Новые конфликты

Как мы уже отметили, большого практического значения договор 1686 г. не имел. Во всех трех рассматривавшихся нами выше регионах во второй половине 80-х годов XVII в. продолжались конфликты между англичанами и французами, и везде наиболее остро стоял вопрос о границе.

Английские промысловые суда продолжали посещать Акадийское побережье, несмотря на то что в 1688 г. в колонию прибыл фрегат французского королевского флота «Фрипон», который начал нести патрульную службу у ее берегов и задержал несколько барок из Бостона. Последнее, кстати, вызвало протесты англичан, которые обратились с жалобой к лорду Престону, послу Якова II в Париже.[627]

Кроме того, во второй половине 1688 г. пираты из Массачусетса напали на факторию в Шедабукту, захватили находившееся там судно Компании для постоянной рыбной ловли и ограбили все склады, где, в частности, хранились запасы продовольствия, предназначенного для французских гарнизонов.[628] Убытки французов составили 12 тыс. ливров. Как писал в одном из своих отчетов губернатор Акадии А. де Фриш де Менваль, действия англичан свидетельствуют о том, что «они очень хотят получить Акадию».[629]

Менваль был прав. В Бостоне и Нью-Йорке все громче звучали призывы к захвату французских владений на севере. Это позволило бы английским колонистам стать единоличными собственниками богатейших рыбных промыслов у берегов Акадии, разом решить проблему спорных пограничных территорий и обезопасить себя от индейских племен Нью-Брансуика и северной части Мэна. Англичане серьезно опасались упоминавшегося нами выше Сен-Кастэна, присутствие которого среди абенаки было залогом того, что эти индейцы останутся союзниками французов. Несколько раз англичане пытались привлечь его на свою сторону. В 1686 г. Сен-Кастэну предложили принести присягу Якову II, намекнув, что в таком случае он легко может получить Пентагоэ с прилегающими территориями в качестве ленного владения.[630] Поскольку Сен-Кастэн отказал англичанам, они перешли от слов к делу. В конце 1686 г. агенты Донгана напали на его факторию и разграбили ее. На следующий год набег повторился. Когда англичанам стало известно, что Сен-Кастен с отрядом абенаки направился в Канаду, чтобы принять участие в походе против ирокезов, организованном Денонвилем, сам губернатор доминиона Новая Англия сэр Эдмунд Эндрос в апреле 1688 г. появился у Пентагоэ и лично руководил операцией по разрушению крошечной фактории непокорного барона.[631]

Эта акция имела результат, совершенно обратный тому, которого от нее ожидали. В ответ на это, в общем-то ничем не спровоцированное, нападение абенаки под руководством Сен-Кастэна вступили на тропу войны с англичанами.

Безусловно, разрушение Пентагоэ было лишь поводом, причины конфликта лежали глубже. На протяжении всех 1680-х годов отношения абенаки и англичан оставались достаточно напряженными, так как последние не выполняли условия договора 1678 г. (не присылали индейцам обещанного зерна, нарушали границы их охотничьих и рыболовных угодий и т.п.). Кроме того, в это время английские поселенцы вновь стали появляться на индейских землях.[632]

В конце весны 1688 г. Сен-Кастэн и абенаки начали совершать набеги на пограничные английские поселения. Летом того же года они сожгли небольшую деревушку Каско. Англичане начали спешно укреплять свои позиции и строить форты на границе. Зимой 1688-1689 гг. Эндрос предпринял поход в Страну абенаки, однако индейцы умело избегали столкновений, и англичанам пришлось ограничиться уничтожением нескольких поселков, оставленных их жителями. В 1689 г., когда в английские колонии пришло известие сначала о Славной революции, а затем о готовящемся вступлении в войну против Франции (см. раздел IV), абенаки продолжали нападения. В июне воины Сен-Кастэна неожиданным ударом захватили деревню Довер, а два месяца спустя осадили форт Пемакид, который 15 августа 1689 г. капитулировал.

Тем временем в Канаде губернатор Денонвиль, который, по словам Г. Ланкто, «больше не верил в то, что обращение Двора к королю Англии может покончить с интригами Нью-Йорка»,[633] летом 1687 г. выступил против сенека. 13 июля авангард французов под командованием губернатора Монреаля Л.-Э. де Кальера на границе Страны ирокезов нанес поражение отряду воинов сенека. Индейцы стали спешно покидать свои деревни и прятаться в лесах. Они пытались устроить засаду, но люди Денонвиля были начеку. Французы сожгли несколько поселений, уничтожили находившиеся там запасы и сорвали английские гербы, установленные агентами Донгана. 19 июля Денонвиль объявил о вступлении французов во владение территориями сенека.[634] Однако после этого он не стал преследовать противника и не пошел в районы проживания других племен Лиги, а вернулся в форт Фронтенак. Оттуда он направился к Ниагаре, укрепил находившуюся там факторию и повторно объявил о вступлении во владение всеми прилегающими к ней территориями, которые были открыты французами в 70-е годы XVII в.[635]

Результаты этой, на первый взгляд весьма успешной, операции оказались достаточно скромными. Она, безусловно, укрепила авторитет французов среди союзных им племен и французские позиции в районе озер Онтарио и Эри; наиболее воинственному племени Лиги ирокезов был нанесен ощутимый удар. Однако сила противника не была уничтожена, и мир заключен не был. Сложившаяся ситуация напоминала только что рассмотренный нами случай с Эндросом и абенаки.

