ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Антенна огромной радиолокационной станции «Фрейя» медленно поворачивалась навстречу холодному ветру, дующему из Англии. Она останавливалась, начинала двигаться в обратном направлении и вновь останавливалась. Вилли Рейнеке крикнул Августу Баху через весь слабо освещенный Т-образный барак:

– Обнаружена первая цель!

Итак, сражение началось: используя все достижения современной науки, три группы людей начали пробираться в темноте на ощупь подобно тому, как пробираются вооруженные бандиты по канализационной трубе.

Август быстро поднялся по ступенькам на платформу, где стоял огромный прокладочный стол.

– Занесена в журнал в ноль-ноль тридцать пять, – доложил писарь.

– Вблизи Лоустофта. Сверхдальнее обнаружение, – радостно произнес Август. – Поздравляю вас. Они еще не пересекли даже линию своего побережья. «Фрейя» работает сегодня отлично.

– По-моему, в последнее время они прекратили ставить электронные помехи, – сказал Вилли.

– Потому что мы используем более широкую полосу частот. Не могут же они ставить помехи по всей этой полосе.

Август наложил на карту транспортир и линейку. Он знал все пеленги как свои пять пальцев и тем не менее все же проверил их, прежде чем дать указания. Вилли нравилась такая скрупулезность, особенно когда проявлял ее офицер.

– Пусть «Вюрцбург» красный наблюдает в секторе от Ипсуича до Ярмута, от двухсот семидесяти градусов до двухсот девяноста. Дальность им не сообщайте, а то они будут недостаточно внимательны.

– Лоустофт, – медленно произнес Вилли, глядя на карту. – Это намного севернее обычного пути. Может, они направляются в район Берлина?

– Точно сказать еще нельзя. Возможно, они должны идти южнее, а этот один отбился на несколько миль. Подождем и решим позже, Вилли.

Через некоторое время Вилли радостно воскликнул:

– Вы правы, командир, вы правы! Он повернул почти на юг!

– Они сосредоточатся над Саутуолдом, – кивнул ему Август. – Англичане не любят менять своих привычек.

Обслуживающий персонал радиолокационной станции «Вюрцбург» красный, расположенной на открытом воздухе, среди обдуваемых холодным ветром дюн, занял места по боевой тревоге. Радиолокационная станция «Фрейя» обладала в два раза большей дальностью действия, зато станция «Вюрцбург» излучала более узкий луч, и потому ее показания отличались большей точностью. Она могла «видеть» одиночный самолет и определить высоту, на которой он находится, что позволяло навести на него ночные истребители. «Фрейя» обеспечивала дальнее обнаружение воздушного противника, а «Вюрцбург» – его уничтожение.

В Т-образном бараке находился центр радиолокационной станции, которой командовал Август. Неподалеку располагались и другие бараки: жилые помещения, столовые, гараж и собственно радиолокационные установки – «Фрейя» и две одинаковые «Вюрцбург». Последние представляли собой огромные чашеобразные конструкции по семь метров в диаметре. Одна из них («синяя») предназначалась для наблюдения за своими ночными истребителями и наведения их на цель, а другая («красная») – для слежения за любым бомбардировщиком королевских военно-воздушных сил.

Внутри Т-образного барака под большой деревянной платформой, занимавшей почти все помещение, сгорбившись сидели два оператора-прокладчика. У каждого из них был головной телефон для связи с одной из станций «Вюрцбург». Перемещения того или другого самолета каждый оператор обозначал световым пятном, направляя его на стеклянную карту, под которой они сидели. Со своих мест, сидя за столом «Зеебург» на платформе, Август и Вилли могли наблюдать за этими двумя световыми пятнами сквозь крышку стола. Одно световое пятно было красным, другое – синим. Задача Августа и Вилли состояла в том, чтобы подвести эти два световых пятна как можно ближе друг к другу. Когда это достигалось, немецкий ночной истребитель мог обнаружить бомбардировщик противника и наблюдать за ним при помощи своей бортовой радиолокационной станции, а в светлую лунную ночь летчик-истребитель мог наблюдать бомбардировщик даже визуально.

