1. «Рассеялись татары по всей земле Владимирской…». Февраль – март 1238 г.

И на всей Ростовской земле

и на Суздальской взяша градов 14,

апричь слобод, во един месяц февраль.

Пискаревский летописец

Падение стольного Владимира явилось переломным моментом в противостоянии Северо-Восточной Руси и Орды. Территория княжества оказалась без какой-либо защиты, поскольку одни воины пали в сечах с монголами, а другие вместе с князем Георгием ушли на Сить. Для Суздальской земли настали чёрные дни, поскольку дикий монгольский разгул остановить стало просто некому. Начался беспощадный разгром городов, сёл и деревень. Батый разделил свои войска и отправил их разорять земли Владимиро-Суздальского княжества, поскольку бояться в данный момент ему было некого. Георгий Всеволодович собирал рать в заволжских лесах и пока не представлял опасности для хана.

Один монгольский отряд после падения стольного города двинулся по Клязьме в сторону Стародуба, столицы удельного Стародубского княжества, где правил самый младший из братьев Всеволодовичей – Иван. Князь ещё до падения Владимира сообразил, чем всё может обернуться лично для него и его многочисленных родственников, и потому действовал быстро, энергично и грамотно. По информации В.Н. Татищева, «Иван Стародубский княгиню с детьми, со всем имением, а также из Юрьева, что было оставшееся Святославово, вывез за Городец за Волгу в леса, а в городах оставил только войска с воеводами и сам лесами хотел к Юрию с малым войском пройти» (с. 727).

Князь Иван проявил себя молодцом и по большому счету сделал то, что должен был в своё время сделать Юрий Ингваревич в Рязани. Иван Всеволодович эвакуировал мирных жителей из городов и оставил за крепостными стенами только отряды ратников. Мало того, он ещё умудрился вывести из неблизкого Юрьева-Польского казну и имущество старшего брата Святослава. Конечно, было бы намного лучше, если бы князь Иван не распылял своих воинов по городам, а собрав их в кулак, повёл на соединение со старшим братом Георгием. Однако в ту страшную зиму князья и воеводы действовали исходя из устоявшихся представлений о степной угрозе, а с этой точки зрения действия Ивана были абсолютно правильными.

В Городце Радилове никто эвакуацию не проводил, и население осталось на месте. Это можно объяснить только уверенностью горожан, что монголы не пойдут к ним в такую глухомань через зимние леса. Похожая ситуация сложилась и в Костроме, где ратные люди ушли в Ярославль, а оттуда на Сить. Но население осталось на местах! Рассуждали просто – где стольный Владимир и где Кострома! В итоге для монгольского отряда, который двинулся в самостоятельный рейд на Волгу, ситуация сложилось неоднозначная. Если бы степняки двинулись по покрытой льдом Клязьме, то сначала им пришлось брать с боем Стародуб, затем Ярополч и, наконец, Гороховец. Причем понесенные потери не стоили захваченной там добычи, поскольку князь Иван всё самое ценное успел вывести.

Если ханские военачальники отказывались от маршрута по Клязьме, то тогда они выбирали путь через лесные массивы, который был более долгий и неудобный. В этом случае они проходили либо севернее Стародуба, либо южнее, между Стародубом и Ярополчем-Залесским. Только так они могли выйти к Волге в районе Городца Радилова. Косвенным подтверждением тому, что в 1238 году Стародуб уцелел, служит тот факт, что в летописях он не назван в числе городов, захваченных ордой Батыя. Мало того, летописцы конкретно указали те регионы, где в феврале 1238 года действовали ханские тумены. Маршрут отряда, отправившегося воевать на восток Суздальской земли, указан четко в Лаврентьевской летописи: «На Волгу и на Городець, и ти поплениша все по Волзе и до Галича Мерьского» (с. 441). А Стародуб находился на Клязьме! Он будет сожжен на следующий год, когда Батый исправит свою оплошность и отправит тумены на клязьминские города: «И воевали по берегу Клязьмы, и город святой богородицы Гороховец сожгли» (Из Лаврентьевской летописи). Рейд монголов на Волгу зимой 1238 года служит лишним подтверждением тому, что на Владимиро-Суздальское княжество с востока никто нападать не собирался. В противном случае незачем было бы посылать в этот отдаленный регион войска с запада.

