VIII. Библейские страны в составе ближневосточных империй

Характерной чертой I тысячелетия до н. э. является возникновение империй. Само слово "империя" порой применяется и к великим державам предшествующего тысячелетия, как, например, к Хеттскому царству последних веков его существования ("новое Хеттское царство", начиная с правления Суппилулиумаса I) или Новому царству Египта, а также иногда к владениям этих государств (например, "египетская империя в Палестине"). Но все это — только фигуральные выражения, подчеркивающие мощь соответствующих держав. Со второй половины VIII в. до н. э. создаются государства нового типа, которые уже вполне правомерно называть империями. Они объединяли разнородные в экономическом и этническом отношении территории, подчиняли их непосредственно власти царя (а не просто заставляли местных правителей признавать его верховную власть, хотя на окраинах империй и существовали небольшие вассальные царства), создавали систему территориального деления, далеко не всегда совпадающую с прежним государственным или этническим. Подчиненные территории составляли периферию таких империй, и ее отношения с метрополией определялись последней, а первой воспринимались как неравенство, подчинение и эксплуатация (Дьяконов и др., 1989, 15–17; Суни, 2001, 17). И первой такой подлинной империей древнего Ближнего Востока была Ассирийская, создателем которой стал Тиглат-Паласар III, вступивший на трон в 745 г до н, а после долгого периода смут и мятежей Возможно, он и сам был узурпатором (Grayson, 1991, 73–74). Заняв ассирийский престол в результате, как полагают, государственного переворота, Тиглат-Паласар реорганизовал армию, создав самую сильную на тот момент военную машину древности, и приступил к завоеваниям.

Целью его походов было уже не столько приобретение богатств и наложение дани, как при ее предшественниках, сколько полное подчинение захваченных территорий. Уже в 743 г. до н. э. он выступил в свой первый поход на запад. В это время существовал союз между урартским царем Сардури II и царем Арпада Маттиэлом. Этот союз, как уже говорилось, возник, по-видимому, еще раньше. Ашшур-Нирари V, как кажется, сумел его разрушить, навязав Арпаду свою волю. Но в условиях политических неурядиц в Ассирии и ее неудачных войн с Урарту союз был возобновлен и теперь представлял серьезную угрозу северо-западным границам Ассирии. К союзу примкнули неохеттские государства восточной части Малой Азии: Куммух, Гургум и Мелид (Barnett, 1982, 350).

Именно против этого союза и выступил Тиглат-Паласар. Ожесточенное сражение произошло в Юго-Восточной Анатолии в стране Куммух и завершилось победой ассирийцев (Sader III, Ael). Результатом стало полное исключение урартского фактора из сирийской политики (Weippert, 1982, 396). После этого армия Тиглат-Паласара двинулась на Арпад, где встретила упорное сопротивление. По-видимому, пока не было сломлено сопротивление Арпада, Тиглат-Паласар не мог начать поход против своего главного соперника — урартского царя Сардури. Осада Арпада заняла три года, с 743 по 741 или 740 г. до н. э. (Sader, III, Ae1 с—4); и лишь после этого ассирийцы сумели одержать окончательную победу (Sader, 1984, 148; Tadmor, 1994, 234–235). Тиглат-Паласар включил территорию царства Арпад непосредственно в саму Ассирию (Sader, III, Ае2). Царь Умки Тутамму тоже, по-видимому, примкнул к антиассирийскому союзу. Результатом стало взятие и разрушение ассирийцами его столицы Кинулуа (ANET, р. 282). Царство Унки также было уничтожено, часть его жителей выселена, и территория превращена в ассирийскую провинцию (Hawkins, 1974, S3; Klenget, 1992, 223); И только после этого, уже в 735 г. до н. э., ассирийская армия вторглась в Урарту (Пиотровский, 1959, 82).

Тиглат-Паласар не ограничился Северной Сирией. В том же 743 г. до н. э. он обратил оружие против Арама (Sader, VI, Ad la). Впрочем, упоминание об этом походе столь краткое, что ничего, кроме самого факта столкновения с царем Рахиану, т. е. Резоном, неизвестно. Это был, вероятно, в какой-то степени разведывательный поход. Но, расправившись с Арпадом и другими государствами Северной Сирии и подчинив себе некоторые финикийские города, Тиглат-Паласар уже мог себе позволить всерьез заняться Арамом. В 739 г. до н. э. ассирийские войска обрушились на это царство. Ассирийская надпись сообщает о дани, выплаченной царем Арама Резоном (Рахиану). При этом поражают ее сравнительно незначительные размеры: 3 таланта золота, какое-то количество серебра и 20 талантов ароматической смолы (Sader, VI, Ad2a). Это несравнимо, например, с той данью, которую в начале VIII а до н. э. выплатил дамаскский царь Мари' другому ассирийскому царю. Вероятно, Резон предпочел откупиться от Тиглат-Паласара, а тот еще не решился нанести по Араму решительный удар.

Израильский царь Менахем также счел за лучшее заплатить Тиглат-Паласару дань (ANET, р. 283). Впрочем, ее он выплатил не из собственной казны. Огромную дань в 1000 талантов серебра Менахем разложил на израильтян по 50 сиклей на человека (II Reg., 15, 18–20). Было ли такое чрезвычайное обложение жителей страны следствием пустоты царской казны или финансовым маневром царя, неизвестно. Расчеты показывают, что этим налогом было обложено 60 тысяч человек, что вместе с семьями дает приблизительно 300 тысяч (Амусин, 1993, 57) и примерно равно численности всего гражданского населения Израиля.

В 738 г. до н. э. военные действия продолжались, приобретая все более широкий размах. На севере Тиглат-Паласар восстановил на троне Яуди прежнюю династию, взамен чего царь Панамува II признал верховную власть Ассирии и заплатил ему дань. Затем Панамува со своими отрядами придал участие в войнах Тиглат-Паласара, погиб в одном из сражений и был похоронен в Ассирии, что, может быть, было знаком уважения со стороны ассирийского царя. А на освободившийся трон Тиглат-Паласар посадил сына покойного Бар-Ракиба, который, подчеркивая свое подчинение, называл себя рабом ассирийского сюзерена ('bd) (Sader, IV, Ab1; Bb2—3). В центре ассирийцы захватили многие города Хамата, включая всю приморскую часть. Пала и столица Хамата Хазрак (Хатарикка). Хаматский царь Эниэл заплатил дань Тиглат-Паласару (Sader, IV, Аb1) и, может быть, сохранил трон. Но большая часть этого царства была просто присоединена к Ассирии (Sader, V, Ac1). Остатки этого государства еще сохранялись вплоть до времени ассирийского царя Саргона II (Sader, 1984, 235), но и они были вынуждены признать власть Ассирии. На юге Сирии Тиглат-Паласар навязал новую дань Араму (Sader, VI, Ad3a — с), хота ликвидировать это государство он не смог или по каким-то причинам не захотел, и, по-видимому, Израилю (Tadmor, 1994, 276).

Кархемышский царь Пизирис не примкнул к антиасси-рийской коалиции, возглавляемой урартским царем, и это позволило ему остаться вне сферы ассирийской агрессии. Но в 738 г. до а а и он был вынужден признать верховную власть Тиглат-Паласара III и выплатить ему дань (Sader, IV, Ab1), а тот взамен сохранил ему трон. Еще несколько ранее, около 740 г. до н. э., тирский царь Итобаал II и библский царь Шипитбаал предпочли заплатить Тиглат-Паласару дань (Katzenstein, 1973, 204–205). Что касается Арвада, то больше связанный с Северной Сирией, он вступил в анти-ассирийский союз, но после его разгрома попытался повторить маневр 853 г. до н. э., когда благожелательным приемом Салманасара III сумел обеспечить себе не только безопасность, но и покровительство Ассирии. Однако арвадский царь просчитался. Тиглат-Паласар отнял у него и присоединил к своему государству Цумур, Сийану, Усну, Рашпуну и другие территории по побережью Средиземного моря до горы Цафон (ANET, р. 282–283). Речь, вероятнее всего, идет о материковых владениях, которые оставались у Арвада. Ассирийцы не имели достаточно сильного флота, чтобы захватить островной город, и Арвад сохранил свою независимость (точнее, автономию), но из его материковых владений была создана провинция Ассирийского государства. А арвадский царь стал данником ассирийского государя (Weippert, 1982, р. 396; Grayson, 1991, р. 78). Не участвовавшие в разгромленной коалиции Тир, где на троне сидел уже новый царь Хирам II, и Библ поспешили вновь заплатить ассирийцам дань. Ассирийский царь потребовал от финикийцев прекратить торговлю с Египтом и филистимскими городами (Tadmor, 1966, 88), что наносило ущерб финикийской торговле, но соответствовало политическим целям Ассирии. Одновременно Тиглат-Паласар заставил признать свою власть даже каких-то арабских шейхов, включая "царицу" арабов Самси (ANET, р. 283). Арам по существу оставался единственным крупным независимым арамейским государством, чья зависимость от ассирийского царя выражалась лишь в выплате дани. В ассирийской надписи отмечается богатая дань, полученная в том году Тиглат-Паласаром, но какая ее доля приходилась на Арам, неизвестно. Этими событиями завершается первая фаза западных завоеваний Тиглат-Паласара III (Weippert, 1982, 396). Ее результатом стало создание в Сирии ассирийской провинциальной системы (Alt, 1959, 154). Поход ассирийцев на Урарту дал Южной Сирии и Палестине небольшую временную передышку.

В 734 г. до н. э. начинается вторая фаза ассирийского завоевания (Hallo, 1960, 48). Обращение иудейского царя стало для Тиглат-Паласара не столько поводом (в поводе он не нуждался), сколько толчком к окончательному решению дамаскского вопроса. Видимо, Резон, полагая, что он окончательно откупился от ассирийского царя, в какое-то время после 738 г. до н. э. в союзе с Израилем предпринял войну против Иудеи. Не видя никаких возможностей увеличить свои владения на севере, ибо там уже полностью господствовали ассирийцы, он, вероятно, решил сделать это на юге. Но он не предвидел реакции Тиглат-Паласара. Последнему было совершенно не нужно существование относительно сильного государства рядом с его новыми владениями. Правда, сразу ассирийский царь, по-видимому, на Дамаск не пошел. Сначала, чтобы изолировать Арам от возможной поддержки прибрежных городов, он нанес удар по Филистии. Царь Газы Ганнон бежал в Египет (ANET, р. 283), но вскоре возвратился в Газу и признал власть Тиглат-Паласара (ANET, р. 282). В Пазе, по-видимому, был создан ассирийский торговый центр (Grayson, 1991, 77). В Аскалоне, явно по инициативе Тиглат-Паласара, был свергнут царь Митинг и на трон возведен Рукибт, который полностью подчинился завоевателю (Weippert, 1982, 397–398). Ассирийская армия дошла до "Ручья Египта", укрепившись в северной части Синайского полуострова и получив, тем самым, контроль над важнейшими торговыми путями этого региона (Tadmor, 1966, 89).

Почти окружив своего самого опасного врага, ассирийская армия в 733 г. до н. э. снова обрушилась на Арам. Война продолжалась и в следующем году. Наконец, в 732 г. до н. э. был захвачен Дамаск (Weippert, 1982, 397). Ассирийцы прошли всю территорию царства вплоть до границ с Израилем. Арам как независимое царство перестал существовать (Sader, VI, Ada-d), значительная часть его жителей была выселена, а сам Резон убит (II Reg. 16, 9). Тиглат-Паласар какое-то время оставался в Дамаске, где воздвиг жертвенник в честь своей победы. Вскоре туда прибыл иудейский царь, дабы засвидетельствовать свое подчинение Ассирии (II Reg., 16, 10). Правда, в Библии, где упоминается это событие, не говорится, что жертвенник был ассирийским, но сам факт, что увидевший его иудейский царь Ахаз приказал точно такой же построить в Иерусалиме (II Reg. 16, 10–11) — а это явный знак почтения к победителю и покровителю — можно считать доказательством его ассирийского происхождения. Это было также свидетельством признания ассирийской власти. Последнее подтверждается упоминанием Ахаза среди вассалов Тиглат-Паласара (ANET, р. 282).

Резона в его последней попытке восстановить хотя бы тень прежнего могущества Арама поддержал Тир. Видимо, тирский царь решил, что ассирийцы больше в сирийские дела не вмешиваются, или что слишком тесные экономические узы связывали Тир с Дамаском, чтобы отказать Резону в помощи. Так или иначе, после уничтожения Арама тирский царь Хирам II переправился на материк, поцеловал ноги ассирийского царя в знак покорности и согласился на выплату дани (Katzenstein, 1973, р. 213–214). Однако вполне возможно, что Тиглат-Паласар все же не доверял Хираму, и около 730 г. до н. э. на тирском троне сидел уже Маттан II (Cogan, 1973, р. 98; Tadmor, 1994, р. 267). Этот царь заплатил Тиглат-Паласару огромную для того времени сумму — 150 талантов золота (ANET, р. 282). Возможно, что в 731–729 гг. до н. э. Тир вновь пытался сбросить ассирийское господство (Klengel, 1992, р. 225), но опять же неудачно. Однако и после этого город сохранил автономию. Причина в том, что ассирийцы не имея возможности взять островной город, и в то же время будучи явно заинтересованы в нем как посреднике для морской торговли, предпочли сохранить его призрачную независимость (Weippert, 1982, р. 399).

Тиглат-Паласар не ограничился уничтожением Арама как независимого государства. Он обрушился и на его союзника, Израиль. Эффективно сопротивляться тот уже не мог. Ассирийцы захватили Галилею и некоторые другие земли, включая все заиорданские владения, и территория Израиля резко сократилась (II Reg., 15, 29), а многие города были разрушены (Stern, 1975, 31). На значительно уменьшившееся в своих размерах государство была наложена дань (ANET, р. 283–284). Сам Тиглат-Паласар утверждает, что он сверг с трона Факея и посадил на его место Осию (ANET, р. 284). В Библии о вмешательстве ассирийского царя во внутренние дела Израиля ничего не говорится, но утверждается, что Осия составил заговор, убил Факея и воцарился вместо него (II Reg., 15, 30). Эти два сообщения, по-видимому, можно согласовать, признав, что за спиной Осии стоял Тиглат-Паласар, который таким образом с полным правом мог приписать себе изменение на троне Самарии. Иосиф Флавий (Ant. lucL, IX, 13, 1) считает Осию приближенным Факел. По-видимому, в самой верхушке израильского государства не было единства по вопросу об отношениях с Ассирией, и при дворе явно существовала проассирийская "партия", которую, может быть, и возглавлял Осия (Tadmor, 1994, 281). Осия, взошедший на престол с помощью ассирийского царя, признал себя его подданным, заплатив при этом дань в 10 талантов золота и 1000 талантов серебра. Верховную власть Ассирии признали также Моав, Аммон и Эдом (ANET, р. 282).

На этом завоевательные походы грозного ассирийского царя к западу от Евфрата завершились. Уже в 731 г. до н. э. Тиглат-Паласар III был вынужден заняться делами в Вавилонии, а в 727 г. до н. э. он умер, оставив трон своему сыну Салманасару V.

К этому времени власть Ассирии в Передней Азии стала непререкаемой. Смерть Тиглат-Паласара пробудила надежды некоторой части порабощенных. Взволновалась Филистия (Jes., 14, 29–31), восстали тирийцы, а может быть, и другие финикийские города (Ios. Ant Iud., IX, 14, 2). Правда, все они, кроме Тира, скоро снова подчинились ассирийскому царю и даже оказали тому помощь в осаде Тира. Осада этого островного города продолжалась пять лет, т. е. практически все царствование Салманасара. Неизвестен исход этой осады, но поскольку Тир и позже подчинялся ассирийцам, то ясно, что его царь Элулай признал впасть Ассирии, но, по-видимому, это произошло уже после гибели Салманасара. Возможно, долгая и до поры безуспешная осада Тира побудила и некоторых других подвластных царей усомниться в могуществе нового ассирийского владыки. Против Салманасара выступили филистимляне. Исайя (14, 28–29) сообщает о надеждах филистимской земли, ибо "сокрушен жезл, который поражал ее". Он точно датирует свое пророчество годом смерти иудейского царя Ахаза, т. е. 725 г. до н. э.

Совершенно верно рассчитывая, что главным соперником Ассирии в этом регионе является Египет, еще окруженный ореолом былого могущества, некоторые цари попытались опереться на него. Среди них был и израильский Осия, отказавшийся платить дань Ассирии и отправивший послов в Египет с просьбой о помощи (cp.:, 17, 4; Hos. 7, 11; Ios. Ant. Iud., IX, 14, 1). Но Египет в это время был уже очень слабым государством. В северо-западной части Дельты господствовали правители Саиса, стремившиеся раздвинуть свои владения как можно дальше к югу. С юга на Египет наступали эфиопы, и реально власть фараона Осоркона IV, к которому, по-видимому, и был обращен призыв израильского царя, распространялась только на северо-восточную часть Дельты и прилегающие районы (Edwards, 1982, 575–576). Так что никакой действенной помощи фараон оказать не мог. Салманасар же, не прекращая осаду Тира, двинулся с другой частью армии на Израиль. Судя по сведениям II Книги Царей (17, 4–5), ассирийский царь сначала захватил в плен Осию и поместил его в темницу, а уж затем вторгся в Израиль. Вероятно, Осия, не получив желанной помощи от Египта, попытался встретиться с Салманасаром и умилостивить его, согласившись на возобновление выплаты дани, но на этот раз царь Ассирии решил окончательно разделаться с неверным подданным. Война Ассирии с Израилем свелась к трехлетней осаде Самарии, которая была взята ассирийцами в 722 (или 721) г. до н. э. (II Reg., 17, 5–6). Пала ли Самария в царствование Салманасара V или его преемника Саргона II, спорно. Историки все же больше склоняются в пользу первого (Hallo, 1960, 51; Grayson, 1991, 8). Библия недвусмысленно приписывает взятие Самарии и переселение израильтян в Месопотамию и Мидию (II Reg. 17, 6) именно этому царю. По ассирийским же анналам (ANET, р. 284–285), и то, и другое совершил уже Саргон. Мы склонны думать, что ассирийские сведения вернее, ибо переселить израильтян в Мидию ассирийский царь мог только после захвата этой страны, что было сделано уже Сарганом и никак не раньше 716 г. до н. э. (Diakonoff, 1991, 13).

Салманасар V, сочтя себя достаточно сильным государем, попытался отнять у города Ашшура, где сосредоточивалась старинная родовая аристократия, его привилегии. В результате там был составлен заговор, закончившийся убийством царя (Якобсон, 1989а, 31–32). Его преемником стал Саргон II, которого иногда считают младшим братом убитого Салманасара (Садаев, 1979, 101). Но это едва ли так. Новый царь вопреки обыкновению нигде не называл имя своего отца, так что вероятнее всего, что он был узурпатором (Якобсон, 1989, 34; Grayson, 1991, 87).

Переворот в Ассирии, естественно, возбудил новые надежды у покоренных народов. Центром восстания стал Хамят. Там власть захватил некий Яубиди (ANET, р. 285). Ассирийские анналы называют его ЬиЬлъu. Термин "хубшу", или "хупшу", не раз встречается в аккадоязычных текстах II тысячелетия до н. э., в том числе в Амарнской переписке. Исследование этой категории населения в Библе показало, что хупшу были наемными воинами, служившими за определенную плату и, может быть, земельный надел; в случае невыполнения царем своих обязательств они могли оставлять службу и переходить к другому нанимателю, как это сделали хупшу библского царя Рибадди, ушедшие от него к царям Амурру Сидона и Берита (Гельцер, 1954, 36–37). По-видимому, приблизительно то же значение имел этот термин и в I тысячелетии до н. э. Возможно, к этому времени так стали называть вообще всех людей, принадлежавших к царскому сектору социальной жизни сирийских городов. Во всяком случае ясно, что новый царь Хамата к прежней династии не принадлежал. К восстанию примкнули Арпад, Цумур, Дамаск, Лаза, Самария (если она уже была завоевана Салманасаром), как и Израиль в целом, т. е. почти все заевфратские владения Ассирии. Возможно, даже какие-то островные греки (скорее всего, киприоты) поддержали это восстание Даже египетский фараон Осоркон IV, еще недавно отказавшийся помочь Израилю, теперь решил, что пришло время для восстановления былого блеска, и направил свою армию в Филистию.

