Подходы правительств и планы их подданных

Война Аугсбургской лиги (другие названия: Девятилетняя война, Война Великого союза и Война за Пфальцское наследство) началась в 1688 г. как локальный конфликт из-за притязаний французского короля на территорию курфюршества Пфальц (Людовик XIV выступил защитником интересов своей невестки Елизаветы-Шарлотты, дочери курфюрста Карла, умершего в 1685 г.). Однако она очень быстро приобрела общеевропейский размах, так как на пути амбициозной политики французского короля, стремившегося к установлению своей гегемонии в Европе, встала мощная коалиция Голландии, Испании, Австрии, Савойи и ряда германских государств.

Непосредственное отношение к сюжету нашего исследования Война Аугсбургской лиги приобрела 7/17 мая 1689 г., когда к антифранцузской коалиции присоединилась Англия, где незадолго до этого свершилась Славная революция, круто изменившая внешнюю политику страны. В результате колонии стали одним из театров боевых действий против французов, которые теперь рассматривались как главные враги и конкуренты Англии не только ее торговцами и колонизаторами, но и правительством.

В декларации о вступлении в войну, изданной королем Вильгельмом и королевой Марией, в качестве причин впервые фигурировали американские сюжеты. Во-первых, французы обвинялись в том, что они вторглись на Ньюфаундленд, где они «не так давно <… > брали лицензии у английских губернаторов <… > и платили за них деньги в знак признания того, что только одна английская корона имеет право на этот остров»; но затем стали посягать «на упомянутый наш остров, торговлю и рыболовство наших подданных», действуя как враги. Во-вторых, говорилось, что французы вторглись на принадлежащие англичанам острова в Карибском море, а также завладели «территориями в провинции Нью-Йорк и на Гудзоновом заливе <… > захватив наши форты, предав огню дома наших подданных, присвоив их имущество и товары». В-третьих, французскому королю вменялось в вину то, что, совершая враждебные действия, «в это же самое время он через своих министров вел в Англии переговоры о заключении договора о нейтралитете и добрососедстве в Америке».[655]

Как видим, правительство Вильгельма III уже в начале войны официально заявляло о своих притязаниях на весь Ньюфаундленд, а косвенно — и на все побережье Гудзонова залива, хотя ни один из этих регионов никогда не находился под английским контролем полностью. Положения этой декларации ясно показывают, какие именно районы Нового Света интересовали Лондон больше всего. Характерно, что в этом документе не была упомянута Акадия — Новая Шотландия, где, как мы помним, между подданными двух держав также происходили весьма острые столкновения.

Однако главной целью английского правительства в начавшейся войне, несомненно, было сохранение европейского равновесия путем ослабления Франции, а также защита протестантизма, а отнюдь не борьба за расширение заморских владений.[656] Колонии рассматривались в Лондоне как сугубо второстепенный театр военных действий, куда никто не собирался перебрасывать крупные силы.

Вскоре после объявления войны состоялось заседание лордов торговли, на котором, в частности, обсуждалась ситуаций в Северной Америке. В итоге было вынесено следующее решение: первое — отправить военный корабль к берегам Ньюфаундленда для борьбы с французскими рыбаками; второе — назначить нового губернатора, который возглавил бы одновременно Новую Англию, Нью-Йорк и Нью-Джерси; третье — дать лордам-собственникам инструкции по поводу организации обороны их владений. Кроме этого было высказано абстрактное пожелание правительству предпринять в Северной Америке какие-либо наступательные действия против французов.[657]

Как мы помним, во второй половине 1680-х годов отношения между англичанами и французами в Северной Америке обострились. К тому моменту, когда известие о начале войны между метрополиями пришло в Америку, на границах их колоний уже фактически велись боевые действия (правда, пока, в основном, силами индейцев). Абенаки тревожили рубежи Новой Англии, а ирокезы нападали на французские поселения.

