21. «Земельный комитет»

Ходил по Проскурову, одетый в крестьянское платье, и подслушал заявление гайдамаков, обращенное к толпе христиан, что с двух часов повторят вчерашнюю резню. Услыхав, я отправился в дом своих родителей, что бы предупредить их об этом. Кроме родителей и сестер, я застал в доме своего младшего брата и одного дальнего родственника. Из окна мы вскоре увидели, что к дому приближаются 5 гайдамаков с помощником коменданта, который был хорошо знаком с моим младшим братом и дал даже ему разрешение на право ношения оружия.

Старика отца и женщин отправили на чердак.

Сами открыли двери гайдамакам.

Вошедший К. заявил, что он пришел искать в доме «тайный аппарат» и оружие. Брат ему заметил, что никакого аппарата в доме нет и что у него имеется только револьвер вместе с разрешением. Он тут же это ему передал. К. сделал вид, что ищет под кроватями аппарат, а затем приказал нам всем следовать за ним.

Отвели в комендатуру, поместили в камеру.

Там уже много было арестованных, как евреев так и христиан, заподозренных в большевизме. В продолжение дня прибыло и еще много новых арестованных.

Наконец привели туда и моего отца.

Его нашли на чердаке и арестовали.

К вечеру в камере оказалось 32 христианина и 15 евреев. Над арестованными всячески издевались, но особенно жестокому издевательству подвергался один поляк, — бывший помещик. Его все время избивали шомполами и подвергали другим истязаниям.

Стали вызывать к допросу.

Допрашивал тот же К., но допрос был самый не серьезный, как бы только для проформы.

На следующий день вечером всех нас арестованных вывели на улицу и построили в шеренгу, отдельно христиан, отдельно евреев. К группе евреев подошел здоровый гайдамак и торжествующе сказал:

— Ну, жиды, больше к нам не вернетесь, всех вас отправим в «земельный комитет».

На их языке это значило — на тот свет.

Повели нас к вокзалу.

По дороге продолжали издеваться, особенно над тем поляком. На вокзале поместили в отдельный вагон. Вечером начали по очереди вызывать христиан. Их, оказывается, вызвали в соседний вагон, где три подвыпивших казака о чем-то спрашивали их, а затем переводили в третий вагон. Прошло некоторое время, и из вагона вывели пять евреев, в том числе моего брата. Когда в продолжение часа они обратно не вернулись и о них никаких сведений не поступало, мы поняли, что их увели на расстрел. Часов около десяти вечера нас, оставшихся 10 евреев и с нами одного русского, вывели из вагона на полотно железной дороги. Евреев отвели в сторону и первым делом обыскали и забрали деньги.

Затем всех поставили в два ряда.

Повели к откосу реки, — на расстояние 4 верст от моста, где стояли вагоны.

Было ясно, что ведут на расстрел.

По дороге шедший рядом гайдамак ощупал мой тулуп.

Я сказал:

— Что смотришь… хорошая ли тебе шкура после меня останется?

Пригрозив прикладом, он мне крикнул:

— Молчи, жидюга, а то набью морду!

Отец обратился ко мне по-еврейски с просьбой не спорить, чтобы они над нами перед смертью не издевались.

Всех привели к откосу.

Приказали снять платье и сапоги.

Все мы остались в одном белье.

Я попросил разрешения попрощаться с отцом.

Мне разрешили.

Я подошел к отцу, и, взяв его за руку, вместе с ним стал выкрикивать слова предсмертной молитвы, упоминая в ней имена своих детей.

Затем нас поставили в одну шеренгу.

Лицом к реке.

Позади раздалась команда.

— Пли.

…Три залпа…

Все упали.

В том числе и я.

Раздались стоны и крики раненых.

Гайдамаки прибежали и стали приканчивать стонавших. Особенно им долго пришлось возиться с русским, который упорно боролся со смертью.

…Все стихло…

Гайдамаки ушли.

Я начал себя ощупывать и удивился, что не только жив, но даже и не ранен. Убедившись, что никого вблизи нет, я бросился стремглав бежать по направлению к ближайшей деревне. В одном месте, проходя по реке, провалился сквозь лед и очутился по колени в воде. Но ни усталости, ни холода не ощущал. Наконец добрался до деревни, пришел в дом знакомого христианина, разбудил его и рассказал обо всем случившемся.

Он плакал, слушая меня.

Но посоветовал не оставаться у него, ввиду близости города. Он дал мне сапоги и платье, Я направился в следующую деревню, а оттуда кое-как добрался до местечка Меджибож".