В этих трудных условиях Саргон действовал решительно. Важно было определиться с Тиром, осада которого затянулась. Как все произошло, мы не знаем, но тирский царь Элулай явно признал власть Ассирии, сохранив, однако, не только свой трон, но и все материковые владения. По отношению же к другим противникам Саргон был беспощадным. Восставшие объединились в две коалиции. Одну составили египтяне и филистимляне, действовавшие в Фил истин у границ Египта, а другую — арамеи, финикийцы из Цумура и израильтяне. Объединенные войска второй коалиции столкнулись с ассирийцами при Каркаре. Может быть, место битвы было выбрано союзниками не случайно: именно здесь более 130 лет назад армии коалиции, в которой решающую роль играли те же Хамат, Дамаск и Израиль, разбили войска Салманасара III. Но на этот раз удача отвернулась от союзников, они были наголову разгромлены, Яубиди бежал, но был захвачен и казнен. Царство Хамат было "вырвано с корнем", его территория вошла в ассирийские владения (Saggs, 1975, 15; Sader, 1984, 235; Klengel, 1992, 226). Был разрушен Дамаск, и этот город надолго сошел с исторической сцены (Klengel, 1985, 54). Жестокий удар был нанесен Самарии, из нее было выселено 27 290 человек. А если в это число включены только главы семей, то в таком случае выселенных было раз в пять больше. Победа ассирийцев была полной. Саргон не только восстановил ассирийскую власть в Сирии и Северной Палестине, но и расширил ее (ANET, р. 284–286). Видимо, с этими событиями связано повсеместное разрушение израильских городов в этом районе. Только сама Самария, ставшая центром ассирийской провинции, сохранила свои укрепления (Stern, 1975, 32).

Затем пришла очередь филистимлян и египтян. В битве при Рафии они были разбиты, и египетский полководец бежал, как "пастух, потерявший свое стадо". Ассирийская армия продвинулась до "Ручья Египта", т. е., вероятно, современного Вади эль-Ариш у самой границы Египта (Edwards, 1982, 577). Правда, дальше Саргон не пошел, но и этого сражения было достаточно, чтобы фараон отказался от всяких новых попыток вмешаться в азиатские дела. Царь Газы Ганнон был захвачен в плен.

В антиассирийском движении принял участие Ашдод, Саргон сверг его царя Азури и посадил на трон его младшего брата Ахимити, явно обязав последнего платить ему дань. Но жители Ашдода восстали против ассирийского ставленника и свергли его. Власть в городе захватил какой-то грек, по-видимому, наемный воин, имя которого до нас не дошло. В ассирийских анналах он называется просто Иамани (так ассирийцы и позже вавилоняне называли обычно греков и других не известных им жителей западной части Малой Азии) (Braun, 1982, 1–3; Roilinger, 1997, 167–170). Саргон не потерпел такого неповиновения. Его армия захватила Ашдод а также Гат и еще один филистимский город — Асдудимму. Эти города, как и Хамат, были теперь включены непосредственно в ассирийские владения. Неудачливый правитель Ашдода бежал в Египет, но фараон, после поражения не желавший ссориться с ассирийским царем, выдал его Саргону (ANET, р. 285–286). Так Ашдод стал центром еще одной ассирийской провинции (Alt, 1959а, 234–241).

Антиассирийское восстание было подавлено. Кроме правителей филистимских городов, власть ассирийского царя признали и принесли ему дань также цари Иудеи, Эдома, Моава (ANET, р. 287). Не совсем понятно, почему надо было снова подчеркнуть подчинение этих царей, которые признали верховную власть еще Тиглат-Паласара III. Правда, в одном месте отмечается, что царь Иудеи, как будто, поддержал Хамат. Если это так, то надо думать, что Иудея (а также соседние Эдом и Моав) принимали участие в восстании. И даже если произошло именно так, хотя в библейских источниках об этом ничего не говорится, Саргон по каким-то причинам не стал лишать эти государства автономии, а ограничился данью и признанием своего верховенства.

После восстановления и расширения ассирийского господства в Сирии, Финикии и Палестине главным врагом Ассирии к западу от Евфрата стала Фригия, чей царь Мита (Мидас греческих мифов) также претендовал на гегемонию в этом районе мира. Его власть распространялась почти на всю Малую Азию (Дьяконов, 1989а, 62). В 817 г. до н. э. кархемышский царь Пизирис, решив, что Саргон II оказался в трудном положении, попытался освободиться от подчинения Ассирии. С этой целью он направил послание Мите. Послание было перехвачено, и Саргон решил покончить с Кархемышем. Его войска обрушились на город. Кархемьпп был взят и разграблен, население депортировано, а территория, превращенная в ассирийскую провинцию, заселена выходцами из Ассирии (ANET, р. 285). После того город Кархемыш перестал играть более или менее значительную роль в этом регионе: уже не было монументального строительства, не создавались крупные художественные произведения, и даже ассирийское присутствие не очень прослеживается в городе (Parra Fguado, 1999, 330). Так завершилась история неохеттских государств Северной Сирии. Вероятно, в ходе войн с Фригией Саргон ликвидировал вассальное царство Яуди, создав на его месте ассирийскую провинцию.

После завоеваний Тиглат-Паласара III, Салманасара V и Саргона II политическая карта Передней Азии радикально изменилась. На средиземноморском побережье еще сохранились некоторые города-государства Финикии и Филистии, признавшие власть ассирийского владыки. На юге также существовали небольшие вассальные царства Иудея, Аммон, Моав и Эдом. Остальная часть Палестины, вся Внутренняя Сирия и значительная часть побережья Средиземного моря были подчинены ассирийскому царю. Эти территории были разделены на отдельные округа, провинции, как их называют в современной науке, управляемые ассирийскими чиновниками. Впрочем, последние вмешивались и в дела зависимых государств. Границы между ними и землями Ассирии не оставались неизменными. После подавления восстания в Сидоне территория этого царства была полностью аннексирована. Потерпев очередное поражение от ассирийцев, Тир потерял свои материковые владения. Ассирийские цари стали взимать дань с финикийских городов Кипра, ранее подчиненных Тиру. Но в целом политическое положение в Сиро-Палестинском регионе характеризуется сочетанием мощного и обширного Ассирийского царства и небольших подчиненных государств, плативших ему дань.

Захватывая различные территории, ассирийские цари проводили политику массовых переселений обитавших там народов. Выселяя коренных жителей с их земель, они переселяли туда людей из других районов своей обширной державы. Их целью было оторвать народы от их корней, от могил предков, от привычных связей и тем самым сломить саму возможность сопротивления. Массы арамеев были переселены из Сирии в Месопотамию, где уже ранее жили арамеи, а после подчинения ассирийцам распространились по всему Междуречью. Из захваченной Самарии было уведено в плен, как уже говорилось, 27 290 человек, вероятно, с семьями. Еще до этого Тиглат-Паласар III переселил жителей подчиненной им части Израиля в Месопотамию (II Reg., 15, 29; I Chron., 5, 26). После захвата Лазы Саргон выселил оттуда 9033 человека, тоже, видимо, глав семей, а всего, следовательно, не менее 30 тысяч, если не больше. Не-уточненное количество пленников было переселено в Ассирию из Кархемыша (ANET, р. 285). Их территории заселили другими этническими группами. Так, в бывшее Израильское царство были переведены жители Южной Месопотамии II, может быть, часть близлежащих арабских племен (II Reg., 17, 24).

Однако означает ли это, что старое население было вовсе ликвидировано? Позже, когда вавилоняне покорили Иудею и захватили Иерусалим, оттуда тоже было переселено огромное количество народа, включая армию, аристократию и ремесленников, но крестьян (землепашцы и виноградари) оставили на месте (II Reg., 24, 14–16; 25, 11–12). Видимо, так же обстояло дело и с ассирийскими переселениями. Во II Книге Хроник (30, 6—11) рассказывается о послании иудейского царя Езекии к тем израильтянам, которым, несмотря на произвол ассирийского царя, удалось остаться на своей земле, призывом прийти в Иерусалим для празднования пасхи, и о том, что некоторые израильтяне из племен Асира, Манассии и Завулона откликнулись на этот призыв. В Евангелии от Луки (2, 36) упоминается пророчица Анна, происходившая из северного племени Асира (Bauckham, 1997, 162). В I Книге Хроник (9, 3) творится, что в Иерусалиме, кроме иудеев и вениамитян, жили некоторые члены северных племен. Едва ли они там поселились до гибели Северного царства. В Библии отмечается, что новых жителей ассирийцы поселили в городах (II Reg., 17, 24). Сельское же население, по-видимому, осталось прежним. Переселенцы, не оставляя своих прежних верований, восприняли также израильский культ Йахве, причем его центром являлся издавна почитаемый Бетэль (II Reg., 28–33). Постепенно из слияния новых пришельцев и остатков прежнего израильского населения образовался новый этнос — самаритяне, священной книгой которых также является библейское Пятикнижие (Шифман, 1987, 11, 92). Когда говорится, что во второй половине VII в. до н. э. иудейский царь Иосия, как об этом будет сказано ниже, подчинил себе часть бывшего Израиля и в 622 г. до н. э. провел религиозную реформу, речь идет еще об остатках прежнего израильского населения (II Chron., 34, 6, 9). А через сто лет, во времена персидского царя Кира, когда иудейские изгнанники начали возвращаться на родину, уже можно говорить о существовании неиудейской общины почитателей Йахве (Ezr. 4, 1–3), т. е. о самаритянах Видимо, после гибели Иудеи, т. е. в первой половине и середине VI в. до н. э., происходит окончательное слияние остатков израильского населения и переселенцев в единый этнос — самаритян. Подобные этнические процессы, по-видимому, проходили и в Сирии, где тоже образовывался новый этнос сирийцев, в котором преобладающее место заняли арамеи, распространившие среди переселенцев не только свои культы, но и свой язык.

Из захваченных земель ассирийцы, как уже говорилось, массами переселяли людей. На новом месте эти люди поселялись на землях царей, храмов, частных лиц и к этим землям прикреплялись. Официально считаясь царскими рабами (Diakonoff, 1991, 19), они в то же время являлись лично свободными, обладали имуществом, включая рабов, самостоятельно вели дела (Якобсон, 1989, 42). Часть их становилась воинами, в особенности это относится к арамеям, которые сражались в ассирийских войсках уже в IX в. до н. э., и частично к финикийцам (Tadmor, 1982, 449–451; Reade, 1972, 105–107).

Арамеи составляли достаточно большую долю населения всей империи (Tadmor, 1982, 449–453; Zadok 1992, 77–78). Дальнейшая их история в значительной степени парадоксальна. Оказавшись в ассирийском окружении, они не растворились среди господствующего народа, а, наоборот, оказали на него столь значительное влияние, что сравнительно быстро ассирийцы стали арамеизироватъся, принимая, например, арамейский язык Сначала он стал вторым официальным языком Ассирийского царства, затем — вторым языком населения, языком межэтнического общения и, наконец, родным языком многочисленного населения Месопотамии и Передней Азии (Mazar, 1962, III; Tadmor, 1982, 451–455; Aymard, Auboyer, 1994, 241).

Сложнее обстоит дело с израильтянами. Часть их была поселена непосредственно в самой Ассирии и на реке Ха-бур, а часть — на восточной окраине царства в Мидии (II Reg., 15, 29; 17, 6; 18, 11; 1 Chron., 5, 26). Разбитые на три группы, отделенные друг от друга значительными расстояниями и чужими этносами, израильтяне в своей основной массе не сумели сохранить этническую и религиозную индивидуальность и растворились в окружающих народах. К этому времени йахвистский монотеизм еще не утвердился в их среде, что облегчило ассимиляцию. Это и были "потерянные" племена Израиля, чья история уже не относится к истории библейских народов (Diakonoff, 1991, 19–20). Но и в данном случае дело обстоит не так просто. Иосиф Флавий (Ant. Iud., XI, 5, 2) говорит, что много позже, когда в V в. до н. э. переселенные в Месопотамию иудеи стали возвращаться в Палестину (см. ниже), их руководитель Эзра обратился и к соотечественникам в Мидии, т. е. к потомкам переселенных туда израильтян, и часть их тоже приняла участие в возвращении (Bauckham, 1997, 167–168). Видимо, к V в. до н. э. процесс растворения евреев из бывших северных племен среди соседей еще не завершился.

Территории, непосредственно включенные в Ассирийское царство, как уже говорилось, разделялись на сравнительно небольшие провинции. На месте относительно крупных государств образовывали несколько провинций. Гак, на землях захваченного Арама их было четыре — Цупите (Цобах), Димашку (Дамаск), Карнини и Хаурина (Forrer, 1921, 62), на месте Израиля тоже четыре — Дуру (Дор), Мегиддо, Самерина (Самария) и Гилеад (Forrer, 1921, 61, 63; Stem, 1975, 26) и т. д. Всего же в Сирии, Финикии и Палестине ассирийские цари создали 22 провинции (Forrer, 1921, 68–70, 83). Во главе каждой из них стоял высокопоставленный ассирийский чиновник со своим штатом, который командовал стоявшими в провинции войсками и собирал дань, поддерживал порядок и полное подчинение ассирийским властям, защищать провинцию от вражеских нападений (Forrer, 1921, 49–51; Grayson, 1991а, 200–201). Жители провинций отдавали властям десятую часть урожая, четвертую часть соломы в качестве фуража, часть приплода скота. Вероятно, они несли трудовую повинность (Заблоцка, 1989, с. 337; Якобсон, 1989, с 42), а также участвовали в войнах ассирийских царей.

На окраинах Ассирийской державы сохранялись небольшие государства, где у власти находились местные царьки, признававшие верховную власть ассирийского государя. Признание этой власти было оформлено специальным договором между царем Ассирии и конкретным правителем зависимого государства. Договоры, естественно, были далеко не равноправны: подвластный царь брал на себя все обязательства, в то время как ассирийский господин никаких обязательств перед ним не нес. Причем зависимый правитель договаривался не только за себя, но и за всех своих потомков, навсегда признавая ассирийского царя своим господином и обязуясь подчиняться не только ему самому, но и его наследникам: служить верой и правдой, сражаться и даже умереть, выполнять все приказы, давать хорошие советы, не наносить никакого вреда царю, его семье, его двору; его армии, чиновникам, военным командирам, приносить им дары. Он должен был не только сам быть лояльным подданным, но и сообщать о всех мятежных планах, откуда бы те ни исходили, не вступать в союзы не только с враждебными Ассирии царями, но даже с другими зависимыми от нее государствами, не заключать с ними каких-либо политических соглашений (ANET, Suppl, р. 534–541). Само собой разумеется, что эти государства платили дань ассирийскому царю. Свидетелями договорон были боги как Ассирии, так и подчиненного государства, и они должны были обрушить свой гнев на нарушителя договора. Впрочем, еще страшнее был гнев самого ассирийского царя. Так, тирский царь Баал заключил с Асархадцоном договор, признав себя "рабом". Конкретным выражением такого подчинения явилась посылка в Тир специального царского представителя, который осуществлял контроль над всей деятельностью Баала. Тирский царь не мог предпринимать никаких самостоятельных действий. Даже письма ассирийского владыки он должен был читать только в присутствии его представителя; видимо, ассирийский царь опасался, как бы его тирский "раб" не исказил в свою пользу содержание послания. Понятно, что после этого договора самостоятельность Тира, и до того весьма иллюзорная, стала совсем призрачной: тирский царь был, пожалуй, более бесправен, чем наместник ассирийской провинции.

Зато экономическая часть договора предоставляла тирийцам значительные привилегии. Правда, в случае кораблекрушения у берегов, подчиняющихся Ассирии, груз попадал в руки ассирийского царя, но сами моряки свободно возвращались на родину. Еще важнее было то, что тирийцам предоставлялась возможность свободно торговать во всех городах на территории Ассирии, на побережье и в Ливанских горах, в зависимых царствах, например, в Библс. Указание на, конкретные торговые пути; которые предоставлялись тирийцам для свободной торговли, можно понимать двояко, и как ограничение торговли только этими путями и как привилегию торговать на этих путях без всяких ограничений. Исходя из общей обстановки, можно предполагать, что вторая возможность более соответствует действительности, и Тир по этому договору сохранял свою торговую активность (Bunnens, 1979, р. 55–56, Kestemont, 1983, р. 77; Na'aman, 1994, р. 4–5). Такие привилегии Тира объяснялись его ролью в экономической жизни всего Восточного Средиземноморья (Eiat, 1991, 21–27). Другие вассалы, чья роль была гораздо более скромной, подобных привилегий не имели.

Из истории вассальных государств Сиро-Палестинского региона нам более известны события, происходившие в Иудее. Иудейский царь Езекия (Хизкия), признавший власть Ассирии, сделал из гибели Израиля не только политические, но и религиозные выводы. Его деятельность во многом связана с активностью пророка Исайи, ярого сторонника йахвистского монотеизма. Какими бы враждебными время от времени ни были отношения между двумя еврейскими царствами, их жители тем не менее ощущали себя двумя частями единого народа Крушение одной части должно было произвести огромное впечатление на другую и заставить по крайней мере ее политическую и духовную элиту проанализировать причину катастрофы. Исайя и его сторонники усматривали эту причину в отходе израильских царей и верхушки северного царства от принципов йахвистского монотеизма Чтобы избежать подобной судьбы, было необходимо, по мысли Исайи, не только воздержаться от мятежа против всесильного ассирийского царя, но и провести религиозные реформы, отказавшись от всяких уступок нейахвистским культам (Tadmor, 1981, 182). Под этим влиянием Езекия стал проводить реформу.

Уже в первый год своего правления, т. е. еще до падения Самарии, но, может быть, уже в предвидении этого события, Езекия очистил иерусалимский храм. Несколько позже он уничтожил статуи всех иных богов, в том числе древнейшее изваяние "медного змия", ликвидировал их святилища и, наконец, отпраздновал Пасху, которую иудеи, как утверждает Библия, не отмечали со времени разделения царства (II Reg., 18, 4; II Chr. 29, 1—31, 1). Естественно, что эта реформа, нацеленная на сплочение народа, была проведена под девизом возвращения к старым, восходящим к деятельности Моисея установлениям (II Chr, 30, 16). Кроме того, было упорядочено положение самого иерусалимского храма и его служителей, в частности установлено определенное содержание жречеству (II Chr., 31, 3–4). Уже упоминалось, что на праздник Пасхи Езекия призвал не только иудеев, но и тех израильтян, которые еще оставались на завоеванной ассирийцами территории. Этим актом он подтверждал, что восстанавливает не только древний культ, но и национальное единство, а свою столицу и столичный храм предлагает в качестве естественного национального центра (Vaux, 1967, 182). В условиях политической слабости иудейского государства религиозная связь оказывалась наиболее действенной и наглядной. Реформы Езекии укрепили положение иерусалимского жречества и сделали царя любимым персонажем религиозной трактовки еврейской истории. В библейской историографии он предстает как один из немногих безусловно положительных царей, может быть даже, первый такой царь после Давида (Veijola, 1977, 118; Hadas-Lebel, 2000, 359–360). Правда, довести до конца преобразования Езекии не удалось. Об этом ясно свидетельствует сохранение на юге Иудеи, в Араде, храма Йахве, соперничавшего с иерусалимским (Mitchell, 1991а, 372). Он проводил их уже после крушения Израиля, но до нового обострения отношений с Ассирией (Borowski, 1995, 149).

Смерть каждого ассирийского владыки возбуждала надежды покоренных народов и государств на ослабление ассирийской власти и, соответственно, на освобождение от ассирийского ига. Так, известие о гибели царя Саргона во время его очередного похода в Малую Азию, вызвало всеобщее ликование народов Передней Азии. Предполагают (Katzenstein, 1973, 245), что именно к этому времени относится восторженное пророчество Исайи (14, 4—25), который радуется не только гибели злодея, но и тому, что тот не будет покоиться в гробнице, подобно другим царям. Исайя утверждает, что отныне земля и леса "будут в покое", а гибель Саргона стала знаком, что "будет сокрушен Ассур".

