и т.п. — Р.К.).

21. Кладовщик Бессонов и сторож Целищев. Систематически пьянствовали, расхищая продукты. Обвешивали спецпереселенцев. Обменивали продукты на их вещи. Среди переселенцев агитировали так: «Мы кубанцев уничтожим, живым никто не вернется».

При попытке районных комендантов Ласкина и Новгородова заострить внимание на означенных ненормальностях последних райком ВКП(б) в лице заместителя секретаря Маслова обвинил в оппортунизме и даже Ласкин по решению райкома подлежал снятию с должности.

Указанным выше произволу, издевательствам, голоду и изнурительному труду были подвергнуты спецпереселенцы прежнего подъема, находившиеся на лесоразработках с начала 1930 года и в своей массе происходящие с Кубани. 13 мая 1931 г. г. Свердловск».

Это был третий этап репрессий крестьян или — третий круг Ада. Был ещё иногда и четвертый этап — если крестьяне бежали и их Советская власть ловила. Этот этап нет надобности описывать, побережем и так изрядно потрепанные нервы, настроения и эмоции.

К. Романенко, отчаянно ища плюсы в жестокой коллективизации, додумался в высылках крестьянских семей на Север и в Сибирь найти «симпатичную» аналогию: «Можно даже сказать, что это стало своего рода продолжением столыпинской реформы, направленной на освоение уральских и сибирских просторов». Это такой способ садистского ёрничества, издевательства. Сказать можно, конечно, что угодно, но есть ещё понятие ответственности и совести. Разве Столыпин творил наблюдаемое нами выше? Со свидетельством столыпинских крестьян мы познакомились выше.

Если для полноты картины соединить в единую картину эти этапы и приведенные документы, то видим — в этом Надеждинском районе, да и во всех остальных, у хлеборобов-переселенцев были минимальные шансы и надежды выжить. Священники нас часто пугают далеким страшным Адом после смерти. Если задам вопрос: то что мы наблюдали в этом документе — это реальный Ад при жизни? То ответ должен быть утвердительный, ибо кроме физических мук, ибо в результате постоянного издевательства, третирования, унижений были страшные душевные муки, и муки безысходности. Трудно даже представить — как мучились укоряя себя за неграмотность те, кто после осени 1917 года, соблазнившись обещаниями Ленина-Бланка, Бронштейна-Троцкого, братьев Рошаль и им подобных с риском для жизни сражался за советскую власть, а среди этих двух миллионов таковых было много.

В наблюдаемом выше случае — в результате восстания спецпереселенцев этого района (вероятнее всего, — потому там было много несломленных ещё кубанских казаков) приехали с инспекцией сотрудники ОГПУ, обнаружили непорядки и даже наказали некоторых виновных, но во многих тысячах других подобных мест, в которых спецпереселенцы не подняли восстание, — их так вот годами уничтожали. Подчеркну то, что отметили инспектирующие сотрудники ОГПУ — при поддержке руководства райкома ВКП(б) «все эти беспричинные издевательства в основном сводились к физическому истреблению переселенцев.

И. Пыхалов, выискивая плюсы Сталину, подчеркнул льготы Советской власти репрессированным крестьянам: «Спецпереселенцы, расселенные в 1930-1931 гг., были освобождены от всех налогов и сборов до 1 января 1934 года. Некоторым трудпоселенцам эта льгота была продлена до 1 января 1935 года. Основная же их масса с 1934 года стала облагаться всеми налогами и сборами на одинаковых основаниях с остальными гражданами». Тот случай — когда от возмущения такие «льготы» не хочется комментировать.

И. Пыхалов, оправдывая Мойшу Бермана, Гершля Ягоду и Иосифа Сталина, пишет: «Смертность спецпереселенцев во время транспортировки и в первые годы жизни всё-таки была достаточно высока. Однако причиной этого был не какой-то специально организованный «геноцид», а столь часто встречающееся в нашей стране разгильдяйство и безответственность, прямое невыполнение на местах отданных сверху приказов».

