Тартессийская держава

В предыдущей главе говорилось о начале финикийской колонизации и о сложении тартессийского этноса. Во взаимодействии этих элементов родилась Тартессийская держава. Однако произошло это не сразу. Контакты между туземцами и восточными колонистами были чрезвычайно ограничены. Это явно связано с огромным различием в уровне развития тех и других. Диодор (V, 35, 3—36, 1) описывает испанских контрагентов финикийских купцов как людей, которые еще не знали ценности серебра. В его рассказе, как и в рассказе Псевдо-Аристотеля (De mirab. ausc. 135), содержатся сказочные детали и несомненные преувеличения, но все же эти сообщения отражают определенную реальность. Относятся они к доколониальному периоду, ибо, по словам Диодора, много позже финикийцы основали Гадес, а сами испанцы лишь через много времени узнали ценность серебра. В это время тартессии были по-прежнему больше связаны с Северо-Западной Европой, чем с Востоком[143]. Характерен в этом отношении клад из Бодональ де ла Сьерра, датируемый около 1000 г. до н. э., в котором нет ни одной вещи, обнаруживающей финикийское влияние, но зато имеются золотые изделия, подобные британским[144]. В этих условиях финикийская торговля в Испании приобретала типично колониальный характер, подобный тому, какой позже был характерен для карфагенской торговли на западном берегу Африки, когда контрагенты практически не вступали в прямой контакт друг с другом. Такая торговля не ведет ни к каким взаимным влияниям.

Это обстоятельство не мешало финикийцам извлекать значительную прибыль из торговли с местным населением Испании. Тот же Диодор говорит о доходах, получаемых финикийцами от торговли испанским серебром с Грецией, Азией (автор римского времени, видимо, подразумевал провинцию Азию, т. е. западную часть Малой Азии) и другими странами. Главным продуктом Испании было именно серебро, к которым присоединялись и другие товары. Если «таршишский корабль» Соломона, который вместе с флотом тирского царя Хирама участвовал в далеких заморских экспедициях, приходил именно из Таршиша, т. е. Южной Испании, что вероятнее всего, то главными продуктами Испании оказывались серебро, золото, слоновая кость (вероятно, получаемая из Африки) и диковинные птицы (I Reg. X, 22). Таким образом, с Запада на Восток доставлялись не товары, необходимые для непосредственного производства, а предметы роскоши и увеселения восточных дворов и знати.

В начале I тыс. до н. э. на юге Пиренейского полуострова начинают происходить изменения. Именно в X—IX вв. до н. э. район Онобы (совр. Уэльвы) и нижнего Бетиса приобретает индивидуальность, выделяющую его из общей картины Пиренейского полуострова. Возникают поселения на высоких, до этого не населенных холмах, господствующих над окрестностями. Сами поселения были, видимо, еще скоплениями хижин, а их жители занимались преимущественно земледелием и скотоводством[145]. Однако уже тогда выделяется знать, свидетельством чему является уже упомянутый клад из Бодональ де ла Сьерра.

Определенным ферментом, ускорившим социальное и политическое развитие тартессиев, стали, вероятно, северные пришельцы, о которых говорилось в предыдущей главе. Над могилами выдающихся людей они ставили каменные стелы с изображением преимущественно оружия, что свидетельствует о существовании военной аристократии[146], которая как бы наложилась на ранее существовавшие тартессийские общины. Ее появление ускорило ход социального развития Южной Испании. Исследователи выделяют два основных ядра этого развития: одно расположено в районе эстуария современных рек Риотинто и Одиель, а другое на Бетисе вокруг будущего Гиспалиса (совр. Севилья)[147], который в то время был гораздо ближе к морю, чем сейчас, ибо конфигурация побережья была иной и место нынешней долины вокруг нижнего течения Гвадалквивира занимал морской залив, выше которого находилось обширное озеро[148]. Именно вокруг этого озера и несколько выше по течению Бетиса и расположился важный очаг тартессийской цивилизации. Он сохранял некоторые консервативные черты, и его экономической основой было сельское хозяйство. Западный очаг был больше связан с морем[149]. Находка клада бронзовых изделий указывает на роль этого района в торговле металлом[150]. Вероятно, в IX в. до н. э. здесь начинают разрабатываться серебряные рудники[151], сыгравшие затем большую роль в экономической и политической жизни Южной Испании. Вероятно, именно как порт торговли металлом, в том числе и, может быть, особенно серебром, возник город Оноба (совр. Уэльва)[152].

