§ 7. Преступность в английском средневековом городе в последней трети XV в. (на материалах города Йорка)

Преступность существовала на всех этапах развития человечества, хотя представление о том, что является преступлением, менялось от эпохи к эпохе, от региона к региону, и от страны к стране^{990}. Оговоримся сразу, в Средние века понятия «преступление» не существовало, оно появилось только в период Нового времени^{991}. Уровень и характер преступности, несомненно, сопряжен с уровнем социально-экономического развития, но чем дальше, тем сильнее прослеживается связь с политической обстановкой в той или иной стране. В любом обществе всегда найдутся люди, недовольные своим материальным положением, социальным статусом, объемом власти и желающие улучшить их. К этому добавляется эмоциональная составляющая — любовь, ненависть, вспыльчивость и прочее.

Противоправные действия в Средние века можно разделить на три большие группы — преступления против государства и Церкви, преступления против личности, и преступления против собственности. Источники показывают, что в рассматриваемый период политическая обстановка, сложившаяся в Англии, оказывала существенное влияние на рост преступности.

Чтобы понять, в каких документах последней трети XV в. речь идет о проступках, требующих наказания, необходимо знать какие деяния в это время квалифицировались как преступные. Если рассматривать преступления против государства, то под это понятие с XIII в. подпадала, прежде всего, «измена». Из-за размытости формулировки в измене можно было обвинить любого неугодного монарху человека, чем короли часто пользовались^{992}. Кроме измены преступлениями против государственного устроения признавались собрания с целью организации беспорядков, сговор, призывы к мятежу и свержению правящего монарха.

Поскольку Христианство являлось официальной идеологией, преступлениями признавались такие деяния, как неверие, святотатство, ересь, кощунство, колдовство. Преступлениями против личности считались убийства, нанесение увечий разной тяжести, побои, похищение людей.

Юристы считают, что самыми многочисленными были преступления против собственности. И это не удивительно — в условиях почти непрекращающихся войн и набегов грабежи стали почти обыденным явлением. Кроме грабежей выделялось воровство (обычное, кража со взломом, воровство во время пожара, перепродажа ворованного имущества и пр.)^{993}

Попытаемся рассмотреть, был ли уровень преступности и состав преступлений в английском городе последней трети XV в. обычным явлением, не отличавшимся от более раннего и позднего времени, или можно говорить о каких-то особенностях, присущих именно этому периоду?

В качестве источников использовались городские книги г. Йорка, записи в которых начинаются с марта 1474/75 гг., чем и объясняется указанная в названии хронология^{994}.[39] Записи не являются протоколами заседания городского совета. Городской клерк заносил в книги то, что сам считал достойным внимания. Но именно благодаря этой особенности городских книг Йорка мы имеем богатейший материал не только по всем вопросам городской жизни, но и по истории Англии в целом.

Для рассмотрения поставленного вопроса пример Йорка является очень подходящим. С одной стороны, Йорк можно рассматривать как типичный английский средневековый город со всеми присущими ему атрибутами. С другой, — на протяжении большей части Средневековья Йорк был вторым после Лондона городом Англии. У Йорка очень древняя история. Он основан в 71 г. н.э. Во времена римлян Эборакум (такое название носил в то время Йорк) был важным военным центром и столицей провинции Нижняя Британия. В VII в. он стал столицей короля Нортумбрии, и именно здесь король Эдвин принял крещение от епископа Паулинуса. В IX в. город захватили викинги, после чего он стал крупным речным портом и центром торговли Британии с североевропейскими странами. В середине X в. викинги были изгнаны, и город вошел в англо-саксонское королевство. Йорк стал административным центром графства Йоркшир и резиденцией архиепископа. Первый архиеписк Йоркский — Эгберт, возведенный в сан еще в 732 г. Он основал библиотеку и школу, превратив тем самым Йорк в центр науки и образования Нортумбрии. С конца XIII — начала XIV в. Йорк стал второй после Лондона королевской резиденцией. На протяжении всего средневековья город занимал важное стратегическое положение — через него пролегал путь, соединявший Лондон и Эдинбург^{995}.

Если же говорить о второй половине XV в., то значение Йорка в королевстве стало снижаться. И это не удивительно — Эдуард IV проводил довольно жесткую политику по отношению к Йорку, он не мог забыть, что в конфликте Алой и Белой Роз симпатии горожан были на стороне Ланкастеров. Позднее Ричард III стремился сохранить хорошие отношения с руководством города, поскольку он вырос в Йоркшире и прекрасно знал расстановку сил на севере Англии^{996}.

После смерти Ричарда III в битве при Босворте правящая верхушка города, видимо, оказалась в затруднительном положении. Ссориться с новым королем мэру и городскому совету не хотелось, поэтому те документы, которые могли слишком явно продемонстрировать приверженность горожан Ричарду, были изъяты из официального реестра дел, а вместо них составлены длинные отчеты, показывавшие, как лояльно настроен Йорк к представителю новой династии.

