Основание Луизианы. Изменение стратегического направления французской экспансии

Осенью 1698 г. небольшая эскадра Ибервиля вышла в море и в начале 1699 г. достигла бухты Пенсакола, где располагалось маленькое испанское поселение. Оттуда Ибервиль двинулся на запад вдоль берега залива и 2 марта обнаружил один из рукавов дельты Миссисипи (чего не удалось сделать Ла Салю в 1684 г.). В бухте Билокси, являвшейся стратегически важной точкой между устьем Миссисипи и бухтой Пенсакола, Ибервиль основал небольшой форт, получивший название форт Морепа (в районе современного Оушен-Спрингз, штат Миссисипи), где им был оставлен гарнизон под командованием сьёра де Соволь (его помощником Ибервиль назначил своего брата Ж.-Б. Ле Муана де Бьенвиля) (рис. 17).

Тем временем Кокс и его компаньоны сумели снарядить два небольших корабля, которые были отправлены на разведку к берегам Мексиканского залива. В конце августа 1699 г. один из этих кораблей под командованием капитана Бонда появился в устье Миссисипи. Там у одной из излучин реки он столкнулся с несколькими французами под командованием Бьенвиля, которые отправились из форта Морепа для исследования этих мест. Соотношение сил было явно не в пользу французов (их было всего пять человек на утлом каноэ против нескольких десятков англичан на вооруженном корабле), поэтому Бьенвиль прибег к хитрости. На вопрос Бонда, действительно ли это Миссисипи, он ответил нет, пояснив в то же время, что эта «совсем другая» река является владением Людовика XIV, а неподалеку находится мощный французский форт и еще несколько поселений. Услышав все это излишне доверчивый англичанин повернул назад.[941] С тех пор за этим местом закрепилось название Тур-а-л'Англе (Английский поворот), ныне сохранившееся в английском варианте (Инглиш тёрн).

В то же время заявление Бонда о том, что в следующем году он вернется в эти места, чтобы основать здесь английскую колонию, послужило дополнительным аргументом в пользу необходимости укрепления французских позиций в Луизиане. Зимой 1699-1700 гг. Ибервиль во второй раз отправился к устью Миссисипи. На сей раз ему были даны четкие инструкции разрушать все английские фактории и посты, которые он обнаружит между Аллеганскими горами и Миссисипи.[942] В начале 1700 г. он основал в Луизиане еще один пост, получивший название форт Миссисипи, и стал налаживать контакты с местными племенами, которые он рассчитывал использовать для борьбы с англичанами.

Надо сказать, что в 1699-1700 гг. в Версале имелись серьезные колебания относительно целесообразности данного колониального предприятия. С одной стороны, оно требовало больших расходов, с другой — было чревато конфликтом с испанцами, которые очень настороженно отнеслись к появлению Ибервиля на побережье Мексиканского залива и вовсе не собирались сотрудничать с ним (на что он серьезно рассчитывал).[943] Окончательное решение о создании французской колонии было принято Людовиком XIV только весной 1701 г. и было непосредственно связано с событиями, происходившими в Европе. В ноябре 1700 г. Филипп Анжуйский был провозглашен королем Испании, а декларацией 1 февраля 1701 г. за ним и его наследниками были сохранены права на французский престол. С этого момента Людовик XIV стал активно вмешиваться во внутренние дела Испании и ее колониальной империи. В то же время началось формирование антифранцузской коалиции, ведущую роль в которой играла Англия. Приближалась новая общеевропейская война.

