Карфагeняне и гpеки в Испании

В качестве эпилога рассмотрения всех этих событий выступает проблема карфагенского присутствия на Пиренейском полуострове. Юстин (XLIV, 5, 3—4) ясно различает два этапа карфагенского завоевания Испании. Рассказав о счастливой экспедиции карфагенян, в результате которой те не только защитили соотечественников, но и подчинили часть Испании, он пишет, что после этого (postea) воодушевленные успехом карфагеняне послали для захвата Испании большую армию под командованием Гамилькара. Таким образом, баркидское и первое завоевания — эпизоды разные. О власти карфагенян над значительной частью Испании накануне I Пунической войны говорит Полибий (1, 10, 5). А далее, рассказывая о Гамилькаре, он же утверждает (II, 1, 6), что тот восстановил ('????????) карфагенское владычество в этой стране.

Каковы были размеры подчиненной Карфагену территории, сказать трудно. Ясно, что под его властью находились старые тирские колонии, включая Гадес. Как уже говорилось, именно они, вероятнее всего, подразумевались под тирийцами во втором римско-карфагенском договоре. В таком случае они, подобно Утике, официально считались равноправными с самим Карфагеном. Этот договор начинается многозначительными словами: «Быть дружбе между римлянами и союзниками и карфагенянами, тирийцами, народом Утики с союзниками» (Polyb. III, 24, 3). Можно спорить о значении в данном случае термина «союзники», но ясно, что ни Утика, ни тирийцы к ним не относятся. В конце II Пунической войны карфагенский полководец Магон называл себя «союзником и другом» Гадеса (Liv. XXVIII, 37, 2). Такие «союзники и друзья» явно отличались от тех «союзников», о которых говорится в договоре. Возможно, что это и было официальным положением «тирийцев», т. е. испанских финикийцев, в Карфагенской державе. Факт выпуска испано-финикийскими городами своей монеты[523] свидетельствует, что они имели на это право. Характерно, однако, что чеканка этих монет ориентируется на карфагенские образцы[524]. Страбон (III, 5, 3) говорите большом флоте Гадеса. Ливии (XXVIII, 1—3) рассказывает, что после ухода Магона из Гадеса он уже при всех своих стараниях не смог туда вернуться. Едва ли гадитане смогли бы оказать столь решительное сопротивление (даже учитывая близость римской армии), если бы у них не было своих вооруженных сил: в противном случае Магон просто взял бы штурмом безоружный город, ибо карфагеняне не церемонились, когда им это было нужно, со своими соотечественниками, тем более в такой драматической ситуации, в какой оказался Магон. На последнем этапе войны с римлянами в 207 г. до н. э. карфагеняне разместили в Гадесе свой гарнизон, что позволило Магону совершить различные насилия (Liv. XXVIII, 2,16; 36, 3). Видимо, наличие гарнизона особенно возмутило гадитан, посланцы которых обещали римлянам выдать город и карфагенскую армию (Liv. XXVIII, 30,4). Исходя из сказанного, можно судить, что до этого карфагенского гарнизона в городе не было. Вероятно, такое положение можно распространить и на другие города испанских «тирийцев».

Власть карфагенян распространялась не только на финикийские колонии. Хотя утверждение Трога-Юстина о подчинении карфагенянам большей части Испании — явное преувеличение, появиться оно без каких-либо оснований не могло. Представляется, что после распада Тартессийской державы, от которой отпали и металлоносные территории Онобского района (хотя его население было тартессийским), то, что от державы осталось, признало власть Карфагена. В каком положении находились тартессии внутри Карфагенской державы, неизвестно. По словам Силия Италика (III, 391—405), владениями «Аргантониевых внуков» управляли собственные цари. Возможно, они находились на положении «союзников», которые управлялись своими властями, но были лишены внешнеполитической и военной инициативы и должны были поставлять контингенты в карфагенскую армию, а также платить подать (Diod. XXV. 10, 3); их верность обеспечивалась заложниками (Diod. XXIV, 10, 2), а попытка уклониться от подчинения рассматривалась как мятеж (Diod. XX, 38, 1). Видимо, реальные взаимоотношения определялись конкретными обстоятельствами. В 230 г. до н. э. зять Гамилькара Гасдрубал силой привел к покорности союзных нумидийцев (Diod. XXV, 10, 3), а в 204 г. до н. э. другой Гасдрубал был вынужден выдать свою дочь замуж за нумидийского царя Сифакса, чтобы обеспечить его верность (Liv. XXIV, 23, 4).

