Замурованные книги

В ХVI в., «веке тайны», библиотека Грозного была в зените своей славы, слухами о ней полнилась Европа: Фома Палеолог и его сын Андрей, разъезжая по европейским дворам с целью подбить их на крестовый поход против турок, рассказывали о том, как они эвакуировали ядро царской и патриаршей библиотек из Константинополя в Рим, в Ватикан.

А Ватикан, хоть и старался держать в секрете «приданое» опекаемой им Софьи, но - слухом земля полнится.

А тут ещё «свадебное путешествие» через всю Европу в Москву. А в Москве очевидцы: Максим Грек, четыре немца с Веттерманом и иже с ними, все они не давали зарока молчать о виденном и слышанном...

Неудивительно, что о таинственной библиотеке в московском каком-то тайнике говорили и в Европе и повсюду: в Константинополе, на монашеском Афоне, в папском Ватикане, в Киеве, Новгороде, Ганзе, Швеции, Дании, Италии, Германии.

С нею связывалось странное явление, наблюдавшееся повсюду в Европе: таинственное исчезновение древних классиков и первопечатных книг Европы. Ходили слухи об агентах, скупающих по Европе книги за большие деньги. Из Киева в Москву за книгами потянулись паломники, с Востока явились ходоки искать у царя арабские книги... И Грозный приказывал их искать в подземной своей библиотеке, и если находили, то давал.

Однако неудача с хитрыми переводчиками-немцами и внезапное, всем домом, переселение в Слободу «Неволю» заставило Грозного проделать то же, что и его отец - замуровать библиотеку навсегда! Но в жизни человеческой всякому «навсегда» бывает конец. То же грозило и навсегда замурованному книжному сейфу - переменяются времена, переменяются люди.

Кто? Новые люди, новые правители могли безнаказанно извлечь из недр земных библиотеку вскоре после смерти Грозного. Это не случилось. Почему? Вследствие полного «безлюдья». В само деле: кто? Кто мог её извлечь? Может быть, новый царь Фёдор Иванович? Но о нём даже не вспомнил Забелин, когда перебирал людей, способных на это дело [391]. [...] Фёдор Иванович с ранних лет привык к церковному перезвону в Александровской слободе вместе с отцом, братом и Малютой Скуратовым, и для него не было большего удовольствия, как «малиновый звон», которым он упивался. А какая-то там отцовская библиотека, да ещё где-то под землёй, была для него звук пустой, «суета сует»...

Недалеко от царя-звонаря ушёл и его «бывший ближний боярин», впоследствии патриарх Филарет, на которого Забелин возлагал явно преувеличенные надежды...

«Больше, чем другие, о таком книгохранилище должен был иметь сведения, например, патриарх Филарет Никитич... Сделавшись патриархом, он непременно отыскал бы это забытое сокровище. Но, видимо, что отыскивать было нечего; видимо, что в XVII столетии никто и понятия не имел о потерянном по забвению сокровище» [392].

Верно, конечно, что тогда «никто и понятия не имел» о сокровище, но не верно, будто потому, что такового и в природе не было. Оно существовало, а почему Филарет, ставши патриархом, не искал его, мы не знаем и можем только гадать. Во всяком случае, ледяное равнодушие Филарета к этой большой проблеме, ещё такой свежей в его время, не говорит в его пользу.

Кто ещё? Дьяк Андрей Щелкалов, «канцлер», единственный из триумвиров, оставшийся в живых. Но прошло уже лет 30, как он никакого отношения к забытому книгохранилищу не имел и, будучи к тому же лицом подчинённым и зависимым, в новой обстановке старался, быть может, вовсе не вспоминать о нём, связанном в его сознании с жуткими воспоминаниями о лютой гибели его друзей и сослуживцев по подземной библиотеке Висковатого и Фуникова.

Остаётся один Борис Годунов, «гениальный Борис Годунов», фактический правитель государства, хоть и полуразорённого. Но что за человек был Годунов, современники плохо разбирались, судя по тому, что пишет Иконников: «Даже в одной и той же (Псковской) летописи взгляды на Бориса Годунова существенно отличаются друг от друга по спискам» [393]. Как бы то ни было - факт, что Борис на высоте власти, как и Грозный во всю свою жизнь, оказался одиноким, без друзей, без преданных слуг. Его положение на престоле было лишено той прочности, какую даёт кровное право, наследование из рода в род. Бояре смотрели на нового царя, как на похитителя престола, и готовили отмщение. [...]

«Не упоминаем,- подчёркивает Забелин,- о царе Борисе Годунове, при котором такая библиотека, если бы и была где забыта и сокрыта, тоже была бы неотступно отыскана. Можно с большой уверенностью полагать, что она исчезла ещё в XVI столетии, а именно в пожар 1571 года» [394].

Этот злополучный пожар 1571 г. (так красочно описанный Штаденом [395]) для Забелина - сущий камень преткновения. Не будучи полевиком-спелеологом, Забелин просто не представлял себе, что в глубоком подземном белокаменном пустом тоннеле, с герметически вдобавок замурованным в нём каменным же казематом с книгами, не может быть никакой абсолютно пищи для огня и потому вообще «пожар» там физически невозможен. Выше мы видели, что Штаден, свидетель пожара 1571 г., и сам едва не ставший его жертвой, отмечает, что люди в погребе (с водой) сгорели, а в каменной палатке с железной дверью над погребом (и он в том числе) живы и невредимы. А ведь книжный каменный сейф Софьи Палеолог находится на глубине не менее 10 м от поверхности!

До последних глубин поражённый пожаром 1571 г., Забелин не замечает резкого противоречия самому себе: если книги византийской библиотеки на такой глубине сгорели, то почему же царский архив Ивана Грозного на той же глубине... уцелел? А сохранность последнего Забелин решительно утверждает и ставит его по исторической ценности материала даже выше самой библиотеки!

Конечно, Борис Годунов лично знал, лично видел в натуре подземную библиотеку и был, действительно, единственным человеком, который был в состоянии оценить её огромную историческую значимость, а главное, имел власть «неотступно открыть». Но мог ли он при наличии тогдашней ситуации это сделать? Нет, не до того ему было! Пока жив был царь Фёдор Иванович, Годунов выжидал и создавал обстоятельства, когда сам станет царём, а ставши таковым, вконец испортил себе жизнь и только на бумаге, под пером Пушкина, говорит, что шестой уж год он царствует спокойно. […]

А если не Борис, то больше тогда никто не мог извлечь книги из подземной тьмы Эреба [396].

Такова судьба библиотеки Грозного в ХVI в. Поистине счастливая судьба! Ибо будь книгохранилище тогда же вскрыто, от него действительно осталось бы для нас одно грустное воспоминание.

Библиотека в подземелье уцелела, но после Годунова и его окружения она безнадёжно, на века, забыта. Забыта, правда, русскими, но Европа - Европа помнила, хотя еле-еле…