Это был всего лишь один отряд, отправленный в поход отдельно от главных сил. Проследим направление походов остальных монгольских войск, о чем достаточно подробно рассказали русские летописцы: «Часть татар пошла к Ростову, а другая часть к Ярославлю, а иные пошли на Волгу на Городец, и пленили они все земли по Волге до самого Галича Мерьского; а другие татары пошли на Переяславль, и взяли его, а оттуда пленили все окрестные земли и многие города вплоть до Торжка. И нет ни одного места, и мало таких деревень и сел, где бы ни воевали они на Суздальской земле. Взяли они, в один месяц февраль, четырнадцать городов, не считая слобод и погостов» (Из Лаврентьевской летописи).

Более подробно освещает ситуацию Симеоновская летопись: «Окаании ти кровопивци, овии идоша к Юрьеву, к Ростову, к Костроме, а инии идоша на Углече поле и Кашину и к Ярославлю, инии на Волгу и на Городець, и те все грады пленоваху все по Волзе, идеже и до Галичя Мерьскааго; а инии идоша на Переяславль и к Снятину, и то взяша, и оттуду всю страну и грады многы, все то поплениша, тоже и до Торжька» (т. 18, с. 57). В большинстве летописей указывается количество городов, которые за февраль 1238 года захватили монголы – 14. Список не прилагается. Попробуем восстановить его.

Согласно Лаврентьевской летописи, это были Ростов, Ярославль, Галич Мерьский, Переславль-Залесский и Городец Радилов. Симеоновская летопись добавляет Юрьев – Польской, Углич, Кострому, Кашин, Кснятин (Снятин). Софийская I летопись, а также Троицкая и Воскресенская прибавляют Дмитров, Волок-Ламский и Тверь. Исходя из того, что в начале февраля был захвачен и Суздаль, то мы получаем те самые 14 городов. Однозначно, что в этот список не попал Владимир-Суздальский, воспринимавшийся летописцами как столица княжества. Именно после его падения все перечисленные выше города были захвачены монголами. Хотя Суздаль брали одновременно со стольным городом. Обратим внимание, что в списке отсутствует Стародуб. Это лишний раз говорит о том, что он был сожжен в 1239 году. Правда, В.Н. Татищев пишет о разорении этого города в феврале 1238 года (с. 728), но ещё раз обращу внимание на то, что в летописях такая информация отсутствует. Также отмечу, что не все вышеперечисленные города были захвачены после ожесточённых боёв, многие из них, особенно поволжские и северные, защищать было некому. Князья увели на Сить практически всех боеспособных мужчин, и поэтому орда беспрепятственно жгла и грабила огромные территории.

Взятие Ростова и Ярославля

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

В Новгородской II летописи присутствует несколько иная информация: «Прииде царь Батый на Рускую землю, и много зла безчисленно сотвори, городов взял 17, а волостей безчисленно» (т. 3, с. 129). Можно допустить, что новгородский летописец просто фантазировал, драматизируя ситуацию, но это будет не так. Обратимся к «Повести о Николе Заразском»: «Окаянный же Батый еще воздвижеся воевати, и взяша 14 градов, и поидоша татарове к Юрьеву, и к Ростову, а инии идоша к Переславлю, и к Кашину, а инии к Ярославлю, и к Углечу, а инии на Волгу, на Кострому, и на Плесо, и на Юрьевець, и на Городец. И вся грады плениша по Волзе и до Галича» (Редакция хронографическая, с. 335). Как видим, здесь четко прописаны два новых города – Юрьевец и Плес. И это как раз вписывается в общую картину событий, поскольку, двигаясь вверх по Волге от Городца, монголы выходили на эти города. Здесь без вариантов. И если к этому списку прибавить стольный Владимир, взятый также в феврале, то мы получим те самые 17 городов.

Бытует «теория», что некоторые города, в частности Ростов и Углич, заключили некое соглашение с захватчиками и потому не пострадали. Относительно Ростова по этому вопросу никакой информации ни в летописях, ни в каких других письменных источниках в природе не существует. Наоборот, есть несколько иные сведения. Поляк Матвей Меховский (1457–1523), историк при дворе короля Сигизмунда I, в своем «Трактате о двух Сарматиях» приводит следующее свидетельство: «Зимой того же года снова пришли татары – в землю Суздальскую и, всю ее опустошив, убили князя Георгия с сыновьями и многих других суздальских князей, сожгли замок Ростов и вволю захватили пленных и добычи»[65]. Обратим внимание – не Владимир, не Суздаль и ни какой-либо другой город, а именно Ростов. Отрицать данную информацию у нас нет никаких оснований.