Столкнуть все преступления на народ, на наше «традиционное» разгильдяйство и безответственность легче всего. Это бессовестное лукавство нетрудно опровергнуть, — после смерти Сталина в 50-х, 60-х, 70-х годах разгильдяйства и безответственности в нашей стране, в нашем обществе было намного больше, чем при Сталине, — однако смертность при арестах, во время этапирования осужденных и в местах лишения свободы была в десятки раз меньше — чем при Сталине.

Вернемся к ещё одному Аду — организованному на месте жительства, который в начале 1932 года во многих деревнях и станицах — житницах Поволжья и Украины переходил в последнюю стадию. Многие события 1932 года были причиной смертельного голода в 1933 году, одно из них — весенний сев 1932 года. Знаменитый своей «мудростью» Ю. Мухин безаппеляционно утверждает: «В 1932 г. на Украине и Дону засеяли едва ли треть пахотных земель, и это безусловная причина голода вне зависимости от того, какая власть на дворе».

Этот возмутительный абсурд, это трудно даже от возмущения комментировать — как будто до событий 1932 года не было никакой причинно-следственной цепочки событий и многочисленных решений Советской власти. И это совершенно циничное и бессовестное утверждение повторяет О. Павловский: «После многолетних недоборов хлеба (напомню, что коллизии на Украине и Дону продолжались уже 4 года) урожай в 40% от хорошего урожая приведет к голоду. А в 1932 г. на Украине и Дону засеяли едва ли треть пахотных земель, и это безусловная причина голода вне зависимости от того, какая власть на дворе. (О. Павловский, «Жизнь вождя. Коллективизация. Миф о голодоморе»).

Вот как раз то — во власти и всё дело, и я могу привести десятки примеров, и даже самый «кощунственный» — в Германии гитлеровцы к своим крестьянам таким издевательским образом точно не относились, и немецкие крестьяне, «кулаки» без коллективизации давали рекордные результаты, отлично снабжали города, армию, страну.

Оригинально пытался оправдать Сталина О. Павловский: «Но, как видим, понять, что произошло в 1932 г., авторы не могут. А ведь они пусть и вскользь, но о причине голода пишут: «Казаки отказывались обрабатывать землю», — и считают это забастовкой, что ничего не объясняет: в сельском хозяйстве и сегодня так не бастуют. Мой отец, которому тогда был 21 год, на вопрос, в чем причина голода 1933 г., ответил: «Не хотели работать!» Но причины, по которой не хотели работать, у отца уже стерлись из памяти».

С. Миронин вслед за американским исследователем М. Таугером разбирался в этой теме, и оба пришли к выводу, Миронин: «Итак, думать, что крестьяне повсеместно бастовали в 1932 году, нет никаких оснований». Понятно, что крестьяне не саботировали посевную 1932 года и затем уборку урожая повсеместно, тотально, а в тех регионах, — где они на протяжении нескольких лет подверглись жестоким репрессиям и кошмарным издевательствам, где с них выжимали последнее, и этими регионами по понятной причине, логике оказались «житницы» СССР.

Мой давний душевный знакомый из одного «патриотического окопа» писатель Олег Михайлович Гусев, не вникнув глубоко в проблему, в 2009 году в послесловии к книге Г. Климова эмоционально возмущается поведением крестьян в период сева и утверждает, что это нарушение крестьянами нравственного закона хлебороба «Умирай, умирай, а поле засевай!», а затем возмущается в период уборки: «Когда созрел урожай на всё-таки засеянных полях, казаки и украинцы отказались его убирать!» Несмотря на то, что эта фраза звучит в рифму — такого закона или пословицы по этому поводу не было. И эту фразу можно трактовать по разному: одно дело — когда она подразумевает: умирай, но старайся до конца своей жизни прокормить своих близких и своих воинов, сражающихся за Родину, а другое дело — когда она подразумевает бессмысленность труда, невозможность прокормить своих близких, потому что — всё равно придут и, по их мнению, — «излишки» заберут; и получается общая бессмысленность жизни, невозможность накормить детей и невозможно обеспечить им сохранность жизни и тем более счастливую жизнь. И в этом мрачном ракурсе получается по-другому — «Умирай, умирай, но поле засевай и Сталину (государству) весь урожай отдавай!». Этот вопрос очень трагичный, поэтому я в свою очередь возмущен циничным отношением к миллионам наших крестьян.

