Держава Баркидов и проблема эллинизма

Держава Баркидов была создана в первую очередь в результате военных акций Гамилькара и его преемников. Дипломатическая деятельность Гасдрубала дополняла их. Даже на юге, где речь шла о восстановлении карфагенской власти, баркидское завоевание создавало новую ситуацию, ибо покоренные народы подчинялись теперь недалекому правительству в Карфагене, а находившемуся в самой Испании полководцу. Поэтому власть Баркидов имела в значительной степени военный характер и основывалась на «праве копья». Этим она оказывалась очень похожей на власть диадохов[600].

Так же, как у эллинистических монархов, очень важна была личная связь Баркидов с подчиненным населением[601]. И то, что Магон жаловался на гадитан, которые не пустили в город его, союзника и друга (Liv. XXVIII, 37, 1), и факт, что власть Гасдрубала была основана в значительной степени на его провозглашении стратегом-автократором, доказывает личный характер связи. Заключая договор с Римом и не предоставляя его на утверждение в Карфаген, Гасдрубал действовал именно как вождь Испании, а не как магистрат Карфагенской республики. Конечно, этот договор, как отмечалось выше, был, вероятнее всего, беритом, основанным на старинной семитской практике, но использование этой практики в новых условиях было явно связано с новым положением Баркида.

Тесные связи с местным населением (как испанцами, так и давно жившими в стране финикийцами) подчеркиваются и чеканкой Баркидов. Мы не знаем, насколько превысили и превысили ли вообще свои конституционные полномочия Баркиды самим выпуском серебряной и бронзовой монеты[602]. Но надо обратить внимание на символику монет. Монеты, выпускаемые в свое время в Сицилии и предназначенные для армии, имели легенды, намекающие на эту связь: mhnt (лагерь), 'mmhnt (народ лагеря) и т. п. Ничего такого в баркидской чеканке нет. Монеты выпускала не армия, а лично полководец. Монеты достаточно хорошей пробы[603], они отличались от выпускаемых в то же время в Карфагене[604]. На реверсе баркидские монеты сохранили обычные карфагенские символы — коня или его голову, пальму, слона, нос корабля[605], но аверс резко отличался от карфагенских монет. На последних обычным было изображение женской головы, которое считается изображением Тиннит[606]. Эта богиня к тому времени играла первенствующую роль в карфагенском пантеоне, и ее «портрет» становится эмблемой Карфагена. Однако в Испании эта богиня большим почитанием не пользовалась. Ее культ хорошо засвидетельствован в карфагенских колониях, особенно на Питиуссе, но на материке он гораздо более редок[607]. И на баркидских монетах ее заменяет Мелькарт, который уже до этого появляется на монетах Гадеса[608].

Мелькарт занимал определенное место в карфагенском пантеоне. В городе был его храм (CIS 264, 5575), карфагенская ономастика засвидетельствовала его почитание. Но особым почитанием карфагенян пользовался храм этого бога не в своем городе, а в метрополии. Туда, а не в местное святилище отправляли карфагеняне десятину от своих доходов (Diod. XIII, 108; lust. XVIII, 7, 7). Постоянно направлялись в Тир «священные посольства» (Arr. Anab. ГУ, 2, 10; Polyb. XXXI, 12). Все это говорит о том, что карфагеняне рассматривали храм в Тире как основной, а свой — как имеющий чисто местный и второстепенный характер.

Иным было положение в Испании. Гадитанский храм Мелькарта был одним из самых известных в средиземноморском мире. Сам Гадес был основан по велению Мелькарта (Strabo III, 5, 5), а в храме находилась могила бога (Mela III, 46), который, по финикийским сказаниям, погиб в Испании (Sal. lug. 18, 3); можно думать, что там же локализовалось и воскресение Мелькарта. В Гадесе торжественно отмечался праздник гибели и воскресения бога[609]. Заметим, что гадитанский храм Мелькарта был не только религиозным, но и экономическим центром и, вероятно, казнохранилищем города[610]. Культ Мелькарта, отождествленного с греческим Гераклом и римских Геркулесом, был широко распространен и далеко за пределами Гадеса как в других финикийских городах, так и в туземной среде[611]. Заменяя карфагенскую богиню богом, особо почитаемым в Испании, Баркиды подчеркивали свою роль не столько как представителей Карфагенской республики, сколько как руководителей Испании, обосновывая этим культом свое право на власть в этой стране[612].

Большинство исследователей сейчас принимает, что лицу Мелькарта на монетах приданы портретные черты членов семьи Баркидов[613]. Это пропаганда собственного образа под личиной бога или претензии на обожествление? Возможно, что Баркиды надеялись, что их отождествление с божеством станет привычным для подчиненного населения. Этому способствовало и предание, согласно которому предки Баркидов прибыли в Карфаген вместе с его основательницей Элиссой и даже были, может быть, ее родственниками (Sil. It. I., 72—74; IV, 745—748). Известно, что финикийцы считали Мелькарта покровителем колонизации, далеких походов и экспедиций (KAI47). Его мифические походы рассматривались как предыстория финикийской колонизации. Да и сама Элисса была вдовой жреца Мелькарта Ахерба, убитого тирским царем (lust. XVIII, 4, 5). Так что и ее спутники находились под покровительством этого бога. Таким образом, Баркиды поддерживали связь не с божеством вообще, ас тем, которое покровительствовало данной семье и было широко распостранено в Испании. Характерно, что накануне своего похода в Италию Ганнибал не пожалел времени, чтобы отправиться в Гадес и принести торжественные обеты Мелькарту, обещая ему дары в случае победы (Liv. XXI, 21, 9), а свой поход на Апеннинский полуостров представлял как повторение похода Мелькарта-Геракла после его победы над Герионом. Баркиды стремились показать, что этот бог ведет их ко все новым победам[614].

