Зарубежная

Население Москвы после смерти Грозного и Годунова о судьбе царской библиотеки [...] ничего не знало и не ведало: в Кремле ли она, в селе Коломенском, в слободе ль Александровской, или на Белоозере [397] - бог весть.

Да и правители новой династии о ней решительно позабыли, а кто ещё помнил, предпочитал молчать - как бы чего не вышло!.. Да и что толку, даже если б книги извлечь? Хлопотно, да и книги-то все иноземные, на чужих, непонятных языках. Надобно переводчиков, а где их взять? Ведь и сам Грозный царь не мог их сыскать. Потому и замуровал своё сокровище.

Так из избы не вынесено сору.

Только удивительное дело - память о потайном подземном книгохранилище в каком-то московском тайнике продолжала неугасимо тлеть и всё глубже пускать корни, только не на родной почве, а - за рубежом, в Европе!

Уже в конце XVI в. иностранцы, проживавшие в Москве, заинтересованные ходившими по Европе упорными слухами, всякими манерами и так и этак выспрашивали даже «самых первых сенаторов» про тайную греческую библиотеку.

Так точно продолжалось и в XVII в., когда выспрашивали не только «сенаторов», но и «стражу», попросту сторожей. Особенно характерны в этом отношении ставшие известными истории письма трёх особ - учёного грека Петра Аркудия [398], Яна Петра Сапеги [399] и «загадочной личности» Паисия Лигарида [400].