Тем патриотам, которых я задел грубовато свои широким плечом на пути к правде, скажу, как и говорили известные древние мудрецы: ты мне друг, но — истина важнее; к тому же я попытался исправить неверную позицию, которая превратилась в слабое звено, в болевую точку, которой обязательно воспользуется настоящий враг.

Вспомним отрывок из ранее цитированного документа из Архангельска — «за март и 10 дней апреля 1930 года из 8000 детей кулаков(ссыльных. — Р.К.) заболело 6007. Умерло — 587». Это 7,3%. Но сколько умерло в последующие 10 дней? И в последующие 10 дней? В последующих месяцах? — 20-30%? За год — 60-70% детских смертей?

И. Пыхалов в своей книге «Время Сталина: факты против мифов» (2000 г.), основываясь на официальных документах указывает, что на конец 1931 года общее количество высланных кулаков по официальным данным было 1803392, а общее количество в местах высылки оказалось 1421380 человек. Разницу Пыхалов не может объяснить: «Куда делась разница в 382012 человек? Документальных данных на этот счет найти пока не удалось. Однако совершенно неверно полагать, что все эти люди умерли. Во-первых, многие из них бежали из мест поселения». Но как много репрессированных крестьян было убито советскими чиновниками разных уровней, уголовниками и бежало — таких данных Пыхалов не приводит, «много» — это предположение. А сколько бежавших догнали, обнаружили и пристрелили или забили до смерти или уморили голодом при повторном этапировании? — этих данных Пыхалов не приводит. При этом мы пока не обсуждаем — сколько крестьян было убито после 1931 года.

Заканчивая этот фрагмент темы, мне остается только выразить желание и просьбу: Н. Сванидзе, В. Познеру, Л. Радзиховскому и им подобным искренне со всей силой своего духа желаю попасть в следующей жизни в жернова 1936-1938 гг. — чтобы поняли, что для многих евреев-палачей, которых они упорно замалчивают-скрывают-защищают, за их кровавые преступления в 1917-1938 гг. может наступить расплата; и чтобы они ещё попали в что-то подобное гитлеровским концентрационным лагерям — чтобы поняли значение Сталина и русского народа в спасении евреев от окончательной Катастрофы, а И. Пыхалову, Ю. Мухину, С. Миронину и им подобным искренне со всей силой своего духа желаю — чтобы они в полной мере испытали страшную горестную судьбу многих миллионов репрессированных и убитых русских, украинских, казахских, белорусских хлеборобов и их детей в 1918-1922 гг. и в 1928-1934 гг. И да услышит меня наш Отец и сочтет мою просьбу полезной — и таким образом образумит наконец-то этих мерзких циничных заблудших. Аминь. Слава нашим Богам!

Вернемся к весеннему севу 1932 года. Основная идея коллективизации состояла в том, чтобы увеличить посевные площади и соответственно увеличить сбор зерна. А в эту посевную в житницах — в Северо-Кавказском крае бывшие донские и кубанские казаки, крестьяне и на Украине не засеяли 25-30% полей, например, посевные площади на Украине в 1913 году составляли — 24,7 млн. га, а в 1932 г. — 18,52 млн. га, к 1940 году посевные площади были восстановлены до 21,5 млн. га. Хотя в Северно-Кавказском крае площадь посевов в 1931 году (12,7 млн. га.) уже превысила площадь посевов в 1913 году (11,4 млн. га).