Стратегические соображения, уже упоминавшиеся нами выше, а также стремление показать испанцам, что Франция может эффективно защищать их колониальные интересы, были главной причиной того, что Версаль перешел к принципиально новой политике в Северной Америке, имеющей ярко выраженную антианглийскую направленность. 31 мая 1701 г. в письме Кальеру и Шампиньи было объявлено, что «Его Величество принял решение основать поселение в устье Миссисипи», так как «стало неотложной необходимостью положить предел продвижению, начатому англичанами от Каролины до Нью-Йорка в земли, которые лежат между ними и этой рекой».[944]

Тогда же было решено соорудить форт и основать поселение между озерами Эри и Гурон на месте, где еще с середины 1680-х годов существовала небольшая французская фактория. Этот форт должен был способствовать французской колонизации южного побережья Великих озер, а также препятствовать продвижению англичан в этом регионе. Кроме того, он становился связующим звеном между Луизианой и поселениями долины реки Св. Лаврентия. Эту идею в 1699 г. выдвинул известный мехоторговец и авантюрист из Новой Франции Антуан Ломе, вошедший в историю под придуманным им самим звучным дворянским именем де Ля Мот Кадийяк. В записке, направленной графу Морепа, он писал, что если поселение, основанное в этом месте, будет достаточно мощным, то это позволит «сдерживать ирокезов и англичан или с помощью Монреаля уничтожить их».[945] В 1701 г., несмотря на оппозицию канадских властей и мехоторговцев, Ля Мот Кадийяк на берегу небольшого озера Сент-Клер основал форт, названный им в честь морского министра, — форт Поншартрен. В дальнейшем за этим пунктом закрепилось название Детруа, в искаженном виде (Детройт) сохранившееся по сей день.

Таким образом, развитие французской экспансии в Северной Америке приобрело в глазах правительства четкую антианглийскую направленность. Теперь французские владения в Северной Америке должны были протянуться огромной вертикальной полосой от Гудзонова до Мексиканского залива, и охватить бассейны двух крупнейших рек континента: Миссисипи и Св. Лаврентия, а также систему Великих озер. Соответственно они должны были стать барьером для продвижения англичан на запад и удержать их в пределах территории, ограниченной с востока Атлантическим океаном, с запада — Аппалачами и Аллеганами, с юга — испанскими владениями во Флориде, с севера — французской Акадией.

В мае 1701 г. современник заметил по этому поводу: «Поначалу не было видно, чем район Миссисипи мог быть полезен для Франции, посему здесь не собирались основывать ничего слишком значительного, но лишь предоставляли ему возможность медленно развиваться. Но поскольку Испания теперь перешла к детям Франции, представляется необходимым посредством создания колонии на Миссисипи и заключения союза со всеми индейскими племенами, живущими вдоль этой реки, создать преграду против англичан от Бостона до Флориды, или Каролины, как они ее называют; это делается, для того чтобы предупредить их дальнейшую экспансию в этих землях и расширение от одной из этих наций до другой вплоть до испанских колоний, которые они могли бы опустошить, если они продвинуться столь далеко. Соответственно необходимо остановить их и, для того чтобы достичь этой цели, предполагается разместить как можно больше миссий среди всех индейских племен, живущих между Миссисипи и английскими колониями».[946]

Известный канадский историк У. Дж. Эклз указывал, что это было «важнейшее решение, касающееся французской политики в Северной Америке».[947] В ряде своих работ он отстаивал ту точку зрения, что в конце XVII в. в отношении этого континента Людовик XIV перешел к радикально новому курсу, который представлял собой «реальный, хотя и не провозглашенный открыто империализм».[948] С точки зрения Эклза, это была политика «собаки на сене», так как она была продиктована исключительно политическими расчетами и не соответствовала реальным ресурсам и возможностям, которыми Франция располагала в Северной Америке.[949]

Эти утверждения, по нашему мнению, оправданы лишь отчасти. Конечно, вся французская колониальная экспансия в Северной Америке, как мы подчеркивали не раз, была вызвана к жизни неэкономическими соображениями. Однако Эклз не учитывал два важных момента, на которые необходимо обратить внимание.