Автор «Летописца, содержащего в себе Российскую историю», включает Ростов в общий список городов, разгромленных монголами в 1237–1238 гг. И это явно не случайно. Судите сами: «И Владимеръ сожгли, и многи грады плени, Рязань, Коломну, Муром, Суздаль, Юрьев, Ростов, Ярославль, Кострому, Переславль, Москву, Волокламский, Дмитров, Тверь, Кашин, и инии мнози городы». Получается, что Ростов разделил судьбу остальных городов Северо-Восточной Руси, по которым катком прошлось нашествие. Поэтому утверждение о том, что жители Ростова договорились с монголами по-хорошему и тем самым сохранили свой город, есть не более чем пустая фантазия. С Угличем всё несколько сложнее, но ситуацию вокруг этого города мы разберем в следующей главе.

В том же «Летописце» рассказывается о бедствиях, которое пережило население Суздальской земли: «Избиша много князей, и княгинь, и мужей и жен, и детей, и чернецов и черниц, и попов, и дьяконов, и бысть поругание и черницам и попадьям, женам и девам перед матерми». Обращает на себя внимание тот факт, что автор заострил внимание на злоключениях служителей церкви. Эти данные в очередной раз опровергают «теорию» о том, что во время нашествия 1237–1238 гг. монголы благожелательно относились к Православной церкви[66].

* * *

После того как Батый часть своих войск отправил жечь и грабить Суздальскую землю, упорные бои развернулись за Переславль-Залесский. Об этом упоминает Рашид Ад-Дин: «Город Переяславль, коренную область Везислава, они взяли сообща в пять дней» (с. 39). Переславль-Залесский был вотчиной Ярослава Всеволодовича, который в это время находился то ли в Новгороде, то ли где-то на пути туда из Киева. Более чем вероятно, что уходя в Киев, князь Ярослав отрядил в распоряжение своего наместника в Переславле часть дружины, поскольку время было тревожное и оставить вотчину без достаточной защиты было бы непростительной глупостью.

Общая картина в целом получилась та же, что и во время сражения за Москву. С той лишь разницей, что такого решающего стратегического значения эта осада не имела, хотя была упорной и продолжительной. По большому счёту, решение оборонять Переславль-Залесский было тактической ошибкой со стороны русских, поскольку было бы гораздо лучше, если бы переславский полк оставил город и ушёл на Сить. Но наместник без приказа Ярослава не стал заниматься самодеятельностью, а принял все меры к защите вверенного ему города. Что снова дало Батыю шанс бить противника по частям.

Кроме сообщения персидского историка об обороне Переславля-Залесского ничего больше не известно, поскольку в русских летописях лишь констатируется сам факт взятия города: «А инии идоша к Переяславлю и тот град взяша» (Троицкая летопись, т. 1, с. 223). Но кое-какие предположения сделать можно.

Переславль-Залесский находился в низине, и болотистая равнина затрудняла подход вражеских войск к городским укреплениям. Но на дворе стояла зима, и это преимущество защитников было сведено на нет. Протяжённость оборонительных валов Переславля, высота которых в некоторых местах доходила до 10 м, составляла два с половиной километра. Подступы к ним были прикрыты рекой Трубеж и небольшой речушкой Мурмаж, а там, где не было водной преграды, горожане выкопали глубокий ров. В 1194 году при Всеволоде Большое Гнездо на валах были возведены новые мощные бревенчатые стены, что делало город сильной крепостью, способной выдержать длительную осаду.

Главной достопримечательностью города был белокаменный Спасо-Преображенский собор, около которого находился деревянный княжеский терем. Своего расцвета Переславль достиг в конце XII – начале XIII века, когда в нём велось своё летописание и была создана одна из редакций «Слова Даниила Заточника». Рядом с Переславлем находился ещё один укреплённый пункт – городок Клещин (современное село Городищи), откуда в своё время Юрий Долгорукий и перенёс город в низину. Этот городок располагался на северо-восточном берегу Плещеева озера. Подступы к Клещину прикрывали многочисленные овраги, а естественные укрепления прекрасно дополняли крутые земляные валы, сохранившиеся до нашего времени.

