III. Под властью великих держав

В конце XVII в. до н. э. хеттекий царь Хаттусилис начал завоевания за пределами собственно Хатти. Одними из первых жертв его агрессии стали государства Северной Сирии. Эти государства были довольно богаты, и уже одно это не могло не привлечь внимания хеттов. К тому же они в значительной степени контролировали важнейшие торговые пути, а хеттские цари хотели сами на этих путях утвердиться. Наконец, надо иметь в виду и соображения престижа: хеттские цари стремились утвердить свой авторитет, подчинив себе как можно больше земель и одержав победы над наиболее могущественными государствами, в том числе над Вавилоном, сила которого была уже на излете, но слава еще весьма велика. Но на пути между Хатти и Вавилоном стояли северо-сирийские государства.

Хеттская армия вторглась в Северную Сирию и обрушилась на Ал ал ах, подчиненный Ямхаду. Ямхадская армия выступила против хеттов, но потерпела поражение. В этих условиях, по-видимому, возникла антихеттская коалиция, в которую вошли Ямхад, Уршу и некоторые другие государства. Однако добиться успехов союзники не смогли. Хетты после осады взяли Уршу, а затем, по-видимому, и некоторые города Ямхадского царства. В хеттскую столицу Хаттусу была увезена даже статуя одного из наиболее почитаемых богов Ямхада, что для хеттов могло означать подчинение самого этого царства. Но в действительности до этого еще было далеко. С хеттами воевали как царь Ярим-Лим III, так и его сын Хаммурапи II. И покорение Ямхада было делом уже не Хаттусилиса, а его преемника Мурсилиса. В конце концов хетты взяли Халеб и уничтожили царство Ямхад. Были разрушены и некоторые другие города, в их числе — Эбла (Matthiae, 1995, 135). После этого Мурсилис пошел походом на Вавилон и в 1595 г. до н. э. захватил его. Это был явно поход престижа, ибо удержать столь далеко расположенный город хеттский царь в то время не мог, но этим он доказал, что является достойным, с его точки зрения, преемником великих царей Месопотамии (Klengel, 1970, 164–171). Эти походы практически ликвидировали аморейское господство в северной части Внутренней Сирии (Kiihne, 1982, 205).

Удержаться в Сирии хетты, однако, не смогли, ибо внутренние раздоры настолько ослабили их, что они потеряли все свои владения. Этим воспользовался некий Шарраэл, который, по-видимому, захватил Халеб и провозгласил себя "великим царем". Но возродить могучее государство, игравшее первостепенную роль в политической жизни Сирии и частично Месопотамии, он уже не мог. Видимо, разрушения, причиненные хеттами, были столь значительны, что сил для подлинного восстановления мощного царства уже не было. Тем не менее, в условиях относительного политического вакуума, когда Хеттское царство на какое-то время пришло в упадок, Митанни еще не претендовало на власть в Сирии, Вавилон находился под властью касситов, а Египет еще не разделался с гиксосами, Шарраэл и его сын Аббаэл смогли на какой-то период добиться самостоятельности своего царства. Более того, то ли они, то ли их преемник Илимлимма сумели распространить свою власть на некоторые соседние области, в том числе на Мукиш, центром которого был Ал ал ах (ANET, Suppl., р. 557). Таким образом, халебские цари в какой-то степени восстановили прежние размеры царства.

Но уже очень скоро они каким-то образом столкнулись с Митанни. К этому времени это царство стало самым сильным из хурритских государств и, по-видимому, даже объединило их всех под своей властью, а затем стало распространять сферу своего господства и за пределы первоначального обитания хурритов (Аветисян, 1984а, 34, 38–40). Подчиненные территории не включались непосредственно в состав этого государства, сохраняя своих правителей, но признавая верховную власть "великого царя Хурри" или "могущественного царя воинов Хурри", как стали называть митаннийско царя. Под верховную власть Митанни попал и Халеб. Как и когда это произошло, мы не знаем. Царь Идрими, сын Илимлиммы, говорит об услугах его предков (а не отца) предкам современного ему царя Митанни и об их взаимной клятве (ANET SuppL, р. 557). Учитывая растущую мощь Митанни, едва ли можно полагать, что отношения между двумя государствами строились на равноправной основе. Неизвестно, каково было отношение Илимлиммы к Аббаэлу, но слишком небольшой промежуток времени, отделяющий царствование Идрими от захвата Халеба Мурсилисом, позволяет предполагать, что между Илимлиммой и Аббаэлом не было другого царя (Klengel, 1965, 181). Если это так, то подчинение возрожденного халебского царства хурритскому владыке могло произойти уже при Аббаэле.

Илимлимма был свергнут и, по-видимому, убит. Отношения между его сыном и митаннийским царем были в течение многих лет резко враждебными, и только полное признание власти царя Митанни изменило их. Поэтому вполне логично, что и за свержением Илимлиммы тоже стоял царь Митанни. Его сын Идрими бежал в Эмар к своим родственникам со стороны матери. Эмар был важным торговым и стратегическим пунктом на Евфрате, и то, что в свое время Илимлимма взял жену из Эмара (вероятно, дочь местного правителя) явно должно было укрепить его положение. Время заключения этого брака неизвестно. Но надо иметь в виду, что эмарские братья Идрими были старше его, что сам он какое-то время провел в Эмаре, а затем семь лет прожил в Ханаане, столько же (если, конечно, цифра "семь" не означает просто "много") находился в неприязненных отношениях с Митанни и, наконец, ко времени составления своей надписи уже 30 лет был царем. Сам Идрими говорит, что по праву царем он стал после принесения клятвы верности митаннийскому монарху, т. е. через 14 лет после бегства из Халеба. Мы не знаем точно, сколько времени Идрими царствовал в Алалахе после составления своей автобиографической надписи; едва ли долго, поскольку писцом, выгравировавшим эту надпись, и писцом его сына Никмепы был один и тот же человек — Шаррува (Klengel, 1965, 232). Не исключено, впрочем, и то, что "автобиография" вообще была фиктивная и составлена уже после смерти самого монарха. В таком случае Идрими прожил после событий в Халебе 54 года, и это означает, что из Халеба Идрими бежал довольно молодым человеком, и, следовательно, брак Илимлиммы с дамой из Эмара был заключен не очень задолго до трагических событий в Халебе. Можно даже думать, что какие-то политические последствия этого брака подтолкнули митаннийского царя на свержение и убийство Илимлиммы.