Вхождение в Карфагенскую державу привело к реальным изменениям в испано-финикийских городах. Описание Страбоном (III, 5, 3) Гадеса почти исключает наличие у этого города окружающей территории; настолько малы были его владения, что даже для собрания гадитане сходились в соседнюю Гасту (Strabo III, 2, 2). Учитывая, что Гадес добровольно сдался римлянам (Liv. XXVIII, 37, 10), нельзя думать, что территорию, если она была, у города отняли. Раскопки показали, что гадитанские некрополи V—III вв. до н. э. располагались очень близко к городу[525]. Но до захвата Гадеса карфагенянами какая-то территория у него имелась. Как рассказывают Витрувий и Афиней Полиоркет, еще до штурма города карфагеняне взяли и разрушили крепость (castellum, ????????). Следовательно, какая-то территория вне городских стен у гадитан имелась. Поэтому можно предполагать, что карфагеняне после штурма отняли у гадитан их земледельческую округу. В других городах она могла сохраниться.

Экономический кризис и распад Тартессийской державы нарушили связи между финикийскими городами и внутренними районами Испании. Хотя в верхней долине горное дело не пришло в упадок и местная знать продолжала обогащаться[526], Малака и другие города средиземноморского побережья, ранее тесно связанные с этим регионом, в торговле металлом практически не участвовали. Наметившаяся, вероятно, еще в VI в. до н. э. перестройка экономической структуры привела к радикальным изменениям в их хозяйстве. По-видимому, еще большую роль стало играть земледелие, но особенное значение приобрело рыболовство и обработка его продуктов. Специальная рыбная приправа — гарум — становится чуть ли не главным товаром испано-финикийской внешней торговли. В Афинах V—IV вв. до н. э. эта приправа считалась продуктом «международного класса»[527]. Страбон (III, 3,4) выразительно связывает Секси с соленой рыбой. Изготовление гарума становится важным занятием и для гадитан, судя по найденным остаткам специальных мастерских[528]. Активно занимались гадитане и рыболовством. По словам Страбона (III, 3, 4), даже гадитанские бедняки ради рыбной ловли добирались на своих маленьких кораблях, называемых «конями» из-за украшения носа, до Ликса на атлантическом побережье Африки. И все же сфера гадитанской торговли солениями и продуктами рыболовства сужается, и гадитане пытаются компенсировать этот урон переходом к другим видам деятельности. В частности, с начала V в. до н. э. в городе появляются мастерские, изготовлявшие терракотовые маски и другие виды глиняной продукции[529].

Насильственное включение Гадеса в состав Карфагенской державы не привело, однако, к полной потере им положения в атлантической торговле. Карфагеняне и сами пытались взять в свои руки эту торговлю, и явно с этими попытками связаны атлантические путешествия Ганнона в южном и Гимилькона в северном направлении[530]. Первое путешествие было успешным, ибо именно в это время в северо-западной части Африки, до того тесно связанной с Южной Испанией, испано-финикийские изделия сменяются карфагенскими[531]. 0 торговле карфагенян с африканским побережьем рассказывает Геродот (IV, 196). Об успехе экспедиции Гимилькона говорить трудно. Во всяком случае на этом направлении карфагеняне не смогли (а может быть, по каким-то причинам и не захотели) вытеснить гадитан[532]. Авиен (Or. mar. 114—116) говорит о неоднократных путешествиях в район Эстримнид (Арморики, совр. Бретань) карфагенян и народа, живущего у Геркулесовых Столпов. При этом он противопоставляет их тартессиям, о которых говорит немного раньше (113). Народом, живущим у Геркулесовых Столпов, в этих условиях могли быть только гадитане. Видимо, старые морские традиции Гадеса позволили ему и в новых условиях сохранить (даже если и в уменьшенном масштабе) свою роль в атлантической торговле[533]. Северо-Западная Испания оказывается в это время важным рынком южноиспанских и, пожалуй, карфагенских торговцев, как показывают археологические находки[534], что полностью подтверждает сообщение Авиена.

