Феодализм: Европа и Венгрия до середины XIII в.

Феодализм: Европа и Венгрия

до середины XIII в.

В XI в. Венгерское королевство, как и другие новые монархии к северу от него, прочно обосновалось в союзе христианских наций. Вследствие этого в нем начались социально-политические процессы, и стали складываться институты, внешне очень похожие на те, что имелись в землях, интегрированных в мир западного христианства на несколько столетий ранее. В то же самое время Венгрия сохраняла черты, доставшиеся ей от кочевого прошлого и сближавшие ее с восточными и юго-восточными соседями. Из хаоса, вызванного волнами миграции народов, Венгерское королевство родилось тогда, когда средневековый Запад (XI–XII вв.) ближе всего подошел к своему социальному идеалу, попытавшись создать общество, состоящее исключительно из молящихся, воюющих и трудящихся (oratores, bellatores, laboratores). К XIII в. эта «классическая» модель уже стала модифицироваться в результате новых достижений, особенно в области политики и науки. Прежде, чем приступить к анализу венгерского общества, его государственности и культуры, предлагаем бегло рассмотреть социальные структуры того времени.

К XI в. господствовавший класс феодалов в Западной Европе был четко стратифицирован в соответствии с иерархией вассальной зависимости. Этническое сознание в той или иной форме еще могло сохраняться в среде сельского населения, тогда как мировоззрение дворянского воинского сословия в основном формировалось на основе чувства классовой солидарности и рыцарской этики, не знавших государственных или территориальных границ. Христианство также стало одним из факторов, ослаблявших чувство национальной принадлежности у представителей феодальной верхушки, особенно после церковной реформы XI в., в результате которой Рим освободился из-под опеки императоров и объявил о своей готовности представлять нравственное и духовное единство всего западного мира, а сама церковь обрела статус независимой властной структуры. Возникший дуализм «мечей» земного и духовного и весьма непростые отношения между ними оставались существенной для западной цивилизации чертой и позже, уже в XIII в., когда попытки доказать, что оба эти «меча» дополняют друг друга и сражаются за общее дело, например, в руках крестоносцев, потерпели полный провал в Святой Земле. Этот дуализм сохранялся и тогда, когда столкновения между римскими папами и императорами «Священной Римской империи» за господство над всем западным христианским миром уступили место борьбе национальных монархий, таких, как Франция или Англия, за централизацию всей власти в границах своих стран. Обширные земельные владения обоих привилегированных сословий — дворянства и духовенства, — обрабатывались крепостным крестьянством, имевшим там более или менее сходный юридический статус и несшим примерно одинаковые повинности. Земледелие велось по усовершенствованной технологии, урожаи повышались, и поэтому продовольствия хватало даже жителям многочисленных городов, которые появлялись на землях, не принадлежавших феодалам, и начинали добиваться прав на самоуправление.

«Сельскохозяйственная революция» и коммерческие взаимосвязи, устанавливаемые и контролируемые цехами и гильдиями городских ремесленников и купцов, стали основой экономического процветания средневекового Запада, которое, в свою очередь, стимулировало развитие наук и искусств, что не могло не оказать глубокого воздействия на общественную жизнь государств. Восстановленное римское право послужило исходным материалом, с помощью которого стало возможным четко сформулировать сложные реалии вассальной зависимости, манориальной системы или же городских свобод, и содействовало модернизации примитивных раннесредневековых монархий, вновь введя в оборот такие всеобщие категории, как «государство» и «подданный» с учетом их прав и обязанностей по отношению друг к другу. Судебные, административные и налоговые службы (курии, канцелярии, казначейства), призванные реализовывать эти взаимоотношения, к концу XII в. начали работать более систематически и профессионально. В XIII в. вызрела идея ограниченного и условного характера самой верховной королевской власти. Именно это предопределило рост средневекового конституционализма, когда не только привилегированные классы и сословия (аристократы и духовенство), но и территории, населенные пункты и даже корпорации стали добиваться своего представительства в парламентах, ландтагах, сеймах и т. д., чтобы иметь возможность высказывать свое мнение и влиять на принятие решений по общественно важным вопросам. Изучение римского права, однако, было лишь одним из аспектов процесса возрождения интеллектуальной активности, воцарения разума. Этому, в значительной мере, способствовали сочинения Аристотеля и других авторов классической античности, критически переосмыслявшиеся крупнейшими интеллектуальными авторитетами «Возрождения двенадцатого века». Сама теология оказалась насыщенной схоластикой, т. е. методикой и приемами академического мышления, разработанными в ведущих школах того времени. Часть из них стала первыми университетами, которые сразу оказались в гуще идейной борьбы, попав под безраздельное влияние двух нищенствующих монашеских орденов — доминиканцев и францисканцев. Они были созданы в пику официальной римской церкви, первосвященники которой начали увлекаться сугубо земными интересами и заботами, а также в знак протеста против пассивного аскетизма старых монашеских орденов, хотя и среди них были те (цистерцианцы, премонстранты, картезианцы), кто осознавал необходимость реформ. Интеллектуальную жизнь францисканцы обогатили началами экспериментальной науки, а доминиканцы — теоретическим рационализмом (при этом став печально известными из-за роли, которую они играли в борьбе с еретическими движениями). И наконец, с середины XII в. мрачный романский стиль в изобразительном искусстве и архитектуре начинает вытесняться изящной готикой, значительно более соответствовавшей сущности и духу Запада.