Что в действительности произошло в Халебе, неизвестно. Считается, что это был мятеж, за которым стоял царь Митанни (Klengel, 1965, 181). Но возможно и прямое действие этого царя. И в таком случае враждебные отношения Идрими с ним были прямым продолжением этих событий. Их следствием стала ликвидация царства Халеб вообще. Позже во главе Халеба стоял митаннийский чиновник с титулом "правителя округа" (Klengel, 1965, 176). Ни о каком местном царе, даже вассальном, нет и речи. И это, по-видимому, является косвенным доказательством роли Митанни и его царя в свержении Илимлиммы. Идрими, по-видимому, единственный спасшийся из всей царской семьи, бежал, как уже было сказано, в Эмар. Позже преемники Идрими пользовались династической печатью Аббаэла (Klengel, 1965, 221). Видимо, Идрими, бежав, прихватил с собой печать царской династии, явно с надеждой стать когда-либо царем. В Эмаре Идрими долго не задержался. Сам он такое короткое пребывание в Эмаре объясняет нежеланием быть рабом в глазах народа Эмара, т. е. находиться там в подчиненном положении. Может быть, сами правители Эмара предпочли избавиться от опасного родственника, дабы не возбуждать нежелательные для них эмоции "могущественного царя воинов Хурри". Как бы то ни было, Идрими всего с одним слугой бежал через пустыню и землю сутиев (о них еще пойдет речь) в Ханаан, где и пробыл семь лет. А затем, собрав, по-видимому, силы на кораблях прибыл в страну Мукиш, где к нему присоединились местные жители, может быть, недовольные хурритской властью. С их помощью он овладел Алалахом, центром Мукиша, создав, таким образом, фактически новое царство. Вполне возможно, что Идрими воспользовался помощью египетского фараона Тутмоса I, современником которого он был (Kiihne, 1982, 211) и который, как будет сказано ниже, совершал поход в Сирию вплоть до Евфрата, вторгаясь таким образом непосредственно в сферу митаннийского влияния. Более поздние правители Мукиша и, пожалуй, даже многие рядовые алалахцы весьма почитали Идрими, видя в нем, вероятно, освободителя от чужеземного господства. Об этом свидетельствует установленный археологами факт: во время разрушения Алалаха много лет спустя его статуя с выгравированной на ней "автобиографией" была с риском для жизни спасена кем-то из жителей города (Вулли, 1986, 105).

Идрими (или писец от его имени) сообщает, что семь лет царь Митанни Бараттарна рассматривал его как врага. Ничего не говорится о войне между ними, так что, в чем выражалось такое отношение митаннийского царя, неясно. Но в конце концов Идрими предпочел пойти на поклон к могущественному владыке. Он направил к нему своего посланца с напоминанием о прежних отношениях между Митанни и Халебом, и когда Бараттарна согласился возобновить подобные отношения, Идрими отправил ему богатые дары (видимо, дань) и принес клятву верности. И тогда лишь, как он сам утверждает, он стал царем по праву. А затем уже в качестве митаннийского вассала он воевал с хеттами и, приобретя большую добычу, построил свой дворец. Последнее было очень важно, ибо постройка дворца означала легализацию его царского положения, и не случайно, что лишь после рассказа об этом событии Идрими гордо заявляет, что сделал свой трон подобным тронам других царей, своих братьев (неясно, каких) подобными братьям царей, своих детей подобными детям царей и даже своих стражников подобными их стражникам (ANET, Suppl., р. 557–558). Так в Северной Сирии образовалось новое государство, столицей которого стал Алалах и которое было подчинено царю Митанни. Надо заметить, что, как в свое время владыка Халеба носил титул царя Яхмада, так и ала-лахский правитель именуется царем Мукиша, т. е. не столько города, сколько области (ANET, Suppl., 531).

Под властью Митанни Алалах пользовался довольно широкой автономией. Цари Митанни не вмешивались во внутренние дела своего вассала. Известны алалахские цари, наследовавшие Идрими, и все они явно принадлежали к той же династии. Население царства платило налоги своему царю. Различные хозяйственные дела царь Алалаха вел совершенно самостоятельно, без всякого вмешательства суверена (Klengel, 1979, 455–457). Но внешняя политика находилась под контролем Митанни. Известно не только о походе Идрими против хеттов, но и о договоре, который тот заключил с царем Киццуватны Пилией о взаимной выдаче беглецов. Характерно, однако, что клятву верности договору приносит не только Идрими, но и его суверен Бараттарна (ANET, Suppl., р. 532). Да и поход против хеттов Идрими едва ли предпринял без согласия Бараттарны, а вероятнее даже, судя по старинной вражде между Митаннии и Хатти, по его поручению (хотя сам Идрими об этом обстоятельстве умалчивает). Царю Митанни принадлежала и высшая юрисдикция. Он решал все споры, которые возникали между вассальными царями, к нему обращались те, кто, по их мнению, не мог найти справедливости у царя Алалаха (Klengel, 1965, 220–221). По-видимому, таким же было положение и других государств, признавших верховную власть Митанни.

Точные пределы сферы митаннийского господства неизвестны. В Катне ощущается сильное хурритское влияние (Klengel, 1969, 133), но это еще не является доказательством политического господства хурритов, а тем более, именно Митанни. Митаннийское влияние отмечено еще южнее, в Мегиддо (Kempinski, 1989, 68). Но это, конечно, тоже не может служить прямым доказательством столь далекого распространения власти этого царства. Иное положение сложилось в Северной Сирии, т. к. Мукиш обмывался морем (иначе Идрими не смог бы там высадиться), то здесь владения Митанни выходили непосредственно к Средиземному морю. Однако насколько дальше по побережью распространялась власть царей Митанни, сказать трудно. Нет никаких свидетельств подчинения Угарита и других городов побережья царям Митанни. Видимо, и южная часть Сирии им политически не подчинялась (Klengel, 1970, 177–179). Это не мешало тому, что Митанни стала значительной силой в землях к западу от Евфрата, с которой должны были считаться как местные цари, так и другие державы, претендующие на господство в этом регионе. Среди этих держав был и Египет.

Уже Яхмос, первый фараон Нового царства, вторгался в Палестину и даже три года осаждал Шарухен. Возможно, что в Шарухене был даже поставлен египетский гарнизон. Но этим египтяне пока и ограничились. Лишь второй преемник Яхмоса Тутмос I предпринял в этом направлении более энергичные действия. Его армия снова обрушилась на Палестину, но этим не ограничилась, а двинулась далее к северу. Ни о каких попытках сопротивления египетским войскам ничего не сообщается; видимо, местные царьки даже не пытались сопротивляться. Так войска Тутмоса дошли до самого Евфрата, но на его берегу их встретила армия Митанни. В разгоревшейся битве египтяне одержали победу, и фараон воздвиг победную стелу на берегу реки (ANET, р. 239). Из этого похода египтяне вывезли большую добычу, но реально взять Палестину и Сирию под свою власть не смогли, кроме, может быть, самого юга, а по-видимому, и не ставили это своей целью (ср.: Helck, 1962, 117–118). Ни в кратковременное царствование его сына Тутмоса II, ни в правление царицы Хатшепсут Египет никаких агрессивных акций в этом направлении не предпринимал (Leonard, 1989, 9). Этим воспользовался царь Митанни Баратгарна, утвердивший свою власть в Сирии. И с этим же обстоятельством, по-видимому, связано подчинение ему алалахского правителя Идрими, о чем уже говорилось, а также царей мелких государств Палестины и Сирии (к югу от митаннийской сферы), которые, видимо, создали анти-египетскую коалицию во главе с царем Кадеша, дабы отстоять свою независимость от возможного нового египетского натиска (Kuhne, 1982, 213). И они не ошиблись, ибо положение радикально изменилось, когда у власти встал энергичный Тутмос III, начавший сознательно строить Египетскую мировую державу, а это означало полное покорение Сирии и Палестины (Перепелкин, 1988, 434).