События в самой Месопотамии и к востоку от нее, казалось, подтверждали это пророчество. Халдейский вождь Мардук-апла-иддин (библейский Меродах-Баладан), который еще при Саргоне на какое-то время захватил Вавилон, теперь в союзе с Эламом снова овладел этим городом, провозгласив себя вавилонским царем. По-видимому, именно ом стал инициатором создания более широкой антиассирийской коалиции. С этой целью он отправил своих посланцев с письмами и дарами к иудейскому царю Езекии под предлогом пожелания ему выздоровления (II Reg., 20, 12; Jes., 39, 1). Хотя Библия относит это посольство к несколько более позднему времени, из месопотамской хронологии ясно, что оно состоялось, вероятнее всего, в 703 г. до н. э. (Mitchell, 1991, 353). По-видимому, подобные посольства были направлены и в другие государства, подчиненные Ассирии. Трудно сказать, везде ли халдейская инициатива была встречена с восторгом. Но ясно, что к коалиции примкнули Тир, Аскалон и Иудея. В Аскалоне произошло восстание, в ходе которого проассирийски настроенный царь Шаррулудари был свергнут и на его место поставлен Сидкия, выступивший против Ассирии. Новый ассирийский царь Сенаххериб позже утверждал, что направился в поход против страны Хатти и всех царей Амурру (ANET, р. 287), что может означать присоединение к врагам Ассирии всех ранее покоренных западных земель. Царь Экрона Пади, однако, отказался выступить против ассирийцев. В ответ Езекия направил туда свои войска, которые свергли Пади. Эту акцию Езекии активно поддержали как городская верхушка Экрона, так и его рядовые граждане. Рассказывая о подчинении Экрона, Сенаххериб упоминал и тех его жителей, которые не были виновны в преступном свержении его верного подданного (ANET, р. 287–288). Следовательно, часть населения города все же действия иудейского царя не поддержала. Сенаххериб не упоминает и экронского царя, который сел на трон вместо Пади; вероятно, Езекия просто присоединил Экрон к своим владениям.

На какое-то время, по-видимому, вассальные царьки перестали платить Ассирии дань (Katzenstein, 1973, 246). Понимая все трудности борьбы с могучей империей, восставшие обратились за помощью к Египту. Приняли они и собственные оборонные меры. Тирский царь Элулай спешно укрепил подчиненные ему материковые города, в том числе Ахзиб и Акко. Ассирийский царь Сенаххериб говорит об осаде некоторых городов аскалонского царя, и это может означать, что их также укрепил Сидкия (ANET, р. 287). Такие же меры принял и Езекия. Религиозная реформа и связан ная с ней централизация культа, хотя и не доведенные до конца, предоставили в распоряжение царя Иудеи довольно значительные средства, которые и были использованы для подготовки антиассирийского выступления (Borowski, 1995, 152–153). В частности, была создана сеть укреплений по границам Иудеи (Weippert, 1988, 606–607). Все эти меры оказались далеко не лишними.

В 701 г. до н. э., снова изгнав Мадрук-апла-иддина из Вавилона и разбив эламитов, Сенаххериб двинулся на запад (Elayi, 1985, 21). Выступить единым фронтом противники ассирийского царя не смогли. Многие царьки, в том числе правители финикийских городов (кроме Тира), Аммона, Моава и Эдома, поспешили выразить свою верность Сенах — херибу и принести ему дары. Тирский царь Элулай был, по-видимому, одним из наиболее яростных врагов Ассирии и поэтому не мог рассчитывать на пощаду. Не решившись на открытую борьбу, он при известии о приближении ассирийской армии, бежал на Кипр. Сенаххериб заявляет, что он сместил Элулая (Лули) и поставил на его место Итобаала III (Тубалу), который и принес ему дань, но о захвате самого Тира умалчивает, говоря только о разрушении его материковых городов. Город явно не был взят (а может быть даже, и не был осажден) (Katzenstein, 1973, 247; Elayi, 1985, 24). Но в отсутствие бежавшего Элулая горожане признали и верховное главенство царя Ассирии, и власть царя, которого тот навязал им. Власть Ассирии в Финикии была восстановлена. Настала очередь Филистии.

Ассирийцы осадили и затем захватили ряд городов Аскалонского царства, сам Аскалон также был завоеван. Его царь Сидкия был схвачен и вместе со всей семьей депортирован в Ассирию, а на аскалонском престоле был восстановлен Шаррулудари. Эфиопский царь Шабака, к этому времени ставший и фараоном Египта, направил на помощь своим палестинским союзникам значительное войско, но оно было разбито на равнине Элтеха, после чего уже ничего не мешало Сенаххерибу восстанавливать "порядок" в Палестине. Был захвачен Экрон, и брошенный ранее в тюрьму Пади снова оказался на троне. Он, а также цари Ашдода и Газы, вновь официально признали власть ассирийского владыки. Сенаххериб сурово покарал тех, кто участвовал в свержении Пади, и сократил территорию его царства. Точно так же были отняты некоторые земли Ашдода и Газы, а на сократившиеся в своих размерах филистимские царства была наложена увеличенная подать (ANET, р. 287–288). Полностью уничтожать автономию филистимских городов Сенаххериб не стал, ибо в условиях возможного противостояния Египту ему была нужна буферная зона, которая могла быть и базой вторжения в Египет, и защитой (хотя бы на первое время) от возможного нападения египтян (Tadmor, 1966, 97; Herr, 1997, 162).

Следующей целью Сенаххериба была Иудея. Известия о победах ассирийского царя и понимание неизбежности вторжения вызвали в иудейском обществе психологический шок. Об этом свидетельствуют надписи на пустой гробнице на склоне холма Хирбет Бейт Леи недалеко от Лахиша, в которой автор взывает к Йахве, прося его о помощи и милосердии и призывая проклятия на врагов (Lemaire, 1976, 565–568). Йахве здесь назван и богом всей земли, и богом Иерусалима, которому принадлежат горы Иудеи. По-видимому, монотеизм, яростно проповедуемый пророками, в том числе современником этих событий Исайей, уже укоренился достаточно прочно, хотя еще сосуществовал со старым представлением, по которому Йахве считался богом Израиля и Иуды, но не всего мира. Сенаххериб со своей армией действительно вторгся в Иудею. Езекия принял срочные меры. Был заново укреплен Иерусалим. По приказу царя были засыпаны многочисленные источники, дабы лишить многолюдное ассирийское войско пресной воды. В дополнение к имеющейся армии было созвано (по-видимому, давно уже не собиравшееся) общенародное ополчение, для чего изготовлено большое количество оружия.

Тем временем Санхерриб осадил Лахиш, а часть войска направил к Иерусалиму. Лахиш после осады был взят и разрушен (Weippert, 1988, 577, 593). Затем ассирийцы захватили и разрушили еще ряд иудейских юродов. После себя ассирийский царь оставлял пустыню (Mitchell, 1991а, 371), десятки тысяч были уведены в плен. Сам Сенаххериб называет цифру 200 150 человек — мужчин и женщин, стариков и детей. Даже если эта цифра преувеличена, пленных было все же очень много. Захвачен был также весь скот и другое имущество. И Езекия не выдержал. Он направил к ассирийскому царю и его полководцам своих посланников, выражая готовность подчиниться и уплатить требуемую дань. Сенаххериб согласился и потребовал большие суммы золота и серебра. Езекия выплатил 30 талантов золота, то ли 800 (по ассирийским данным), то ли 300 (как сообщает Библия) талантов серебра, а также драгоценные камни, колесницы, украшенные слоновой костью, дорогое дерево и множество других ценностей, даже украшения иерусалимского храма. Но Сеннахериб, уже планируя, по-видимому, поход на Египет, получив все эти богатства, все же не решился оставить в своем тылу столь хорошо укрепленный пункт, как Иерусалим, и приказал захватить его. С этими событиями связан первый, по-видимому, известный нам случай пропаганды среди противника (Якобсон, 1989, 35): ассирийские военачальники вопреки просьбе иудейских вельмож намеренно вели переговоры на еврейском языке, чтобы их угрозы поняли все воины и жители Иерусалима, собравшиеся на стенах города. Однако взять Иерусалим ассирийцы не смогли. В их лагере началась какая-то эпидемия, уничтожившая большое количество воинов, и они были вынуждены снять осаду (ANET, р. 287–288; II Reg. 18, 13–19, 36; II Chron., 32, 1—22; Jes. 36, 1—37, 27). По-видимому, эпидемия заставила Сенаххериба отказаться и от завоевания Египта (Her. II, 141). Возможно также, что из-за обострения положения в Вавилоне ассирийский царь поспешил вернуться в Месопотамию (Садаев, 1979, 119; Соловьева, 1987, 140). Между Ассирией и Египтом был, вероятно, заключен официальный мирный договор (Соловьева, 1987, 149).

Своей главной цели ассирийский царь достиг. Восставшие были приведены к покорности. Территории зависимых царств сокращены, а за их счет расширены земли ассирийских провинций. Увеличена была и дань, выплачиваемая подчиненными государствами Экрон, где у власти был поставлен доказавший свою мерность Пади, становится главным опорным пунктом ассирийской власти и вообще всей ассирийской активности в Палестине, важным пунктом связи с финикийцами, а через них, вероятно, также с Грецией и Западным Средиземноморьем, а также опорной базой ассирийских войск и их войнах с Египтом. Размеры и население города в этот период значительно увеличились. Помимо всего прочего, Экрон был центром весьма важного для региона маслоделательного производства (Gittin, Dothan, 1987, 214–215; Gittin, 1995, 62–73). Учитывая столь значительную торговую роль Тира, Сенаххериб сохранил его автономию, но контроль за этим городом был, вероятно, усилен, а его материковые владения сокращены (Katzenstein, 1973, 251). Многие города Иудеи были разорены, страна если и не совсем обезлюдела, то все же понесла огромный демографический урон (Stern, 1975, 32; Na’aman, 2000, 623–624). С другой стороны, сам факт спасения Иерусалима и возвращение ассирийского царя со всей своей армией в Месопотамию уверил иудеев в том, что город и весь народ находятся под божественным покровительством (Tadmor, 1981, 181–182). Эти события, вероятно, укрепили и надежду на сравнительно скорое крушение ассирийской власти вообще и на спасение Иудеи богом, знаком чего станет рождение чудесного младенца Эммануила от девы из рода Давида, т. е из царской династии (Jes., 7, 14–25; Micha, 4). Таким образом, события, связанные с походом Сенаххериба, стали важным этапом становления библейской религиозной мысли.

В рассказе об этих событиях упомянут эфиопский царь, т. е. эфиопский фараон Египта, Тирхак-Тахарка (cp.:, 19, 9; Jes, 37, 9). Но Тахарка вступил на египетский престол только в 690 г. до н. э. Из этого в свое время сделали вывод, что походов Сенаххериба в Палестину в действительности было два, причем первый был отражен в победных надписях ассирийского царя и результатом своим имел подчинение Иудеи, а второй состоялся около 690 г. до н. э. и нашел отражение в библейском рассказе о неудачной осаде Иерусалима (Садаев, 1979, 124; ср Katzenstein, 1973, 256, п. 193; Elayi, 1985, 26). Однако более внимательное исследование показывает, что Сенаххериб во второй половине своего правления сосредоточился и основном на масштабной строительной деятельности и никаких походов на запад не предпринимал (Hallo, 1960. 59; Tadmor, 1981, 180). А немногие военные экспедиции в это время были нацелены на Элам и Вавилон, представлявшие гораздо большую опасность для ассирийского царя, чем зависимые царьки на западе. С Тахаркой воевал, и успешно, сын Сенаххериба Асархаддон. Отсюда, возможно, и произошла некоторая аберрация у библейских авторов. Правда, определенные сомнения возникают из-за упоминания того же фараона Исайей, современником всех этих событий. Но надо иметь в виду, что Книга Исайи в ее нынешнем виде представляет собой объединение разновременных произведений, созданных в одной школе и приписываемых основателю этой школы (Вейнберг, 1989, 107). Поэтому вполне возможно, что упоминание Тахарки попало в текст Исайи из более позднего сочинения ради согласования с известиями II Книги Царей. Других оснований для предположения о втором западном походе Сенаххериба не имеется.

Сенаххериб был убит своими собственными сыновьями, но его младший сын Асархаддон подавил мятеж братьев и укрепился на престоле. Как и в начале правления его отца, в западной части его державы начались волнения. Если верить самому Асархаддону, инициатором их был Сандуарри, царь городов Кунду и Сизу на южных склонах Тавра в юго-восточной части Малой Азии (Forrer, 1920, 81). На его призыв откликнулся сидонский Абдмилькат, по-видимому, решив, что изменения на ассирийском троне — благоприятный момент для освобождения от власти Ассирии. Между Сидоном и этим районом Малой Азии, вероятно, уже давно существовали связи (Elayi, 1985, 25), так что их совместное выступление было обусловлено не только общими надеждами, но и общими интересами. Другие же вассалы Ассирии это выступление не поддержали: Асархаддон перечисляет 12 царей "страны Хатти", т. е. Сирии, Финикии и Палестины, и 10 царей Кипра, которые покорно признавали его власть и выплачивали ему дань. Восстание было жестоко подавлено. Абдмилькат пытался бежать за море, но был пойман, и оба царя казнены. Город Сидон был разрушен, а на его месте зависимые цари (явно не по своей воле) построили новый город, названный в честь верховного властелина Кар-Асархаддон (ANET, р. 290–291). Территория Сидонского царства была превращена в ассирийскую провинцию (Forrer, 1920, 65), а принадлежавшие Сидону порода Сарепту и Маруб царь отдал Тиру, видимо, в награду за помощь.

Среди подчиненных царей Асархадцон называет тирского Баала и иудейского Манассию. Они названы вместе но главе списка верных подданных, что видимо, не случайно и отражает явно прослеживаемую связь между этими царями. Баал был, скорее всего, сыном Итобаала, которого посадил на тирский трон Сенаххериб после бегства Элулая. Манассия же был сыном Езекии и вступил на иерусалимский трон в возрасте 12 лет (II Reg., 20, 21–21, 1; II Chron., 32, 33–33, 1). Хронологические указания Библии не очень точны. Во II Книге Царей (18, 13) поход Сенахерриба относится к четырнадцатому году правления Езекии, но это не совпадает с упоминанием в той же Книге о воцарении Езекии еще до захвата ассирийцами Самарии (18, 1). Все, однако, встает на место, если заменить четырнадцатый год на двадцать четвертый. Если принять, что царствование Езекии продолжалось 29 лет (II Reg., 18, 2; II Chron., 29, 1), то восшествие на престол Манассии произошло через пять лет (или на пятом году) после похода Сенаххериба, т. е. в 697 или 696 г. до н. э.

Манассия резко порвал с религиозной политикой своего отца. Он восстановил святилища и жертвенники языческих богов, а статую Аетарты поставил в самом храме Йахве в Иерусалиме (II Reg., 21, 3–9; II Chron., 33, 2–7). Интересно сообщение И Книги Хроник (33, 8), о том, что Манассия провел своих сыновей через огонь в долине сына Евномова, где, по словам Иеремии (7, 31), находился тофет, т. е. финикийское (или, скорее, финикийского типа, может быть, оставшееся от хананеев) святилище, в котором детей приносили в жертву Баал-Хаммону. Библейский автор подчеркивает, что делал это Манассия по примеру Ахава, при котором, как уже говорилось, существовал союз между Тиром и Израилем. Все это — ясный намек на существование подобного союза между Тиром и Иудеей во времена Манассии (Katzenstein, 1973, 264). Упоминание о кровавых жертвоприношениях Манассии может дать некоторые указания на время такого союза. Финикийцы обычно приносили в жертву своему богу первенцев и, как правило, в самом младенческом возрасте. Раскопки в карфагенском тофете показали, что 85 % жертв было моложе шести месяцев (Tlatli, 1978, 197–198). Видимо, и Манассия поступал так же. Библия умалчивает о причинах таких неоднократных жертвоприношений царя. Либо это было вызвано какими-то экстраординарными событиями, о которых Библия молчит, либо множественное число использовано для еще большего подчеркивания мерзостного поведения Манассии. Неизвестно, когда родился сын или сыновья, принесенные в жертву в местном тофете. Думается, что Манассии было тогда едва ли меньше 18 или 20 лет. Это предположение дает нам приблизительно середину 70-х годов VII в. до н. э. И такая дата, как кажется, соответствует историческим обстоятельствам существования тиро-иудейского союза.

В Египте в это время царствовал энергичный и честолюбивый Тахарка. В первые годы его правления в храм Амона-Ра поступили азиатские товары, которые были представлены как дань из страны Хор (Сирия и Палестина), хотя не исключено, что Тахарка действительно совершил какой-то поход на северо-восток, результаты которого были столь сильно преувеличены (James, 1991, 696). Египетских фараонов и привилегированную верхушку правящего класса, вероятно, не оставляла мысль о возрождении мощной державы предшествующего тысячелетия, простиравшейся от Эфиопии до Евфрата. Еще во времен ГЬродота ходили рассказы о Сесострисе, т. е. Сенусерте III, фараоне ХII династии, который якобы покорил земли от Индийского океана до Фракии и Скифии (Her., II, 102–103). Разумеется, главным препятствием в осуществлении грандиозных планов восстановления былой державы в то время являлась Ассирия. С другой стороны, ассирийские цари в своем стремлении покорить всю вселенную должны были стремиться подчинить Египет. В этом противоборстве двух держав любые антиассирийские движения естественно искали поддержку именно в Египте. Поэтому, как кажется, возникает политический "треугольник": Египет — Тир — Иудея, в котором, конечно же, главную роль играл Египет. Может быть, возникший в то время союз между Манассией и Тахаркой и стал причиной исторической аберрации библейских авторов, которые сделали противником Сенаххериба именно Тахарку.

В 674 г. до н. э. Асархаддон совершил свой первый поход в Египет, окончившийся неудачей. Эта неудача показала, что ассирийские силы не столь уже непобедимы и можно использовать противоречия между Египтом и Ассирией для освобождения от власти последней. Уверовав в возможность освобождения, Баал перестал платить дань ассирийскому царю. Может быть, тогда и возник тот "треугольник", о котором только что шла речь. Асархаддон понимал опасность его возникновения и стал действовать. Первый удар, вероятно, был направлен на наиболее слабую сторону "треугольника" — Иудею.

Профиникийская политика Манассии, наиболее ярко проявившаяся в религиозной сфере, вызвала глубокое недовольство иудейского жречества, пророческих кругов, да и широких масс населения. К этому времени пророческая проповедь йахвистского монотеизма прочно спаялась с идеей справедливости, так что любое отклонение в сторону чужеземных богов воспринималось в Иудее как покушение не только на религиозные, но и социальные основы общества. Много позже Иеремия (15, 4) будет предрекать суровые кары иудеям за грехи Манассии. Это привело к политическому напряжению, которое царь, видимо, пытался "снять" привычным для царей путем террора. На это намекает сообщение II Книги Царей (21, 16), что Манассия пролил много невинной крови, напоив ею Иерусалим от края до края. Внутренние противоречия, разумеется, ослабляли Иудею; к тому же, ее географическое положение делало эту страну гораздо более доступной для ассирийского войска, чем островной Тир или Египет.

Ни о каких сражениях между иудеями и ассирийцами, ни первые, ни вторые не сообщают. Известно лишь, что ассирийские военачальники захватили Манассию и в оковах привезли его в Вавилон. Там он раскаялся в своих прегрешениях, после чего был возвращен в Иерусалим, где вернулся к почитанию отеческого Бога (II Chron., 33, 10–16). Разумеется, ассирийского царя меньше всего интересовали религиозные проблемы подвластной Иудеи Отказ от финикийских культов был знаком расторжения политического союза с Тиром. Антиассирийский "треугольник", следовательно, распался.