Оноба не была единственным новым поселением этого региона. Возникают и другие поселения на мысах или холмах, расположенных преимущественно в важных стратегических пунктах, позволяющих контролировать как пути движения металлов, так и маршруты перегонки стад[153]. Необходимо подчеркнуть, что все они имеют местную основу, так что нельзя их возникновение приписывать северным или восточным пришельцам. Добыча и обработка металлов, особенно серебра и частично меди, появление нового вида керамики, изготавливаемой еще от руки, но довольно хорошего качества, свидетельствуют о выделении ремесленников. К началу VIII в. до н. э. весь район западной части нынешней Андалусии в археологическом плане представляет однородный культурный горизонт[154], который, учитывая сообщения письменных источников, может говорить о возникновении здесь Тартессийской державы.

Когда Тартессийская держава привлекла внимание греков, что отразилось в памятниках античной литературы, она занимала огромную территорию между реками Анас (Av. Or. mar. 223) и Теодор (Or. mar. 462). Судя по находкам тартессийских надписей, возможно, что какое-то время в ее состав входил и район между Анасом и океаном (современная Алгарве). Сами тартессии занимали сравнительно небольшую часть этого пространства, приблизительно от нижнего течения Анаса до среднего течения Бетиса. Именно в этом районе наиболее плотно встречается сетчатая и геометрическая, а позже и ориентализирующая керамика, характерная именно для тартессиев[155]. Остальную территорию населяли другие племена: кинеты (Fr. Gr. Hist. I, Herodor. fr. 2A), кильбикены (Av. Or. mar. 225), сельбисины, или эльбисины (Herodor. fr. 2A; Av. Or. mar. 423), мастиены, или массивны (Herodor. fr. 2A; Av. Or. mar. 422, 450) и ряд других[156]. Говоря о сельбисинах, Авиен (Or. mar. 422) упоминает «сельбисенские царства» (regna Selbisina), что говорит о сравнительной независимости (или, лучше, автономии) этого народа внутри Тартессийской державы.

Источники сообщают и другие известия. Так, юго-восточное побережье Испании в первой половине I тыс. до н. э. населяли мастиены, но Псевдо-Скимн (199) утверждает, что этим побережьем владели тартессии. Автор использует глагол ??????, а не ?’????, что явно говорит о господстве тартессиев, которые, по-видимому, сами там не обитали. Город Майнобора упоминается Гекатеем (Fr. Gr. Hist. I, Нес. fr. 42) как находящийся в земле мастиенов. Это, вероятно, либо Майнака, упоминаемая Авиеном (Or. mar. 427, 431), либо, вероятнее, туземный город, находящийся рядом с Майнакой[157]. Но остров напротив этого города находился под властью тартессиев (Tartessiorum iuris) (Av. Or. mar. 428). Вероятно, тартессиям принадлежали и пограничные земли у реки Теодор с городом Герной (Av. Or. mar. 462—463).

Все это позволяет сделать вывод, что Тартессийская держава представляла собой федерацию племен, находившихся под властью тартессиев. На территории этих племен (всех или нет, мы не знаем) имелись опорные пункты тартессиев, опираясь на которые, они и могли осуществлять свою власть. Что представляли собой эти пункты, сказать трудно. Авиен и Псевдо-Скимн употребляют выражения, свидетельствующие о власти тартессиев, но не о заселении ими этих пунктов[158].

Сколь велика была власть тартессиев над другими племенами? Точно ответить на этот вопрос невозможно, можно лишь высказать гипотезы. Геродор, работавший около 400 г. до н. э., в своем повествовании о подвигах Геракла дал картину земли и народов, ее населяющих[159], в том числе Испании. В сохранившемся отрывке (2А) говорится об иберском племени, которое населяет побережье и является одним племенем, лишь названиями делящимся по филам. Далее автор перечисляет эти «филы», и все они лежат в пределах, указанных Авиеном для Тартессийской державы[160]. Исключением являются кинеты, но они жили к западу от устья Анаса, где, как говорилось выше, археологи находят образцы тартессийской письменности, что позволяет сделать вывод о вхождении этой территории в состав Тартессиды.

Название «иберы» в данном случае, по-видимому, относительно позднее. Геродот (1, 163) различает Иберию и Тартесс, но более поздние авторы называют Иберией уже всю Испанию. Сведения самого Геродора, видимо, восходят ко времени не позже рубежа VI—V вв. до н. э. и более или менее современны источнику Авиена. С ним роднит Геродора упоминание ряда племен[161], которые Геродор называет филами, что обычно у греческих писателей обозначает подразделения одного народа или государства: на филы делились ионийцы, дорийцы и т. д., а с введением территориального деления граждане одного полиса, но не эллины в целом. Геродор также подчеркивает, что эти «филы» разнятся лишь названиями. Следовательно для Геродора или, скорее, для его источника Южная Испания составляла одно целое, и ни о какой самостоятельности населявших ее племен не упоминается.