Уже всего через два месяца после начала своего самостоятельного правления Тутмос III выступил в свой первый поход на север (Helck, 1962, 121). Поводом к походу послужил какой-то мятеж в Палестине, которую, видимо, фараон считал подчиненной страной. На этом, однако, Тутмос не остановился и двинулся дальше. Возможно, он хотел повторить поход своего деда и дойти до Евфрата. Но легкой прогулки не получилось. Палестинские и сирийские цари, как было сказано выше, создали довольно сильную коалицию, в состав которой вошло и Митанни. Но первым своим врагом фараон называет Кадеш, который, вероятно, и был инициатором и фактическим главой этой коалиции, а ее осью — союз между Кадешем и Мегиддо. Войска Кадеша вошли в этот город для совместной его обороны. Именно против Мегиддо после подчинения значительной части Палестины, включая побережье, и двинулась армия фараона. Под Мегиддо разыгралось жестокое сражение, в котором египтяне одержали победу. Правда, взять с наскоку город не удалось, и началась его семимесячная осада, во время которой отдельные части египетской армии подчиняли другие территории. Наконец, город был вынужден капитулировать. Египтяне взяли здесь огромную добычу, что само по себе говорит о процветании Мегиддо (Kempinski, 1989. 12, 197). Это стало переломным моментом во всей кампании. Теперь многие враждебные царьки предпочли отпасть от союза и униженно заявить о своем полном подчинении фараону. Антиегипетская коалиция распалась (ANET, р. 234–238). Но Кадеш так и остался и враждебным, и пока недосягаемым городом. Под властью Египта оказалась теперь Палестина, побережье до Библа включительно и Южная Сирия с Дамаском (Helck, 1962, 138). Услышав о победах Египта, союз с ним поспешил заключить Ашшур, которому все сильнее угрожало Митанни, надеясь, видимо, с помощью фараона отразить эту угрозу (Helck, 1962, 139).

После этого Тутмос III совершил, как будто, еще три похода в Палестину, но их целью был лишь собор дани и, может быть, напоминание подчиненным царькам о своем могуществе. Однако сохранить свою власть в этом регионе без подчинения Кадеша и нанесения как можно большего урона Митанни было невозможно. И Тутмос отправился в свой пятый поход. Понимая, что враг еще довольно силен, фараон действовал, по-видимому, по тщательно составленному плану. Поэтому он не сразу обрушился на главных своих противников. В ходе нескольких кампаний Тутмос подчинил себе средиземноморское побережье, фактически отрезав врагов от моря, а затем уже двинулся в Северную Сирию. Он достиг большой излучины Евфрата, где и нанес поражение митаннийцам. На берегу рядом с победной стелой Тутмоса I Тутмос III воздвиг собственную. Но этим он не ограничился. Его армия перешла Евфрат и захватила несколько городов к востоку от него. По приказу фараона в Библе были построены суда, которые на колесницах были перевезены к Евфрату и на которых фараон поплыл по этой реке. Как бы в знак своего господства он устроил здесь грандиозную охоту на слонов и львов, которые там еще в то время водились. На обратном пути его армия навела страх на кочевников пустыни уже недалеко от самого Египта. Покорить их не было никакой возможности, но этой своей акцией Тутмос устранил возможность нового их прорыва непосредственно в долину Нила. Наконец, в ходе своей последней кампании, т. е. через 20 лет после первого похода, был окончательно подчинен Кадеш (ANET, р. 238–245).

На первый взгляд казалось, что Тутмос III повторил, хотя и в большем масштабе, поход своего деда. Но разница между ними была принципиальная, Тутмос I своим походом лишь "показывал флаг". А Тутмос III полностью подчинил себе захваченные территории. Практически границы его державы дошли до отрогов Тавра и большой излучины Евфрата, а может быть, и далее. Цари Ашшура, Хатти и Вавилона послали ему дары, которые фараон воспринял как дань, хотя, конечно, ни о каком действительном подчинении Египту этих стран и городов речи не было (Перепелкин, 1988, 438). В Палестине же и Сирии власть царя Верхнего и Нижнего Египта была вполне реальной. Египетское завоевание не изменило политическую структуру Сирии. Города, сопротивлявшиеся завоевателям, подвергались наказаниям и даже разрушениям. Так, на побережье был разрушен город Ирката. Но в целом города-государства сохраняли свои правящие династии, признав верховную власть фараона, и согласившись выплачивать огромную дань. Перед фараоном правитель города выступал как "человек города" или "правитель царя", в то время как для самого города он — "царь" или "господин". Правитель представлял свой город перед Египтом, возглавлял администрацию, отвечал за поставку дани. В некоторых местах стояли немногочисленные египетские гарнизоны, обеспечивавшие подчинение страны. Для этого считалось достаточным 500 пехотинцев и 50 колесниц. Верховную власть над завоеванными Сирией и Палестиной от имени фараона осуществлял "наблюдатель всех северных стран", которому подчинялись три правителя округов, или провинций. Самым северным округом был Амурру со столицей в Цумурe; он охватывал побережье от Библа до Угарита. Южнее находился округ Ханаан со столицей в Газе. Келесирия и земли к востоку от нее составляли округ Упи со столицей в Кумиди. Все эти города были расположены в стратегически важных пунктах вблизи дорог, связывавших завоеванные области с Египтом (Leonard, 1989, 13). Провинциальные столицы непосредственно подчинялись фараону и его наместникам. В непосредственном подчинении Египту были и некоторые другие пункты, важные в стратегическом или экономическом отношении, такие, как Яффа на средиземноморском побережье Палестины. Некоторые города Палестины Тутмос передал богу Амону, т. е. доходы из этих городов шли в храм этого бога. С этого времени уже не военная добыча, а ежегодная дань становится главным доходом фараонов в Сирии и Палестине (Leonard, 1989, 1).