В 671 г. до н. э. Асархаддон вновь двинулся на Египет. По пути он подошел к Тиру, но тирский царь не покорился ему. Тогда Асархаддон оставил часть войска осаждать Тир, а сам с основной армией продолжил египетский поход. Ассирийцы отрезали тирийцев от снабжения пищей и водой. Египтяне терпели поражения и помочь Тиру никак не могли. И Баал сдался. Он не только заплатил дань за все истекшее время, но и отослал в Ассирию своих дочерей с богатым приданым (ANET, р. 291–292). Дочери, вероятно, служили залогом дальнейшей верности Баала (Klengel, 1992, р. 229). После этого был заключен договор, который все же оставлял Тиру не только его автономию, но и значительные привилегии в экономической деятельности (ANET, Suppl., р. 533–534), что, конечно, можно объяснить только ролью Тира в хозяйственной жизни Ближнего Востока.

В этом же году и Арвад пытался проявить непокорность, не пропуская корабли, шедшие в гавани, подчиненные Ассирии. Был ли Арвад тоже в составе антиассирийской коалиции или же арвадский царь Йакинлу попытался таким путем добиться тех же привилегий, какие Асархаддон только что дал Тиру, неизвестно. Но ясно, что Асархаддон, занятый делами в Египте, для подчинения Арвада предпочел применить не военную силу, а дипломатию, которой занялся его наследник Ашшурбанапал. Дело было урегулировано, и Йакинлу остался на престоле, выразив покорность Ассирии (Соловьева, 1987, 147–148).

Поход против Египта в 671 г. был успешным. Асархаддон принял титул царя Верхнего и Нижнего Египта, претендуя даже на власть в Эфиопии. Египет был поставлен под контроль ассирийских чиновников, а непосредственную власть царь передал нескольким правителям, между которыми разделил страну. Но стоило ассирийцам покинуть долину Нила, как там вспыхнуло восстание, и Асархаддону пришлось снова идти туда походом. Однако по пути он умер, оставив трон Ашшурбанапалу. При восшествии на престол последнего все зависимые цари принесли ему дары в знак полной своей покорности. Среди них были еще недавно нелояльные цари Тира, Арвада и Иудеи (ANET, р. 294).

Ашшурбанапалу пришлось снова завоевывать Египет, и он включил в свою армию войска зависимых царей. Неоднократные египетские походы Ашшурбанапала были не особенно удачны. Воспользовавшись этим, вновь пытались освободиться от ассирийской власти Тир и Арвад, восставали присоединенные непосредственно к Ассирии бывшие тирские города Акко и Ушу. Ассирийцам удалось справиться с этими выступлениями в целом, хотя Тир они захватить так и не смогли (ANET, р. 294–300). Но в 655 г. до н. э. Египет окончательно восстанавливает свою независимость.

С середины VII в. до н. э. Ассирия вступает в полосу жестокого политического кризиса (Соловьева, 1987, 142).

Против Aшшурбанапала выступил его правивший в Вавилоне брат Шамаш-шум-укин, который вступил в союз с Эламом. К этому союзу примкнули арабские шейхи, ранее признававшие власть Ассирии, халдеи Приморья, некоторые подчиненные правители Передней Азии. Ашшурбанапалу удалось справиться с коалицией. Вавилон был взят, Шамаш-шум-укин погиб в пламени дворца, подожженного по его же приказу, Элам покорен, халдеи отбиты. На западе ассирийский царь упорно воевал с арабами. Ассирийские источники пестрят рассказами о громких победах царя, заставившего арабских царьков вновь признать его власть (ANET, р. 297–300), хотя на деле они сохранили свою независимость (Dussaud, 1955, 22). Эти события привели к притоку нового депортированного населения в ассирийские провинции Сирии и Палестины (Mitchell, 1991а, 382–383). В частности, сюда были переселены жители Вавилона и Урука из Южной Месопотамии, Элама и его столицы Суз, а также некоторые другие народы (Ezra, 3, 9—10). Характерно, что они опять же были поселены именно в городах. Об их дальнейшей судьбе известно мало; можно думать, что оказавшись в арамейском окружении, они сравнительно быстро арамеизировались, во всяком случае, приблизительно через 200 лет их представители писали письмо арамейскими буквами на арамейском языке.

Хотя Ашшурбанапал и одержал победу, силы Ассирии были подорваны. Египет на юго-западе и Мидия на северо-востоке отложились от Ассирии и стали независимыми. О дальнейших завоеваниях ассирийцы даже не помышляли и сосредоточились на защите оставшихся земель.

Различные внутренние потрясения происходили в подчиненных царствах Передней Азии. В Арваде сыновья царя Йакинлу выступили против собственного отца и обратились за помощью к Ашшурбанапалу. Результатом ассирийского вмешательства стало убийство Йакинлу и возведение на арвадский трон его старшего сына Азибаала. При этом его браться были отвезены к царскому двору, где их и оставили, воздав всяческие почести, то ли чтобы служить заложниками, то ли чтобы не допустить новых дворцовых интриг в Арваде (ANET, р. 296).

В Иудее после долгого царствования умер Манассия, а его сын Амон был убит на втором году своего правления (II Reg., 21, 18–23; II Chr., 33, 20–24). Однако против заговорщиков выступил "народ земли", уничтоживший цареубийц и посадивший на трон восьмилетнего сына Амона Иосию (II Reg., 21, 24; II Chrort, 33, 25). Ни об обстоятельствах, ни о причинах этих драматических событий в Иерусалиме Библия ничего не говорит. Связано ли убийство царя с чисто религиозными разногласиями (Tadmor, 1981, 186; Грант, 1998, 154) или было вызвано политическими причинами (Katzenstein, 1973, 295; Mitchell, 1991а, 382; Амусин, 1993, 73, прим. 60), сказать трудно. В Библии говорится только о возвращении Амона на греховный путь своего отца в начале его правления, и с этим, как будто, связано его убийство. Но, во-первых, в таком случае непонятно, почему убийство грешного царя вызвало такое возмущение в народе, результатом чего стало воцарение праведного Иосии, а во-вторых, мы уже видели, что изменения в культе были внешними проявлениями изменений политических. Если принять как датировку царствования Амона 641/0—640/39 гг. (Weippert, 1988, 581), то обнаруживается временнoе совпадение с окончательным разгромом Элама и новом подчинением арабов (Хинц, 1977, 158; Соловьева, 1987, 143) и одновременно с новым возвышением Египта при Псамметихе I (Katzenstein, 1973, 295; Kitchen, 1996, 19). Трудно отделить события в Иерусалиме от общей политической ситуации. Приблизительно в это же время или немногим раньше против ассирийской власти восстали жители Акко и Ушу, причем не исключено подстрекательство к восстанию со стороны тирского царя (Katzenstein, 1973, 293–294). Выше говорилось, что почитание Манассией ханаанско-финикийских божеств было, вероятнее всего, знаком политического союза между Тиром и Иудеей, а отказ от этого почитания означал превращение Манассии в верного ассирийского подданного. Возможно, что и теперь возвращение к культам, почитаемым в свое время Манассией, стало видимым проявлением изменения в политической ориентации иудейского царя

Амон был убит в собственном дворце "рабами", но "на род земли" перебил заговорщиков. Это свидетельствует о существовании в царском окружении "партии", выступаю-щей против политики царя. Но явно существовала и другая, оппозиционная ей "партия" (Hcltzer, 2000, 105). Может быть, эта вторая "партия" имела слишком мало сторонников среди придворной аристократии и верхушки армии и поэтому обратилась за поддержкой к "народу земли". Выше говорилось, что этот термин явно обозначает нестоличное, но равноправное гражданское население Иудеи, входившее в племенную структуру двух еврейских племен — Иуды и Вениамина. Можно предполагать, что убийцы Амо на имели какую-то поддержку в самом Иерусалиме, в то время как их противники опирались на широкие слои нестоличного населения. Такое население обычно бывает более привязано к традиционным ценностям, оно прислушивается к пророкам, провозглашающим идеалы социальной справедливости, которые в Иудее были, как уже говорилось, спаяны с идеями монотеизма. И в результате переворота именно эти силы, ориентировавшиеся на идеалы божественной справедливости и культ единого Бога, пришли к власти. В какой степени за спиной обеих группировок стояли соперничавшие цари Ассирии и Египта, не ясно, хотя это было бы вполне логично.

Иосия (Йошийаху) и стоявшие за ним правящие круги Иудеи (Иосия, вступивший на трон в возрасте восьми лет, в первые годы своего царствования, естественно, сам править не мог) стремились возродить величие страны на основе возвращения к традиционным ценностям. Разумеется, речь шла о возврате не к временам судей, а к монархии Давида и Соломона, чье величие по прошествии лет казалось еще более значительным. На это была направлена и внутренняя, и внешняя политика правительства Иосин. Главным орудием преобразований внутри страны стала религиозная реформа, целью которой было полное утверждение монотеизма и роли иерусалимского храма как единственного центра культа Йахве (Vaux, 1967, 182–184). Были уничтожены все святилища, жертвенники, статуи других богов; не были пощажены даже могилы языческих жрецов. В числе других было ликвидировано старинное и весьма почитаемое святилище в Бетэле, которое само было йахвистским, но соперничало с иерусалимским (II Reg., 23, 4—16; II Chroa, 34, 3–6). Перестал существовать и храм в Араде (Weippert, 1988, 624; Mitchell, 1991а, 384). Одновременно проводился ремонт иерусалимского храма, очищение его от всяких примесей иных культов Как рассказывает Библия (cp.:, 22, 8—10; II Chroa, 34, 14–18, 30), во время этого ремонта в 622 (или 621) г. до н. э. была найдена Книга Закона (точнее — Учения, Торы; seper hattфгв), о чем немедленно сообщили царю, и она была прочитана сначала царю, а затем всему народу.

Как отмечают исследователи, идентификация этой Книги является центральной проблемой (или, во всяком случае, одной из центральных проблем) библеистики (Tadmor, 1981, 187). Обычно считается, что речь идет о Второзаконии, пятой книге Пятикнижия, которая, как все Пятикнижие, приписывалась Моисею (Велльгаузен, 1909, 357; Mitchell, 1991а, 388; Грант, 1998, 154). Но тот факт, что Пятикнижие в целом стало священным писанием не только иудеев, но и самаритян, уже заставляет сомневаться в таком утверждении. Гораздо более вероятно, что речь идет о Пятикнижии в целом, в котором были представлены и записаны все пять книг — от Бытия до Второзакония (Шифман, 1987, 89–95; Шифман, 1993, 8–9). Во II Книге Царей рассказ об обретении этой Книги предшествует повествованию об утверждении монотеизма, и ее находка объявляется основанием акций Иосии. Во II Книге Хроник, наоборот, находка Книги представляется кульминационным пунктом религиозной активности царя. Думается, что Хронист в данном случае более прав, чем Историк. Деятельность Иосии по уничтожению языческих культов мало отличалась от активности Езекии и поэтому вполне вписывалась в общий контекст религиозной борьбы в Иудее. Обретение же записанного Учения создало новую ситуацию и стало качественно иным шагом в религиозной истории еврейства.

В соответствии с этим Учением была проведена реорганизация культа Йахве, заново отпразднована пасха, и в присутствии "всего народа" (конечно, его представителей) царь от его имени заключил новый договор с Богом, обязуясь выполнять все божественные заповеди и потребован этого от народа (II Reg., 23, 2–3; II Chron., 34, 30–32). Этот акт представлялся как возобновление прежнего договора: после потопа Бог заключил договор с Ноем как представителем послепотопного человечества, затем с патриархами; на Синае Он дал заповеди Моисею, и обретение Учения стало поводом для заключения нового и окончательного договора между Богом и его народом. Это полностью отвечало представлениям и пророков, начиная по крайней мере с Илии, и иерусалимского жречества, и широких кругов населения, в которых эти представления уже достаточно глубоко укоренились.

Религиозная реформа, как и всякая другая, требовала больших расходов. Особенно это касается ремонта храма. Библия описывает сбор необходимых средств как добровольное народное приношение, контролируемое жрецами, освобожденными от необходимости как-либо отчитываться (II Reg., 22, 4–7; II Chron., 34, 9—13). Однако факты, отраженные в надписи на одном из черепков того времени, противоречат этому рассказу (Sftrandour, 1996, 77). Из нее совершенно ясно видно, что необходимое серебро собирал Захария по поручению царя (Bordreuil, Israel, Pardee, 1996, 50). Этот Захария упоминается среди лиц, начальствующих над храмом, наряду с первосвященником Хелкией и неким Нехиилом, которые и распределяли полученные средства (II Chron., 35, 8). Таким образом, все финансовое вопросы находились в руках царя, который, видимо. и поручил своему видному чиновнику и собирать, и распределять (или, по крайней мере, контролировать распределение) деньги. Это едва ли нравилось жрецам, и, может быть, поэтому, хотя библейская историография относится к Иосии сугубо положительно, этот царь не стал такой идеальной фигурой, как Езекия (Hadas-Lebel, 2000, 359). Надо иметь в виду также, что полной централизации культа, как этого хотели бы иерусалимские жрецы, все же не произошло. Хотя, как уже говорилось, соперничавшие с иерусалимским святилища Йахве в Араде и Бетэле были уничтожены (Weippert, 1988, 624), мелкие местные святилища продолжали существовать. И вплоть до падения Иудейского царства на местах отмечали праздники по своим собственным календарям (Flaming, 1999, 166–167).

Рассказывая об уничтожении Иосией языческих культов, II Книга Хроник (34, 5—17) говорит не только об Иудее и Иерусалиме, но и о территориях ряда северных племен, вплоть до земли племени Неффалима (Нафталин), расположенной на севере бывшего Израиля. Это значит, что ко времени обретения Книги Учения, т. е. к 622–621 гт. до н. э., эти части Палестины, составлявшие провинции Ассирийской державы, были захвачены Иосией. Несколько позже Иеремия (4, 15; 8, 16) назовет крайним северным городом Иудеи Дан. В свое время этот город являлся и самой северной точкой Израиля, где, как уже говорилось, первый царь Иеровоам создал святилище, противопоставленное иерусалимскому. Произошел ли захват Дана также до 622/1 г. до н. э. или позже, неизвестно. Но если верить Иосифу Флавию (Ant. Iud. X, 4, 5), после реформы Иосия наслаждался миром, так что распространение его власти вплоть до Дана надо отнести к дореформенному периоду. Эти соображения подтверждаются и археологическими данными: раскопки в Гезере показали, что иудейская крепость здесь была основана около 630 г. до н. э. (Stern, 1975, 32). К этому же времени, к десятому году правления Иосии, относится остракон, доказывающий, что часть территории бывшего Израиля уже находилась под властью иудейского царя (Heltzer, 2000, 108). Таким образом, Иосии удалось восстановить власть еврейского царя над той частью бывшей державы Давида и Соломона, которая была в те времена населена различными еврейскими племенами. Иосия попытался и дальше расширить территорию своего царства. В Филистии им была основана крепость, долженствующая осуществлять контроль иудейского царя по крайней мере над внутренними районами этой части Палестины (Stern, 1975, 37). И начались эти завоевания тогда, когда Ассирийская империя еще существовала, но ассирийские цари уже ничего изменить не могли.

Последние годы правления Ашшурбанапала были временем смут и беспорядков в Ассирии (Oates, 1991, 167), резко усилившихся после его смерти в 627 г. до н. э. (Oates, 1965, 158). Всем этим воспользовались враги империи, число которых множилось. В 626 г. до н. э. халдейский вождь Набопаласар захватил Вавилон и основал Ново-Вавилонское царство, расширив затем свои владения на всю южную часть Месопотамии. Против ассирийцев выступили также мидийцы, и лишь вмешательство скифов спасло Ассирию. Воспользовавшись ослаблением Ассирии, фараон Псамметих вторгся в Палестину и после осады захватил Ашдод (Her., II, 157), выйдя тем самым на средиземноморское побережье. Произошло это, по-видимому, в 635 г. до н. э. (Tadmor, 1966, 102), т. е. еще до смерти Ашшурбанапала. Правда, укрепиться здесь египтяне все же не смогли, и, удовлетворившись разрушением Ашдода (Stem, 1975, 37), фараон со своими войсками ушел в Египет. Во время этой кампании Филистия претерпела значительный ущерб. В Экроне уменьшился объем изготовления масла, и город начал приходить в упадок, что тоже надо связать с военными действиями египтян (Gittin, Dothan, 1987, 215). Видимо, вскоре после этого от ассирийской власти освободились финикийские города, восстановив свои прежние владения, и среди этих городов и царств был, по-видимому, вновь населенный финикийцами Сидон (Katzenstein, 1973, 294–297; Elat, 1991, 21). Ассирийская власть к западу от Евфрата практически перестала существовать. В 612 г. до н. э. вавилоняне, мидийцы и скифы, на этот раз выступившие против ассирийцев, двинулись на ассирийскую столицу Ниневию. Город пал, а затем в течение нескольких лет были уничтожены остатки некогда грозной империи. Еще в самом начале войны с Ассирией Набопаласар, как будто, совершил поход в Сирию (Klengel, 1992, 230), но никаких реальных результатов он не принес.

В этот смутный период, когда власть Ассирии фактически рухнула, а новые государства еще только набирали силы, Сирия и Палестина подверглись сокрушительному набегу скифов. Как бы ни датировать время скифской гегемонии в Передней Азии[11], ясно, что ни во время расцвета ассирийского могущества, ни в периоды мощи Мидии и Ново-Вавилонского царства совершить свой набег скифы не могли. Страх перед скифским нашествием дошел до Иудеи. Иеремия, чья деятельность началась во времена Иосии, и Софония, который пророчествовал при том же царе, яркими красками рисовали его катастрофические последствия (Jer., 5, 15–17; 6, 22–23; Zeph., 2, 4–6). И они не сгущали краски. Из Восточного Закавказья, где обитали скифы (Хазанов, 1975, 219), они продвинулись вплоть до Палестины. Ясно, что при этом они должны были пройти и через Сирию. Диодор (II, 43) утверждает даже, что они добрались до самого Нила. Но, видимо, более прав Геродот (I, 105), говоря, что фараон Псамметих встретил скифов в Палестине и сумел откупиться от них. В эллинистическую эпоху старинный город Бет-Шан недалеко от западного берега Иордана стал называться Скифополем (Helck, 1979, 243). Может быть, в течение какого-то времени этот город являлся опорным пунктом скифов в Палестине, и память об этом сохранялась в течение нескольких веков[12].

Когда от Ассирии остались жалкие обломки, египтяне изменили своей прежней антиассирийской политике и сочли необходимым спасти остатки Ассирийской державы, чтобы сохранить преграду между собой и набирающими силы азиатскими государствами — Вавилоном и Мидией. С этой целью фараон Нехо, сын умершего к тому времени Псамметиха, в 609 г. до н. э. двинулся со своими войсками в далекий поход на северо-восток. Передняя Азия снова стала ареной борьбы крупных держав за господство в этом регионе.

Иудейский царь Иосия, по-видимому, счел поход Нехо эпизодом все той же борьбы с Ассирией и преградил ему путь около Мегиддо. Существует предположение, что Мегиддо в это время уже находился в руках Египта, ибо ассирийцы, нуждаясь в египетской помощи, сами передали ему этот важный стратегический пункт, но ни исторических, ни археологических доказательство этому нет (Kempinski, 1989, 103–105). Фараон пытался мирно договориться с Иосией, дабы получить свободный проход к Евфрату, но тот отверг его предложения. Иудеи потерпели поражение, причем царь был смертельно ранен еще до начала сражения (II Reg., 23, 29; II Chron., 35, 20–24; Ios. Ant. Iud., X, 5, 1). Смерть царя вызвала, по-видимому, политический кризис в Иудее. Как это уже бывало в подобных случаях, в дело вмешался "народ земли", который возвел на трон сына Иосии Иоахаза (II Reg., 23, 30; II Chroa 36, 1). Последний не был старшим сыном Иосии: в момент смерти отца ему было 23 года, в то время как его сводному брату Элиакиму — 25 (II Chron., 36, 2, 5), и он, конечно, имел больше прав на престол. По-видимому, при дворе существовала какая-то поддерживавшая Иоахаза группировка, которая, не имея достаточно сил для осуществления своих замыслов, обратилась к поддержке населения страны.