Многие из перечисленных явлений тогда же в той или иной форме возникли и в Венгрии. Однако фундаментальное различие заключается в том, что в Венгрии они проявлялись иначе, чем в Западной Европе. На Западе они формировались в последовательном органическом процессе развития, протекавшем в течение нескольких столетий. В Венгрии эти структуры и явления по большей части оказывались результатом процесса организованного подражания. Венгрия всегда ощущала давление своих более развитых западных соседей, равно как и необходимость постоянно сопротивляться этому давлению путем заимствования хотя бы части того, что определяло их могущество. Так, сами основы государственности (новые формы имущественных отношений и христианские ценности) не вызревали сами в сообществе полукочевых племен, а были навязаны им законами и политическими решениями таких сильных властителей, как Иштван I, Ласло I и Кальман. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие их завоевания оказались непрочными, были рудиментарными и неполными в сравнении с западными аналогами. Возьмем, например, основные характеристики и эволюцию политического строя в странах Запада: там систему вассальной зависимости, определявшую этот строй в начале IX в., к XIII в. сменил сословно-имущественный принцип его политической организации. Политический строй Венгерского королевства в XI–XIII вв. определялся специфическим «коктейлем» разнородных, разновременных принципов, что характерно для обществ, которые, стремясь догнать развитые страны и, в определенной мере, подражая им, пытаются развиваться ускоренным темпом, проскакивая через какие-то этапы. Наконец, не следует забывать, что т. н. «западный выбор», который повлиял на церковную организацию Венгрии, созданную по римскому образцу, а также на государственные институты, заимствованные у империи эпохи Карла Великого, не исключал иных влияний. Весьма глубоким было воздействие на Венгрию Византии, что обусловливалось их географической близостью и интенсивностью отношений. Кроме того, и после создания государственных органов и института церкви войско венгерских королей, в основном состоявшее из отрядов иобагионов, еще долго больше напоминало протофеодальную дружину восточных славян, чем собственно королевскую свиту из вассальных баронов. Аналогичным образом в венгерских монастырях важную роль вплоть до конца XII в. играли греческие (византийские) монахи. Только с 1200 г., когда Византия переживала глубокий упадок в результате завоеваний крестоносцев в 1204 г., а Русь стали терзать монгольские орды, западное влияние на Венгрию обретает систематический, определяющий характер: в стране появляются свои аристократы, в общественном сознании складывается такое понятие, как communitas regni,[4] из слуг и бедноты формируется сословие крестьянства, растут свободные города.

В венгерском обществе XI–XII вв. основное различие в социальном положении людей определялось не противопоставлением титулованной знати зависимому от нее крестьянству, а фактическим состоянием конкретного человека: был ли он свободным (liber) или же «в услужении» (servus). Причем ни одно из этих состояний, равно как и промежуточная аморфная группа людей «полусвободных», не имели четко сформулированного легального статуса, который бы мог передаваться по наследству. Господствующий класс, без сомнения, был представлен высшей аристократией (maiores) — ближайшим окружением короля, членами его совета или «сената», набиравшегося из людей разных званий по принципам, не поддающимся никакому обобщению. Среди них встречались потомки покорившихся племенных вождей времен царствования Иштвана I, а также наследники иностранных придворных, прибывших сюда со свитами королей: баварцев при Иштване, поляков при Беле, швабов при Ласло, норманнов из Сицилии при Кальмане. Оказавшись при венгерском дворе, они вошли в престижную, но пока не обладавшую наследственными правами касту. Ниже их на социальной лестнице стояла столь же разнородная и весьма многочисленная группа свободных общинников: воины-иобагионы при дворе короля и в гарнизонах его замков, принадлежавшие свите светских и церковных владык, а также их гражданские служащие. Будучи свободными в социально-экономическом смысле, т. е. освобожденными от налогов и повинностей, они, тем не менее, имели ограничения в свободе передвижения, поскольку были связаны должностными обязанностями с персоной или же с имуществом господина. Крестьяне-землепашцы стали крепостными, однако их обязанности и повинности существенно различались в зависимости от местности проживания и общественного положения их господ (церковная земля, имения светских феодалов, королевские владения).