Представители английской и французской колониальной администрации отдавали себе отчет в том, что набеги индейцев в значительной степени вызваны подстрекательством их европейских партнеров и покровителей. В первую очередь это относилось к той разрушительной «малой войне», которую вели против индейских союзников Новой Франции племена Лиги ирокезов, щедро снабжавшиеся англичанами оружием и боеприпасами и рассматривавшиеся ими в качестве главного инструмента своей оборонительной и наступательной политики. В свою очередь, в Квебеке понимали, что, до тех пор пока не будут установлены более или менее четкие и взаимно признанные границы между английскими и французскими колониями, а Союз пяти племен не перестанет получать моральную и материальную поддержку из Нью-Йорка, Канада, находясь постоянно в состоянии военной тревоги, будет лишена возможности нормально развиваться, а пушной промысел, составляющий основу ее экономики, попадет в руки англичан.

В ситуации, когда ни карательные операции против ирокезов, ни переговоры с ними, ни уступки им не приносили желаемого результата, но только разжигали их враждебность, единственным действенным средством, с точки зрения французов, оставалось нападение непосредственно на колонию Нью-Йорк, главный источник военной и политической мощи Союза пяти племен (как мы помним, мысли о целесообразности установления французского контроля над долиной Гудзона высказывались и в предшествующие десятилетия д'Авогуром и Талоном). План такой операции был разработан в январе 1689 г. губернатором Монреаля Л.-Э. де Кальером, находившимся в это время в Париже. В записке, направленной тогдашнему морскому министру Ж.-Б. Кольберу де Сепьеле, он совершенно справедливо указывал на то, что «недавняя революция в Англии изменит лицо американских дел», в связи с чем «становится необходимым принять полностью новые меры для обеспечения безопасности Канады перед лицом большой угрозы, которая нависла над ней».[658]

Кальер совершенно справедливо замечал, что не следует ожидать того, что колония Нью-Йорк останется верной Якову II, поскольку большинство ее населения составляют протестанты; скорее всего, она признает Вильгельма III, а это будет означать, что ее власти «не только будут подстрекать ирокезов продолжать войну против нас, но даже присоединятся к ним» для того, чтобы уничтожить французскую пушную торговлю, а затем попытаться приобрести всю Канаду.

Чтобы избежать «этих несчастий», Кальер предлагал опередить англичан и немедленно организовать экспедицию, которая должна была двинуться из Канады к Олбани, взять его с хода, а затем направиться к Нью-Йорку, куда к тому времени должны были подойти два французских фрегата, чтобы захватить город комбинированной атакой с моря и с суши. Для осуществления своего замысла Кальер рассчитывал использовать регулярные войска, уже имеющиеся в Канаде, и отряды колониальной милиции (из метрополии он просил прислать только 400-450 человек). В его записке было детально рассчитано количество боеприпасов и продовольствия, которые потребуются французским войскам во время похода, причем особо подчеркивалось, что это не потребует больших дополнительных расходов. Вся операция должна была быть осуществлена в июле-сентябре 1689 г.

Кальер был убежден, что эта экспедиция «сделает Его Величество абсолютным хозяином всех ирокезов, которые получают из этой колонии [Нью-Йорка. — Ю. А.] оружие и амуницию для ведения войны против нас <… > и которых мы сможем разоружить и установить среди них такие порядки, которые будут угодны Его Величеству».[659] В свою очередь, это должно было позволить французам установить контроль над другими индейскими племенами, захватить в свои руки всю пушную торговлю на Западе, распространить среди аборигенов, которые окажутся под двойным давлением, (из Канады и из долины Гудзона), католичество, обезопасить французский рыболовный промысел. Наконец, по словам Кальера, захват Нью-Йорка «даст Его Величеству одну из лучших гаваней в Америке, доступную почти во все времена года (за исключением одного месяца) для очень легкой навигации», а также «одну из лучших стран в Америке с более благодатным климатом, нежели Канада, откуда можно будет получать различные продукты и товары, полезные для подданных Его Величества».[660]

На тот случай, если бы жители колонии Нью-Йорк остались верпы Стюартам, Кальер предлагал сообщить о готовящейся операции Якову II и добиться от него издания приказа, адресованного властям Олбани и Нью-Йорка и предписывающего передать эти форты французам для того, чтобы не допустить их перехода в руки узурпатора Вильгельма. Соответственно, если бы они отказались исполнить волю своего законного государя, у французов были все основания заставить их подчиниться силой.