Фараон, добившись свободного прохода через Иудею, пересек затем всю Сирию, по-видимому, не встречая сопротивления. В том же 609 г. до н. э. египетская армия соединилась с ассирийской и попыталась отбить у вавилонян Харран в Верхней Месопотамии, но неудачно. Вероятно, после этого поражения египтяне вернулись в Сирию. Находясь в городе Рибле на территории бывшего царства Хамат, Нехо вызвал к себе иудейского царя Иоахаза и арестовал его, а на престол посадил его брата Элиакима, переименовав по каким-то причинам в Иоакима, и при этом на Иудею была наложена тяжелая дань (II Reg., 23, 33–35; II Chron., 36, 3–4). Судя по тому, что фараон "вызвал" к себе иудейского царя, после поражения при Мегиддо и гибели Иосии Иудея признала власть Египта, так что вызов иудейского царя к фараону вполне соответствовал суверенным. Может быть, известие о поражении под Харраном побудило Иоахаза отказаться от подчинения фараону, что и вызвало резкую реакцию египетского властелина. Иоахаз правил всего три месяца, но этого оказалось достаточно, чтобы Библия отнеслась к нему резко отрицательно, обвиняя его в неугодном Богу поведении. Возможно, такое поведение являлось, как это бывало и раньше, выражением определенной политической позиции, на этот раз — антиегипетской. Посаженный же после него на трон Иоаким оставался верным Египту, и не исключено, что само изменение имени стало признанием его статуса (Tadmor, 1981, 191). Для выплаты дани египетскому фараону взимался специальный налог (II Reg., 23, 35), причем именно с "народа земли", в чем, видимо, проявился проаристократический характер правления Иоакима.

Поражение под Харраном не остановило Нехо. Он вновь ввязался в войну, но теперь действовал уже самостоятельно, ибо ассирийской армии практически не существовало. Ареной войны стала северо-восточная часть Сирии. Вавилоняне, форсировав Евфрат, захватили город Ку-муху к югу от Кархемыша. В этом районе и развернулись военные действия в 606–605 гг. до н. э. Решающая битва произошла под Кархемышем, где египтяне были наголову разгромлены (Klengel, 1992, 231). Сам город также был взят, явно после долгой осады (Parra Aguado, 1999, 323–326), но все же упорное сопротивление Кархемыша вавилонянам не изменило хода событий. Берос, слова которого приводит Иосиф Флавий (Ant. Iud., Х, 11, 1; Contra Ар. I, 19), говорит о Нехо как о мятежном наместнике Египта, Келесирии и Финикии, а среди пленных, захваченных при Кархемыше, упоминает иудеев, финикийцев, сирийцев и египтян. Конечно, само понимание войны против. Нехо как усмирения отпавшего наместника, свидетельствует об официальной вавилонской точки зрения, согласно которой все западные владения Ассирии теперь по наследству перешли к Вавилону. Само рассмотрение в одном ряду, как врагов, египтян, финикийцев, иудеев и сирийцев свидетельствует о восприятии вавилонянами их всех как единого целого. Видимо, можно говорить, что на какое-то время весь Сиро-Палестинский район, как это было во времена египетского Нового царства, оказался подчинен Египту. Но период его господства здесь не был длительным.

Став в 605 г. до н. э. вавилонским царем, Навуходоносор принял энергичные меры для завоевания заевфратских территорий. Уже в 604 г. до н. э. он вторгся в Сирию и подчинил себе ее значительную часть, может быть, даже без всякого сопротивления (Klengel, 1992, 231). Сам вавилонский царь утверждает, что он подчинил всю страну Хатги, т. е. Сирию. В известной степени это подтверждается надписью Навуходоносора, в которой он, в частности, говорит, что послал армию в Ливан и нарубил кедра с Ливанских гор для строительства храмов в Вавилоне. В этой же надписи рассказывается об изгнании с Ливана враждебного чужеземного царя, каким в тот момент, конечно, был фараон (ANET, р. 307). Возможно, что в районе Ливана вавилонянам все же пришлось встретиться с египтянами (или их подданными), над которыми они одержали победу.

Иеремия (47, 1–7) в пророчестве, датируемом, вероятно, 604 г. до н. а, говорит о "потоке с севера", грозившем Филисгии, причем филистимляне выступают там в значительной степени как помощники Тира и Сидона. Для Иудеи в тот момент врагом с севера мог быть только Навуходоносор, подчинивший Сирию (Lipinski, 1972, 239). В другом пророчестве, говоря о битве при Кархемыше и ее последствиях, Иеремия (46, 1—17) призывает дочь Египта пойти в Галаад, т. е. в северную часть Заиорданья, и взять бальзам, которым, однако, она будет напрасно врачевать раны. По словам Геродота (II, 158–159), Нехо построил два флота, дерево для которого было доставлено, скорее всего, с Ливана, т. е. через Финикию Games, 1991, 721–722). В условиях жесткого противостояния с Вавилоном египетский фараон едва ли мог получить ливанский лес, если бы не владел по крайней мере частью Ливанских гор. Итак, можно говорить, что в результате кампании 604 г. до н. э. Навуходоносор захватил большую часть Сирии II, по-видимому, значительную часть Финикии с Ливанскими горами, в то время как в сфере влияния Египта остались Филистия, Южная Финикия тоже с частью Ливана, а также Заиорданье. Вероятно, верным подданным Египта остался и иудейский царь. Возможно, к этому времени относится арамейское письмо, найденное в Египте (KAI 266), в котором азиатский правитель Адон просит у фараона помощи против вавилонян, захвативших Апек и приближавшихся к его царству. Отправителем письма был, скорее всего, один из филистимских царей (Tadmor, 1981, 192), вероятнее всего, царь Экрона (Gittin, 1975, 74; Porten, 1981, З6-50). Это письмо ясно свидетельствует, что установившееся в 604 г. до н. э. распределение сфер влития было далеко не окончательным и царь Вавилона не намерен был ограничиться сделанными завоеваниями. По-видимому, в ближайшие годы Навуходоносор вторгся в Филистию и захватил Гаду, о чем говорят события 601 г. до н. э. И тогда же иудейский царь Иоаким, может бьггь, под угрозой вавилонского вторжения, предпочел порвать с Египтом и подчиниться вавилонскому царю (II Keg., 24, 1).

Построив флот, Нехо двинулся в новый поход на азиатские страны. Он одержал победу над вавилонянами у Мигдола и захватил Кадитис (Her. 11, 159). Что такое Мигдол, до конца не ясно, но, скорее всего, это — Мигдал (а не Мегиддо на севере Палестины) на самой границе Египта (Lipinski, 1972, 235–238; Katzenstein, 1973, 303). Что касается Кади-тиса, то все исследователи согласны, что речь идет о Газе. О взятии Газы египтянами упоминает Иеремия (47, 1). Вероятно, об этой же битве сообщает вавилонская хроника, рассказывая о жесткой битве с египтянами, после чего вавилонский царь со своей армией вернулся в Вавилон, и датируя ее четвертым годом правления Навуходоносора (ANET, SuppL, р. 564). Ее можно отнести ко времени между декабрем 601 и апрелем 600 г. до н. э. (Freedman, 1956, 54). Следовательно, к зиме 601 г. до н. э. вся Филистия находилась и руках Навуходоносора. Но после этого сражения он был вынужден отступить.

По-видимому, неудача под Мигдолом заставила Навуходоносора начать военную реформу, которая заняла весь 600 г. до н. э. Вавилонская армия была реорганизована, в частности, были созданы мощные отряды колесниц и кавалерии (ANET Suppl., р. 564). И уже в 599 г. до н. э. она снова вторглась в Сирию, где ей пришлось столкнуться с арабами (ANET Suppl., р. 654). На этот раз вавилоняне явно одержали ряд побед. Рассказывая о событиях, связанных с падением Иерусалима в 598 г. до н. а, Библия отмечает, что фараон уже не мог выйти из своей страны, ибо все его азиатские владения были во власти вавилонского царя (II Reg., 24, 7). Видимо, это стало результатом кампании 599 г. до н. э. Может быть, в ходе той же кампании Навуходоносор подчинил Моав и Аммон, ибо в походе на Иудею в следующем году уже принимали участие и сирийцы, и моавитяне, и аммонитяне (cp.: 24, 2).

В Иудее яростно боролись две "партии" — провавилонская и проегипетская. Выразителем провавилонских настроений был пророк Иеремия, а проегипетских — его противник Анания (Tadmor, 1981, 195). Сам царь колебался между этими группировками, то признавая власть Навуходоносора, то надеясь на египетскую помощь. После трех лет подчинения вавилонскому царю он все же решил отпасть от него. Но Иоаким неправильно оценил ситуацию. Сил у Навуходоносора явно было больше, чем у его противника, и египетская победа у Мигдола осталась лишь эпизодом в большой войне за Переднюю Азию.

Узнав об измене Иоакима, Навуходоносор двинулся на Иерусалим. Ход дальнейших событий не совсем ясен. Согласно II Книге Царей (24, 8), Иоаким умер до прихода войск Навуходоносора, и царем стал его сын Иехония (Йойахин). II Книга Хроник (36, 6–7), утверждает, что вавилоняне захватили Иерусалим и ограбили его еще при Иоакиме, которого они собирались отослать в Вавилон в оковах. Иосиф Флавий (Ant. Iud., X, 6, 3) пишет, что Иоаким не стал сопротивляться, а сам сдался, надеясь на восстановление прежнего соглашения (по-видимому, о подчинении), но был убит, а на его место Навуходоносор поставил Иехонию. Версия Книги Хроник подтверждается вавилонским документом, в котором среди пленных царей, получавших питание при вавилонском дворе, упоминается и Йаукин царь Иудеи (ANET, р. 308), т. е., конечно, Иоаким (Wiseman, 1991, 232). Как бы то ни было, Иехонии не пришлось долго царствовать, ибо уже на четвертом месяце его правления Иерусалим был взят Навуходоносором. Иехония вместе со всей своей семьей сдался без всякого сопротивления. Город был жестоко разграблен. Трофеями вавилонского царя стали сокровища храма и царского дворца. В плен было уведено 10 тысяч человек, включая царскую семью, аристократов, воинов, ремесленников. Среди них был и будущий пророк Иезекиил (Ez., 1, 1–3). Но полностью уничтожать Иудейское царство Навуходоносор не стал. На иерусалимский трон он посадил дядю Иехонии Маттанию, который взял себе новое имя — Седекия (Цидкию) (II Reg., 24, 17; II Chron., 36, 10). Как и в случае с Элиакимом-Иоакимом, изменение имени могло быть знаком признания покорности. При этом у Иудеи были, по-видимому, отняты все завоевания Иосии, поскольку вавилонский царь считал себя законным наследником ассирийских владык и, следовательно, рассматривал их как свою собственность. Об этом косвенно свидетельствует Иеремия. Если в более раннем пророчестве он говорит об известии о нападении врага, которое придет отдана, т. е. самого северного израильского города, то позже определяет территорию Иудейского царства как Иуду, Иерусалим, Вениамин, а также равнины и горы юга (Jer., 4, 15–16; 17, 25–26; 33, 13). Следовательно, это те размеры Иудеи, которые существовали после распада единого царства и до деятельности Иосии. Видимо, Седекия все же не считался вполне законным царем. Когда позже Анания стал пророчествовать о крушении Вавилонии, то среди благ, которые должна извлечь из этого Иудея, он называл и возвращение из плена царя Иехонии (Jcr., 28, 4). Т. е. речь шла о восстановлении власти законного царя.

Однако когда обстоятельства, как казалось, изменились, правители небольших государств Передней Азии попытались все же сыграть самостоятельную роль в политической игре. На египетский трон после смерти Нехо вступил воинственный Псамметих II, стремившийся возродить былое могущество Египта. Над Вавилоном нависла скифская угроза, и Навуходоносор готовился к обороне Месопотамии (Белявский, 1971, 78–79). Иудеи, переселенные в Месопотамию, волновались, и пророки Ахав и Седекия призывали их к восстанию (Jer., 29, 1—28). Против Навуходоносора подняли мятеж представители старой вавилонской аристократии (Wiseman, 1991, 233). В этих условиях Седекия выступил с инициативой собрать в Иерусалиме послов ряда царей для выработки общей линии поведения (Jer., 27, 3–4). На совещании присутствовали представители Эдома (Идумеи), Моава, Аммона, Тира и Сидона, но не было послов филистимских городов, которые в то время находились под сильным египетским влиянием (Katzenstein, 1973, 315; Wiseman, 1991, 234). Не прибыли (или даже не приглашались) послы Библа и Арвада. Последние, по-видимому, уже признали верховную власть вавилонского царя и, находясь достаточно далеко от Иудеи и ее соседей, не хотели ставить себя под угрозу участием в этой затее. Судя по словам Иеремии, на совещании обсуждался вопрос об отношениях с Вавилоном (Tadmor, 1981, 196) и, возможно, с Египтом. Вероятно, в Иерусалиме была сделана попытка создать союз переднеазиатских государств для защиты своей независимости от обеих крупных держав. Не полагаясь на свою военную мощь, цари надеялись достичь цели с помощью дипломатии. Может быть, этим объясняется путешествие в Вавилон инициатора совещания Седекии (Jer. 51, 59), состоявшееся вскоре после совещания послов (Katzenstein, 1973, 315). Возможно, что эти государства, сохранившие остатки самостоятельности, пытались сыграть на противоречиях между двумя великими державами — Вавилоном и Египтом. Но это не устраивало ни вавилонского царя, ни египетского фараона.

Не исключено, что ответом на все эти маневры стал новый поход Навуходоносора на Иерусалим (Wiseman, 1991, 234). Мятеж вавилонской знати был подавлен, скифские вожди уничтожены в кровавой бане, устроенной мидийским царем Киаксаром (Her., I, 106), так что вавилонский царь, избавленный и от внешней, и от внутренней угрозы, мог заняться палестино-сирийскими делами. В Иудее в это время борьба двух группировок достигла необычайной остроты, ибо решался главный вопрос — быть или не быть государству, покорно подчиниться вавилонскому царю или оказать сопротивление. Сторонник мира и покорности Иеремия был схвачен и брошен в темницу, но затем освобожден. Армия Навуходоносора вторглась в Иудею. Вскоре вавилоняне захватили почти все иудейские города, и только сам Иерусалим, а также Лахиш и Азек еще сопротивлялись (Jer., 34, 7). В Лахише, восстановленном после его разрушения Сенаххерибом, сопротивление возглавлял Яушйя, которому были отправлены письма с сообщением о падении Азека (Мерперт, 2000. 319; Emerton, 2001, 2—14). В тяжелый момент по призыву Иеремии царь и его окружение пошли на беспримерный шаг: чтобы консолидировать общество перед лицом грозного врага, были освобождены все рабы-евреи. Но вскоре своекорыстные интересы рабовладельцев взяли верх, и освобожденные были возвращены в рабство Qer., 34, 8—11)). Иудеи, осажденные в Иерусалиме, надеялись на помощь фараона. Псамметих, пытаясь использовать то, что вавилоняне увязли под Иерусалимом, действительно вторгся со своей армией в Палестину, о чем, кроме Иеремии (37, 5), свидетельствует и один из египетских папирусов (Тураев, 1936а, 86). Навуходоносор был вынужден снять осаду с Иерусалима и выступить против египтян. Об исходе этого вавилоно-египетского столкновения источники молчат. Но египтяне явно потерпели поражение, ибо спасти Иерусалим от новой осады не смогли. Псамметих ушел в Египет, а затем начал войну с Эфиопией, вскоре после которой умер (Her., II, 161), а его сын Априй (Хофра) до поры вмешиваться в азиатские дела не стал. Видимо, в это время, воспользовавшись неудачей Египта, Навуходоносор обрушился на филистимские города, которые, как уже говорилось, находились в сфере египетского влияния. Эти города были разрушены столь основательно, что филистимляне как отдельный этнос исчезли с исторической арены (Gittin, 1995, 74). Но название прибрежной полосы "Земля Филистимская" сохранялась еще очень долго и засвидетельствовано даже I Книгой Маккавеев (3, 24), т. е. во II в. до н. э. (Baffi, 1999, 285).

После этого вавилонская армия вернулась под стены Иерусалима. Город продолжал сопротивляться, но надеж;; на спасение уже не было. Начался голод. В итоге 18 июля 586 г. до н. э. вавилоняне, взломав стену, овладели Иерусалимом[13]. Седекия с остатками армии пытался бежать, но был пойман. Были казнены его дети и приближенные, а сам он ослеплен и уведен в Вавилон. Город был практически полностью сожжен, в том числе и храм Йахве, жителей увели в Месопотамию. Были разрушены и многие другие города Иудеи. Аристократы, жрецы, воины, ремесленники были депортированы В стране остались только земледельцы, а также сторонники провавилонской "партии", в том числе Иеремия (II Reg., 25, 3—21; II Chron., 36, 17–20; Jer. 39, 2-14; 52, 4—30). Всего в Месопотамию было переселено около 10 % иудейского населения (Вейнберг, 1989, 105). Значительная часть иудеев бежала в Заиорданье (Jer., 40, 11). Иудейское царство перестало существовать.

Еще во время войны на сторону вавилонян перешли многие знатные иудеи, видевшие в Седекии виновника бедствий как своих, так и своей страны, и их иудейский царь боялся даже больше, чем вавилонян (Jer., 38, 19). В их числе был Годолия, или Гедалия (Геделйаху), занимавший высокий пост "начальника дома", т. е. ведавший дворцовым хозяйством и являвшийся одним из самых приближенных к царю людей (Bordreuil, Israel, 1993, 83). Его отец Ахикам был среди тех приближенных Иосии, кому тот доверил признание священной Книги, найденной в храме (II Reg., 22, 12–14; II Chroa, 34, 20–22). И когда в начале царствования Иоакима Иеремия выступил с требованием отказаться от греховного пути, на котором, по его мнению, стояло иудейское общество, грозя за непослушание уничтожением и проклятием Иерусалиму, именно Ахикам спас пророка от грозившей ему смерти (Jen, 26, 24). Эта позиция и Го-далии, и его отца явно отражала взгляды довольно сильной группы внутри иудейской знати. Именно Годолию вавилоняне и поставили во главе Иудеи, по-видимому, в качестве наместника вавилонского царя — Навуходоносор явно стремился опереться на верные ему круги местного общества, поэтому он и назначил главой Иудеи местного аристократа, но не принадлежавшего к дому Давида. Со своей стороны, Годолия пытался успокоить оставшееся иудейское население и консолидировать общество, потрясенное долгой войной и потерей государственности.

В качестве нового (ведь Иерусалим был разрушен) центра страны Годолия избрал город Массифу, или Мицпу (Mitchell, 1991b, 410). Это был старинный город на территории племени Вениамина, где свое время собиралось общеизраильское собрание (Iud., 20, 1–3; 21, 1; I Sam. 7, 5). Этот город был также связан с именем популярного последнего судьи Израиля Самуила — именно здесь, он, по преданию, публично помазал на царство первого иудейского царя Саула (Iud., 10, 17–24). Годолия как бы возвращался к традиционным истокам Израиля, предшествовавшим возвышению дома Давида.

Однако уже через полгода по инициативе аммонитского царя Баалиса группа заговорщиков во главе с родственником прежней династии Измаилом убила Годолию и его сторонников. Но их попытка вернуть власть Давидидам не удалась — против них выступила другая группировка во главе с неким Иоананом. Измаил и другие заговорщики были убиты. Едва ли Иоанан и его друзья были приверженцами Навуходоносора; скорее, речь шла о соперничестве внутри остатков иудейской аристократии и недаром после убийства Измаила Иоанан и его сторонники предпочли не дожидаться расправы вавилонского царя а бежали в Египет (II Reg., 25, 22–26; Jer., 40–44).