Сенека достаточно быстро восстановили свои поселения, продолжая в то же время вести «малую войну» против французов и подстрекая к этому другие племена Союза, которые в целом оставались враждебно настроенными по отношению к жителям долины реки Св. Лаврентия. Отчасти в этом были виноваты сами французы. Еще до начала похода Денонвиля в форте Фронтенак по инициативе интенданта Шампиньи было захвачено в плен и впоследствии отправлено на средиземноморские галеры 95 индейцев онондага, прибывших для переговоров.[636] Такой акт вероломства укрепил враждебность к французам со стороны всех племен Лиги ирокезов.

Летом 1687 г. между англичанами и французами произошел еще один инцидент. Английские торговцы дважды пытались проникнуть в Мишилимакинак (факторию, расположенную на северном берегу пролива Макино, соединяющего озера Гурон и Мичиган). Они хотели установить коммерческие контакты с приходившими туда индейцами оттава, которые были союзниками французов, но последние оба раза задерживали англичан и конфисковывали их товары.[637] Вполне возможно, что эти действия англичан были продиктованы не только стремлением расширить сферу торговых связей, но и желанием вбить клин между оттава и французами.

Всем этим не преминул воспользоваться Донган. В сентябре 1687 г. он написал Денонвилю откровенно издевательское письмо, где недвусмысленно намекал на возможность выступления англичан против французов. Губернатор Нью-Йорка заявил: «Мне жаль, что г-н Денонвиль столь быстро забыл приказы, которые он получил от своего Государя — жить в мире с подданными английского короля, но я нахожу, что воздух Канады оказывает странное воздействие на тела всех тамошних губернаторов». Донган протестовал по поводу того, что «г-н де Денонвиль вторгся на территории короля Англии с враждебными намерениями», и предупреждал, что если он получит соответствующий приказ от своего государя, то его отряды «могут оказаться в Квебеке так же быстро, как французы могут достичь Олбани».[638]

Как видим, Донган и Денонвиль по-разному трактовали Договор о нейтралитете, продолжая проводить свою собственную политику. Однако если французы были озабочены сохранением мира на границах своих владений, то англичане, наоборот, были заинтересованы в том, чтобы сохранить напряженность в регионе, которая позволила бы им укрепить там свое политическое влияние и коммерческие связи. Стараясь как можно прочнее привязать ирокезов к Нью-Йорку, Донган продолжал поставлять им оружие. При этом англичане стремились представить себя главными защитниками интересов Союза пяти племен перед лицом французов.

Однако у могущественной Лиги ирокезов были и свои собственные интересы, которые она пыталась отстаивать. Объективно ирокезам была нужна не война с французами, а то, чтобы последние не препятствовали их торговле с англичанами (в том числе и посреднической). Поэтому в 1688 г. Союз пяти племен согласился начать переговоры с Денонвилем, который предложил им заключить хотя бы договор о нейтралитете. Правда, Донган, узнав об этом, тут же обратился к ирокезам с письмом, где содержались инструкции относительно того, на каких именно условиях следует заключать мир с французами.[639]

В июне 1688 г. представители кайюга, онейда и онодага прибыли в Монреаль. На переговорах с губернатором Новой Франции они потребовали возвращения всех пленных ирокезов. Денонвиль обещал это сделать, после чего ирокезские послы поставили свои тотемные знаки под декларацией, где говорилось, что они являются единственными собственниками своих земель и не признают их хозяевами ни французов, ни англичан.[640]

Однако эта акция не привела к существенному изменению обстановки на границе. Дело осложнялось тем, что союзные французам индейцы были категорически против любых соглашений своих бледнолицых друзей с ирокезами и всячески старались расстроить их контакты. Летом 1688 г. один из вождей гуронов Кондиаронк (или Крыса) организовал настоящую провокацию, напав в районе Осу-иго на группу ирокезских послов, возвращавшихся из Монреаля, и представив дело так, как будто он действовал по распоряжению Де-нонвиля.[641] Довольный своим поступком, Кондиаронк заявил: «Я убил мир».[642]

Правда, до лета 1689 г. крупных столкновений на границах Нью-Йорка, Новой Франции и Страны ирокезов не происходило. Английские колонии были заняты внутренними проблемами, вызванными известиями о переменах, произошедших в метрополии; Новая Франция, по словам современника, «была усыплена напрасной надеждой на мир».[643] Однако этой надежде не суждено было сбыться.

Во второй половине 1680-х годов столкновения между англичанами и французами продолжались и в районе Гудзонова залива. Летом 1688 г. туда, на сей раз морским путем, снова прибыл д'Ибервиль, который активно занялся скупкой пушнины в форте Сент-Анн. В сентябре к форту подошли два судна Компании Гудзонова залива, которые попытались блокировать французов. Однако англичанам не удалось заставить их сдаться. Зимой, когда среди англичан, находившихся на скованных льдом кораблях, началась цинга, они сами были вынуждены капитулировать перед Ибервилем. Летом 1689 г. французы захватили еще одно английское судно, появившееся в заливе.