Рост городских коммун, наделенных правами самоуправления, в Венгрии начался в основном со второй половины XIII в. До 1150 г. было всего несколько городов-коммун, населенных французами и валлонами. Затем здесь появились фламандские и немецкие («саксонские») поселенцы, или госпиты (hospes), осевшие в таких центрах, как Секешфехервар или Эстергом. Они также строили собственные поселки, наделяемые привилегиями и становящиеся, таким образом, «вольными городами» (libera villae), что и положило начало венгерской урбанизации по западному образцу. По всей видимости, одновременно с немецкой иммиграцией в северный регион Сепеш (Спиш) и Трансильванию начали проникать румыны из сопредельных южных земель, где, по византийским источникам, они впервые были замечены в X в. Теория о дакском происхождении румын, утверждающая, что именно они являются исконным населением Трансильвании как потомки даков, испытавших не только культурную, но и языковую латинизацию, представляется весьма спорной по двум причинам. Во-первых, в отличие от славян даки не оставили ни малейшего следа в древней топонимике данной местности. Во-вторых, даки были православными христианами, однако ни письменные источники, ни археологические исследования не дают оснований полагать, что здесь вплоть до XIII в. могло существовать сколь-либо многочисленное православное население. Румыны в основном были пастухами и хорошими воинами. Венгерские правители нанимали их на службу для охраны своих границ, что лишь обогатило этнокультурную палитру населения королевства.

Венгерское общество при всей его аморфности и этнической пестроте, если можно доверять свидетельствам иноземных авторов того времени, жило в относительном достатке. Это утверждали фрейзингенский епископ Оттон и мусульманский путешественник из Гранады Абу Хамид, посетившие Венгрию около 1150 г., а также арабский путешественник Идриси, придворный географ короля Сицилии Рожера II, автор известной книги по исторической географии Европы и Африки, составленной по отчетам очевидцев, скорее всего итальянских купцов. Независимо от своего отношения к королевству и его подданным все они отмечают, что Венгрия была процветающей страной: дешевое зерно, богатые золотые рудники, многолюдные ярмарки, обеспеченные жители. Хотя в общем картина представляется приукрашенной, она хоть в чем-то должна была соотноситься с реальностью. Великое преимущество Венгрии уже тогда состояло в том, что она почти не знала голода, ставшего хроническим бедствием для стран Западной Европы. Помимо относительной малочисленности населения и достаточности природных ресурсов, в венгерском сельском хозяйстве значительно больше внимания уделялось скотоводству и рыболовству, меньше зависящих от капризов погоды, чем растениеводство.

В целом, специфика социальной структуры в Венгрии XI–XII вв. определялась отказом от наследственного различия между свободными и несвободными гражданами и переходом к новому принципу оценки положения человека — по месту, которое он занимает в формирующейся манориальной системе, — не предполагающему наследственного закрепления отношений, сложившихся внутри новой иерархии. Это придавало венгерской государственности переходный характер, что усугублялось наличием в стране фиксированных границ и разнородностью норм ее политической жизни, органов управления и культурных процессов. Поскольку большая часть земельных владений оставалась в руках короля, его власть в Венгрии XII в. была подавляющей. Согласно сведениям (увы, вызывающим сомнения), содержащимся в одной парижской рукописи, датируемой примерно 1185 г., доходы венгерского короля (монополия на добычу золота и серебра, чеканку монет, соль, таможенные сборы, налоги на торговлю и речные перевозки, а также местные налоги) не уступали, по крайней мере, доходам французского и английского властителей. Разумеется, наследственная основа экономической власти венгерского короля была иной, чем у западноевропейских монархов того времени, и потому простое сопоставление сумм сборов некорректно. Тем не менее, оно дает некоторое представление об эффективности венгерского администрирования, при котором комитат, обеспечивавший собираемость налогов и поддержку боеспособности королевства, стал основной единицей территориального деления. Только комитаты могли выставить войска численностью до 30 тыс. человек. Абу Хамид писал, что воинам короля Венгрии «несть числа». Основные решения по-прежнему принимались королем после обсуждения вопросов на весьма многочисленном Королевском совете, состоявшем из прелатов, придворных сановников и комитатских ишпанов. Он едва ли мог собираться в полном составе, поскольку король постоянно переезжал из одной своей резиденции в другую.