Примечательна в этих событиях роль аммонитского царя. В свое время представитель Аммона участвовал в совещании в Иерусалиме, созванном Седекией. Царем Аммона был в это время либо тот же Баалис, либо Амминадаб II, вступивший на престол около 600 г. до н. э. (Tbmpson and Zayadine, 1971, 18; Dion, 1975, 34–25). Однако когда Навуходоносор выступил против Иудеи, аммонитяне вместе с моавитянами по его приказу не раз вторгались в Иудею (II Reg., 24, 2). Возможно, что к этому времени аммониты уже захватили землю, когда-то населенную еврейским племенем Гада к востоку от Иордана (Jer, 49, 1). Уничтожение Иудейского царства и уход после этого вавилонских войск, по-видимому, подвигли Баалиса попытаться установить контроль и над бывшей территорией этого государства, поставив у власти свою марионетку. Но он не учел ни антиаммонитских настроений иудейской аристократии, ни, что еще важнее, реакции Навуходоносора. Последний не собирался терпеть у своих границ относительно сильное Аммонитское царство, как и другие государства, претендующие на независимость

По каким-то причинам Навуходоносор выждал пять лет, прежде чем снова двинуть свои войска в Палестину, хотя правителя Иудеи вместо убитого Годонии он, конечно же, должен был назначить, и вполне возможно, что им стал уже не иудей, а вавилонянин (Mitchell, 1991b, 414). В 582/1 г. до н. э. он обрушился на Аммон и Моав и подчинил их (Ios. Ant. Iud., X, 9, 7). По-видимому, тогда же был подчинен и Эдом (Идумея). Если верить Иеремии (48, 1—49, 22), вес города этих царств были разрушены, и большие массы населения вместе с их святынями уведены в плен. В это же время произошло и новое переселение в Месопотамию иудеев (Jer. 52, 30). Трудно эти события не связать друг с другом. По-видимому, вавилоняне решили окончательно обезопасить свои границы с враждебным Египтом и ликвидировать не только зависимые царства, которые могли встать на путь измены (и поведение Баалиса это доказывало), но и всех потенциальных противников на уже завоеванных территориях, хотя возможно, что расположенный достаточно далеко Эдом в тот момент и избежал общей участи (Mitchell, 1991b, 413–416).

В этот же период тринадцатилетняя осада Тира вавилонянами закончилась взятием города. Вавилонский царь как ранее в Иудее, заменил тирского правителя Итобаала, уведенного в Вавилон, на Баала II (los. Ant. lud., X, 11, 1; Contra Ар., 1, 20). Тогда же была, по-видимому, окончательно подчинена и остальная Финикия. В отличие от палестинских государств, Финикию Навуходоносор не стал включать непосредственно в свое царство, но, сохранив там прежние династии и видимость самоуправления, поставил эти города-государства под свой достаточно жесткий контроль. При этом часть финикийского населения была уведена в Месопотамию, как это видно из упоминаний ремесленников из Тира, Библа и Арвада, находившихся на царском довольствии в Вавилонии (ANET, р. 308). Сравнительно долгое время финикийские города оставались единственными зависимыми государствами Ново-Вавилонской империи. Но к концу своего правления, в 564 или 563 г. до н. э. (Тураев, 1903, 112; Katzenstein, 1973, 327, 337), Навуходоносор, воспользовавшись смертью тирского царя Баала, ликвидировал монархию в Тире (los. Contra Ар. 1, 21), включив, таким образом, и этот город в состав своего царства. О других городах сведений нет, но можно предположить, что и их постигла та же участь. Если это так, то можно говорить о полной централизации государства, в котором полунезависимых политических единиц более не осталось.

Положение несколько изменилось после смерти Навуходоносора в 562 г. до н. э. Его сын Амель-Мардук столкнулся с сильной оппозицией старой вавилонской знати. Он попытался опереться на ее противников (Белявский, 1971, 253), в том числе и среди пленников. В частности, он не только выпустил из тюрьмы иудейского царя Иехонию, но и приблизил его к себе (II Reg., 25, 27–30; Jer. 52, 31–33) Может быть, таким образом царь надеялся привлечь к себе живших в Месопотамии иудейских изгнанников, которые все еще считали Иехонию своим законным царем. Едва ли освобождение и приближение бывшего иудейского царя было единичным актом, хотя о других подобных действиях Амель-Мардука нам неизвестно. И все же достаточно укрепить свое положение этот царь так и не смог и пал жертвой заговора, после чего на вавилонском троне сменилось еще два царя, пока в 556 г. до н. э. власть не оказалась в руках Набонида.

Набонид был не халдеем, как его предшественники, а арамеем и пришел к власти после упорной междоусобной борьбы. Полагают, что его целью было стремление создать мощное арамейское государство со столицей в Вавилоне, объединив в его рамках всех арамеев. Это привело его к конфликтам с влиятельными кругами вавилонского жречества (Дандамаев, 1985, 33–34). Естественно, что в этих условиях Набонид должен был искать более широкую поддержку. Он не только приблизил к себе живших в Вавилоне царей, но восстановил политическую автономию Тира, вернув туда царя. Это произошло около 556 г. до н. э. (Katzenstein, 1973, 328; Teixidor, 1979, 14), т. е. в первый же год его правления (Elat, 1991, 30). Если и другие финикийские города, как мы предположили, были в свое время автономии лишены, то им она, скорее всего, тоже была возвращена. В то же время каждого нового царя — Мербала (Магарбаала) и Хирама III — тирийцы вызывали из Вавилона. Последний царь был братом своего предшественника. Все это говорит о том, что, хотя царская власть и, следовательно, политическая автономия Тира были восстановлены, члены царской семьи оставались в заложниках в Вавилоне. Это делало "независимость" Тира еще более призрачной. Едва ли иначе обстояло дело в других финикийских городах И все же это было отступлением от жесткой политики централизации, проводимой Навуходоносором.

На финикийском побережье была восстановлена система зависимых царств. Они должны были без лишних усилий со стороны вавилонского царя обеспечить господство на Средиземном море и сохранить традиционные морские торговые связи. С целью укрепления контактов с побережьем и для окончательного объединения всех арамеев Набонид укрепил свою власть в Сирии, захватил старинный Харран, принадлежавший мидийцам, закрепился на Ливане, откуда, как его предшественники, вывозил ценную древесину (Дандамаев, 1985, 33–34; Klengel, 1992, 234). Одним из важных торговых партнеров Месопотамии была Аравия (Оппенхейм, 1980, 93–94). Однако Персидский залив, через который ранее эта торговля велась, потерял свое значение из-за изменения течения Евфрата, и это заставило Набонида искать новый путь к богатствам Аравийского полуострова (Дандамаев, 1985, 34). И вот, укрепившись в Сирии и пройдя в Заиорданье, а затем через Эдом, он начал завоевания в Северо-Западной Аравии. И эдомиты, и арабы оказали ему сопротивление, с чем связано разрушение ряда городищ, в том числе важного эдомитского центра Боеры (Mitchell, 1991b, 417; Zayadine, 1999, 88). Набонид, покинув Вавилон, оставив там в качестве наместника своего сына Бел-шар-уцура (Валтасара), а сам обосновался в аравийской Теме, которая в течение десяти лет оставалась царской резиденцией.

Большинство побежденных эдомитян было, вероятно, переселено в Месопотамию (Zayadine, 1999, 88–89). Конечно, говорить о полной депортации эдомитян и исчезновении этого этноса нельзя, ибо еще много позже их потомки идумеи жили в этих же местах. Однако вавилоняне, в отличие от ассирийцев, не заселяли захваченные территории в принудительном порядке (Tadmor, 1981, 202), и после депортации демографический потенциал завоеванных земель резко сокращался. И хотя в плен уводилось далеко не все население, но все же его наиболее деятельная часть, а оставшиеся уже не могли сопротивляться. Это обстоятельство облегчало процесс изменения этнического состава всех этих территорий. На опустевшее место в Южной Палестине и Заиорданье стали свободно проникать арабские племена. Археология не выявила значительных разрушений в этих районах, что свидетельствует о сравнительно мирном характере их экспансии. Среди переселившихся арабских племен были набатеи, ранее обитавшие в районе Темы (Zayadine, 1999, 90), так что их переселение надо, по-видимому, связать со стремлением Набонида очистить территорию вокруг своей новой резиденции от возможных врагом Они поселились в Заиорданье и к югу от Мертвого моря.

Другой группой арабов были кедариты, с которыми в свое время упорно сражался Ашшурбанапал и его моавитский подданный. Их правителем в то время был Аммулади, который, воспользовавшись поражением некоего Абиатс, поставленного Ашшурбанапалом царем в Аравии, попытался установить свою гегемонию над Северной Аравией, но был разбит ассирийцами (ANET, р. 298–300). Ассирийцы называли Аммулади царем Кедара, но возможно, что ом был лишь шейхом племени, о чем, как кажется, свидетельствует то, что через некоторое время во главе Кедара стоял уже не Аммулади, а Уате сын Бир-Дадды (ANET, р. 299), ими каких указаний на его родство с Аммулади нет. Но в конце VI или в начале V в. до н. э. уже сам правитель Кедара Ийаш называет себя царем и сыном Махалайя (Lemaire, 1974, 67), что позволяет говорить о создании наследственной кедаритской монархии.

Эта надпись была обнаружена на небольшом алтаре для сожжения благовоний в Лахише. Там же были найдены богатое строение дворцового типа, а рядом с ним храм (Weippert, 1988, 700–701), и очень возможно, что они представляют собой остатки резиденции царей Кедара (Lemaire, 1974, 70). Подобные алтари, имеющие явное сходство с аравийскими (даже южно-аравийскими) в изобилии обнаружены в южной части бывшего Иудейского царства (Wippert, 1988, 715). И это ясно говорит о заселении этой части Палестины арабами-кедаритами. Но они не ограничились внутренними районами Палестины. Геродот (III, 5) пишет, что от Кадитиса, т. е. Газы, до города Ианиса приморские торговые города принадлежат арабам. Точное время захвата Газы и других портов в этом районе неизвестно, ясно лишь, что во время похода Камбиза в Египет и 525 г. до н. э. этот район уже принадлежал царю арабов, как и прилегающая пустыня на севере Синайского полуострова (Her., III, 5), хотя северным побережьем Синая он не владел (Rayney, 2001а, 60). Северная граница владений кедари-юв на побережье проходила между Газой и Аскалоном (Rayney, 2001а, 59), а внутри страны — к северу от Лахиша, т. е. несколько южнее Иерусалима. Сам Лахиш был, по-видимому, столицей или одной из резиденций царя Кедара. Идомитяне (идумеи), которые, как уже было сказано, еще в каком-то количестве оставались в своей стране, подчинились кедаритам (Lemaire, 1974, 68–69). Думается, что распространение царства Кедар на Южную Палестину и побережье в районе Лазы надо связать с отмеченным выше разгромом Эдома в правление Набонида (ср.: Rayney, 2001а, 60). Через эту территорию издавна проходил "путь благовоний", которым этот ценный товар доставлялся из Южной Аравии в Средиземноморье, и теперь этот путь оказался под контролем Кедара (Weippert, 1988, 617, 717). Именно этот контроль в значительной степени и обеспечивал богатства Кедара и его политическую роль. Надо, однако, заметить, что храм в Лахише построен в старой эдомитской традиции, а надпись на алтаре составлена на арамейском языке, на котором тогда уже говорила значительная часть (если не большинство) населения Палестины (Weippert, 1988, 700, 715). Это значит, что, осуществляя свою политическую власть, кедариты попали под культурное влияние окружающей подчиненной среды. Каковы были отношения царства Кедар с Вавилоном в это время, не ясно. Едва ли вавилонский царь мог терпеть существование независимого государства между своими владениями и Египтом. Поэтому, скорее всего, царь Кедара признал верховную власть Вавилона. Но доказательств этому нет.

Важной частью вавилонской политики были массовые переселения жителей побежденных стран. На новом месте переселенцев ждали разные условия. Часть их получала пайки от царя и становилась царскими рабами (Дандамаев, 1974, 328), живя преимущественно в самом Вавилоне. Это были главным образом различные ремесленники, работавшие в мастерских и на верфях Вавилонии, опытные моряки из Финикии, челядь, услаждавшая досуг царя и других рабовладельцев. Среди них были иудеи, финикийцы, филистимляне (ANET, р. 408). Однако далеко не все депортированные становились рабами, хотя тоже были не свободны. Немалая их часть селилась вместе, возможно, на пустошах, образуя особые общины, сохранявшие и оберегавшие свою этническую индивидуальность, хорошо помнившие те города, из которых они были выселены. Среди таких общин отмечается Бит-Цурайа около Ниппура, где жили тирские переселенцы (Дандамаев, 1974, 328–329; Eph‘al, 1978, 81–83). Может быть, подобные общины организовывали и переселенцы из других финикийских городов. Там же, недалеко от Ниппура была выделена земля и для депортированных из Иудеи (Ez., 1, 1). Такое заселение именно этого района Месопотамии неслучайно, ибо он был сильно опустошен во время войн между ассирийцами и халдеями, и вавилонские власти явно стремились восполнить его население (Tadmor, 1981, 203). Другая часть вынужденных переселенцев селилась вокруг Вавилона. Это были семьи, обладавшие собственностью — домами и землей (jer., 29, 4–7). Со временем они образовывали свои общины, возглавляемые старейшинами (Jer., 29, 1; Ez., 8, 1; 20, 3). В этих общинах сохранялись старые порядки, свойственные данному народу. У иудеев после крушения монархии большое значение вновь приобрели родовые связи. Старые родовые группы становятся основной формой объединения людей. В них тщательно сохраняются родовые традиции. В период между первым взятием Иерусалима и окончательным разрушением города переселенные в Месопотамию иудеи находились в постоянных сношениях с родиной, как свидетельствует, например, послания Иеремии переселенцам и письма некоего Шемани из Месопотамии в Иерусалим (Jer., 29, 1—28). По-видимому, и другие депортированные не теряли связей с родной страной. В ином положении находились представители депортированной аристократии, в том числе члены царских родов. Они получали определенные привилегии, как, например, бывший неудачливый царь Иудеи Иехония или члены тирского царского дома Иудеи к этому времени были уже в основном монотеистами, верили, что Йахве является единственным истинным богом всего мира, и эта вера, не дававшая им возможности раствориться в окружающей среде, явилась основой сохранения и религиозной, и этнической индивидуальности. Но гем мучительнее было для них сознание постигшей их катастрофы. Вавилоняне уводили в плен преимущественно элиту побежденного общества, не только политическую и военную, но и интеллектуальную и религиозную. Представители именно этой среды напряженно размышляли над причинами краха их государства. Это явилось основанием для нового этапа пророческого движения, главным содержанием которого становится осмысление случившегося, выяснение его причин и определение путей будущего возрождения (Tadmor, 1981, 203–205; Шифман, 1987, 56–62). Главным условием возрождения мыслилось уничтожение ненавистной "вавилонской блудницы". Ненависть к Вавилону с ними разделяли и другие вавилонские пленные (Дандамаев, 1985, 35).

Эта ненависть нашла выход, когда на Вавилон напали персы. Основатель мощной Персидской державы Кир из династии Ахеменидов 539 г. до н. э. захватил Вавилон. Ново-Вавилонское царство было уничтожено. На историческую сцену вышла третья ближневосточная империя — Персидское царство Ахеменидов. По своим размерам, по числу подчиненных народов, по своей мощи она намного превосходила предшествующие империи — Ассирийскую и Вавилонскую. По существу это была первая мировая держава древности (Eilers, 1984, 191).

Кир утверждал, что все цари, "живущие в чертогах", и все цари, "живущие в палатках", принесли свою тяжелую дань и преклонились к его ногам в Вавилоне (ANET, р. 316). Совершенно справедливо предположение, что под царями, живущими в палатках, подразумеваются шейхи арабских кочевых племен, подчиненные вавилонянам, а под царями, живущими в чертогах, надо понимать финикийских правителей (Дандамаев, 1985, 48). Насколько мы может судить о политической структуре Ново-Вавилонского царства, только финикийские города управлялись царями. Геродот (III, 19) подтверждает; что финикийцы подчинились персам добровольно. Впрочем, возможно, что в чертогах жил и царь Кедара, если дворец в Лахише, как говорилось выше, был его резиденцией. Однако подчинение Кедара было и значительной степени формальным, ибо когда сын Кира Камбиз отправился в поход против Египта, ему пришлось просить (а не приказывать) царя арабов, т. е. царя Кедара пропустить его войско, в результате чего между ними был заключен союз (Her., III 4; 7).

Уже в первый год своего правления в Вавилоне Кир раз решил депортированным иудеям вернуться на родину (Ezra, 1, 1–3). Эдикт Кира был составлен на двух языках, и обе версии были рассчитаны на разных адресатов: арамейская — на чиновников царской канцелярии, еврейская — на самих иудеев (Дандамаев, 1985, 51). Это ясно говорит о стремлении царя привлечь к себе новых подданных. Едва ли Кир так выделял один народ, вероятно, такое разрешение было дано и другим депортированным (точнее, их потомкам). Среди них, видимо, были финикийцы и идумеи Думается, целью политики Кира было не столько устрашить подчиненных своим могуществом, сколько сплотил" их вокруг себя: И это ему в большой степени удалось Слава о благородстве Кира достигла даже далеких греческих Сиракуз, и если верить речи, которую Диодор (ХIII, 22) вложил в уста некоего Николая, всем были известны великодушие и милосердие Кира по отношению к народам Азии.

Многие иудеи, в том числе пророки, восприняли Кира как долгожданного спасителя, который восстановит Иерусалим и даст свободу пленным (Jes., 44, 28–45, 1—13). Однако не все изгнанники воспользовались милостью нового владыки. Многие предпочли остаться в Месопотамии, где уже успели укорениться. Сам Кир утверждал, что облегчил положение всех жителей бывшего Вавилонского царства (ANET, р. 316), и хотя в этом утверждении огромная доля пропаганды, правда в нем тоже присутствует. Вот почему персы так легко подчинили Переднюю Азию. Ни о каком сопротивлении им здесь не было и речи. И сам Кир, и его наместник в Вавилоне, который контролировал все земли к западу от Евфрата, едва ли появлялись в этом регионе.

Вступивший на престол после гибели Кира его сын Камбиз вскоре поставил своей целью покорение Египта. И естественно, Передняя Азия стала первой ареной его похода. Но словам Геродота (III, 1), в этом походе участвовали все народы, подчиненные персам. Финикийцы явно предоставили персидскому царю свой флот. Но чтобы сухопутная армия могла пройти через Синайскую пустыню, Камбиз, как уже было сказано, был вынужден заключить союз с арабами. Последние, по-видимому, не только пропустили персидское войско через свою территорию, но и присоединились к походу. К несколько более позднему времени относится находка в восточной части Дельты и несколько восточнее ее североарабских алтарей палестинского типа и серебряных чаш, на одной из которых выгравирована надпись с упоминанием Каину, сына Гешема, царя Кедара, и это доказывает, что арабы, с которыми имел дело Камбиз, были именно кедариты (Lemaire, 1974, 69, 71; Wetppert, 1988, 693, 715). Геродот (III, 88) отмечает, что они не были подданными персов, а находились в союзе с ними. Вероятно, как уже говорилось, формально подчинившись Киру, кедариты на деле сохранили свою независимость, и персы были вынуждены ее признать. Правда, членство в союзе само по себе еще не означает полной независимости, оно может быть лишь выражением факта добровольного перехода на сторону персов и помощи им в покорении других народов (Дандамаев, Луконин, 1980, 118). И во времена Дария, и во времена Ксеркса персидские цари числили Аравию (Arabaya) среди своих владений (ANET, р. 316; Young, 1988а, 89; Mitchell, 1991b, 433). Поэтому говорить о реальном положении Кедара в державе Ахеменидов после правления Камбиза затруднительно. В связи с этим встает вопрос о захвате персами Пазы, оказавшей им ожесточенное сопротивление. Об этом сообщает Полибий (XVI, 22а, 1–3), не уточняя времени события. Иногда предполагают, что дело происходило именно во время подчинения Сирии и Палестины и, может быть, в связи с походом Камбиза (Klengel, 1992, 235). Однако есть основания сомневаться и этом. В следующем столетии Геродот, сам побывавший и этом районе, как уже говорилось, подчеркивает, что Газа (Кадитис) принадлежала арабам, с которыми Камбиз заключил союз. Конечно, можно предположить, что этот город был отдан царю Кедара в благодарность за помощь и покорении Египта, но, исходя из общей политики персидских царей, направленной на установление мирового господства, да и из характера самого Камбиза, такое предположение маловероятно. Более правдоподобным кажется, что осада Газы персами относится к более позднему времени, когда шла борьба персидских царей с последними фараонами Египта.