Записка заканчивалась выводом о том, что предлагаемая операция является «единственным средством обеспечить безопасность Канады, прочно утвердить религию, торговлю и власть короля во всей Северной Америке».[661]

В дальнейшем Кальер продолжал настаивать на своем предложении. Месяц спустя он писал Сеньеле, что если король не желает осуществлять эту операцию, пока война с Англией официально не началась, то все равно к ней следует готовиться, чтобы начать действовать сразу же после объявления войны. Кальер указывал на то, что в любом случае хотя бы локальный «разрыв между нашей колонией и колонией Нью-Йорк неизбежен вследствие того, что англичане из этой колонии продолжают помогать ирокезам вести войну против нас». Кроме того, по его мнению, военные приготовления могли хотя бы немного устрашить Союз пяти племен.[662]

Двор достаточно пассивно отнесся к идее Кальера. В Версале признавали, что администрация Нью-Йорка не соблюдала условий договора о нейтралитете и не выполняла инструкций Якова II. Однако, поскольку разрыв с Англией еще не произошел, губернатору Новой Франции Денонвилю было приказано ограничиться активной обороной колонии и по возможности потеснить ирокезов. Правительство обещало в случае объявления войны «изучить» план Кальера, но вместе с тем сразу заявляло, что на его осуществление могут быть выделены дополнительно только очень незначительные средства.[663] В дальнейшем Людовик XIV откровенно писал губернатору и интенданту Новой Франции, что «самое верное средство — сокрушить ирокезов одним ударом, имея трех- или четырехтысячное войско, однако сейчас не время думать об этом; силы Его Величества слишком заняты в различных местах, и в современном положении нет ничего более важного и более необходимого, чем немедленно заключить мир с ирокезами, так как Его Величество не расположен брать на себя какие-либо расходы для продолжения этой войны». Для того чтобы склонить ирокезов к миру, король даже обещал освободить их соплеменников, отправленных рабами на галеры. В то же время Денонвилю и Шампиньи было приказано в случае начала войны не только обороняться, но и атаковать, не допуская утверждения англичан в районе Великих озер.[664]

Эти документы наглядно показывают, что подход французского правительства к колониальной экспансии в Северной Америке не претерпел сколько-нибудь существенных изменений. Возможность нанести удар по английским колониям, которую Кальер называл «прекрасной» и «исключительной», сколько-нибудь серьезно не заинтересовала ни самого Людовика XIV, ни его министров. При этом, на наш взгляд, заявлениям о том, что между Англией и Францией еще сохраняется мир, в условиях, когда Версаль четко заявил о своем непризнании перемен, произошедших в результате Славной революции по ту сторону Ламанша, не следует придавать большого значения. Хорошо известно, что вопросы правомерности и законности тех или иных действий очень мало волновали Короля-Солнце, когда дело касалось его интересов, что прекрасно продемонстрировал захват Страсбурга, артиллерийская бомбардировка Генуи, оккупация Кёльна и Пфальца и многие другие акции.