Включение Палестины и Сирии в Египетскую державу помогло этим странам найти свое место в международной торговле, следами которой являются остатки микенских и кипрских сосудов, найденных в Передней Азии (Weinstein, 1981, 15; Leonard, 1989, 14). Но говорить о всеобщем процветании было бы излишне. Сами многочисленные походы египтян принесли с собой значительные разорения и разрушения. Многие города были разрушены полностью, а некоторые уцелевшие уменьшились в своих размерах, а в Заиорданье и на крайнем юге Палестины городская цивилизация исчезла полностью (Weippert, 1988, 267–268). Дань, наложенная на подчиненных, оказалась чрезвычайно тяжелой. Это побудило тех, кто ранее подчинялся Митанни, с тоской вспоминать о прежнем суверене, а ранее независимые предпочитали бы теперь признать власть этого царства. В Палестине и Сирии нарастало возмущение политикой завоевателей, которое после смерти престарелого Тутмоса III вылилось, по-видимому, в открытое восстание. Сын Тутмоса Аменхотеп II был вынужден снова отправиться в поход против, казалось бы, уже покоренных земель. Всего он совершил три похода в Палестину и Сирию II, как и его отец, достиг Евфрата, заставив покоренные города вновь подчиниться и принести клятву верности. Сын Аменхотепа, Тутмос IV, снова воевал в этих же землях. Было ясно, что пока Митанни будет враждебно Египту, ни о какой прочности завоеваний не может быть и речи. А подчинить Митанни у Египта сил не было. Поэтому Тутмос IV пошел на переговоры с царем Митанни, которое к этому времени подчинило Ашшур и укрепило свое положение в Месопотамии. Между Тутмосом IV и митаннийским царем Артадамой был заключен договор, по условия которого Египет практически отказывался от владений в Северной Сирии — Кархемыше, Халебе и Алалахе, которые теперь снова оказались под властью или, во всяком случае, сильным влиянием Митанни (Kuhne, 1982, 224; Аветисян, 1984а, 43–44; Дьяконов и др., 1988, 242). Но остальные территории Сиро-Палестинского региона находились под властью Египта. Союз между Египтом и Митанни был скреплен династическим браком: фараон взял в жены дочь митаннийского царя. Эту практику продолжил сын Тутмоса IV, Аменхотеп III, среди жен которого были даже две митаннийские принцессы (ЕА, 29).

В сравнительно скором времени появилась еще одна причина, объединяющая две страны — общий враг. Хеттским царем стал молодой и энергичный Суппилулиумас, поставивший своей целью возрождение могущества Хатти. Он вмешался в династические споры в Митанни, сделав ставку на царевича Артадаму, признав того царем Хурри. В ответ на это царь Митанни Тушратта начал войну с хеттами и добился победы (Helck, 1962, 175–176). Но было ясно, что хеттский царь на этом не остановится. Его активность угрожала и егииегским владениям в Сирии. Союз с Митанни становился для Египта важнейшим средством сдерживания притязаний Суппилулиумаса. Но сами фараоны в это время все меньше обращали внимания на положение в своих азиатских владениях. Аменхотеп IV, подавив восстание в Нубии, упивался своим величием и ни разу так и не побывал в Азии. А его сын, Аменхотеп IV, вскоре вообще почти полностью сосредоточился на своей религиозной реформе, приняв новое имя Эхнатон, и никакие мольбы его азиатских вассалов не заставили фараона активно вмешаться в тамошние дела.

А между тем подчиненные Египту местные царьки, чьи небольшие государства были стеснены на сравнительно небольшом пространстве, особенно на более плодородной равнине (Alt, 1959, 102–104), энергично боролись друг с другом, не стесняясь в случае необходимости прибегать к прямому военному нападению. Не меньшую роль играли и доносы местных царьков друг на друга, направляемые ко двору фараона. Фараоны предпочитали не очень вмешиваться в эту борьбу, справедливо полагая, что чем упорнее будут их вассалы бороться друг с другом, тем меньше у них будет возможностей объединиться и выступить против верховной власти Египта. Однако все это резко увеличивало нестабильность, нарушало торговые связи, несло разорение рядовым жителям, за счет которых выплачивалась огромная дань Египту. Это вело, с одной стороны, к усилению социальной напряженности в самих городах-государствах, а с другой, заставляло многих уходить из пределов этих государств и примыкать к хапиру.

Сейчас после многочисленных исследований можно считать, что хапиру имели самое разное этническое происхождение, хотя и с преобладанием западно-семитских элементов. Это были прежде всего люди из социальных низов, которые уходили из своих городов и деревень и собирались в самостоятельные общины. Сфера их деятельности распространялась от Месопотамии до Финикии и Палестины. Многие из них нанимались на службу царькам Северной Сирии. Их упоминали еще тексты Мари' (Klengel, 1970, 203; Malamat, 1981, 52; Дьяконов и др., 1988, 247). У хапиру семь лет провел Идрими, бежавший из Халеба и покинувший Эмар, прежде чем отправиться на захват Алалаха (ANET, Suppl., р. 557). Эти люди были резко враждебны и египетским властям, и местным царькам. Ни те, ни другие практически ничего сделать с ними не могли. Аменхотеп II хвастался, что он взял в плен 3600 хапиру (ANET, р. 247). Но эта победа фараона не сломила хапиру, и их общины продолжали существовать. Во времена Аменхотепа III их возглавил энергичный и честолюбивый Абдиаширта, стремившийся с их помощью создать собственное государство. И это ему удалось. Правда, сам он не принял царский титул, это сделал его сын Азиру, который окончательно сформировал государство, получившее наименование Амурру и игравшее значительную роль в Западной Сирии[5].

Государство, созданное Абдиаширтой и Азиру, однако, не охватывало всех хапиру. Их значительная часть, может быть, под давлением арамеев, которые в это время начали переселяться на земледельческие территории и оазисы, вторгается в Палестину. И местные царьки, боровшиеся друг с другом за преобладание, стали использовать хапиру в своих интересах. Видную роль среди них играл Лабайя, правивший Сихемом Он, по-видимому, происходил не из самого Сихема II, может быть, в обстоятельствах, нам не известных, был призван к власти в этом городе (Reviv, 1966, 253–255). Не исключено, впрочем, что Лабайя просто захватил Сихем. Сначала он столкнулся с правителем соседнего ГЬзера Милкили, но вскоре оба противника предпочли договориться и образовали союз, к которому примкнули также города Bit, Лахиш и Аскалон (Kallai, 2001, 9). И ударной силой союзников, особенно Лабайи, были хапиру. С их помощью он распространил свою власть на довольно значительную территорию в центре Палестины, подчинив себе даже какую-то часть Заиорданья, став на какое-то время, пожалуй, самым сильным палестинским правителем (Campbell, 1960, 19; Horowitz, 1997, 98–99). Затем он попытался захватить Мегиддо, но потерпел поражение и был захвачен в плен. Царь Мегиддо Биридийя переправил пленника в Египет (ЕА, 245). Преемниками Лабайи стали два его сына, которые, вероятно, вместе с гезерским Милкили встали во главе палестинских хапиру (ЕА, 250), хотя, возможно, и не всех. По преувеличенным сообщениям иерусалимского правителя Абдихепы, они отдали во владение хапиру всю страну, ранее подчинявшуюся фараону (ЕА, 287). Сам Абдихепа оставался верным фараону. В своих письмах он подчеркивает, что трон Иерусалима он получил не по наследству, а по воле фараона (ЕА, 286, 288). Означает ли это, что он вообще не принадлежал к правящей династии, сказать трудно. Во всяком случае, именно это обстоятельство, по его же собственным словам, и обусловливало его политическую позицию. Впрочем, надо отметить, что все местные царьки, какими бы ни были их отношения с хапиру и какую бы позицию они ни занимали, подчеркивали свое полное подчинение фараону. Среди этих царьков правитель Иерусалима был довольно видной фигурой, а его царство — среди наиболее значительных в Палестине (Kallai, 2001, 10). Абдихепа оказывался важнейшим противником Лабайи. Попытка Лабайи создать сравнительно обширное государство не удалась, и его "держава" рухнула вскоре после его смерти (Alt, 1959, 109). Повторить в Палестине опыт Абдитирши и Азиру Лабайя и его сыновья не смогли.