Причем не засеяли не только потому, что не хватало тракторов (в СССР 1932 году было произведено 23000 тракторов), лошадей и волов (съели), семян, и часть крестьян саботировала, но следует учитывать, что в этих регионах осуществлялись самые жесткие репрессии крестьян, и к 1932 году кулачество было уже всё уничтожено — а это около 10 миллионов лучших хлеборобов и плюс в города удрали или завербовались на стройки несколько миллионов репрессированных середняков, следовательно — к 1932 году не выращивали хлеб и скот примерно 15-17 миллионов хлеборобов, причем — лучших хлеборобов. Это разве не могло отразиться на производстве продовольствия? — Ещё как. Это как минимум 20-25% не произведенного продовольствия. А колхозы эту потерю не смогли компенсировать. Некоторые исследователи этого периода истории выразили сомнение, что объявленный властями урожай 1931 года — 68-69 млн. тонн был реальностью, что, скорее всего, эта цифра была политическая, завышенная, а на экспорт ушло рекордное количество зерна, что не могло не отразиться на ситуации внутри страны и на перспективе.

При всём этом эту мрачную картину усугубило ещё одно возобновившееся явление — зимой 1932 голодные колхозники по понятным причинам стали массово убегать из колхозов и подаваться в города или пробовать существовать на приусадебных участках с одной коровой как единоличники, обложенные по горло налогами. В результате этого коллективизация в СССР застряла на уровне 61-62%, хотя Косиор рапортовал, что у него на Украине уровень коллективизации — 70%, а А. Андреев рапортовал ещё в середине 1930 года на 16 съезде, что у него среди казаков был достигнут уровень коллективизации 70%. По некоторым данным в первом полугодии 1932 года в РСФСР из колхозов вышло 1370,8 тыс. обобществлённых крестьянских хозяйств, оставив в колхозах свой вклад, своё добро; а на Украине — 41,2 тыс. хозяйств.

Кроме проблемы с количеством колхозов ещё большей проблемой было их качество, их производительность, их эффективность. На эту проблему мы раньше уже обращали внимание. Но к 1931 году она настолько обострилась, что этой проблемой Сталин лично занялся осенью предыдущего года (1931 г.), ибо подавляющее большинство совхозов СССР не в состоянии было выполнить установленные для них планы хлебозаготовок и поставок животноводческой продукции. По этой проблеме Сталин создал специальную комиссию, которая после выборочной проверки совхозов фиксировала: «Совхозы фактически повисли на шее у государства, обманывали его в своей отчетности, требовали господдержки, преуменьшали планы хлебосдачи и отчитывались «дутыми цифрами». При нынешнем состоянии учета хлеб в совхозах может разворовываться вагонами».

Понятно, что бывшие рабочие и партработники, ставшие директорами совхозов и председателями колхозов, по причине незнания темы со своими революционными замашками «дров наломали» много. «Оригинальным» было решение этой проблемы Сталина с подачи «смекалистого» Менделя Хатаевича — «Шифротелеграмма секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина и председателя СНК СССР В.М. Молотова первому секретарю Средне-Волжского крайкома ВКП(б) М.М. Хатаевичу об облегчении плана совхозов за счет колхозно-крестьянского сектора:

28 ноября 1931 г. Совершенно секретно.

Мы принимаем Ваше предложение насчет облегчения плана совхозов за счет колхозно-крестьянского сектора, но лишь при условии, чтобы государство из этой операции не потеряло ни одного пуда зерна.

Предупреждаем, что в случае невыполнения плана на все сто процентов ЦК будет вынужден принять крутые меры. Сталин. Молотов».