Поэтому в городских книгах Йорка мы не обнаруживаем документов, связанных с преступлениями против короны. Много материала можно найти об участии города в политических событиях последней трети XV в., но это несколько другой вопрос.

О каких же правонарушениях содержатся сведения в документах, и что показывают эти тексты? Судя по записям в городских книгах, атмосфера в городе в рассматриваемый период была очень напряженной — убийства, поджоги, грабежи, драки, волнения были обычным явлением. Многие горожане запугивались, чтобы они отказались от своих прав на общинные земли. Именно в это время возникают споры с аббатством Св. Марии по поводу земельных владений, каковые споры были связаны с огораживанием общинных угодий^{997}.

В марте 1490/91 гг. мэр Йорка (в письме не указано имя, но 26 марта 1491 г. городской клерк записал, что Джон Фереби, мэр города, умер)^{998} получил послание от короля Генриха VII по поводу беспорядков и преступлений в городе. В письме короля говорится: «Убийства, преступления, беспорядки и другие вопиющие правонарушения совершались в пределах привилегий Йорка, которого вы являетесь нашим лейтенантом»^{999}. Король предупредил мэра, что если он не предпримет решительных шагов, чтобы поддержать надлежащий порядок в городе, то граф Суррей получил распоряжение доставить мэра Йорка к королю^{1000}. В апреле 1491 г. новый мэр Уильям Уайт отправил ответ королю, и в нем содержится удивительное утверждение, «что в течение тринадцати предшествующих лет в этом городе Йорке не совершалось ни убийства, ни беспорядков»^{1001}. Это заявление представляется более чем странным, потому что документы говорят об обратном.

Можно перечислять события в порядке хронологии, но я постараюсь отбирать материал по степени тяжести правонарушений. Несмотря на то, что Уильям Уайт заверял короля, будто в городе не произошло ни одного убийства, но в пятницу 11 мая 1487 г. городской клерк оставил запись — мэр и совет решили составить документ, «показывающий ужасную смерть Уильяма Уэллза, бывшего мэра и олдермена этого города» (У Уэллз был мэром Йорка в 1479 г.)^{1002}. Уэллз убит трактирщиком (“milner”) Джоном Робсоном, когда бывший мэр находился в ночном дозоре в качестве его начальника. Составители письма отмечают, что после осады замка городские стены пострадали, и им приходится «охранять этот ваш названный город как днем, так и ночью»^{1003}. Робсон был арестован, и его «в надежной тюремной камере допросили согласно вашим законам и наказали за его дурные черты в назидание всем остальным»^{1004}. Мэр и члены совета просят короля поручить мировому судье провести судебный процесс, чтобы назначить наказание указанному Джону Робсону. Конечно, не каждый день убивают бывших мэров, но судя по источникам, убийства в городе не были исключительно редким событием. Незадолго до отправления ответа королю в связи с разгулом преступлений в городе в январе 1491/92 гг. в совершении убийства обвинялся известный в городе старшина монастырских каменщиков Уйльям Хайндли.^{1005}

Таким образом, жертвами убийств становились не только бродяги и нищие, об убийствах которых городской клерк не считал нужным упоминать, и которым запрещалось оставаться в городе, но и весьма уважаемые люди.

Не всегда дело доходило до убийства. Иногда ссора заканчивалась нанесением побоев и увечий. В марте 1481 г. в присутствии мэра, членов совета и двух шерифов рассматривалось дело о «нанесении телесного вреда». Интересно, что среди участников драки фигурирует Ричард Йорк, олдермен и мэр города в 1468 и 1481 гг.^{1006} Сведения о драках иногда с применением оружия очень часто встречаются в записях городских книг. Вероятно, туда попадали случаи, выходящие за границы бытовых ссор между соседями. В сентябре 1482 г. разбиралась ссора между бывшими шерифами Джоном Хаггом и Майклом Уайтом, с одной стороны, и сэром Робертом Гиллоу, викарием кафедрального собора Св. Петра в Йорке, с другой. Из записи суть ссоры не ясна, но важно, что свои разногласия вполне уважаемые люди решают публично^{1007}.

В документы попадали записи о драках и простых горожан, если в ходе них каким-то образом проявлялось неуважение к властям города. 28 марта 1489 г. некто красильщик Брайан и кожевник Джон Бэревдейл повздорили на улице. Видимо, ссора была очень бурной, поскольку вмешался сержант Роланд Арморер, посланный мэром. Джон Бэвердейл, который, вероятно, был зачинщиком, после ссоры отправился в таверну Митфорда, куда явился сержант, чтобы препроводить Бэвердейла к мэру. Поскольку смутьян отказался повиноваться, проявив тем самым непокорность и неуважение к властям города, он был арестован и посажен в тюрьму^{1008}.