Такое же впечатление можно вынести из слов Эфора (Fr. Gr. Hist. Eph. fr. 133), в соответствии с которыми иберы, населяющие западную часть земли, являются одним полисом. Слово «полис», как известно, обозначает не только город, но и государство, и страну либо область. Это в свое время настойчиво подчеркивал Страбон (VIII, 3,31), ссылаясь на Гомера, Стесихора и Еврипида. Поэтому можно полагать, что и у Эфора в данном случае этот термин означает государство. Будучи сам из эолийской Кимы[162], находившейся недалеко от Фокеи и с древности связанной с этим городом (Fr. Gr. Hist. II. Nic. von Damaskos fr. 51; Paus. VII, 3, 10—20)[163], историк вполне мог почерпнуть свои сведения у фокейцев[164], которые установили прямые связи с Тартессом. Так что можно, вероятно, говорить, что для малазийских греков в Испании существовало единое государство, каким в то время мог быть только Тартесс.

Наконец, обратимся к Геродоту (I, 163). Он говорит, что тартессийский царь Аргантоний предложил фокейцам при их первом посещении Тартесса поселиться в его стране, где они пожелают. Хотя греки в тот момент не воспользовались любезным приглашением царя, позже они основали на юге Испании свою колонию Майнаку (см. ниже). По словам Авиена (Or. mar. 427—428), она располагалась на мастиенском берегу, напротив острова, находившегося под властью тартессиев. Трудно предположить, что фокейцы создали здесь поселение вопреки воле хозяев противолежащего острова. Вероятнее всего, обоснование в этом месте было обусловлено предыдущим приглашением Аргантония. И если это так, то можно считать, что тартессийский царь распоряжался территорией подчиненных племен.

Все эти данные могут говорить о том, что суверенитет тартессиев и их царей над остальными племенами державы был довольно значителен. Для иностранного наблюдателя Тартессида выступала как одно государство или племя[165], отдельные части которого не казались ему самостоятельными единицами.

Перед нами политическое объединение, основанное на господстве одного племени над федерацией, членами которой являются подчиненные племена. Такая модель государства не уникальна. В отличие от Востока и греко-римского мира, где государство возникло на основе территориальной общины[166], известны государства, образовавшиеся на племенной основе. Видимо, на пути к такой государственности шли галлы, по крайней мере наиболее развитые из них, такие как эдуи[167]. К подобным государствам, по-видимому, можно отнести «варварские» королевства раннего Средневековья. Может быть, аналогию представляет Киевская Русь, держава Рюриковичей на ранних этапах своей истории, когда под властью полян оказались другие восточнославянские племена. Династия в этой державе была норманнская. И в Тартессиде, судя по имени царя Аргантония, династия могла быть индоевропейской (вероятно, кельтской), а не собственно тартессийской.

Когда возникла Тартессийская держава, сказать трудно. Ранние источники, сообщающие о ней, относятся, вероятно, к VI в. до н. э. Не очень-то помогает археология. Тартессийская цивилизация была ориентализирующей (подробнее об этом ниже). Первые следы восточного влияния в западной части Тартессиды, в том числе в Онобе, т. е. на территории самих тартессиев, начинают проявляться уже в IX в. до н. э.[168], а становление самой ориентализирующей цивилизации надо, по-видимому, отнести к первой половине VIII в. до н. э.[169] В восточной зоне начало ориентализации падает на середину этого столетия[170]. Явилось ли это явление результатом непосредственного финикийского влияния из колоний, которые уже появились на средиземноморском побережье Южной Испании, или же стало следствием включения Восточной Андалусии в ориентализирующий тартессийский круг? То, что, по Авиену, эта территория находилась внутри тартессийских границ, позволяет склониться ко второй возможности. Если принять эту возможность, то датировать распространение тартессийской власти на эту зону тоже можно приблизительно серединой VIII в. до н. э. Власть тартессиев распространялась и на север, на территорию современной испанской Эстремадуры. Там южное влияние начало проявляться в конце VIII в. до н. э.[171] Может быть, рубежом VIII—VII вв. до н. э. надо датировать включение этой территории в состав Тартессиды. Нельзя исключить, что населяли ее геродоровские глеты, жившие к северу от кинетов и являвшиеся одной из «фил» Тартессиды.