Таким образом, Сталин недоработки совхозов решил компенсировать за счет крестьян, свалил на их плечи и часть их плановых заданий плюс к уже существующим грабительским заданиям и налогам. Край, через край, чрезмерность, «перегиб» — перелом, понятно, что у крестьян совсем «руки опустились». И это увеличение заданий, продналога было сделано в конце 1931 года — начале 1932 года. Это, кстати, ещё одна причина справедливого возмущения и настроения отчаяния безысходности крестьян. И ведь новые плановые задания выгребали у крестьян силой, оставляя на голодную смерть с саркастической ухмылкой — «Выкрутятся!».

Но ведь проблему эффективности совхозов и колхозов Сталин этим способом не мог решить в принципе, он её до осени 1932 года и не пытался решать, да и потом это у него не получилось, ибо в своём знаменитом душераздирающем письме от 4 апреля 1933 года Шолохов Сталину писал: «Если все описанное мною заслуживает внимания ЦК, — пошлите в Вешенский район доподлинных коммунистов, у которых хватило бы смелости, невзирая на лица, разоблачить всех, по чьей вине смертельно подорвано колхозное хозяйство района, которые по-настоящему бы расследовали и открыли не только всех тех, кто применял к колхозникам омерзительные «методы» пыток, избиений и надругательств, но и тех, кто вдохновлял на это».

Ситуация была опасной: в случае плохой погоды — и неурожая или гибели части урожая, из-за отсутствия достаточного запаса ситуация сразу становилась критической. Поскольку основной период смертельного голода был в первые месяцы 1933 года, то причины этой ужасной беды находились полностью в 1932 году. Самый простой способ объяснить этот смертельный голод — это объявить, что очень маленький урожай 1932 года был следствием плохих природных факторов: затоплений, засухи, саранчи, неожиданных заморозков, ураганов и т.д. Стоит отдать должное — Ю. Мухин, О. Павловский и многие другие сталинисты на этот простой соблазн не пошли, а вот вечный советский кэгэбист Мартиросян соблазнился, хотя — если не полениться и внимательно хронологически почитать работы Сталина, то он конкретно указывает — когда были неурожаи из-за климатических факторов, и ранее я примеры приводил. У Сталина и других советских лидеров того периода нет причин скрывать непогоду или неурожаи из-за непогоды, даже скорее всего они бы с удовольствие этим воспользовались — чтобы объяснить народу тяжелое положение с продовольствием. Так вот — в 1932 году не было никаких природных катаклизмов, негативно повлиявших на урожай, кроме указанного ниже случая.

Несмотря на это К. Романенко, не фиксируя факты непогоды и не обнаружив документы того времени об этом свидетельствующие, умудряется эту погоду неким «научным» методом высчитать и вставить в 1932 год: «У России была ещё одна особенность. Систематически, с неизбежной закономерностью (с интервалом 5-6 лет) из-за недородов, вызываемых климатическими колебаниями — засуха и дожди — «в государстве великом» на протяжении столетий регулярно повторялся массовый голод». Согласно этому «научному» абсурду в нашей стране через каждые 5-6 лет умирало от голода несколько миллионов людей. Другим отбеливателям Сталина не советую соблазняться этим простым способом и пользоваться этим ненадежным видом вранья.

Чтобы понять ситуацию с погодой во время сева, во время сбора урожая и в промежутке между ними стоит обратиться к документам и к свидетелям тех времен. Например, ситуацию в этом вопросе в период сева мы узнаем из знакомого нам уже документа — доклада Косиора Сталину от 26 апреля 1932 года:

«Озимые по всей степи прямо блестящие, даже в приличном состоянии поздние посевы. В этом отношении весна оказалась для нас чрезвычайно благоприятной, ибо не только не приходится в степи ничего пересевать, но и обычную гибель от вымерзания, вымачивания мы имеем значительно ниже нормального. Некоторое исключение составляет Харьковская область, где, по предварительным сведениям, имеется некоторая гибель озимых, но размеры этой гибели точно не выяснены. Из полученной семссуды мы полностью снабдили эти районы семенами, дали колхозам проса и кукурузы на кормежку, подбросили немного кормов для лошадей, помогаем тракторами. Командировали туда из области группу работников».