Хапиру в своих целях пытался использовать и царь Хазора Абдитирши. Этот период был временем наивысшего расцвета Хазора (Yadin, 1993, 603). Характерно, что в одном из своих писем фараону Абдитирши, хотя и выражает всячески свою покорность, называет себя не "человеком", а "царем" Хазора (ЕА, 228). И тирский царь Абдимилки признает за ним этот титул. Он пишет, что Абдитирши вместе с хапиру оставил свой город (ЕА, 148), явно угрожая Тиру. Видимо, правитель Хазора пытался найти выход к морю и, воспользовавшись общей сумятицей, создать в этом районе свое сильное государство. Это ему явно не удалось, и в другом письме, именуя себя уже "человеком" Хазора, Абдитирши пишет, что он защищал для фараона свой город. Перед лицом превосходящей силы соседей он, видимо, был вынужден отказаться от чрезмерно честолюбивых планов.

По-видимому, какие-то группы хапиру действовали в Палестине и самостоятельно. Тот же Абдихепа сообщает, что хапиру захватили ряд городов и не дают возможности связываться с Митанни и касситским Вавилоном, и при этом не упоминаются ни сыновья Лабайи, ни Милкили из Кгзера (ЕА, 288). И здесь же иерусалимский правитель говорит о свержении и даже убийстве в Лахише Зимриды, Йаптихады и Турбазу. Об этом же событии сообщает письмо из города Зухру (ЕА, 335). Зимрида был правителем Лахиша, который в это время достиг своего наивысшего развития (Ussishkin, 1993, 899). Зимрида называет себя "человеком" этого города (ЕА, 329), но как говорилось выше, что тот, кто был "человеком" перед лицом фараона, перед своими подданными выступал как "царь". Кто такие были Йаптихада и Турбазу, неизвестно, но то, что их убили вместе с царем, говорит об их близости к правителю. Убийство произошло не в самом Лахише, а в городских воротах Зиле. У ворот города обычно собиралось собрание общины, и само выражение "ворота" такого-то города часто означало именно гражданскую общину. По-видимому, речь идет о действиях общины, недовольной царем. Поскольку убийство лахишского царя и его приближенных упоминается в одном ряду с другими прегрешениями хапиру, можно считать, что и в перевороте в Лахише дело не обошлось без подстрекательства, а может быть, и прямого участия хапиру. Зиле упоминается как крепость еще во время первого похода Тутмоса III (ANET, р. 235). И эта крепость явно тоже принимала участие в событиях. Ставший после убийства Зимриды царем Лахиша Йабниилу (Helck, 1962, 189) тотчас поспешил выразить фараону свою полную покорность (ЕА, 328), и мы ничего не знаем о какой-либо карательной акции египетских властей после этого переворота. Видимо, ее и не было.

С помощью хапиру некоторые младшие члены правящих династий пытались прийти к власти. Так, в Гезере младший брат царя Йапахи вступил в сговор с хапиру с целью свержения старшего брата (ЕА, 298). Неизвестно, удалось ли ему это, но факт, что хапиру сумели захватить ряд городов, принадлежавших Гезеру (ЕА, 298–300). Преемником Йапахи был Балушипти (Helck, 1962, 190), также выразивший свою покорность фараону, хотя и столкнувшийся с египетским представителем Майей (ЕА, 292).

Деятельность хапиру вносила еще больше беспорядка в жизнь Палестины и Сирии. Египетские власти, которым важно было только получать причитающуюся дань, практически не вмешивались в азиатские дела. И все это вело к политаческому хаосу. В международном плане такая политика египетского правительства лишала смысла договор между Египтом и Митанни. Последнее государство практически оказывалось один на один с Хатти. Этим и воспользовался хсттский царь, целеустремленно устанавливая свое господство в Передней Азии.

Правда, первое столкновение с Митанни оказалось для хеттов неудачным. Суппилулиумас сделал из этого выводы. Он захватил страну Исуву на верхнем Евфрате и заключил договор с Киццуватной на юго-востоке Анатолии, лишив, таким образом, митаннийцев важных плацдармов и союзников. И только после этого возобновил войну. Разгромив Митанни в Верхней Месопотамии, хеттская армия перешла Евфрат и начала завоевание Северной Сирии. Под властью хеттов оказались Халеб и Мукиш со столицей в Алалахе. Царьки ближайших государств поспешили признать власть царя Хатти. Правда, Такуйя, царь Нийи (к югу от Мукиша), признавший власть Суппилулиумаса, был скоро свергнут собственным братом Акит-Тешубом, который отказался от признания хеттской власти, к нему присоединился ряд других городов, но хеттский царь сумел справиться с этим восстанием. Затем хетты захватили Катну и начали войну с Кадетом, царь которого, Шутатарра, был в результате этой войны свергнут, а на его место Суппилулиумас посадил его сына Атакаму (ANET, р. 318). И Катна, и Кадеш находились уже в зоне египетской власти. Но бездействие египетского правительства оставляло хеттскому царю простор для его действий. Местные царьки все же не решались открыто рвать с Египтом, и многие посылали униженные письма фараону, стремясь уверить его в своей верности и обвиняя друг друга в сообществе с хеттами и хапиру. Так поступал и Атакама, который обвинил даже своего брата Намйавазу: тот, видимо, воспользовался обстоятельствами и отнял у брата часть его владений (ЕА, 189). Угаритский царь Никмаду II, хотя раньше подчинялся фараону, теперь заключил вассальный договор с Суппилулиумасом, и царь Амурру, Азиру, не порывая окончательно связи с Египтом, тоже присоединился к хеттскому царю. Вскоре, воспользовавшись очередными династическими склоками в Митанни, Суппилулиумас начал последнюю войну с этим государством и практически подчинил его. Еще до окончательного подчинения Митанни он осадил Кархемыш, расположенный на большой излучине Евфрата и державший под своим контролем важнейшую переправу через эту реку. Пока сам он осаждал Кархемыш, часть его армии подчинила Келесирию, утвердившись между Ливаном и Антиливаном. Наконец, Кархемыш был взят (ANET, р. 319, 395). На его престол Суппилулиумас посадил своего Пияссилиса. Часть жителей была депортирована в Анатолию, и население Кархемыша было пополнено анатолийцами. Пияссилис был назначен не только царем Кархемыша, но и наместником всех подчиненных хеттам земель в Сирии. И эту обязанность несли все потомки Пияссилиса, сидевшие на кархемышском троне (Klengel, 1970, 219–224).