Карфагеняне в это время стали и сами активно проникать на Пиренейский полуостров. Археология констатирует карфагенское присутствие на южном берегу полуострова[535] на рубеже VI—V и в V в. до н. э. Важным опорным пунктом карфагенян становится, видимо, Секси. Можно полагать, что карфагеняне, вытеснив мастиенов, сами укрепились в этом старом финикийском городе[536]. Другим их опорным пунктом в Испании становится Бария, которую раньше вообще считали основанной карфагенянами[537]. Теперь установлено, что этот город создан много раньше, во второй половине VIII в. до н. э., когда карфагеняне еще не проникали непосредственно на полуостров[538]. Однако весь характер материала V—IV вв. до н. э. говорит о пуническом, а не западнофиникийском характере поселения[539]. Город был расположен на берегу древнего залива, ныне превратившегося в устье реки Альмансоры. По ней можно было подниматься к району верхнего Бетиса и окружающим горам, богатым металлами. И карфагеняне, возможно, использовали этот путь в обход старых финикийских городов средиземноморского побережья, что доказывает обильный пунический материал в местных поселениях этого района. Недаром V—IV вв. до н. э. были временем наивысшего развития Барии[540].

Ослабление Массалии и, возможно, ограничение ее активности в Южной Испании пошло на пользу Эмпориону. Параллельно с сокращением и последующим исчезновением греческих продуктов в Тартессиде эллинская керамика начинает широко распространяться среди иберских поселений Северо-Восточной Испании[541]. V в. до н. э. был временем наивысшего подъема Эмпориона[542]. Он распространяет свою торговую экспансию за Пиренеи, поддерживает активные связи с Эбесом, устанавливает, по-видимому, прямые контакты с Афинами[543]. Важнейшим продуктом, экспортируемым эмпоритами, было зерно, приобретаемое ими у соседних иберов, а позже и масло. В обмен они получают вино и другие товары, а также керамику, в том числе художественную, имевшую, кроме хозяйственного, и ритуальное значение[544]. С середины V и особенно в первой половине IV в. до н. э. наблюдается значительный приток аттической краснофигурной и чернолаковой керамики в Испанию, в том числе и в зону, контролируемую карфагенянами[545]. Возможно, что карфагеняне и были реэкспортерами этой керамики, ибо в это время существовали довольно устойчивые связи между Афинами и Карфагеном[546]. Но не исключено и посредничество Эмпориона и Гадеса[547]. Видимо, через Эмпорион греческая керамика проникает и на северо-запад Испании[548]. И эти связи с важнейшим источником олова эллины сохраняют довольно долго. Важным партнером Эмпориона являлся карфагеннский Эбес. Как бы ни складывались политические взаимоотношения испанских греков и карфагенян, торговля между Эмпорионом и Эбесом никогда полностью не прекращалась. Иными оказались отношения эллинов с югом Пиренейского полуострова.

В середине IV в. до н. э. приток греческой керамики в Южную и Юго-Восточную Испанию резко сокращается, а около 310 г. прекращается вовсе[549]. Это можно связать со вторым римско-карфагенским договором. В этом договоре, заключенном в 348 г. до н. э., в качестве ограничительных пунктов римского мореплавания называются уже не только Прекрасный мыс, как в первом договоре, но и ?????? ???????? (Polyb. Ill, 24, 4). Сочетание этих слов трудно для понимания. Вероятнее всего, Полибий, упомянувший это словосочетание еще раз в предисловии к договору (III, 24, 2) в nominativus, неправильно понял в латинском тексте архаическую форму genetivus pluralis Tarseiom за accusativus[550]. В таком случае это сочетание надо понимать как Мастия тартессиев, т. е. Мастия, находящаяся в стране тартессиев, в Южной Испании.

