Личность

Иван Фёдоров был вдохновенный человек, творческий мастер, энтузиаст своего дела; нравственный идеал его был высок, в его сознании печать являлась могучим орудием истинного духовного просвещения: «Да многие умножу слово Божие и слово Исус Христово». Он был апостолом [385].

Жизнь Ивана Фёдорова полна глубокого драматизма и трагизма. Она невольно затрагивает сердце каждого из нас, ибо тяжкие страды, им вынесенные, близко знакомы всем людям идеи, беззаветным труженикам знаний и искусства.

Первое, с чем встретился первопечатник Иван Фёдоров, энтузиаст своего дела, это с завистью, вызвавшей озлобление. Не от царя шло озлобление […], а целые организованные сословия и самые влиятельные люди - бояре и думные дьяки были против того, что великое государево дело поручено какому-то [...] дьякону. Архимандриты и игумены, боявшиеся его возвышения у царя и митрополита, а затем и сам Афанасий [386], преемник Макария, завидуя Фёдорову, обвиняли его в «еретичестве»; в чём оно состояло - неизвестно.

Но зависть, столь хорошо знакомая и ныне миру учёному и художественному, не стесняется в напрасных поношениях. «Зависть,- говорит Иван Фёдоров,- наветующе сама себе не разумеет, како ходить и на чём утверждается. Завистники и туне и всуде слово зло пронесоша».

Положение Ивана Фёдорова создалось тяжёлое. Митрополита Макария уже не было в живых. Грозный игуменствовал в преименитом новеграде Слободе [387]. Типография была подожжена и сгорела в 1565 г., сгорел и печатный станок. Успел спасти Иван Фёдоров только печатные матрицы и гравировальные доски в количестве 35, для украшений. [...] Впереди рисовался только костёр для еретиков, и, по совету Петра Мстиславца, оба бежали в родной его край Литву, «где инны и духовенство просвещённее и добрее московских бояр и духовных властей».

Заметно, что очень тяжело было Ивану Фёдорову расставаться с Москвой. «Сия убо зависть и от земли и от отчества и от рода нашего изгна и в ины страны незнаемы (т. е. чужие - примечание автора.) пресели».

Гетман Хоткевич [388] приютил их в своём имении Заблудово (б. Гродненский губ., Белостокского уезда), дал всё нужное, чтоб устроить верстак друкарский, а Ивану Фёдорову отдал даже целую деревню «для спокойствия его».

Первым было издано «Учительное Евангелие» (1568-1569 гг.), затем Пётр Мстиславец перешёл в Вильну и там осел в типографии Мамоничей [389], где в 1575 г. издал «Напрестольное Евангелие», напечатанное изобретённым им чётким шрифтом (с прибавлением «юсов») [390], который потом был вывезен в Москву и стал родоначальником наших европейских шрифтов, а шрифт и украшения у Ивана Фёдорова носят на себе следы первых московских изданий.

За старостью Хоткевич закрыл типографию и предложил Ивану Фёдорову заняться... хлебопашеством.

«Не мне заниматься ралом и сеянием семян, призвание моё вместо рала действовать словом и вместо семян житных сеять по всей Вселенной семена духовные. Грех мне закапывать в землю талант, данный мне от господа. Размышляя о том в своём сердце, горько я плакал в своём уединении множицею слезами моими постелю мою омочих».

Для всех времён поучительна эта нравственная борьба за своё призвание среди житейских выгод и соблазнов. В сравнении с его духом как низменны те, кои высокое служение науке и искусству легко и скоро меняют на разные злачные, но более хлебные места. […]

Иван Фёдоров умер во Львове и погребён в церкви Онуфриева монастыря. [...] Надпись на его надгробии гласит:

«Иоанн Фёдорович, друкарь книг предтым невиданных, который своим тщанием друкование занедбалое (после Скорины,- примечание автора) обновил. Преставися во Львове року (1583 г.- примечание автора.) декабря».