Возможно, что наместник часть ратников отправил в Клещин и оттуда делал вылазки на монгольское войско, осаждавшее Переславль. При этом он мог координировать свои действия с войсками, находившимися в городе. Местность русские знали прекрасно, что позволяло им скрытно подбираться к вражескому стану, а противнику приходилось постоянно пребывать в напряжении и гадать, откуда последует удар – из Клещина или Переславля-Залесского. Однако после пяти дней осады город пал.

Рашид Ад-Дин говорит о том, что его «сообща» штурмовали царевичи чингизиды, хотя из русских летописей следует, что после падения стольного Владимира Батый направил тумены в разные стороны. Но никакого противоречия здесь нет. Отправляя один из отрядов на Волгу в сторону Городца, джихангиру не было никакой нужды ставить во главе его своего родственника. Данное оперативное направление было второстепенным, основные боевые действия должны были развернуться западнее. В Стародубе, Ярополче и Гороховце стояли войска противника, а богатую добычу и пленных можно было взять только в Ярославле или Костроме, поскольку князь Иван свой удел в буквальном смысле эвакуировал. С учетом того, что дальнейший путь монгольского отряда пролегал на Галич Мерьский, в ещё более глухие места, то на командной должности можно было обойтись простым тысячником. В крайнем случае назначить темника. Потому что чингизид мог и заупрямиться вести войска туда, где по его понятиям не было ни славы, ни добычи.

Зато Ростов, Переславль-Залесский, Юрьев-Польской были лакомым куском, а богатые земли Суздальского ополья представляли более желанную цель, чем дремучие леса вокруг Городца и Галича Мерьского. Поэтому все царевичи могли оказаться под Переславлем. Путь к нему лежал через Юрьев-Польской, который был захвачен и разграблен.

После взятия вотчины Ярослава Всеволодовича Батый снова разделил орду. Это объясняется прежде всего выгоднейшим местоположением Переславля, из которого дорога вела прямо на Ростов, откуда в свою очередь можно было развивать наступление на Углич и Ярославль. Так же можно было двигаться на Кснятин и верхнюю Волгу. Третье направление вело на Дмитров, Волок-Ламский и Тверь. От Твери до Торжка рукой подать, а захват этого города создавал уже непосредственную угрозу Великому Новгороду. Получается, что именно в результате успешного штурма Переславля-Залесского монгольская орда вышла на оперативный простор. Об этом же пишет и Рашид Ад-Дин, отметив, что после взятия Переславля Батый с родственниками «ушли оттуда, порешив на совете идти туменами облавой и всякий город, область и крепость, которые им встретятся на пути, брать и разрушать» (с. 39). Что в свою очередь подтверждается сведениями русских летописей, в частности, Никоновского летописного свода: «И несть нигде же места, где не воеваша». Или же, как написано в Симеоновской летописи, «несть места, несть села целых, ретко, иже не воеваша на Суздальскои земли» (т. 18, с. 57). Разгром страны был тотальный.

Сам Батый возглавил поход на Тверь и Торжок. Вероятно, хан уже держал в уме войну с богатым Новгородом, а с другой стороны, ему очень не хотелось гоняться в глухих заволжских лесах за князем Георгием. К этому моменту монголам в общих чертах было известно, где же великий князь собирает полки. Но и родственники джихангира не хотели лезть в глухомань заволжских лесов, а потому эта задача была возложена на опытного темника Бурундая. Это было ответственнейшее поручение, потому что до тех пор, пока Георгий Всеволодович и его полки не разгромлены, ни о каком торжестве над русскими не могло быть и речи. Без решительной победы над великим князем все успехи монголов являлись чисто временным явлением. Исходя из этого, Батый должен был выделить для действий в регионе Ростов – Углич – Ярославль минимум половину своего войска, а может быть, и значительно больше. Вероятнее всего, под командованием Бурундая было от 20 000 до 30 000 воинов. Можно предположить, что у самого Батыя остался только один тумен, а остальные войска он распустил по Суздальской земле.