В то время письменная фиксация решений и договоров внедрялась в практику правительственной и административной деятельности столь же медленно, как и в обычном гражданском судопроизводстве. Устные соглашения, засвидетельствованные официально, играли роль документа и в процессе судебных заседаний, и в быту — при разрешении спорных вопросов. Политические решения и договоренности также не скреплялись никакими грамотами, а сохранялись лишь в памяти участников и свидетелей. Так продолжалось вплоть до середины XII в. Поэтому от той эпохи осталось очень мало официальных документов, составлявшихся королевскими капелланами. Во второй половине XII в., однако, появляется придворная канцелярия. Традиция относит это событие к периоду правления короля Белы III, обязавшего в указе от 1181 г. документировать все государственные решения и договоренности. Примерно с 1200 г. частные лица также начинают фиксировать свои договоренности и отношения. Документы эти составлялись и хранились в особых «заверительных местах» (hitelesh?ly) при кафедральных соборах, аббатствах и крупных храмах, наделенных нотариальными функциями.

Даже столь скромные успехи в распространении письменного закрепления решений в сфере политической и правовой культуры были бы совершенно немыслимы без знакомства с западной грамотностью, без дипломатических и торговых связей, без странствующих школяров. Лука, в 1158 г. ставший архиепископом эстергомским, незадолго до того учился в Париже. В 1177 г. аббат монастыря Св. Женевьевы сообщал из Парижа Беле III о смерти венгерского студента по имени Вифлеем, учившегося там в университете вместе с тремя другими своими земляками. Под именем «Николай из Венгрии» еще один студент учился в Оксфорде в начале 1190-х гг. Известно также, что многие венгерские церковные деятели учились в Париже, а несколько позднее — в Болонье и Падуе, пользовавшихся особой популярностью среди студентов Венгрии вплоть до начала новой истории.

Эти церковные деятели наряду с рыцарями, входившими в свиты королевских жен из западных династий, становились проводниками европейской придворной и рыцарской культуры. Провансальский трубадур Пьер Видаль и немецкий миннезингер Таннхойзер были желанными гостями при дворе короля Имре в начале XIII в. Добродетели рыцарей Круглого стола, доблесть Нибелунгов, смесь галантности и религиозности, воспевавшиеся трубадурами, стали образцами для венгерской аристократической молодежи. При крещении некоторые аристократы даже получили имена прославленных франкских героев Роланда и Оливера или Александра и Филиппа Македонских, также считавшихся в то время идеальными рыцарями. К тому же времени относится и появление сочинения в жанре деяний-романа о событиях Троянской войны — любимого чтения европейских рыцарей — в венгерском переводе. Географические названия Эчеллё, Перьямос и Иктар восходят к именам героев знаменитого эпоса Ахиллу, Приаму и Гектору. Автором латинского оригинала романа мог быть не кто иной, как таинственный «магистр Р.», часто именуемый Анонимом и, по всей видимости, учившийся в Париже, прежде, чем стать нотарием короля Белы (возможно, это был третий его историограф) и обрести славу в качестве автора «Деяний венгров» (ок. 1210) — своего рода рыцарского романа, живописующего события, связанные с венгерским завоеванием Карпатского бассейна, при этом такое событие, как крещение Венгрии, кажется не очень значительным на фоне сражений и подвигов племенных вождей, прародителей, как было принято считать в то время, венгерских аристократических семейств. Что касается рыцарских орденов, то первыми в Венгрии считались госпитальеры и тамплиеры, тогда как рыцари тевтонского ордена были приглашены Эндре II в 1211 г. для защиты от язычников-половцев и обращения их в христианство.