В то же время французская колониальная администрация находилась в условиях, когда она не могла действовать самостоятельно. Поэтому, несмотря на то что все руководители Новой Франции сходились на том, что напасть на Нью-Йорк необходимо, без санкции Версаля никаких шагов в этом направлении они не предпринимали, да и не могли предпринять. В результате в первой половине 1689 г. французы в Северной Америке вели себя в целом достаточно пассивно. За их интересы сражались, в основном, их индейские союзники, в первую очередь абенаки. Единственной акцией квебекской администрации, имевшей важное политическое значение, было повторное провозглашение французского суверенитета над территориями, расположенными между озером Мичиган и верховьями Миссисипи, осуществленное 8 мая 1689 г. Николя Перро.[665]

Тем временем в английских колониях происходили большие перемены. Под влиянием известий о революционных событиях в метрополии жители Новой Англии выступили против ненавистного им губернатора, пытавшегося насадить в Америке абсолютистские порядки. В апреле 1689 г. Эндрос был отстранен от власти и взят под стражу. Доминион Новая Англия фактически прекратил свое существование, и в колониях была восстановлена прежняя форма правления. Однако, несмотря на такой крутой поворот во внутренней жизни английских поселений, их внешняя политика, наоборот, осталась прежней, с той только разницей, что теперь она приобрела еще большую агрессивность. Впервые из уст официальных и влиятельных лиц стали звучать заявления о необходимости захвата всех французских владений, а не только спорных территорий. В начале 1689 г. Эдвард Рэндольф сообщал правительству, что «более тысячи индейцев готовы обрушиться на французов, как только начнется война», и добавлял, что следует также иметь под рукой солдат и военные корабли, «чтобы изгнать французов с континента» (см. карту 6).[666]

Колониальные администрации были хорошо осведомлены о планах Вильгельма III. Уже в апреле 1689 г. король сообщил губернаторам о своем намерении начать войну с Францией.[667] В июне в Америке было получено официальное сообщение об объявлении войны. В Америке она получила еще одно название: Война короля Вильгельма. Теперь ничто не мешало англичанам направить всю мощь ирокезов не только против индейских союзников Новой Франции и ее торговых коммуникаций (как это было раньше), но и непосредственно против французских поселений. Летом 1689 г., несмотря на сложную ситуацию, сложившуюся в самой колонии Нью-Йорк в связи с захватом власти Джекобом Лейслсром, торговцы из Олбани щедро снабдили воинов Союза пяти племен ружьями, свинцом и порохом и даже пообещали, что в скором времени они сами присоединятся к ним для решительных действий против французов. В начале августа 1689 г. заправилы пушного бизнеса Фредерик Филипс и Стефанус Ван Кортланд сообщали Уильяму Влггуэйту, что племена Союза, «услышав о войне между Англией и Францией, собрались немедленно напасть на жителей Канады»,[668] чтобы, как говорилось в другой депеше Филипса и Ван Кортланд а (Фрэнсису Никольсо-ну), отомстить французам за все прошлые обиды и несправедливости.[669]

^{Карта 6. Колониальная Северная Америка (около 1689 г.).}

^{Английские колонии обозначены следующими сокращениями: ME — Мэн (в то время его территория входила в состав Массачусетса); N.H. — Нью-Гемпшир; MASS. — Массачусетс; CONN. — Коннектикут; R.I. — Род-Айленд; N. Y. — Нью-Йорк; РА — Пенсильвания; N.J. — Нью-Джерси; DEL. — Дэлавер; MD. — Мэриленд; VA. — Вирджиния; N. С. — Северная Каролина; S.C. — Южная Каролина.}

5 августа 1689 г. когда в Новой Франции еще не знали о начале «большой» войны с англичанами, крупный (по разным оценкам — от 1100 до 1500 человек) отряд воинов Лиги обрушился на поселение Ля Шин, расположенное неподалеку от Монреаля. 24 человека было убито на месте во время атаки, более 50 было захвачено ирокезами, учинившими затем зверскую расправу со своими пленниками, большая часть которых также погибла (некоторые были съедены).

