11. Из рук в руки

Сестра председателя еврейской общины местечка Борзны, Раиса, рассказывает следующее о погроме в Борзне:

В субботу 23-го августа советская власть покинула город. В понедельник прибыла разведка, а к вечеру вошли более крупный силы добрармии. Сейчас же рассыпались по еврейским квартирам и начали грабить и громить.

Убили еврея за то, что сын коммунист.

Двух женщин изнасиловали.

Все они были очень злы:

— Не встретили хлебом-солью.

Не встречали же потому, что все боялись. Во вторник всех взволновал зловещий слух:

— Идет дикая дивизия.

Все пришли в ужас. Взволновались и христиане.

Городская Дума поспешила обратиться к командованию, и ей удалось добиться, чтобы дивизию в город не пускали. Ее придержали за рекой, и она через несколько часов ушла.

Потом пришел полк пехоты.

Снова начались грабежи исключительно евреев. По еврейским квартирам их водили вначале гимназистики, а потом они сами забирались в дома и спрашивали:

— Жид живет или православный?

И поступали соответственно.

Затем все воинские части ушли из города, и дней 10 было сравнительно спокойно. Во вторник 2-го сентября исчезли и власти.

А вечером вошли красноармейцы.

Это были деморализованные отступлением части украинских полков, почти лишенные командного состава и, кроме того, развращенные примером добровольческой армии, всюду оставлявшей на пути своем ужасающее следы разбоя. Устроили и вошедшие части поголовный погром, всех без исключения, и евреев, и христиан, и богатых, и бедных. Но к евреям, как и вообще это наблюдается в украинских частях, отношение было более враждебное.

Продержались они один день.

В четверг утром они внезапно ушли, на смену им явились добровольцы, — небольшой кавалерийский отряд. Пришла и пехота. Немедленно бросились грабить оставшееся и убили 2 евреев, — одного потому, что он бросился бежать, а другого за то, что он пытался отстоять свою корову.

Очень они удивлялись, что и большевики тоже грабили жидов.

Говорили:

— Странный город Борзна, в других этого не было.

Хвалили их:

— Молодцы!

Вечером, в пятницу 5-го сентября, и они необыкновенно быстро исчезли. До полуночи происходила отчаянная бомбардировка.

В полночь вошли красноармейцы.

Опять рассыпались по квартирам, таскали все, что оставалось, ломали и громили.

Продержались 10 дней.

Все время шло сплошное вымогательство.

В субботу 13-го сентября на рассвете они поднялись и в полном порядке ушли из города.

Вечером вошла добровольческая пехота.

…Грабежи, избиения…

Убийств, однако, не было.

Говорили:

— Жидов в Борзне немного, вырезать их недолго, но вот придет кавалерия, она это лучше сделает,

В понедельник 15-го пришла кавалерия.

У нее черное знамя с белым черепом на нем, — говорили, что это синие кирасиры, а другие называли их гусарами смерти. Их было много: 1500–2000. Вошли в 4 часа дня и уже через полчаса послышались пронзительные женские крики.

Все попрятались.

Я тоже спряталась у знакомых христиан.

Ворвались с дикими криками:

— Немедленно выдавайте жидов!

Хозяева отказались выдать.

Они выпустили нас незаметно в сад, и мы попрятались в кусты.

Всю ночь — отчаянные крики.

Насиловали женщин во множестве.

В нашем доме изнасиловали 13-летнюю девочку.

Утром прибежала моя мать, которая находилась в больнице при больном муже. Она рассказала, что ворвались в больницу и потребовали выдачи евреев. Доктора отказались это сделать, и им удалось уговорить солдат не трогать больных. Тогда они бросились в квартиры персонала, извлекли 5 евреев, мужчин убили, а женщин увели.

В синагоге убили 9 человек, в штабе — 4.

Всего убитых больше 20 человек.

Всех убивали на один манер: сносили шашкой полчерепа.

…На рассвете они ушли…

Это было счастьем для оставшихся, ибо иначе они вырезали бы всех до единого.

Однако некоторая часть войск осталась и продолжала грабежи. На улицу никто не выходил. Вспыхнул пожар, и выгорал весь центральный ряд лавок на базарной площади.

На следующее утро я с невесткой и 2-мя детьми, несмотря на страшный риск, бросилась на дорогу к станции Плиски. Бежала и масса христиан, потому что боялась возвращения большевиков. Нас они к себе не допускали. Мы шли пешком, без вещей, в одном только платье. Лишь одна интеллигентная христианская семья разрешила нам идти за их возом и даже посадила на воз детей. Встречные крестьяне в селах относились к нам очень сочувственно.

На станции Плиски я подошла к офицеру.

— Я еврейка, — сказала я ему. И объяснила свое положение.

Он принял в нас участие и устроил на броневике, с которым мы доехали до Нежина. Там удалось попасть на другой поезд. В Дарнице 2 партии солдат ходили по вагонам и спрашивали:

— Есть жиды?

Пассажиры им отвечали: Нет.

Они не поверили.

Зажгли спички и осмотрели физиономии.

— Да, — сказали, — не видать жидов.

…Так доехала до Киева благополучно…