Египет был подчинен. Когда же Камбиз пожелал подчинить и Карфаген, финикийцы решительно воспротивились, отказавшись предоставить свои корабли, поскольку для них было бы нечестием выступать против своих потомков (Her., III, 19). Этими финикийцами были, конечно, тирийцы, ибо другие их соотечественники не имели основания считать карфагенян своими потомками. Царь был вынужден отказаться от своего замысла, ибо без финикийского флота осуществить его он не мог.

После смерти Камбиза Персию потрясали различные волнения, гражданская война, восстания покоренных народов. И только земли к западу от Евфрата оставались спокойными (Galling, 1937, 25; Дандамаев, 1985, 95; Eph’al, 1988, 142–143). Лишь среди иудеев Палестины наблюдалось какое-то брожение. Сразу после издания Киром эдикта, разрешившего возвращение из плена, большая масса иудеев пожелала вернуться на родину. Во главе их встал Шешбацар, получивший от Кира почетный титул "князя Иудеи" (Ezra, 1, 8). Термин "князь" (nasi) использовался в домонархические времена для обозначения избранного вождя, а в VI в. до н. э. — правителя сравнительно небольшой области и противопоставлялся царю (Mitchell, 1991b, 428), и это означало, что о восстановлении иудейской монархии речи не было (Tadmor, 1981, 210). Шешбацар должен был лишь возглавить иудейскую общину, подчиняясь персидским властям. Речь шла именно об этнической, а не религиозной общине, ибо наряду с Шешбацаром переселение возглавил также Иисус, ставший первосвященником (Ezra, 2, 2; Hag. 1, 1; 2, 4). Вероятнее всего, Шешбацар Книги Эзры является тем же Шенацаром, который упомянут среди сыновей Иехонии в I Книге Хроник (3, 18) и в таком случае относится к Давидидам (Tadmor, 1981, 210). Конечно, в это время ему было уже много лет. Между сдачей Иехонии и захватом Киром Вавилона прошло почти 60 лет. Даже если Шешбацар попал в вавилонский плен младенцем, ему уже шел седьмой десяток Может быть, поэтому его уже на следующий год сменил племянник, внук Иехонии (I Chron., 3, 19), Зоровавель (Зеруббабель), первосвященником при котором оставался тот же Иисус. Такое стремление опереться на местную знать и в то же время не дать ей возможности особенно усилиться характерно для политики Кира (Young, 1988, 43). Надо подчеркнуть, что в эдикте Кира говорилось только о Иерусалиме и разрешении восстановить храм (Ezra, 1, 2–4; 6, 3–5), для чего возвращавшемся в Палестину иудеям были отданы священные предметы из разграбленного вавилонянами храма. Получила ли иудейская община территорию вне Иерусалима по еще одному царскому эдикту или это произошло более или менее стихийно, неизвестно. Когда позже противники иудеев пытались настроить против них царя Дария, они обвиняли их в укреплении Иерусалима, но не в захвате земель (Ezra, 4, 12–16). Во всяком случае, в начале царствования Дария Зоровавель был уже правителем (peha) Иудеи (Hag., 1, 1; 2, 2). Следовательно, к этому времени Иудея уже была определенной административной единицей внутри персидской провинции.

Такая покровительственная политика Ахеменидов должна была, казалось бы, успокоить иудеев. Однако эйфория по случаю гибели Вавилона и возвращения на родину, по-видимому, прошла. И в иудейской среде возникло представление, что подлинным спасителем может быть только член дома Давида, потомок правившей династии. Таковым в это время мыслился Зоровавель. В пророчестве Аггея (2, 20), датированном вторым годом правления Дария, т. е. 520 г. до н. э., прямо говорится об избрании Зоровавеля самим Богом, и этот избранник будет "печатью Божией", когда обрушатся все земные царства. И в этом же году Захария (3) вкладывает в уста Бога утверждение, что его раб, Отрасль, будет краеугольным камнем будущего мира. Понятие "Отрасль" в то время означало потомка Давидидов (Tadmor, 1981, 214), каким был Зоровавель. Здесь же говорится о противостоянии Зоровавеля и Иисуса, причем с последнего снимается вина, когда он примиряется с Отраслью и принимает его выбор. И хотя пророк не уточняет, в чем заключалась вина первосвященника, ясно, что речь шла о вражде двух лидеров общины, и сам Бог устами пророка утвердил превосходство светского вождя из династии Давида над первосвященником.

Явилось ли такое противостояние результатом стремления обоих руководителей к единоличному лидерству или было связано с теми потрясениями, которые в то время переживала держава Ахеменидов, неясно (ср.: Дандамаев, 1985, 95). Примечательно, что имя Зоровавеля после этих событий более не встречается, хотя это еще не значит, что он принимал участие в борьбе против Дария Скорее, персидский царь понял, что иметь во главе подчиненной общины члена бывшего правящего дома слишком опасно. И хотя в I Книге Хроник (3, 19–22) перечисляются потомки Зоровавеля, ни один из них, насколько нам известно, иудейскую общину не возглавлял, а его праправнук Хаттуш вместе с Эзрой вернулся в Палестину из Персии (Ezra, 8, 2), причем никакой ведущей роли уже не играл. Похоже, что Зоровавель с семьей был снова депортирован (Eph’al, 1988, 143). Спор между светским и религиозным главами общины был решен в пользу последнего не без помощи персидского царя. Центром общины становится восстанавливаемый храм, и она, таким образом, оказывается гражданско-храмовой, каких было относительно много в Персидском царстве (Периханян, 1959, 147; Вейнберг, 1989а, 188–191). В принципе назначение представителя местной элиты главой провинции не противоречило политике Ахеменидов. Все правители Самарии начиная с середины V в. до н. э. и до крушения персидской власти принадлежали к одной семье, членом которой был известный в Библии Санбаллат, а в Заиорданье власть находилась в руках местного рода Тобиадов (Eph’al, 1988, 151–152). Но особые мессианистические чаяния, связанные с Зоровавелем и домом Давида вообще, по-видимому, показались персидскому царю слишком опасными, чтобы оставить Давидида во главе Иудеи.

Гражданская война в Персии и последовавшие за ней (и частично параллельно с ней) восстания заставили победившего Дария заняться административной реформой, которая одновременно стала и налоговой. Страна была разделена на сатрапии, которые в свою очередь, делились на округа помельче, обычно в науке называемые провинциями, а те — на общины (Дандамаев, Луконин, 1980, 109–115). В Палестине таких провинций насчитывалось пять: Иудея, Самария, Галилея, Идумея, Ашдод, а Заиорданье управлялось наследственными правителями из рода Тобиадов (Mitchell, 1991b, 435–436). Правитель Самарии долгое время контролировал и положение в Иудее. Сохранившие свою автономию и царскую власть финикийские города входили в состав сатрапии, но не подчинялись правителям провинций.

После разгрома Вавилона вся территория бывшего царства управлялась царским наместником в Вавилоне. Теперь от Месопотамии были отделены все земли к западу от Евфрата, составившие сатрапию Заречье, и ее Геродот (III, 91), как бы смотрящий из Греции на восток (Rayney, 2001, 57), обозначает пятой сатрапией. Ее центром был, вероятнее всего, Дамаск, о котором Страбон (XVI, 2, 20) говорит, что он был самым славным городом Сирии во времена персидского владычества. Недаром, как пишет Арриан (Anab., II, 11, 9—10), именно в Дамаск после битвы при Ис-се отправили свое имущество и сам персидский царь, и многие персы (Eph‘al, 1988, 154–155). Причины выделения Сиро-Палестинского региона в отдельную сатрапию понятны. Это прежде всего — стратегическое положение, с одной стороны, соединяющего три очень важные составляющие части Персидской державы — Месопотамию, Египет, Малую Азию, а с другой, — выходящего на средиземноморское побережье с его старыми портами, которые могли служить прекрасной базой для любых операций на Средиземном море (Galling, 1937, 23; Eph’al, 1988, 137). Все это требовало установления более жесткого контроля над этим регионом, контроля, который обеспечить из Вавилона было довольно затруднительно.

Время отделения Заречья от Вавилонии можно установить сравнительно точно. Весной 520 г. до и э. сатрапом Вавилона и Заречья был назначен Уштан, однако уже в том же году, когда действовали пророки Аггей и Захария, правителем Заречья стал Татнай (Ezra, 5, 1–3). Следовательно, этот год и надо считать временем создания этой отдельной области. Но Татнай все же подчинялся сатрапу в Вавилоне (Galling, 1937, 25; Дандамаев, Луконин, 1980, III –112; Mitchell, 1991b, 435). и, может быть, только во времена Ксеркса, сына Дария, Заречье окончательно оформилось как отдельная сатрапия. Это могло быть связано с подавлением очередного восстания в Вавилоне в 482 или 481 г. до н. э., после чего Вавилония стала обычной сатрапией (Дандамаев, 1985, 137–138; Eph‘al, 1988, 153–155) и Вавилон, таким образом, потерял моральное право быть столицей. В результате подавления восстания Вавилония была разорена и пришла в упадок (Kuhrt, 1988, 135), так что связи с ней потеряли всякую ценность. Восстание жестоко подавил Мегабиз, и того же Мегабиза несколько десятилетий спустя мы видим сатрапом Заречья. Так что вполне возможно, что он после наказания Вавилона и низведения его до положения рядового провинциального центра в качестве награды получил независимую сатрапию. Правда, в 480 г. до н. э. Мегабиз участвовал в походе Ксеркса на Грецию, но это не значит, что он не мог быть сатрапом.

Одновременно был установлен ежегодный налог, который, по словам Геродота (III, 90–95), для пятой сатрапии составлял 350 таланта. Если верить ему, дань, выплачиваемая Заречьем, была средней, ибо некоторые сатрапии выплачивали намного больше (например, Египет платил 700 талантов, а Вавилония 1000), но были и такие, которые платили меньше, как например одиннадцатая сатрапия Каспиана, — всего 200 талантов. Нехитрый подсчет показывает, что дань с Заречья составляла чуть более 4, 5 % всех поступлений в царскую казну.

Сама по себе сатрапия была очень неоднородна. В нее входили и богатые финикийские города, и довольно бедные территории. Иудейская гражданско-храмовая община несколько позже была вовсе освобождена от уплаты налога (Вейнберг, 1989а, 192). От налогов были освобождены и арабы (Her., III, 91), и это явно относится к кедаритам, находившимся с персидским царем в "союзе" (Lemaire, 1974, 70). Правда, это не значит, что они были вообще ничего не вносили в царскую казну. По словам Геродота (III, 97), они, как и некоторые другие освобожденные от налогов народы, регулярно приносили "дары", в частности большое количество ладана. Так что возможно, что речь идет не об освобождении от налога вообще, а об иной форме их взимания (Eph’al, 1988, 1б2), т. е., вероятно, сохранении системы, установленной Киром. Но важно в данном случае, что эти "дары" в налог, уплачиваемый сатрапией, не включались. Поэтому вполне вероятно, что финикийцы платили больше, чем другие жители сатрапии (Elayi, 1990, 62). Какова была доля жителей Внутренней Сирии и той части Палестины, которая располагалась вне границ иудейской гражданско-храмовой общины и царства Кедар, неизвестно. Кроме того, все подданные персидского царя несли трудовую повинность и в случае необходимости должны были участвовать в его войнах. Однако если верить Геродоту (VII, 61–99), в сухопутных войсках Ксеркса, собранных для похода на Грецию, из всех жителей Заречья сражались арабы, а во флоте — финикийцы и палестинские сирийцы, которые тоже, вероятно, были финикийцами, но жившими на палестинском побережье Правда, Геродот упоминает среди воинов Ксеркса сирийцев, но уточняет, что персы их зовут каппадокийскими. Учитывая, что каких-то сирийцев историк упоминает несколько раньше среди народов третьей сатрапии, расположенной в Малой Азии (Her. III, 90), ясно, что речь идет о жителях не Сирии, а Малой Азии Почему обитатели Заречья, за исключением финикийцем и арабов, были освобождены от участия в этом, пожалуй, самом грандиозном военном предприятии персидских царей, непонятно.

Финикийцы активно сражались в войнах персов с греками. По словам Геродота (VII, 6), они были лучшими в персидском флоте. Их корабли принимали участие в морских сражениях у Лады (Her., VII, 14), у Саламина (Her., VIII, 85; Diod., XI, 19, 1), при Эвримедонте (Thuc, 1, 199; Diod., XI, 60, Plut. Cim. 12), у берегов Кипра (Plut. Cinx, 13), в подавлении восстания в Египте и изгнании пришедших на помощь египтянам афинян (Diod., XI, 74–76), а также и в последнем сражении, когда финикийцы пытались предотвратить высадку афинян на Кипре (Plut. Cim., 18). В 449 г. до н. э. был, наконец, заключен мир, и финикийцы на какое-то время были избавлены от необходимости поставлять корабли и моряков для авантюр персидского монарха.

Греко-персидские войны нанесли тяжелый урон финикийцам. В сражениях с греческим флотом они потеряли большое количество кораблей и людей. Недаром перед битвой при Микале в 479 г. до н. э. персы отослали домой финикийские корабли (Her., IX, 96). Учитывая значение финикийских эскадр в морских силах персов, этот поступок выглядит весьма странным. Единственной причиной такой странности могло быть лишь жалкое положение финикийских триер. Правда, вскоре финикийцы как будто оправились и участвовали в новых морских сражениях, неся новые потери.

Однако это было лишь частью общего экономического упадка финикийцев. Судя по находкам керамики, в 480–450 гт. до н. э. резко падает объем греко-финикийской торговли (Coiombier, 1987, 247). Едва ли это было результатом сознательной политики персидских царей. Даже если бы они захотели, то были бы не в состоянии серьезно повлиять на коммерцию финикийцев. Раскопки показывают, что даже в период обострения персидско-египетских отношений египетские вещи присутствуют в Финикии. Дело, скорее, в обстановке общей нестабильности, характерной в то время для восточного Средиземноморья. Заключение мира в 449 г. до н. э. позволило финикийцам возобновить их контакты с греческим миром, что может быть знаком и общего восстановления финикийской экономики.

Жители Заречья втягиваются и во внутренние дела персидской монархии. В 465 г. до н. а командир дворцовой гвардии Артабан убил Ксеркса и на какое-то время стал фактическим правителем государства. Но Артаксеркс I сумел его устранить, а затем, подавив восстание, поднятое его собственным братом, провел ряд изменений в правящей верхушке (Дандамаев, 1985, 176–177). И в этих условиях какие-то "ценные дела" для Артаксеркса совершил сидонский царь Эшмуназор, за что получил большие территориальные приращения к своему царству (KAI, 14). В чем эти дела состояли, неизвестно, но они явно были связаны с упрочением власти Артаксеркса. Кроме того, передавая Сидону города Дор и Яффу, ранее принадлежавшие Тиру, Артаксеркс вбивал клин между этими городами. Видимо, такое же положение сложилось и на севере финикийского побережья. Там явно с разрешения персидского царя, хотя и несколько позже, Арвад установил контроль над Аль-Миной, но недалеко от нее находился городок Сидония, судя по названию принадлежавший Сидону (Elayi, 1987, 256–266). Персидский царь стремился, с одной стороны, создать из автономных и богатых финикийских городов определенный противовес опасному всевластию сатрапа, а с другой, устанавливая чересполосицу их владений, затруднить их возможное объединение против него самого.

На то же самое были направлены решения Артаксеркса, относившиеся к иудейской гражданско-храмовой общине. К этому времени в Иерусалиме было закончено строительство нового храма на месте разрушенного вавилонянами и оформлена организация жречества (Ezra, 6, 14–18). Это привело к напряжению в отношениях иудеев со своими соседями, которое, по-видимому, доходило до открытых столкновений, не говоря о попытках использовать в этой борьбе царскую власть (Ezra, 4, 3–5). Существование такого напряжения было выгодно персидскому правительству, которое, с одной стороны, опиралось на существующие этнические группировки, а с другой, всеми силами стремилось не допустить их объединения в антиперсидском фронте (ср.: Eph’ai, 1988, 147).

С этой целью Артаксеркс организовал новую волну переселения иудеев из Месопотамии в Палестину и поставил во главе ее книжника Эзру, принадлежавшего к старинному жреческому роду. При этом ему был вручен царский указ, согласно которому местные власти должны были оказывать содействие переселенцам, иудейская храмовая община освобождалась от царских налогов и пошлин, ей предоставлялась собственная юрисдикция (Ezra, 7, 1—26). Думается, что именно с этого времени можно говорить об окончательном оформлении иудейской (правильнее — иерусалимской) гражданско-храмовой общины. Эзра резко отделил ее от остального населения Палестины. Например, были не только запрещены браки между членами общины и другими людьми, но и расторгнуты уже существовавшие При этом гражданами общины были объявлены только потомки тех иудеев, которые в свое время были депортированы в Месопотамию, а после вернулись в Палестину. Эзра считал, что оставшиеся в стране иудеи подверглись воздействию соседей, утеряли чистоту веры, и фактически являются язычниками. Воспользовавшись представленной общине юрисдикцией, Эзра объявил законом Пятикнижие, и отныне право должно было основываться на библейских законах (Ezra, 9—10). Деятельность Эзры вызвала недовольство остального населения Палестины. Между иудейской общиной и ее соседями назревал конфликт. Если верить Библии, персидский царь всегда брал сторону иудеев. Но даже из этих сообщений видно, что, поддерживая иудейскую общину, царь в то же время никаких реальных мер по наказанию ее врагов не предпринимал. Персидские цари явно стремились противопоставить отдельные этнические и религиозные общины друг другу, и вместе с тем использовать их силу против возможных покушений на персидское господство.

Еще в период греко-персидских войн в Египте вспыхнуло восстание против персов, и на помощь восставшим пришли афиняне. Артаксерксу пришлось отправить в Египет довольно значительные силы. Одну из армий возглавлял сатрап Заречья Мегабиз. Часть ее была переправлена морем, а часть двинулась по суше, и это, естественно, наносило урон жителям тех районов Заречья, через которые проходили войска. То восстание было подавлено (Thuc. I, 109; Diod. XI, 74–77). Но через некоторое время восстание против царя поднял уже сам Мегабиз.

Мегабиз принадлежал к самым "сливкам" персидской знати. Его дед, тоже Мегабиз, был одним из тех семи персов, организовавших выступление против Гауматы, в результате чего царем стал Дарий. Сам он, женатый на дочери (или сестре) Ксеркса, был одним из полководцев последнего во время похода на Грецию. Артабан пытался вовлечь его в заговор против Артаксеркса, но Мегабиз не только отказался, но и активно участвовал в разгроме заговорщиков. Однако по число личным причинам он вскоре выступил против царя. Артаксеркс направил против него значительные силы, но Мегабиз разбил их. Характерно, что во главе армии, направленной против Мегабиза, был поставлен египтянин Усирис (Ray, 1988, 282). Артаксеркс явно рассчитывал на то, что египтянин не пойдет на союз с тем, кто недавно подавил восстание в Египте. Но это ему не помогло. Царь был вынужден пойти на примирение с мятежным сатрапом. Мегабиз явно пользовался значительной поддержкой в самых высших кругах персидской знати и при дворе, так что расправиться с ним Артаксеркс не мог. Только после смерти Мегабиза и его жены его сын Зопир, по-видимому, потерял эту поддержку и был вынужден бежать в Афины (Kroil, 1931, 122–123; Gisinger, 1972, 767).