Обращаю внимание в этом документе на отношение к крестьянам — «дали проса и кукурузы на кормежку» — это на кормежку голодным крестьянам.

В 1932 году был только один случай локальной засухи, по которому 22 мая 1932 года СНК и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О борьбе с засухой и орошении Заволжья». Обширные слухи о неурожае возникли уже тогда — в конце лета 1932 года для объяснения городскому населению тяжелого положения с продовольствием. При желании — любые две жаркие летние недели можно назвать «засухой». Но обращаю особое внимание — если бы в СССР в 1932 году на самом деле была засуха, повлиявшая на урожай, то властям нет никакого смысла её засекречивать, скрывать, наоборот.

В отличие от К. Романенко С. Миронин оказался более смекалистым, не соблазнился простым вариантом «засухи», но, сославшись на совершенно не подтвержденные фантазии какого-то американского историка Марка Таугера (возможно марксиста) выдвинул «фито-вредительскую» версию: «Просто он (неурожай) в 1932 году не был зарегистрирован официальными органами. Неурожай был вызван необычным сочетанием комплекса причин, среди которых засуха играла минимальную роль, главную же роль сыграли болезни растений, необычно широкое распространение вредителей и нехватка зерна, связанная с засухой 1931 года, дожди во время сева и уборки хлебов» (Сигизмунд Миронин «Голодомор на Руси», М., 2008 г.).

Та же комедия — Косиор ни о каких дождях, болезнях растений, армий саранчи, сусликов и мышей не докладывал, глава государства — Сталин из других многочисленных источников также подобной информации о природных бедствиях в стране не получал, но «археологи» Таугер и Миронин через 70 лет обнаружили. Эх, Сигизмунд!

Сталин не мог не видеть все накопившееся к весне 1932 года проблемы — от голода и саботажа до проблем колхозов и посевной, поэтому период 1932-1933 годов аграрной проблеме было посвящено 69 заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), и понятно, что Совнарком совещался ещё чаще, а обратного пути в сельском хозяйстве точно не было, ибо пауза восстановления крестьянской среды была бы слишком длительной. Шел пятый год коллективизации.

И Сталин под давлением перечисленных факторов решил немного смягчить политику в деревне. 26 марта 1932 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О принудительном обобществлении скота», в котором разъяснялось, что «практика принудительного отбора у колхозников коровы и мелкого скота не имеет ничего общего с политикой партии», что «задача партии состоит в том, чтобы у каждого колхозника были своя корова, мелкий скот, птица».

Стоит отметить — крестьянской многодетной семье Сталин теперь разрешил иметь для выживания всего одну корову, которая, обращаю особое внимание — зимой в период отела не доилась, а если она не телилась, то у неё резко падали удои. Выход этого постановления не означал, что последнюю отобранную у крестьянина корову колхоз возвращал обратно, ибо она могла уже умереть от плохого ухода и болезней, её могли уже давно зарезать в рамках плана мясозаготовок, её председатель колхоза мог не отдать принципиально из-за страха подвергнуться репрессиям, — что не выполнит следующий план-задание по мясу и молоку.

7 апреля газета «Правда» опубликовала политесную статью Сталина по поводу жалоб граждан.

Следующий шаг для спасения крестьян был сделан в мае — 6 и 10 мая 1932 года были приняты совместные постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О плане хлебозаготовок из урожая 1932 г. и развертывании колхозной торговли хлебом» и «О плане скотозаготовок и о мясной торговле колхозников и единоличных трудящихся крестьян», в соответствии с которыми после выполнения государственного плана хлебозаготовок и образования семенного и других фондов, а также выполнения централизованного плана мясозаготовок разрешалась торговля оставшейся продукцией по рыночным ценам.