В Т-образном бараке было темно. На столе «Зеебург» пока не видно было никаких световых сигналов, ибо самолет противника находился в это время за пределами дальности– действия радиолокационных станций «Вюрцбург». Август взглянул на крупномасштабную карту на стене. Радиолокационная станция «Фрейя» каждые несколько минут передавала координаты приближающегося бомбардировочного соединения. Соединение шло прямо на станцию Августа Баха.

Раздался приглушенный телефонный звонок.

– Два наших самолета в воздухе, – доложил взявший трубку Вилли.

– Передайте на станцию «Вюрцбург» синий: сканировать для них в секторе от пятидесяти до семидесяти градусов, – приказал Август.

Вилли Рейнеке нервно покусывал ногти. Август улыбался. Это были самые напряженные минуты. Они много раз так же вот обнаруживали английские бомбардировщики во время их сосредоточения над своим берегом, но чаще всего англичане летели затем в другом направлении. Радиолокационная станция «Горностай» обслуживала лишь один небольшой участок протяженной прибрежной полосы, и если английские самолеты не направлялись прямо в Рур, то они проходили за пределами зоны действия станции.

– А вот начинаются и радиопомехи, – пробормотал Вилли и затем уже официальным тоном продолжал: – В воздухе работает станция радиопомех, направленная на «Фрейю». Широкой полосой в общем направлении двести девяносто градусов. Направление постоянное, интенсивность возрастает. Самолет – постановщик электронных помех, должно быть, летит прямо на нас.

– Скоро они будут в пределах дальности действия «Вюрцбурга».

– Слава богу, этим-то они помешать не смогут.

– О, теперь надо ждать каждую ночь. Они вот-вот окажутся способными помешать и этим станциям, Вилли.

Со своего места Август одинаково хорошо видел и стол, и стену позади него. Карта охватывала район от Восточной Англии до Франкфурта. Теперь, после раннего предупреждения, боевую готовность объявили и на других участках, и они засветились на стеклянной карте ярким зеленым светом.

Вилли измерял на столе какое-то расстояние, когда услышал сообщение:

– Первый ночной истребитель над нами.

– Пошлите его прямо в море на предел дальности действия «Вюрцбурга», – приказал Август. – На какой он высоте?

– Пятнадцать тысяч футов, все еще поднимается.

– Пусть поднимется на максимальную высоту, Вилли. Высота – это уже половина победы.

– Итак, вы, стало быть, должны мне восемь миллионов триста тысяч восемьдесят марок, – сказал Левенгерц, расставляя шахматы для новой партии.

– Деньги у меня в других брюках, – ответил Кокке.

Левенгерц обвел взглядом помещение для дежурных экипажей. Летчики развалились в самых разных позах: волосы не причесаны, галстуки расслаблены, ноги задраны на стулья. Тем не менее если в громкоговорителе раздастся негромкий двойной щелчок – сигнал тревоги, – все они тотчас же окажутся на ногах, с уже надетыми шлемофонами, с болтающимися разъемами, патрубками и шнурами, делающими их составной частью машин – ночных истребителей.

Кокке сделал первый ход, и они начали новую партию.

– Только уж не мат со второго хода, Кокке! Вы недооцениваете меня.

– Никогда, герр обер-лейтенант! Все или ничего. Когда взлетает первый самолет?

– Очень хорошо, – медленно произнес Левенгерц. – В час.

– В час?

– Короткая летняя ночь с полной луной означает полет на короткое расстояние, а это, в свою очередь, означает Рур. Чтобы вернуться до рассвета и оставить время для потерявших ориентировку самолетов, они, вероятно, назначили удар по цели на два часа. «Ланкастер» летит со скоростью двухсот двадцати пяти миль в час. Значит, он пройдет над английским побережьем в час "Ч" минус пятьдесят минут. Хорошо работающая радиолокационная станция типа «Фрейя» обнаружит его приблизительно на этом этапе, но, пока они доложат туда да сюда, будет пятнадцать минут второго.

– Стало быть, у нас остается пятьдесят минут, – сказал Кокке. – А вы видели сегодня после обеда нашего друга, аэродромного врача?

– Видел, и у него необыкновенно бравый вид, – ответил Левенгерц. – Он готов на все, лишь бы замять эту неприятную историю.