В августе 1490 г. произошла драка с применением ножей между служащими шерифа города Йорка и джентльменом (“gentilman”) Томасом де ла Ривером у дверей кафедрального собора Йорка^{1009}.

Помимо ссор и драк между отдельными горожанами документы содержат сведения о массовых беспорядках и волнениях. Так, в марте 1488/89 гг. было сделано несколько записей о волнениях горожан при избрании мэра^{1010}.

В 1494 г. во время спора между городом и аббатством Св. Марии по поводу общинной земли в Тенджхолле (записей о разбирательствах между городом и аббатством в конце XV в. содержится более десятка) смотрители городских гильдий отказались следовать распоряжениям, сделанным мэром и советом. Мэр неблагоразумно отдал приказ привратнику закрыть двери Гилдхолла и не выпускать смотрителей до тех пор, пока он не выступит с речью перед ними. Смотрители оттолкнули привратника в сторону и покинули помещение, употребляя при этом непристойные слова. На улице некоторые из них заявили, что если кто-нибудь будет арестован в связи с этим делом, остальные придут и освободят их. Дерзкие слова были доведены до сведения мэра, рикордера и двух олдерменов, которых вызвали к королю в Гринвич. Король, «говоря своими собственными устами», напомнил им об унаследованном авторитете и власти, которые они должны поддерживать и использовать. «Сэры (Sirs), — сказал он, — я хорошо знаю, что другие пользуются властью в пределах ваших привилегий, но я не могу видеть мой город впавшим в полное разорение и упадок, происходящие от отсутствия вашего правления и, если необходимо, я поставлю других правителей»^{1011}.

Интересно отметить, что в городских книгах Йорка содержится очень большое количество эпистол к королю и его писем, адресованных мэру и совету города. Причем содержание посланий часто совершенно не связано с какими-либо политическими проблемами. Это свидетельствует о том, что Генрих VII вникал в — казалось бы — мелкие внутренние вопросы городской жизни.

Помимо указанных правонарушений в документах имеются сведения о мелких кражах. Например, в октябре 1484 г. каменщик Джон Тинли подал в городской совет жалобу на кражу кошелька в харчевне (“Tapster house”)^{1012}.

В городских книгах содержатся странные на первый взгляд записи, касающиеся удостоверения хорошей репутации жителей города. Так, в марте 1486/87 гг. городской клерк сделал следующую запись: «Заявление о хорошей репутации Элизабет Рикардби, жены Томаса Пенирмена. Указанная Элизабет всегда считалась честной девицей, чистой телом, правильной в поступках и словах, и во всех делах, относящихся к ее женским обязанностям, честная речью и доброго нрава, никогда не замеченная в каком-либо преступлении или другом скверном деле»^{1013}.

Логично предположить, что указанную Элизабет обвинили в прелюбодеянии или развратном поведении, а после разбирательства было вынесено решение о ее хорошей репутации. Но еще раньше в присутствии мэра удостоверялись хорошее поведение и добрый нрав Роберта Симма, слуги шорника Томаса Милнера^{1014}. И в том, и в другом случае причины такого официального подтверждения хорошего поведения и «доброго нрава» не указаны. Видимо, они всем были понятны. Мы можем предположить два варианта объяснения. Либо указанные мужчины и женщины подозревались в каких-то противоправных действиях, либо это было связано с обвинениями со стороны Церкви в неподобающем поведении или словах. Вероятно, Роберт и Элизабет обвинялись в ереси или ведовстве, и городским властям пришлось официально подтверждать их «благонадежность».

К сожалению, городской клерк часто не указывал причину появления той или иной записи, а просто вносил в городские книги решение мэра и совета по тому или иному вопросу. Поэтому нам остается только гадать, что стало поводом для принятия конкретного постановления.

Тем не менее, на основании имеющихся документов можно сделать определенные выводы. Во-первых, противоправные действия в средневековом английском городе были обычным явлением. Случалось все — от убийства до мелких краж. Хотя в источниках больше всего записей касается преступлений против личности. Документов, относящихся к преступлениям против собственности гораздо меньше. Во-вторых, несомненно, что напряженная политическая обстановка второй половины XV в., когда борьба за власть в стране приводила к вооруженным столкновениям, вызывала значительное ухудшение криминогенной обстановки в городе. То, что в мирное время было чрезвычайным происшествием, становилось обыденным явлением. И Генрих VII прикладывал большие усилия не только для того, чтобы подчинить себе непокорную аристократию, но и нормализовать обстановку в городах, даже если приходилось вмешиваться в дела очень далекие от общегосударственных проблем.