С другой стороны, перед нами явное проявление индивидуализма, роста личностного начала, что характерно для эллинистического менталитета. В своей чеканке Баркиды вдохновлялись эллинистическими образцами. Образы Александра (недаром его статуя стояла в гадитанском храме) и диадохов, которые из полководцев сделались царями, явно вдоховляли Баркидов. Схожесть монет показывает, что они и сами сознавали свое духовное родство с эллинистическими владыками[615]. Появление на одной из серий монет изображения Мелькарта (под которым, по-видимому, подразумевался Гасдрубал) с царской диадемой говорит, что порой монархические претензии не очень-то и скрывались. Вероятно, появление этих монет, как об этом говорилось выше, надо связать с попыткой монархического переворота Гасдрубала. Недаром Гасдрубал построил себе в Новом Карфагене роскошный дворец. Сам этот город Полибий (III, 15, 3) называет ?????????. Это слово обычно используется для обозначения столицы и царского дворца в эллинистических государствах[616].

Новый Карфаген может служить примером определенных социальных характеристик политического образования, сложившегося в Испании. Здесь выделяется ряд категорий городского населения: граждане, поселенцы, «ремесленники» и рабы. Естественно, на вершине этой пирамиды стояли граждане, но они, как говорилось выше, не были вооружены и практически не управляли городом, да и земли в окрестностях принадлежали не им, а государству, т. е. фактически Баркидам. Такое положение характерно для Александрии[617]. Так как Новый Карфаген был основан, по-видимому, на месте древней Мастии, то поселенцы были, вероятно, мастиены, продолжавшие жить в городе. Их социальное положение могло быть подобным «народу, живущему на земле» в ливийском Мактаре[618], которых можно сравнить с малоазийскими пареками эллинистического времени или поселенцами римских провинций[619]. Такой институт был известен и ханаанейско-аморейскому Востоку, как свидетельствует упоминание неполноправных поселенцев (геров) в Библии (Gen. XXIII, 5-41; Ex. II, 22; Deut. V, 14 и др.)[620]. Об их положении мы знаем немного. В Мактаре они привлекались к различным предприятиям общины, в том числе к строительству.

Большие споры вызывает положение тех лиц, которых Полибий (X, 17, 6—7) и Ливии (XXVI, 47, 1) называют ремесленниками[621]. Ясно, что они не граждане и не поселенцы, так как оба автора называют все эти три категории населения Нового Карфагена. Ливии в начале соответствующей главы пишет, что римляне захватили здесь 10 тысяч свободных людей, а затем гражданам они вернули имущество и рабов, а ремесленников превратили в общественных рабов, обещая в случае усердия освободить их после войны. Из этого вытекает, что до захвата города они не были рабами. Вероятно, речь идет о своеобразной общественной группе, зависимой от карфагенского государства (и его представителей Баркидов), а не отдельных людей и тем отличающихся от «клиентов»бодов[622]. Существование такой категории населения в баркидском городе характерно и напоминает некоторые зависимые слои на эллинистическом Востоке. Хотя в данном случае вполне возможно, что далеким истоком такого полурабского-полусвободного статуса «ремесленников» Нового Карфагена могло быть положение «царских людей» в самой Финикии. Но в новых условиях их статус приобрел новый смысл.

Таким образом, можно говорить, что держава Баркидов типологически была близка эллинистическим государствам. Однако в положении Баркидов и эллинистических царей имелась существенная разница. Первые все же не были полностью самостоятельны. Как уже говорилось, над полководцами стоял сенат, отдававший им распоряжения, при них находились члены сената. Когда Баркиды стояли на вершине своих успехов, реальный контроль правительства был минимален, а посланцы сената были скорее членами их штаба. Однако по мере поражений правительственный контроль усиливался, и чем дальше к концу II Пунической войны, тем меньше можно говорить о самостоятельной или полусамостоятельной державе Баркидов.

Итак, в результате деятельности Гамилькара и его преемников в Испании сложилось обширное политическое образование, своими размерами намного превосходившее ушедшую в прошлое Тартессийскую державу. В его рамках оказались народы, стоявшие на разных ступенях социально-политического развития. Карфагенское завоевание и включение в новую социально-политическую систему стимулировало развитие местного населения. Вполне можно представить, что дальнейший путь Испании мог пойти в рамках «пунизации». Карфаген к тому времени из восточного города превратился в античное государство[623], и это открывало испанским народам возможность перейти к античному обществу. Однако историческая реальность оказалась иной. В ходе II Пунической войны держава Баркидов рухнула. Ее наследниками стали римляне. В течение 200 лет они завоевывали Испанию, и уже внутри Римского государства народы Пиренейского полуострова проделали античный путь. Но прежде чем говорить о римском завоевании, надо рассмотреть, что представляли собой те народы, с которыми римляне столкнулись.