После этого ирокезы, не предпринимая крупных операций, стали постоянно тревожить французских поселенцев мелкими рейдами, грабя и разоряя фермы, уничтожая посевы, угоняя скот и т.п. Для такой малонаселенной колонии, как Канада, эта тактика была особенно разрушительна. К началу осени 1689 г. положение Канады стало очень тяжелым. В этой ситуации губернатор Денонвиль предпочел уйти в «глухую» оборону и даже приказал эвакуировать форт Фронтенак, открыв тем самым англичанам и ирокезам дорогу к Великим озерам и Верхней стране.

С началом войны против Англии в Версале правительство вспомнило про план де Кальера. Еще в апреле 1689 г. Людовик XIV принял решение заменить Денонвиля на посту губернатора Новой Франции испытанным ветераном Фронтенаком. 7 июня 1689 г. ему были даны инструкции немедленно отправиться в Канаду. Сразу же по прибытии силами имеющихся в колонии войск и колониальной милиции он должен был предпринять атаку на Олбани, а затем с помощью двух кораблей королевского флота захватить Нью-Йорк. После оккупации английских поселений предполагалось изгнать оттуда всех протестантов, переправив их в Массачусетс или Пенсильванию, оставив там только католиков, которые присягнут Людовику XIV.[670]

Операцию предполагалось осуществить в конце лета — начале осени 1689 г., однако Фронтенак смог прибыть в Квебек только 12 октября, когда начинать операцию уже было слишком поздно (тем более учитывая сложное положение колонии), и было решено перенести ее на начало лета следующего года. Забегая вперед, следует сказать, что в июле 1690 г. Фронтенаку было объявлено, что «текущие дела, которыми Его Величество занят в настоящее время, не позволяют послать в Канаду каких-либо дополнительных подкреплений или думать об экспедиции против Нью-Йорка, предложенной в прошлом году».[671] В результате план Кальера остался только на бумаге.

В то же время Фронтенак, надеясь на свой авторитет среди аборигенов, попытался добиться заключения мира с Союзом пяти племен, используя в качестве парламентеров ирокезов, вернувшихся с галер. Однако индейцы, обещав рассмотреть мирные предложения «Старого Ононтио» (в те годы они так называли Фроптепака), продолжали рейды против французов. В ноябре последовали нападения на поселения Ля Шене и Иль-Жезю, расположенные в нескольких милях к северу от Монреаля. Кроме того, другие индейские племена, видя возросшую мощь и агрессивность Лиги ирокезов, стали искать ее дружбы и покровительства, выходя, таким образом, из сферы влияния Новой Франции.

В конце января 1690 г. в Онондага состоялся Большой совет Лиги. Восемьдесят сахемов и вождей выслушали речь представителей Фронтенака, призывавшего их к миру; затем они дали слово посланцу из Олбани, который передал им слова мэра Питера Скайлера, советовавшего индейцам «заткнуть уши» и не слушать речи Ононтио. После этого начались дебаты, большая часть участников которых, выступала за то, чтобы поддержать «брата Кидера» (так ирокезы называли Скайлера) и рассматривать «Старого Ононтио» и всех французов как врагов. При этом вожди и сахемы Лиги высказали идею о целесообразности объединения сил английских колоний для осуществления совместного нападения на Новую Францию. «Братья, огонь нашего совета горит в Олбани. Мы не пойдем встречаться с Ононтио в форт Фронтенак. Мы будем держать замкнутой старую цепь мира с Корлаэром [колонией Нью-Йорк. — Ю. А.], и мы будем воевать с Ононтио <… > Брат Киншон [Рыба, т.е. колонии Новой Англии. — Ю. А], мы слышали, что ты собираешься послать солдат против восточных индейцев; но мы советуем тебе теперь, когда мы все объединены против французов, обрушиться на них разом. Подрубите корень: когда срублен ствол, все ветви падают вместе с ним <… > Смелей, Корлаэр! Смелей, Киншон! Идите на Квебек весной; захватите его, и вы поставите вашу ногу на шею французов и всех их друзей».[672]

Однако, как это бывало во все времена, жизнь вносила в планы свои коррективы.