Возможно, мятеж Мегабиза подтолкнул Артаксеркса на поддержку местных общин, в том числе иудейской. Для этого в Иерусалим был направлен царский виночерпий, т. е. царедворец довольно высокого ранга, Неемия с полномочиями правителя провинции. Как и Эзра, он был фанатично верующим иудеем и продолжил линию Эзры, направленную на резкое отграничение общины от остального мира и на внедрение в ее жизнь установлений Пятикнижия. Но он пошел еще дальше. Неемия упорядочил внутреннюю жизнь общины. По завершении строительства стен Иерусалима, что, видимо, было особенно актуально в свете недавних сражений в Заречье, и в город переселили не меньше 1/10 всех общинников. Упорядочена была служба в храме, который стал подлинным центром не только религиозной, но и всей общественной остальной жизни иудеев и общинного самоуправления. Опираясь на древние установления, Неемия восстановил правило периодической отмены долгов и возвращения должникам отнятых у них земель. Были упорядочены подати в пользу храма и его служителей (Neh., 2—13). Все эти меры укрепили общину и позволили ей успешно противостоять враждебной коалиции, состоявшей из самаритян, кедаритов и жителей За-иорданья, которых возглавляли соответственно правитель провинции Самарии Санбаллат, царь Кедара Гешем и аммонит Тобий, как и Санбаллат, наследственный правитель своей территории (Tadmor, 1981, 221–223; Вейнберг, 1989, 192–193). Социальные реформы Неемии привели к росту благосостояния рядовых общинников и низших слоев жречества, а это, в свою очередь, как и приток новых переселенцев, вызванный и религиозными соображениями, и привлекательностью уровня жизни, стало причиной роста населения общины, так что во второй половине V в. до н. э. она насчитывала уже не менее 70 % всего населения провинции Иудеи. Такая община уже вполне могла стать опорой персидской власти.

Территориально иудейская гражданско-храмовая община находилась в провинции Иудее и, постепенно расширяясь, заняла ее почти целиком. Но все же юридически различия между провинцией и общиной сохранялись. Самоназванием общины было, по-видимому, "Израиль". Когда-то это слово обозначало союз двенадцати племен, происходивших, как они сами считали, от Иакова-Израиля, сына Исаака и внука Авраама. Позже так стало называться единое еврейское царство, а после его распада — северное царство. Хотя последнее исчезло, название "Израиль" сохранилось в народной памяти. Теперь оно стало означать все тех, кто почитал единого и единственного Бога и принадлежал к народу, заключившему с Богом договор и Богом избранному. После деятельности Эзры и Неемии так стали называть только членов общины с центром в Иерусалиме, не принимая в состав Израиля даже тех иудеев, которые жили в Палестине до возвращения пленных.

Персидская монархия была огромным государством, размеры которого намного превосходили территории Ассирии и Вавилонского царства в периоды наивысшего их развития. Управлять такой огромной державой было крайне трудно. И Ахемениды, в отличие от ассирийских и вавилонских царей стремились привлечь к сотрудничеству местные элиты, в том числе жреческие. Оставляя власть в сатрапиях в руках назначаемых и в любое время сменяемых сатрапов, преимущественно персов, управление более мелкими единицами они доверяли местной знати. Порой это были цари, признававшие верховную власть "господина царей", как называли персидского монарха финикийцы (KAI, 14), но полностью автономные в управлении своими царствами. В Заречье это были финикийские города-государства и арабское царство Кедар. Цари Кедара, может быть, управляли, но уже от имени персидского суверена в качестве его губернаторов также Деданом в Северной Аравии (Eph’al, 1988, 163–164). Но и на территории, непосредственно подчиненной персидским царям, выделялись отдельные земли, иногда целые провинции, во главе которых стояли наследственные правители из местной знати. Таковы были провинция Самария и северная часть Заиорданья, управляемая знатной семьей Тобиадов. Должность правителя Иудеи не была наследственной, но все известные нам имена этих правителей — иудейские. Правда, один из них, правивший в конце V и в начале IV в. до н. э. и бывший, может быть, преемником Неемии, носил чисто иранское имя Багой (Арамейские документы, 1915, 11, 14). Но известны также иудеи с иранскими или вавилонскими именами, как, например, уже упоминавшийся Зоровавель, так что не исключено, что и Багой был иудеем (Eph’al, 1988, 152). Во всяком случае, это полностью вписывается в политику Ахеменидов. Такая политика облегчала управление огромным государством, но она таила в себе и опасность центробежных устремлений, различных сепаратистских движений, как со стороны местной знати, так и со стороны самих сатрапов. С другой стороны, неопределенность в порядке наследования царской власти провоцировала родственников царя самим добиться трона. Так, против Дария II выступил его брат Арсит, и ареной его восстания стала, вероятно, Сирия (Дандамаев, 1985, 195). Этот мятеж был подавлен с большим трудом. Еще опаснее для царя было восстание Кира Младшего.

Кир был младшим сыном Дария II, но надеялся занять престол, поскольку ему покровительствовала его мать Парисатида. Однако престол занял старший сын умершего царя Артаксеркс II, и Кир, управлявший к этому времени Малой Азией, решил добиваться трона силой оружия. С огромной армией, включавшей несколько тысяч греческих наемников (Маринович, 1975, 26–30), он вторгся в Сирию. Против него была направлена армия во главе с Аброкомом, но тот не решился встретить Кира в самом удобном месте, в так называемых Сирийских воротах, узкой теснине, через которую только и можно было пройти из Малой Азии в Сирию, и отступил на соединение с основными силами Артаксеркса. Кир занял финикийский порт Мирианд, а затем двинулся по северу Сирии до Евфрата. По пути он сжег дворец и имущество сатрапа Заречья Белеешь После этого он переправился через Евфрат и подошел прочти к самому Вавилону, но в решающем сражении погиб, после чего его войско распалось (Xen. Anab., I, passim). Только греки сумели организованно прорваться и с боем уйти на родину, но этот их путь проходил уже по новому маршруту, минуя Сирию.

Еще раньше вспыхнуло восстание в Египте. Его возглавил Амиртей, дед которого участвовал в предыдущей попытке египтян освободиться от персидского господства (Helck, 1979а, 124). Еще до этого в Египте были какие-то волнения, приведшие к разгрому храма Йахве, почитаемого иудейскими военными колонистами на острове Элефантине на крайнем юге Египта (Арамейские документы, 1915, 11–16). Иудеи, как они сами подчеркивали в своем письме, остались верными персидскому царю, что, конечно же, и стало причиной ненависти к ним египтян (Дандамаев, 1985, 204). Несколько позже египтяне открыто выступили против персидской власти. На подавление восстания была направлена армия Абракома, но тот вскоре был вынужден повернуть свои войска против Кира Младшего. И в результате в начале царствования Артаксеркса II Египет полностью освободился от персидского господства (Тураев, 1936а, 154; Дандамаев, 1985, 206). Фараоны последних XXVIII–XXX династий, однако, не ограничились утверждением в Египте, а пытались, как в былые времена, распространить египетское господство на Переднюю Азию. Вместе с тем, персидские цари никогда не оставляли надежду восстановить свою власть над долиной Нила. Передняя Азия и Восточное Средиземноморье стали ареной многолетней ожесточенной борьбы этих двух сил. И в этой борьбе симпатии местного населения были отнюдь не на стороне персов.

Персидское государство отличалось чрезвычайной неоднородностью. Если его западная часть (включая Вавилонию) в значительной степени была страной городов, являвшихся ремесленно-торговыми центрами, то для восточной части были характерны лишь сравнительно редкие города-резиденции и сельские поселения, хотя порой и имевшие укрепления (Дьяконов, М., 1961, 107, 380, прим. 272). Уже в V в. до н. э. финикийские города начали чеканить свою монету. Первым на этот путь вступил Сидон, пустивший в обращение свою монету около 450 г. до и э. (Betylon, 1980, 3). К тому времени право чеканки серебряных монет имели уже некоторые сатрапы, как, например, сатрап Египта Арианд, казненный, по словам Геродота (IV, 166), Дарием за излишнюю чистоту его монеты Дарование такого права сидонскому царю как бы ставило его на один уровень с царскими наместниками, что, конечно же, было известной привилегией. Приблизительно через пятнадцать лет примеру Сидона последовал Тир, а вслед за ним Арвад и Библ (Betylon, 1980, 39, 78, III; Puech, 1991, 296). Позже монеты стали чеканить и другие города и области Заречья, в том числе провинция Самария. Даже Иудея, большая часть населения которой уже принадлежала к гражданско-храмовой общине, стремившейся отгородиться от всего остального мира, обзавелась в IV в. до н. э. собственными деньгами (Naster, 1979, 600; Mildenberg, 1988, 722–728).

В то время как в Финикии и в меньшей степени в других районах Передней Азии экономика приняла товарно-денежный характер, в остальных регионах империи Ахеменидов, особенно в самой Персиде, эти отношения были развиты чрезвычайно слабо (Дандамаев, Луконин, 1980, 218). Даже в начале I в. н. э. Страбон (XV, 3, 19; 21) писал, что сами персы ничего не покупают и не продают, золото и серебро у них хранится преимущественно в утвари, и лишь совсем немного в монете, и их царь в серебре получал дань от жителей побережья, а из внутренних областей — продуктами. Трудно сказать, насколько эти сведения соответствуют эллинистической и парфянской эпохам. Возможно, в этих словах географа нашли отражения сведения, полученные в самом начале эллинистического времени, вероятнее всего, во время похода Александра. Недаром, по словам самого Страбона (XV, 1, 5), описания восточных стран до этого похода были невразумительными. Страбон (XV, 2) описывает Ариану, т. е. все земли между Индией и Персидой, как очень бедную страну, которая едва ли была заинтересована в торговле с западными территориями.

На основании этих и многих других сведений можно утверждать, что в Ахеменидской империи произошел раскол на западную и восточную части, посредничество между которыми осуществляла Вавилония. Когда персидский царь Дарий предложит македонянину Александру всю западную часть своей державы вплоть до Евфрата, он, видимо, не сознавая сам, подтвердил наличие этого раскола. В конце концов после долгих кровавых войн социально-экономический раскол претворился и в политический, и граница между западным (эллинистическо-римско-византийским) и восточным (парфяно-сассанидским) мирами прошла именно по Евфрату, хотя время от времени она и передвигалась то в ту, то в другую сторону. А пока только военной силой Ахемениды удерживали под своей властью огромные территории И по мере упадка этой мощи сепаратистские тенденции как у сатрапов, так и у подчиненных народов становились все сильнее. Финикийцы гораздо более интересовались Средиземноморьем, чем восточными областями Персидского государства. Мало были они заинтересованы и в самой Персии, влияние которой в Финикии вовсе не ощущалось (Elayi, 1991, 77–82). Характерно, что еще до похода Александра Сидон и Тир принимают для своих монет аттический стандарт, столь широко распространенный в то время в Средиземноморье (Betylon, 1980, 138–139). Развивалась экономика и Северной Сирии. Мирианд на средиземноморском побережье был значительным торговым центром, а внутри страны большим и богатым городом являлся Тапсак (Xen. Anab., 1, 4, 6, 11). Кроме них Ксенофонт (Anab., 1, 4, 19) отмечает наличие множества деревень, обильных хлебом и вином. И все это сближало Заречье с западным миром гораздо сильнее, чем с восточной частью державы Ахеменидов.

В IV в. до н. э. западную часть Персидского царства потрясали мятежи и войны. Против своего господина выступил царь Саламина на Кипре, Эвагор, заключивший союз с фараоном Ахорисом. Египетские войска вторглись в Азию и захватили Сидон и Акко (Eph’al, 1988, 145), а воины Эвагора — Тир (Diod., XV, 2, 3; Isocr. Evag. 62). Правда, позже персы сумели разгромить Эвагора и вернуть себе финикийские города. Акко стал центром сбора персидских сил для вторжения в Египет (Diod., XV, 41, 3; Nep. Dat. 5). Поход закончился неудачей. Во время этой войны в Египте к власти пришла последняя, XXX, династия в лице Нектанеба, который и сумел отбить персидское нападение. А его сын Tax сам перешел в наступление. В это время против Артаксеркса II выступил ряд сатрапов Малой Азии, и к их восстанию тотчас присоединились многие подчиненные персам народы. Восстание перекинулось и на Переднюю Азию, к нему присоединились финикийцы, сирийцы и почти все жители побережья. Недаром после нового подчинения этой территории царь передал вес Заречье сатрапу Киликии Маздаю, явно отличившемуся и этих событиях. Может быть, только внутренние районы Палестины остались вне этих действий. Удар по царю был нанесен страшный; по словам Диодора (XV, 90, 4), Артаксеркс лишился половины своих доходов. Спасло царя предательство. Избранный командующим мятежными войсками Оронт перешел на сторону Артаксеркса, велел за ним под власть царя стали возвращаться и некоторые другие мятежные сатрапы. Тем не менее Tax вторгся в Финикию (Plut. Ages., 37), где к нему присоединились Тир и Сидон. Оттуда фараон, поставив во главе армии своего сына (или племянника) Нектанеба, направил ее в Сирию В это время в самом Египте (может быть, не без персидского подстрекательства) вспыхнуло восстание, и Нектанеб присоединился к нему. На сторону мятежников перешел Агесилай, командовавший греческими наемниками (Xen. Ages., II, 30–31; Plut. Ages., 37), а с ним и почти все остальные наемники (Маринович, 1975, 108). Tax бежал в Сидон (Plut. Ages., 38), а позже сдался персам. Нектанеб же с большим трудом сумел утвердиться на египетском троне (Diod., XV, 90–93). В этих условиях удержаться в Азии египтяне не могли, и персы восстановили там свою власть. Может быть, именно к этому времени относится упорное сопротивление Газы превосходящим силам персов, о котором говорит Полибий (XVI, 22а, 1–3). Действительно, Газа была довольно значительным центром, и если Диодор утверждает, что почти все жители побережья примкнули к восстанию, то это, вероятнее всего, должно было относиться и к Газе.

Но вполне возможно, что далеко не все свои владения в Азии персы сумели восстановить. Южная часть Заиорданья, занятая арабскими кочевниками, по-видимому, была все же потеряна (Eph’al, 1988, 163).

Стремясь не допустить новых восстаний в Заречье, Артаксеркс решил соединить Заречье и Киликию в одну сатрапию, назначив ее правителем киликийского сатрапа Маздая, который, по-видимому, сыграл важную роль в подчинении Сирии и Финикии. Принимавшие участие в восстании финикийские города были лишены автономии, о чем свидетельствуют монеты: Тир вовсе перестал их выпускать, а "хозяином" сидонской монеты стал Маздай (Betylon, 1980, 14–16, 50). Но когда на престол выступил Артаксеркс III, положение снова изменилось. Автономия финикийских городов была восстановлена, а Заречье вновь отделено от Киликии, и ее сатрапом стал Белесий, может быть, внук того Белесия, чье имение уничтожил Кир Младший.

Если Артаксеркс III полагал, что в автономных финикийских городах он найдет противовес чрезмерной власти сатрапов и тем самым опору центрального правительства, то он ошибся. Вскоре финикийцы снова восстали, к ним присоединились киприоты и, по-видимому, иудеи. На Кипр Артаксеркс направил своего вассала, карийского царя Идриея, а на Финикию — армии Маздая и Белесия. Но последние были разбиты, и тогда Артаксеркс сам встал во главе нового персидского войска. Предательство сидонского царя Теннеса привело к взятию персами Сидона, главного центра восстания, после чего город был в очередной раз уничтожен. Более сорока тысяч сидонцев погибли, а многие выжившие были порабощены и отправлены в глубь Персидской державы. Другие города предпочли сдаться без борьбы (Diod. XVI, 41–45). Полнота власти в Заречье вновь была передана Маздаю, именовавшемуся теперь сатрапом Заречья и Киликии, причем столицей объединенной сатрапии стал, вероятнее всего, киликийский Таре: там была выпущена монета Маздая с арамейской надписью "тот, кто над Заречьем и Киликией" (Eph’al, 1988, 154). Сидон и Арвад были лишены автономии. Восстание на Кипре также было подавлено, а сразу же после подавления восстания в Финикии Артаксеркс двинулся против Египта и в конце концов вновь подчинил эту страну (Diod., XVI, 46–51). Возможно, после этого, восстановив державу Ахеменидов практически в ее прежних размерах, Артаксеркс восстановил и положение в Финикии, предшествовавшее восстанию. К тому же роль Финикии и ее флота в Персидской империи была слишком велика, чтобы пренебрегать этой страной. Поэтому довольно скоро и в Арваде, и в Сидонс монархии были восстановлены, и царям этих городов было возвращено право чеканить собственную монету.

В восстании, как кажется, на этот раз приняла участие Иудея. Иосиф Флавий (Contra Ар., 1, 22), ссылаясь на Гекатея, говорит, что персы переселили многих иудеев в Вавилон. Более поздний источник прибавляет к Вавилону Гирканию на южном побережье Каспийского моря и уточняет, что речь идет об Артаксерксе, действовавшем так на обратном пути из покоренного Египта, а также сообщает, что им был разрушен Иерихон (Tadmor, 1981, 226; Eph’al, 1988, 146). Такое изменение в целом проперсидской позиции иудейской общины (или ее части) связано, по-видимому, с внутренней борьбой. Иосиф Флавий (Ant. Iud., XI, 7, 1) рассказывает о противоборстве правителя Иудеи Багоя и первосвященника Иоанна. Если это тот Багой, кому были адресованы письма элефантинских иудеев, то конфликт относится к концу V или самому началу IV в. до н. э. и прямого отношения к восстанию во второй половине IV в. не имеет. Но в любом случае ясно, что отношения между светской и религиозной властями в Иудее были далеко не столь идиллические, как во времена Неемии, если судить по его Книге. Снова, как в конце VI в. до н. э., обе власти вступили в конфликт. И снова первенство осталось за правителем. На семь лет, если верить Иосифу, иудеи попали в рабство к персам. Речь, видимо, идет об отмене привилегий, которыми ранее иудеи обладали, в том числе о налоговом иммунитете. Позже этот иммунитет был явно восстановлен. Но почва для конфликта, видимо, оставалась.

Может быть, отзвуком этого конфликта является иудейская монетная легенда конца персидского времени, где вместо более раннего имени правителя (hphh) появляется имя жреца, т. е. первосвященника — jwhn(n) hkwhn (Eph’al, 1988, 152; Mildenberg, 1988, 726). Необходимо также обратить внимание на рассказ Иосифа Флавия (Ant. Iud., XI, 1, 2; 2, 2) о Манассии, брате первосвященника, женатом на дочери правителя Самарии Санбаллата, который отказался развестись с женой и которому Санбаллат обещал должность первосвященника и правителя области. Деньги и земли Санбаллат давал также тем иудеям, которые поддерживали его зятя. Этот рассказ сам историк датирует довольно точно: временем правления последнего персидского царя Дария III, а также уже начавшегося похода Александра Македонского, но до захвата им Финикии и Сирии, т. е. 334–333 гг. до н. э. И наконец, рассказывая о дальнейших событиях, Иосиф Флавий (Ant. Iud. XI, 2, 4–5) упоминает о неповиновении иудейского первосвященника Александру и о переговорах македонского царя именно с первосвященником. Независимо о того, происходили ли эти переговоры в реальности, этот эпизод подтверждает, что именно первосвященник, а не правитель представлял иудеев.

Суммируя все эти данные, можно предположить, что после восстания, в котором участвовала часть иудеев, персидский царь ликвидировал провинцию Иудею, присоединив ее к Самарии, а единственным главой общины стал иерусалимский первосвященник. Это мероприятие вполне вписывается в ту систему реорганизации Заречья, которую вводил Артаксеркс после подавления большого антиперсидского восстания и покорения Египта.

Победы Артаксеркса были последними успехами персидских царей. Мощь Ахеменидов клонилась к упадку. В 334 г. до н. э. Александр Македонский предпринял свой поход, который покончил с державой Ахеменидов. В Передней Азии, как и на всем Ближнем и Среднем Востоке, началась новая эпоха — эллинизм.