Во время осады Кархемыша Суппилулиумас получил странное письмо из Египта. Вдова только что скончавшегося юного фараона Тутанхамона просила хеттского царя прислать ей его сына в мужья. Этот необычный шаг египетской царицы был вызван необычайным напряжением в стране после смерти Эхнатона. Хотя Тутанхамон отменил религиозную реформу Эхнатона, борьба различных сил в Египте, особенно при дворе, не закончилась. Видимо, здесь боролись две клики. Та из них, во главе которой стоял визирь Эйя, стремилась к компромиссу со сторонниками Эхнатона, а другую возглавлял известный полководец Хоремхеб, занимавший более бескомпромиссную позицию. В этих условиях молодая вдова и сочла за благо породниться с могучим хеттским царем. Суппилулиумас колебался с ответом и даже посылал в Египет соглядатая, чтобы понять, реально ли это предложение, но в конце концов политические расчеты взяли верх. И царевич был послан в Египет. Но это явно не устраивало египетскую знать или, по крайней мере, ее значительную часть. Хеттский царевич был убит. В ответ на это Суппилулиумас начал уже открытую войну непосредственно с Египтом (ANET, р. 319, 395). Поскольку значительная часть Сирии уже и так была подчинена хеттам, хеттская армия явно вторглась в еще более южные земли. Был захвачен Дамаскский оазис, и хетты на какое-то время, по-видимому, заняли Палестину. Во всяком случае, как справедливо считают некоторые исследователи[6], упоминаемые в библейской Книге Бытия палестинские хетты были, вероятнее всего, следом этого хеттского завоевания Палестины. В результате этой войны, продолжавшейся пять лет, с 1327 по 1322 г. до н. э. (Bryce, 1989, 30), хетты захватили большое количество пленных, но среди них скоро началась эпидемии чумы, которой заразился и сам хеттский царь (ANET, р. 395). Смерть Суппилулиумаса в 1322 г. до н. э. лишила хеттов энергичного и способного правителя, создавшего мощную Хеттскую державу В Сирии хеттский царь не уничтожил существовавшие там государства, но заключил с их царями договоры, ставившие их в подчиненное положение, обязывающие их платить дань и поставлять воинов в хеттскую армию (Goetze, 1975а, 15). Практически они были поставлены под контроль хеттского наместника Сирии, роль которого играл царь Кархемыша. Смерть Суппилулиумаса не ослабила силы хеттов. И египтяне были вынуждены с этим считаться.

Хоремхеб, сам став фараоном, решил изменить создавшееся положение Еще будучи полководцем, он от имени юного фараона Тутанхамона, вероятно, совершил поход в Сирию, который, однако, не дал никаких реальных результатов. Теперь же, подготовившись, Хоремхеб со значительными силами двинулся на отвоевание потерянных азиатских владений. Ему удалось подчинить кочевников шасу, которых уже до этого не раз подчиняли, судя по сообщениям источников, но так и не могли полностью подчинить. Но главный свой удар он направил против хеттов. В списке городов и земель, подчиненных Хоремхебом, встречаются те, что расположены в Палестине и Сирии, и даже в Малой Азии и Верхней Месопотамии (ANET, р. 242–243). К сожалению, подробности этого похода неизвестны. Хеттский царь Мурсилис II, сын Суппилулиумаса, был вынужден заключить мир с Египтом. Его условия также неизвестны, но можно думать, что именно в результате этого похода и последующего мира египтяне восстановили свою власть в Палестине. Но сирийские владения были ими потеряны. Да и в Палестине, судя по последующим событиям, египтянам пришлось вновь покорять те или иные города.

В Палестину все в большей степени проникали различные кочевые группы, которые к тому же еще и враждовали друг с другом. Местные царьки, формально подчиненные фараону; справиться с ними своими силами не могли. Поход Хоремхеба не изменил радикально сложившееся положение. В стране царил хаос И это стало побудительным мотивом для первого похода фараона Сети I, второго царя египетской XIX династии, предпринятого им уже в первый год правления. Выйдя из пограничной крепости Чилу, египетская армия обрушилась на кочевников шасу, господствовавших на территории между Египтом и собственно Палестиной (Ханааном). Кочевники были разгромлены, и фараон продолжил победоносное движение на север. В скором времени твердая египетская власть на большей части Палестины была восстановлена. Но Сети этим не ограничился. Он получил известие, что царь Хамата в союзе с царем города Пахеля, собрав вокруг себя значительные силы, овладел Бет-Шаном и осадил Рехоб, не давая выйти оттуда местному правителю. Фараон действовал энергично. Он разделил свою армию на три части, и каждая из них двинулась к своей цели — к Хамату, Бет-Шану и Иоанаму. Везде египтяне одержали победы. В Бет-Шане Сети воздвиг победную стелу. Подчиненные царьки поспешили выразить свою покорность фараону и принести ему дань (ANET, р. 253–255). Сети I с торжеством вернулся в Египет.

Хамат находился уже в сфере хеттского господства, и война с ним была уже по существу войной с хеттами. Фараон и не собирался ограничиться только Палестиной и ближайшими территориями, официально и до этого подчиняющимися Египту. Его целью явно было восстановление "мировой державы" Тутмоса III. И он совершил другой поход, захватывая города сиро-финикийского побережья и северной части Внутренней Сирии. Сети даже заявлял о подчинении Хатти, малоазийской Арцавы и Ассирии (ANET, р. 242–243). Это было, конечно, преувеличением, но в значительной части Передней Азии египетское господство (реальное, а не номинальное) было восстановлено (Helck, 1962, 200–204; Перепелкин, 1988, 532–535; Leonard, 1989, 23–24; Солкин, 2000, 27).