Впрочем, как ни понимать это словосочетание, ясно, что речь идет об испанском побережье. Мастия, вероятно, находилась на месте будущего Нового Карфагена[551]. Это свидетельствует о том, что юго-восточное побережье Испании теперь признается находящимся под карфагенским контролем. Вероятно, можно говорить, что приблизительно в середине IV в. до н. э. карфагеняне предприняли новое наступление в Испании. На этот раз под властью Карфагена оказались, как кажется, и внутренние районы юго-востока Пиренейского полуострова. Едва ли это произошло совершенно мирно, и есть свидетельства разрушений в ряде местных поселений[552]. В стратегических пунктах своих владений карфагеняне, видимо, построили укрепления[553], которые, может быть, походили на систему крепостей, отделяющих карфагенские владения на Сардинии от территории свободных сардов[554]. Таким образом, можно говорить, что карфагеняне подчинили и восточную часть бывшей Тартессийской державы. Возможно, что тогда была разрушена Майнака.

После своего утверждения на Пиренейском полуострове карфагеняне начали активную колонизацию. Псевдо-Скилак (1) говорит о карфагенских эмпориях в районе Геракловых Столпов. Приблизительно там же локализует города и поселения карфагенян Авиен (Or. mar. 375—376). Среди этих городов видное место занимает Картея, основанная карфагенянами, вероятнее всего, в начале IV в. до н. э., причем туда было переведено население из старого финикийского поселения на соседнем Серро де Прадо[555]. Это, несомненно, отражает консолидацию власти Карфагена на юге Испании и усиление его контроля над местными финикийцами. В 475—450 гг. до н. э. карфагеняне подчинили значительные территории в Африке, получив тем самым континентальные владения[556]. Это положило начало перестройке карфагенской экономики, в которой сельское хозяйство начинает играть значительную роль. На вновь захваченные территории карфагеняне выводят многочисленные колонии[557]. Эта новая политика отражается и на Испании. В V в. до н. э. начинается и в следующем столетии активно развивается сельскохозяйственная колонизация Питиуссы[558]. В IV в. карфагеняне обосновываются и на самом большом из Балеарских островов[559], хотя размах их колонизации этого острова был гораздо меньшим, чем Питиуссы. Возможно, с этим поселением связана и проблема ливофиникийцев.

Ливофиникийцев упоминает Авиен (Or. mar. 421). Геродор (fr. 2А) считает их колонистами Карфагена, а Псевдо-Скимн (196—198) говорит, что ливофиникийцы приняли колонистов из Карфагена. В римское время на юге Пиренейского полуострова встречаются бластофиникийцы (Арр. Hisp. 56) и бастулы, именуемые пунами (Ptol. II, 4, 6). Они жили на южном побережье Испании, а города, относимые Птолемеем к бастуло-пунским, находились на южном клине полуострова. В римское время эти города чеканили монеты с особыми легендами[560]. По Аппиану, это были отпрыски финикийцев, которых поселил здесь Ганнибал, выведя их из Ливии. В Африке действительно жили ливофиникийцы (Diod. XX, 55; Plin. V, 24). Разнобой в источниках и не особенно ясное повествование о них вызывает и разнобой в современных интерпретациях[561]. Можно все же предположить, что испанские ливофиникийцы были действительно переселены из Африки (но гораздо раньше Ганнибала). Но кем они были в Африке? Были ли они ливийцами, подчиненными Карфагену[562], или смешанным населением, состоящим из потомков финикийских колонистов и местных жителей[563]? Последнюю возможность исключить нельзя, если иметь в виду сообщение Саллюстия (lug. 77, 4) о браках между финикийцами Лептиса и нумидийцами и в связи с этим об изменениях в их языке. Позже эти африканские переселенцы могли смешаться с соседними бастетанами (бастулами), в результате чего и появилась новая смешанная этническая группа — бластофиникийцы или бастуло-пуны. Надо также иметь в виду, что ливофиникийцы упоминаются авторами, чьи сведения восходят к доримскому времени, а бластофиникийцы и бастуло-пуны относятся уже к римской эпохе.

Уже говорилось, что накануне первой войны с Римом обширные территории Испании были под властью карфагенян. Однако после этой войны под карфагенской властью осталась только узкая полоса побережья с собственно финикийскими городами. И в 237 г. до н. э. карфагенский полководец Гамилькар Барка начал новое завоевание Испании.