Лузитаны

Более архаичным представляется лузитанское общество. Хотя упоминания гентилиций на территории лузитан редки, но и по этим редким упоминаниям можно говорить о родовом характере этого этноса[717]. По Плинию (IV, 117), в римской провинции Лузитании существовало 45 народов. Их значительную часть составляли, по-видимому, собственно лузитанские «народы». Надпись 104 г. до н. э. говорит об одном таком «народе» — сеано. Здесь под властью наиболее крупного поселка, вероятно, находилось еще шесть. Сам главный поселок Сеано состоял из домов и полей (agros et aedificia)[718]. Хотя древние авторы не раз упоминают лузитанские города[719], собственно городов у лузитан практически не было. Речь могла идти о протогородах (oppida), укрепленных (castella) и неукрепленных (vici) поселках (Sail. Hist. I, 112). Видимо, такой «народ», совпадающий с родовым объединением, и был реальной социально-политической единицей.

Руководство общинами осуществляли старейшины, которых Плутарх (Sert. 10) называет архонтами. Для военных предприятий отдельные общины могли объединяться в более крупные союзы, во главе которых стояли избираемые вожди. Такими вождями были Пуник и Кайсар, ему наследовавший, но явно не его родственник (Арр. Hisp. 56). И лишь однажды лузитаны сумели создать более крупное образование, охватывающее всю совокупность их племен, к которым примкнули и некоторые другие. Во главе его встал Вириат, которого Флор (I, 33, 15) называет Ромулом Испании. Вириат был избран вождем в чрезвычайных обстоятельствах (Арр. Hisp. 61—62), и хотя иногда в источниках он определяется как «династ» (Diod. XXXIII, 1, 3), власть его явно основывалась только на огромном личном авторитете. Недаром после его убийства созданное им объединение тотчас распалось. Диодор (XXXIII, 1, 5) говорит, что лузитаны считали Вириата «благодетелем» и «спасителем». Если это не перенесение на лузитан обычных эллинистических представлений[720], то можно полагать, что в ходе успешных войн возникла какая-то религиозная санкция власти Вириата. Политическое и военное объединение под властью Вириата способствовало этническому сплочению, объединению более мелких общин в лузитанский этнос[721]. Однако и тогда наряду с Вириатом существовали и отдельные лузитанские предводители (Арр. Hisp. 68; 73).

Внутри лузитанского общества уже отмечается имущественное расслоение. Так, богатейшим человеком был некий Астолп, ставший тестем Вириата (Diod. XXXIII, 7). Привела ли имущественная дифференциация к социальной, мы не знаем. Но в любом случае лузитанские аристократы едва ли составляли такой же обособленный слой, как кельтиберские. Рассказы о лузитанских войнах говорят о довольно больших лузитанских армиях, что было бы невозможным, если основными военными силами были аристократические дружины. По словам Ливия (per. 52), Вириат был сначала пастухом, затем охотником, позже разбойником и, наконец, вождем[722]. Такая карьера в аристократическом обществе, подобном кельтиберскому, невозможна.

Лузитаны, по-видимому, переживали период так называемой военной демократии, и это объясняет особенно воинственный характер этого народа[723]. У лузитан существовал обычай, согласно которому молодые люди, не имеющие имущества, но обладающие смелостью и силой, уходили в недоступные места, где объединялись в банды, промышляющие разбоями далеко за пределами Лузитании (Diod. V, 34). Этот обычай, свойственный времени распада родовых отношений, напоминает италийскую «священную весну»[724], и он служил, видимо, одним из главных путей расселения лузитан. Молодые и, следовательно, наиболее динамичные элементы лузитанского общества и составляли, вероятно, те отряды, которые боролись с римлянами, не имея правильной родовой организации. Аппиан (Hisp. 68) упоминает об отрядах Курия и Апулея и называет их предводителей «главарями разбойников». По-видимому, такое противопоставление более или менее организованной армии Вириата отражало и разные принципы организации воинских сил.