План хлебозаготовок был сокращен с 29,5 миллионов тонн в начале 1932 года до 18 млн. тонн (на 30%); мясозаготовки были уменьшены в 2 раза против ранее намеченного плана (716 тыс. тонн вместо 1414 тыс. т.). Отменялись все республиканские и местные налоги и сборы с торговли колхозов и крестьян-единоличников. Доходы колхозов и колхозников от продажи на рынке продукции собственного производства не облагались сельскохозяйственным налогом, а с единоличников взималось не более 30% их доходов от торговли. Но эти меры были приняты слишком поздно, притом — после посевной, негативные процессы зашли уже слишком глубоко.

С. Миронин дал оригинальный комментарий этим действиям Сталина: «Действуя, по сути, вслепую, Сталин тем не менее пошел навстречу крестьянам». Во-первых, Сталин пошел навстречу крестьянам не от избытка душевной доброты и не от любви к крестьянам, а вынужден был на это пойти, а во-вторых, Сталин точно не действовал в слепую. Обвинять и обижать Сталина слепотой во внутренней политике СССР — несправедливо, не обосновано, тем более сталинисту.

Любопытно, что это постановление «навстречу к крестьянам» оказывается можно трактовать иначе, перекрутить в оголтелую ненависть, если один из его пунктов перефразировать по-другому — «колхозам нельзя торговать на рынке, если они не выполнили план сдачи продовольствия государству». Вот как это постановление, из-за какой-то непонятной мне патологической ненависти к нашим хлеборобам, комментирует С. Миронин:

«Не платящим налог селам и станицам «запрещалось продавать свою продукцию». Выражаясь словами Ю. Мухина, «власть в отчаянии кричала: «Подавитесь вы своим зерном, сожрите его сами!». Успокойтесь, товарищи коммунисты, брызгать бешенной слюной нет никакого основания, поскольку вышеуказанные смягчительные постановления вышли в мае, то совершенно точно — к июню 1932 года весь урожай 1931 года был давно сдан государству и съеден, а урожая 1932 года к маю-июню ещё не было. Поэтому колхозы и единоличные крестьяне при всём своём желании обновить галоши не ездили на рынки, не могли ездить на рынки — потому что у них совершенно не было что продавать, чем торговать, стоял вопрос выживания, и они в это время варили молодую крапиву и лебеду и искали яйца в птичьих гнездах. К тому же — сельхоз рынки в городах были закрыты, а некая мелкая спекулятивная торговля осуществлялась с оглядкой в подворотнях. Сталин разрешил открыть колхозные рынки только летом 1932 года. Из-за острейшего дефицита продовольствия по официальным данным за первые пять месяцев 1932 года — к июню цены на продовольствие на «черных» рынках выросли на 55%.

О том — как «нажрались» досыта крестьяне свидетельствует поездка легендарного героя Гражданской войны Семена Буденного как раз в этот период — в середине июня, чтобы как-то успокоить волнения голодающих крестьян, «спустить в свисток их пар недовольства». Письмо секретаря Винницкого обкома КП(б)У Алексеева от 27 июня 1932 года первому секретарю ЦК КП(б) Украины С.В. Косиору о посещении С.М. Буденным 4-х районов Винницкой области и его беседах с колхозниками:

«По поступившим в Облбюро сведениям в 4-х районах Винницкой области: Любарском, Казатинском, Заславском и Ляховецком и в ряде сел указанных районов был т. С.М. Буденный.

В селах Любарского района — Новая Чартория, Старая Чартория, Деревичка и других в своих беседах с колхозниками Буденный говорил так: «Ваша беда в том, что власть не знает о том, что вы сидите без хлеба, виноваты в этом ваши руководители «украинские» и местные, они выдвигали встречные планы хлебозаготовок и забрали у вас хлеб, а вас оставили без хлеба».