– Я надеялся на его помощь… Гиммелю, я имею в виду.

– Он заинтересован только в помощи самому себе. Доктор, конечно, мог кое-что предпринять в связи с пропажей секретного документа, не обращаясь в тайную полицию, но он обрадовался возможности показать, каким он является лояльным и преданным нацистом. На его помощь надеяться нечего, – сказал Левенгерц.

Кокке взглянул на него и, приободренный позицией Левенгерца, предложил:

– Допустим, что оба мы вступимся за Гиммеля. Вы барон и первоклассный летчик-истребитель, а я смог бы, пожалуй, склонить на нашу сторону и старика.

– Реденбахера? Мало вероятно.

– И для вас мало вероятно?

– Послушайте… – начал Левенгерц. Он засмеялся, как бы протестуя и скрывая за смехом свое замешательство. – Не надо возлагать это на меня прямо вот здесь и сейчас. Разве нельзя поговорить об этом завтра?

– А что это даст? Нельзя же решительно все откладывать на завтра, герр обер-лейтенант.

– Гиммель тоже так говорил.

– Точно. – Кокке задумчиво погладил свою короткую бородку.

Из громкоговорителя послышался щелчок: это оператор на командно-диспетчерском пункте включил микрофон.

– Вам нужно было держать пари со мной, Кокке. Я был неправ. Англичане вылетели раньше.

Кокке ничего на это не ответил. Левенгерц еще раз окинул взглядом все помещение. Каждый находившийся здесь летчик испытывал нервное напряжение. Помещение освещалось тусклыми красными лампочками. Света едва хватало, чтобы играть в шахматы. В дальнем конце помещения стоял большой стеклянный аквариум. В нем лениво плавала какая-то рыбка из тропических вод. Левенгерц помнил тот день, когда привезли этот аквариум. Его доставили сюда по приказу высшего командования. В то время вся эскадрилья испытывала острую нехватку в боеприпасах для истребителей, но никакими мольбами и просьбами не удалось тогда добиться, чтобы этот же грузовик доставил боеприпасы.

Левенгерц помнил и зимние бои под Москвой, когда солдаты были одеты в легкую летнюю форму. А один из последних транспортных самолетов доставил в Сталинград презервативы. В управлении всеми этими проклятыми люфтваффе явно творилось что-то неладное.

«Я помогу Гиммелю», -подумал Левенгерц и тут же осознал, что произнес эти слова вслух.

– Спасибо вам, герр обер-лейтенант, – сказал Кокке.

В громкоговорителе снова раздался щелчок включенного микрофона и голос диспетчера:

– Внимание! Внимание! Обер-лейтенант Левенгерц, майор Реденбахер и лейтенант Кокке – боевая готовность!

– В полной форме! – крикнул Левенгерц своим подчиненным.

Левенгерц всегда требовал, чтобы его подчиненные имели при себе все предметы снаряжения, упомянутые в инструкциях: заряженный сигнальный пистолет, комплект сигнальных ракет, надувную спасательную лодку, спасательный жилет, парашют, неприкосновенный запас продовольствия, таблетки первитина и карманный фонарик. Все это они должны были брать с собой в самолет.

Снаружи было холодно. Восточный ветер приносил с собой запахи моря. Самолеты стояли с уже прогретыми двигателями, готовые к немедленному взлету. Экипажи с удовольствием разместились в сравнительно теплых и уютных кабинах. Левенгерц посмотрел на сидящего рядом летчика-наблюдателя. Мросек, девятнадцатилетний лейтенант с длинными черными волосами, нервно улыбнулся Левенгерцу и поднял руку с биноклем, упреждая вопрос, который обязательно задал бы командир: взял ли он с собой бинокль?

– Все в порядке? – повернулся Левенгерц с обычным вопросом к оператору радиолокационной станции.

С заднего сиденья ему почтительно улыбнулся и поднял свою тонкую белую наманикюренную руку Георг Закс. Ему тоже было девятнадцать. Его честолюбивый папаша был из нажившихся на спекуляции богачей, и отчасти поэтому титулованный барон Виктор фон Левенгерц внушал Георгу благоговение и тот старался во всем подражать ему. Наручные часы Георга шведского производства были из золота и тонкие, как пфенниговая монета. Он носил нефритовые запонки, ботинки, сшитые по индивидуальному заказу, а под формой сержантского состава – шелковое белье.