Во-первых, говоря о направлении этой экспансии, надо иметь в виду, что оно было в значительной степени детерминировано географией Североамериканского континента. Жолье, Маркет, Ла Саль и другие французские путешественники, которые исследовали Миссисипи и таким образом сделали возможным основание Луизианы, на самом деле не ставили перед собой цели достичь Мексиканского залива. В глубине континента они искали путь к Тихому океану. Однако вопреки расчетам географов того времени размеры Северной Америки оказались больше, чем предполагалось, и ее величайшая река текла на юг, а не на запад. В результате французская экспансия, первоначально шедшая по реке Св. Лаврентия и Великим озерам в западном направлении, миновала водораздел и «повернула» на юг в бассейн Миссисипи. Причем этот «поворот» начался еще в 70-80-е годы XVII в., когда французы появились на Уобоше и Иллинойсе и включили живущие там племена в орбиту своего экономического и политического влияния.[950] Таким образом, сама география Северной Америки в определенной степени делала неизбежным столкновение англичан и французов, экспансия которых шла по пересекающимся маршрутам.

Во-вторых, Эклз утверждал, что французам стоило ограничить свою колониальную активность долиной реки Св. Лаврентия, как еще в 1660-е годы предлагал Ж.-Б. Кольбер.[951] Однако это было нереально ни с экономической, ни с политической точки зрения. С одной стороны, логика развития пушного промысла, являвшегося важнейшей отраслью хозяйства колониальной Канады, постоянно требовала включения в орбиту французской мехоторговли новых территорий. С другой стороны, французы вряд ли что-либо выиграли в случае, если бы район Великих озер и бассейн Миссисипи попал под английский контроль, что при определенном стечении обстоятельств вполне могло произойти. Это отнюдь не обеспечило бы безопасности Новой Франции и не способствовало ее экономическому процветанию, а, наоборот, сделало бы и то и другое еще более проблематичным. Как мы увидим чуть ниже, планы английских колониальных чиновников и их заявления на этот счет подтверждали это. В этом смысле также показательно, что в конце войны Аугсбургской лиги Поншартрен старший сделал было попытку резко изменить курс, свернув французскую экспансию на западе (т. е. фактически начать следовать вышеупомянутой схеме Кольбера), однако очень быстро вернулся к прежней стратегии.[952]

Зная итог англо-французской борьбы в Северной Америке, можно, конечно, утверждать, что в принципе для Франции любой вариант развития ее колониальной империи (и «оборонительный» и «наступательный») был тупиковым — и географические и социально-экономические факторы были против нее. Однако в данном случае, на наш взгляд, действия французов были, во-первых, закономерными, а во-вторых, стратегически оправданными (оценивать их общую правильность/ неправильность просто некорректно). Политика широкомасштабной экспансии полностью соответствовала духу и самой сути французского абсолютизма, достигшего при Людовике XIV высшей точки своего развития. Зная характер правления Короля-Солнца, нельзя было ожидать, что он добровольно откажется от огромной территории (к тому же названной его именем), которая в этом случае неминуемо попадала в руки его врагов. В то же время, как это ни парадоксально, но тонкая цепочка фортов и миссий смогла в течение более чем полувека достаточно эффективно противостоять густонаселенным и быстро развивающимся английским колониям, и потребовалось непосредственное и очень существенное вмешательство Лондона, для того чтобы покончить с французским присутствием в Северной Америке.

Все французские колониальные чиновники поддержали идеи Людовика XIV и Поншартрена. Особенно важно отметить мнение губернатора Новой Франции Л.-Э. де Кальера, для которого основание колонии в Луизиане создавало ряд серьезных проблем политического и экономического характера.[953] Однако, несмотря на это, он также признал объективную необходимость данного предприятия. Когда до него дошли слухи из английских колоний о том, что англичане собираются отправиться к устью Миссисипи, он немедленно написал Поншартрену следующее: «Поскольку это благодатная страна, которая может быть полезна в дальнейшем <…> я полагаю, что было бы необходимо опередить их [англичан. — Ю. А.] и отправиться морем, чтобы занять устье этой реки, чтобы помешать им войти туда».[954]