Судьба всей войны должна была решиться на глухих берегах неизвестной речки. Её название и столетия спустя будет отзываться болью в русских сердцах – Сить.

* * *

Не только Переславль-Залесский оказал яростное сопротивление захватчикам. Есть большая вероятность того, что упорное сопротивление оказала Тверь. Местный летописец пишет об этих событиях кратко, отмечая лишь, что монголы «пошли, и взяли Тверь, и убили в ней сына Ярослава» (Из Тверской летописи). Как звали этого сына Ярослава, неизвестно, поскольку написано об этом так, как будто все знали, кто он такой. Причем и другие летописи немногословны, в них лишь отмечен факт взятия Твери и гибель сына Ярослава Всеволодовича: «Ту же и сына Ярославля убиша» (Троицкая летопись, т. 1, с. 223). Именно на этом основании можно сделать вывод о том, что сражение за Тверь было. Раз в городе есть князь, значит, есть и дружина, а раз есть дружина, значит, никто без боя Тверь не отдаст. Но силы были неравные, и город пал. После этого перед Батыем открылся прямой путь в новгородские пределы, и монголы пошли на Торжок.

О том, что происходило в других городах, захваченных степняками в феврале 1238 года, в летописях информации нет. На обстоятельства «Батыева погрома» проливает свет археология. Ярким примером того, как в результате археологических раскопок была восстановлена картина гибели русского города во время монгольского нашествия, является Ярославль. В 2005–2006 годах там шли раскопки Института археологии РАН. Е.В. Спиридонова в своей статье «Ярославский Край в 1238 году: История изучения» очень подробно рассказала об этих раскопках. «На Стрелке на месте строительства Успенского собора в Ярославле были найдены три массовых захоронения людей, два в заглубленных подклетах, одно в хозяйственной яме. В самом крупном из них было обнаружено 97 человек, из них 44 женщины, 22 мужчины и 31 ребенок. В погребениях практически отсутствуют мужчины наиболее активного возраста – от 15–18 лет до 30–35 лет. На большинстве скелетов были выявлены следы одной или нескольких смертельных ран, нанесенных саблей, пикой, булавой, стрелой и т. д. Анализ представленных травм свидетельствует, что удары наносились чаще всего сверху и сзади, часто уже по упавшим людям. Некоторые костяки имеют следы обгорания.

В 2007 г. раскопки на Стрелке были продолжены, в раскопе (Волжская набережная, 1) было найдено еще два массовых захоронения, одно из них, насчитывающее 18 человек (12 мужчин, 5 женщин и 1 ребенок), располагалось в хозяйственной яме, второе, более многочисленное (94 человека – 19 женщин, 43 мужчины, 15 детей и 17 половозрелых индивидов, пол которых определить затруднительно) – в колодце. То есть здесь мужчины, причем вполне боеспособного возраста (30–33 года), явно преобладали. Более того, среди них около четверти были профессиональными конными воинами – помимо высокого мышечного развития эти мужчины довольно рослые, 170–175 см, что на 5–7 см превышает средний рост древнерусского населения. Интересно, что помимо травм, нанесенных разными видами оружия, зафиксированы неоднократные случаи воздействия огня в области лица и головы. Вероятно, в момент получения ранений вокруг были пожары (не исключено, что причиной их были выпущенные стрелы нападавших).

Причиной таких различий в половозрастном составе погребенных было, видимо, место гибели и, соответственно, погребения людей – в первом случае это территория Рубленного города, где пыталось спастись мирное население, во втором – территория рядом с валом и проездной башней, где находились воины, защищавшие город.

Впоследствии было найдено еще несколько массовых захоронений, на сегодняшний день их насчитывается 9, общее число погребенных приближается к 500. Учитывая, что раскопами охвачено не более 5 % территории Стрелки, сложно назвать общее число погибших в ходе взятия города»[67].

То, о чем не знали или не смогли записать на страницах сводов летописцы, сохранила Русская земля. В этот грозный февраль 1238 года спасение от орды было только в лесах, куда степняки боялись заглядывать. Ни городские стены, ни дальность расстояний не могли защитить от орды: «И все города захватили в Ростовской и Суздальской земле за один февраль месяц, и нет места вплоть до Торжка, где бы они не были» (Из Тверской летописи).