Возможно, что после смерти Сети в подчиненных землях Палестины и Сирии была сделана попытка сбросить египетское иго, но новый фараон Рамсес II, вступивший на престол, вероятнее всего, в 1279 г. до н. э. (Солкин, 2000, 81), на четвертом году своего правления железной рукой подавил эту попытку. А на пятом году он выступил в поход непосредственно против хеттов. У стен Кадеша разыгралось ожесточенное сражение, в котором египтяне одержали победу, но их армия была настолько, по-видимому, обескровлена, что сам город Кадеш они взять не смогли. Но и хетты, потерпев поражение, запросили мира. И мир, а вернее перемирие, был заключен. Военные действия прервались, ибо обе стороны практически продолжать войну не могли. Такое двусмысленное положение подвигло палестинцев и сирийцев снова выступить против Египта. И на восьмом году своего правления Рамсесу пришлось снова брать палестинский Аскалон и некоторые города Сирии (ANET, р. 255–256). Папирус Анастаси I перечисляет ряд городов и территорий, подчиненных в это время Египту. Среди них Цумур, бывшая столица Амурру (но не само царство Амурру), Халеб, Кадеш, Упе (Дамаскский оазис) и некоторые другие (ANET, р. 477). Это значит, что Рамсес сумел отвоевать у хеттов и подчиненных им местных царьков значительную часть побережья и даже часть Северной Сирии. Но удержаться на севере он не смог. Дальнейший ход военных действий неясен (Helck, 1962, 217). Хеттский царь Мурсилис и снова продвинулся к югу, подчинил отпавшее было от хеттов царство Амурру и даже, кажется, проник в Дамаскский оазис. В ответ на это Рамсес снова воевал в Азии. Но в конце концов он пошел на мир с хеттами. На двадцать первом году царствования Рамсеса фараон заключил договор с хеттским царем Хаттусилисом III. Хотя официально договор никаких границ не устанавливал, фактически был произведен раздел Передней Азии между двумя державами. Под властью Египта осталось побережье до Цумура включительно (а может быть, и севернее), Палестина и южная часть Сирии с Дамаском. Северо-восточная граница египетских владений явно проходила по внешней границе Дамаскского оазиса. Сохранение за египтянами Дамаскского оазиса было для них чрезвычайно важно, ибо там перекрещивались важнейшие торговые пути. 3rot оазис, возможно, был поставлен под "прямое" управление Египта, как и некоторые другие города Азии (Yoyotte, 1999, 55–56; Touagji, 1999, 40–43), в том числе Цумур (Helck, 1962, 428), по-видимому, вновь ставший центром египетской власти на финикийском побережье. Остальная территория Сирии и часть побережья с Угаритом была признана владениями царя Хатти (Helck, 1962, 204–231; Klengel, 1970, 228–230; Перепелкин, 1988, 536–549; Солкин, 2000, 102–112).

Во времена, когда фараоны возобновили активные действия в Азии и пытались восстановить свое реальное господство, некоторые сирийские царьки, видимо, используя противоречия между двумя великими державами, поднимали восстания против хеттских царей, но хетты эти восстания неизменно подавляли, так что хеттское господство на большей части Сирии осталось непоколебленным. Хеттские цари заключали вассальные договоры с каждым отдельным правителем подчиненного государства, гарантируя царствование ему и его потомкам при условии сохранения верности великому царю Хатти, принесения дани и оказания по требованию царя военной помощи. Сопротивление завоеванию или мятеж против царя приводил к смещению местного правителя и замене его другим, который мог принадлежать, однако, к той же династии. В Кархемыше и Халебе Суппилулиумас посадил на трон своих сыновей. Особо значительную роль в период хеттского господства в Сирии играл Кархемыш, ставший центром хеттских владений в Сирии (McMahon, 1989, 69).

Пияссилис, первый хеттский царь Кархемыша, был, вероятно, гораздо более энергичным и способным, чем его брат, посаженный на трон Халеба, и уже при Суппилулиумасе активно участвовал в войнах отца, особенно в Верхней Месопотамии, и в управлении подчиненными территориями. Под его контролем оказалось и ослабленное царство Митанни, ставшее по существу буферным государством между Хатти и Ассирией. Часть месопотамских территорий была присоединена к Кархемышу. Территория этого царства распространилась на юг вдоль берегов Евфрата, заняв всю большую излучину этой реки. Позже под власть кархемышского царя перешли Мукиш, а после отделения от Угарита территорий к югу и юго-востоку от него эти территории тоже были переданы под контроль царя Кархемыша. Это царство стало самым сильным и, по-видимому, самым крупным в Сирии. Положение его царя было окончательно легализовано Тугхалиясом III (или IV), признавшим кархемышского царя Инитешуба почти равным себе и официально передав ему контроль над Сирией. Такие сирийские царства, как Угарит и Амурру, признали царя Кархемыша наравне с великим царем Хатти высшей инстанцией во всех делах, включая как внутренние, так и межгосударственные споры (Klengel, 1965, 64, 83–84). Правда, в результате временного усиления Ассирии при царях Салманасаре I и Тукульти-Нинурте I в XIII в. до н. э. Кархемыш потерял свои заевфратские владения, а ассирийцы даже перешли Евфрат и вторглись в собственно Сирию, нанеся поражение хеттам. Однако этот поход реальных результатов не дал, и граница по Евфрату была восстановлена. В Сирии господство хеттского царя и его представителя (фактически соправителя), сидящего в Кархемыше, сохранилось полностью. Важнейшим экономическим центром области, подчинявшейся Кархемышу, был, однако, не сам этот город, а сравнительно близкий Эмар, который именно под хеттской властью достиг своего наивысшего процветания (Margueron, 1995, 127–128, 134).

На средиземноморском побережье в экономическом плане важнейшим городом хеттской зоны был Угарит, — главное звено связи Передней Азии со средиземноморским миром. Уже говорилось о контактах Угарита с минойским Критом в довольно раннее время. Эти контакты продолжали поддерживаться и позже. А когда минойская талассократия сменилась микенской, Угарит по-прежнему оставался важнейшим азиатским портом и для микенских греков (Klengel, 1978, 16–21; Piladi-Papasteriou, 1998, 32). В Угарите и его гавани существовали, вероятнее всего, микенские фактории, где купцы из Эгеиды могли останавливаться и вести свои дела. Промежуточным пунктом на этом торговом пути был Кипр (Luce, 1998, 56; Piladi-Papasteriou, 1998, 29), с которым Угарит тоже вел активную торговлю. Другими партнерами Угарита были Египет и сменяющие друг друга государства Сирии и Месопотамии, порты финикийского побережья и Палестина, и даже центральная Анатолия (Drower, 1975, 131; Heltzer, 1977, 203–209; Шифман, 1982, 125–133). О значении этого города для международной торговли свидетельствует обилие языков и письменностей, в нем бытующих. И хотя главными были угаритские язык и письменность, используемые для внутренних нужд, и аккадские — для сношений как с соседями, так и с хеттским сувереном (Malbran-Labat, 1999, 65—101), само по себе звучание множества языков в городе придавало ему явный облик космополитического центра. Торговля приносила Угариту огромные богатства. Дворец угаритского царя стал символом роскоши и изобилия (ЕА, 89). Значительную роль в угаритской экономике играли также земледелие, скотоводство и ремесло, многие продукты которого Угарит тоже экспортировал (Drower, 1975, 132).