К величайшему разочарованию своего отца, Георг, не ответив требованиям, предъявляемым к летчикам, стал всего-навсего оператором радиолокационной станции. Он достаточно полюбил, однако, свою работу и добросовестно выполнял возложенные на него обязанности. Он хорошо знал, что в последние, завершающие минуты преследования самолета противника истребитель, по существу, находится под его командованием. Как он сказал своему отцу, в момент уничтожения самолета противника барон фон Левенгерц являлся не более чем рабочим у станка.

– Все в порядке, все в полной готовности, герр оберлейтенант, – ответил Георг Закс.

Уже в воздухе по радио поступили распоряжения с командно-диспетчерского пункта:

– Майор Реденбахер – к радиолокационной станции «Тигр», летать по кругу на высоте пять тысяч метров. Лейтенант Кокке-к радиолокационной станции «Горностай», летать по кругу на высоте пять тысяч метров. Старший лейтенант Левенгерц – к радиолокационной станции «Горилла», летать по кругу на высоте пять тысяч метров.

Каждый из названных летчиков подтвердил получение приказа.

– Переходим на кислород, – распорядился Левенгерц и потянул ручку управления на себя. Вариометр сразу же показал непрерывный набор высоты. Левенгерц выключил аэронавигационные огни на концах крыльев. Теперь ничто вокруг не светилось, за исключением приборного щитка перед ним.

Следующим в воздух поднимался Кокке. Он оставил форточку кабины слегка приоткрытой, ибо, как и многие другие летчики, любил как можно внимательнее прислушиваться к гулу работающих двигателей. Ему нравилось также ощущать струю воздуха во время взлета. Лейтенант Климке, его оператор радиолокационной станции, почувствовав холодный ветер, попросил:

– Очень дует. Закройте…

Этой ночью около сотни чаек, гонимых скверной погодой, летели по направлению к рыбацким деревушкам на Айссельмеер. Восемь птиц из этой стаи врезались в самолет Кокке. Одна из них попала в щель слегка приоткрытой форточки кабины. В Кокке ударила, собственно, уже не птица, а немногим больше полуфунта окровавленных птичьих потрохов и костей. Однако, ворвавшись в кабину со скоростью двести миль в час, они выбили Кокке оба глаза, пробили в нескольких местах черепную коробку, раздробили правую скулу и нос и сместили нижнюю челюсть. Различить, где кончались останки птицы и начиналось лицо Кокке, было совершенно невозможно. Он в тот же миг потерял сознание, и хотя его мускулистые руки напряженно сжали штурвал, это не помогло. «Юнкерс-88» ударился о воду под тупым углом. Высота волны была около метра, и море поглотило самолет. Все члены экипажа к тому моменту уже были мертвы, ибо силой удара каждому из них переломило позвоночник. Черный самолет скользил в темной воде, накрениваясь и разворачиваясь, как и в воздухе, до тех пор пока глухо не ударился о морское дно.

– Потеряна радиосвязь с лейтенантом Кокке на «Кошке-два», – доложил оператор на аэродроме.

– Черт бы побрал эти проклятые рации! – в сердцах сказал офицер. – Он же находится в воздухе всего две минуты. На радиолокационную станцию «Горностай» лучше переназначить теперь Левенгерца, там, кажется, кое-что наклевывается. А Кокке прикажите возвратиться на базу. Возможно, у него из строя вышел только передатчик, в этом случае он примет наше приказание.

Левенгерц рассмеялся, когда получил этот приказ. Он представил себе, как Кокке будет проклинать свою рацию. Радиооператор Левенгерца настроился на радиолокационную станцию «Горностай», С нее передали приказ:

– Направляйтесь в квадрат «Рейнц-Эмиль-четыре».

«Это на полпути к Англии», -подумал Левенгерц. Он, наверное, встретит соединение бомбардировщиков первым. День для него начался сегодня неплохо.