По-видимому, со времен Тутмоса III Угарит подчинялся Египту. И это подчинение признавалось угаритскими царями Аммистамру I и Никмадду II еще во времена Аменхотепа III и Эхнатона (ЕА 45–48). Но их верность фараону подверглась большим испытаниям. Вскоре Азиру, царь Амурру, захватил все побережье между Угаритом и Библом (ЕА, 98), что, если не прервало полностью, то весьма затруднило торговлю Угарита в южном направлении, в том числе с Египтом. Затем произошли еще какие-то события, которые привели к сожжению половины угаритского дворца (ЕА, 151). Возможно, это было связано с нападением хапиру. Угарит в это время еще оставался вассалом Египта, но все попытки получить от фараона помощь не удались. Царь Никмадду был вынужден действовать самостоятельно. Он заключил с Азиру соглашение, согласно которому за огромную сумму, 5000 сиклей серебра, добился от Азиру обещания не вторгаться на территорию Угаритского царства (Klengel, 1969, 285, 349).

Не менее значительной была опасность со стороны хеттов, хотя те пока еще опасались вторгаться в египетскую сферу влияния. Однако Никмаду понял, что Суппилу-лиумас не ограничится войной с Митанни и сирийскими царьками. Он отказался примкнуть к антихеттской коалиции соседних царств, и те в ответ вторглись на его территорию. Хетты побеждали, и Никмадду направился в уже побежденный хеттами Мукиш, и в его столице Алалахе встретился с Суппилулиумасом. Там два царя заключили договор, по которому угаритский царь фактически признал себя вассалом Хатти. С помощью хеттов Никмадду сумел отбить нападение соседей и обеспечить безопасность границ царства.

Признавая фактически власть хеттского царя, Угарит официально не рвал и с Египтом. При угаритском дворе, вероятно, боролись две "партии": прохеттская и проегипетская. После смерти престарелого Никмадду, когда Хоремхеб совершил свой поход на север, Угарит снова подчинился Египту. Однако, как уже говорилось выше, египтяне не сумели утвердиться в этом регионе. И вскоре хеттский царь Мурсилис II, вмешавшись в угаритские дела, сместил царя Архалъбу, сына Никмадду, и посадил на трон его брата Никмепу (Klengel, 1969, 349–360; Drawer, 1975, 139). По договору между Рамсесом II и Хаттусилисом III, Угарит окончательно вошел в хеттскую зону.

Угаритские цари не раз пытались действовать более или менее самостоятельно, то отказывая хеттскому царю в военной помощи, то отказываясь прибыть в хеттскую столицу Хаттусас за утверждением на троне, как это вытекало из их подчиненного положения, то даже примыкая к антихеттскому восстанию, за что и поплатились потерей значительных территорий. Но все же в конце концов они подчинялись Хатти. С другой стороны, хеттским царям было невыгодно слишком сильное давление на Угарит, а тем более его уничтожение, ибо этот богатый и очень развитый в экономическом отношении город играл слишком большую роль в хозяйственной жизни всего региона. Даже отняв у Угарита часть его владений, хеттский царь в компенсацию за это уменьшил дань, которую Угарит должен был ему платить. В то же время, признавая политическую власть Хатти, Угарит продолжал поддерживать активные торговые контакты и с самим Египтом, и с египетскими владениями в Азии, в том числе с Палестиной. Этому, несомненно, способствовали мирные отношения, установившиеся между Хеттским царством и Египтом после заключения договора Рамсеса с Хаттусилисом. Эти мирные отношения сохранялись вплоть до крушения самого Хеттского государства (Drower, 1975, 141).

В египетской зоне также происходят некоторые изменения. Сохраняя в целом систему вассальных государств, фараоны XIX династии резко усиливают египетское военное и административное присутствие (Weinstein, 1981, 17–22). Это было связано в значительной степени с усилением нажима на городские и земледельческие территории скотоводческих полукочевых племен и групп, что было знаком уже начавшихся этнических передвижений. Местные правители и сами пытались остановить этот нажим. Видимо, победа над кочевниками шасу изображена на пластинке из слоновой кости, найденной в Мегиддо (Kempinski, 1988, 141). Но справиться только своими силами палестинские и южносирийские царьки не могли. Была и другая причина, толкающая фараонов на усиление своей власти в стране. Прекращение долгих разорительных войн и установление долгожданного мира привело к хозяйственному подъему в подчиненных Египту землях, что отразилось в усилении торговых связей как с Египтом и Сирией, так и с Кипром, а через него — с Эгейским бассейном (Weinstein, 1981, 16–17; Gitten, 1981, 49–56; Weippert, 1988, 317–323). В этих условиях, оправившись от прежних несчастий и укрепившись, местные царьки были готовы восстановить свою независимость. Так, мощное восстание вспыхнуло в Палестине при преемнике Рамсеса II Мернептахе. Активное участие в нем приняли такие значительные города, как Гезер, Аскалон, Иоанам. Эти города располагались в разных местах Палестины, что свидетельствует о масштабе восстания, охватившего, по-видимому, большую часть страны. В восстании приняли участие и израильтяне. Это — первое упоминание Израиля в источниках, и к нему мы еще вернемся. А пока надо сказать, что перед нами свидетельство того, что палестинские города были вынуждены заключить какой-то союз с кочевниками или полукочевниками, проникнувшими в Палестину. Ответ фараона был категоричен. Восстание было подавлено. Ианоам был сравнен с землей, Гезер и Аскалон были взяты штурмом, как похваляется сам фараон в своей победной надписи (ANET, р. 378). Раскопки показывают, что Аскалон был сожжен (Stager, 1993, 107), и, по-видимому, это событие изображено на египетском рельефе из Карнака, который теперь относят ко времени именно Мернептаха, а не Рамсеса II, как ранее (Redford, 1986, 192; Stager, 1993, ЮЗ). В надписи упоминается победа Мернептаха над Хатти. Конечно, не могло быть и речи о победе этого фараона над Хеттским царством (Redford, 1986, 197), тем более что между Египтом и Хатти царил мир. По-видимому, здесь имелись в виду те хетты, которые появились в Палестине вслед за войсками Суппилулиумаса и которых неоднократно упоминает Библия. Власть Египта в Палестине была восстановлена.

Однако тому же Мернептаху вскоре пришлось защищать Египет от первого нападения "народов моря", и это стало началом новой эпохи.