Несмотря на «расцвет рыцарства», венгерская культура, в целом, оставалась клерикальной. Основная часть литературного наследия представлена сборниками жизнеописаний святых, книгами для богослужения и монастырскими летописями, составлявшимися в аббатствах бенедиктинцев. Кроме бенедиктинцев, пытавшихся реформировать традиционное монашество, в Венгрии в 1140-х гг. появились цистерцианцы и премонстранты, а с 1220 г. стало ощущаться влияние монахов-доминиканцев. Весьма ранний срок начала деятельности орденов Св. Доминика и Св. Франциска в Венгрии, по всей вероятности, объясняется тем, что в качестве недавно крещенной страны она предоставляла широкое поле деятельности по дальнейшему обращению местных жителей в христианство. А эта задача считалась одной из главных у монахов нищенствующих орденов. Образование, между прочим, также оставалось исключительным монопольным правом и обязанностью церкви. В стране не было высших учебных заведений. Даже среднее образование, ограниченное преподаванием «семи свободных искусств», из которых фактически обязательными были лишь латинская грамматика, стихосложение, риторика и «арифметика» (элементарно знакомящая с церковным календарем), было доступно только малому числу школ при наиболее крупных кафедральных соборах и монастырях. В одной из самых престижных школ в Веспреме, помимо свободных искусств, преподавалось еще и право. В конце XII в. в Венгрии начинается процесс формирования собственного архитектурного стиля. В большинстве сооружений этого периода ощущается влияние высокого романского стиля, возникшего в конце XI в. в Ломбардии. Самыми совершенными творениями, созданными в этом стиле, считаются кафедральный собор в Пече и базилика в Секешфехерваре. А около 1190 г. в Эстергом прибыли французские зодчие, которые возвели здесь первый во всей Центральной Европе готический собор.

С церковным и светским вариантами христианской культуры сосуществовали также традиции язычества. Однако они были ограничены исключительно устным народным творчеством. Сказки и легенды сохранили очень много архаических образов и мотивов вроде «древа жизни» или шаманов в зверином облике. Легенды эпохи Великого переселения народов и сказания о грабительских набегах (известны легенды о прекрасной оленице, о роге Лела, которым был заколот немецкий воевода, о топоре, которым воин Ботонд пробил брешь в воротах Константинополя) сначала переиначивались менестрелями, а затем уже попадали в хроники. Именно народные напевы, заимствованные менестрелями, сохранили пентатонику, которая в XX в. была воссоздана Бартоком и Кодаем.

После краткого обзора социального и культурного развития Венгрии в XII — начале XIII в. вернемся к политической истории этого периода, в конце которого система, созданная Иштваном I, стала меняться. Это была эпоха, когда периоды сильной централизованной власти чередовались с периодами безвластия вследствие борьбы за престол или феодальной смуты. В первые десятилетия своей истории Венгрия весьма часто терпела вмешательство Византии и — чуть в меньшей степени — Германской империи в свои внутренние дела, но не из-за собственной слабости, а потому, что конфликты между представителями династии Арпадов создали прецеденты, на основании которых два императора, Мануил Комнин и Фридрих Барбаросса, предпринимали попытки подчинить Венгерское королевство своему влиянию.

Сын Кальмана, неугомонный Иштван II (1116–31), воевал фактически все годы своего правления. Сначала он отдал Далмацию Венеции, затем вернул ее и снова отдал. Неудачные войны с соседями, включая Богемию, Русь и Византию, привели к тому, что его пытались свергнуть, но безуспешно. Он умер, так и не оставив наследника, и поэтому его преемником был назначен слепой сын князя Альмоша Бела II (1131–41). Главными событиями его правления стали жестокое возмездие тем, кого он считал виновными в их с отцом страданиях, и победа над Борисом, его соперником в претензиях на трон. Борис был сыном русской жены Кальмана, изгнанной из страны за прелюбодеяние. Его пригласила на царство оппозиция королю Беле II. Борис пытался отстоять свои права с помощью немцев, а затем и Византии даже при Гезе II (1141–62), но все его попытки оказались безуспешными, а преследования магнатов в 1130-х гг., по-видимому, настолько укрепили центральную власть в Венгрии, что и епископ фрейзингенский Оттон, и Абу Хамид одинаково высоко оценивают ее полноту. Геза II, во всяком случае, был достаточно силен для того, чтобы в начале 1150-х гг. вести боевые действия на двух фронтах одновременно: против Руси и Византии, при этом находясь в сложных отношениях со «Священной Римской империей» и ее вассалами.

Однако эти военные кампании, не дав сколь-либо серьезных приобретений, начали угрожать с таким трудом достигнутому внутреннему единству самой страны. Мнения относительно правильной внешней политики разделились, и обойденные вниманием братья короля как претенденты на престол стали искать убежище и союзников сначала при дворе Барбароссы, а затем в Византии. Правление сына Гезы Иштвана III (1162–72) фактически стало десятилетием непрекращающейся борьбы за престол между ним и его дядьями, которые также были коронованы под именами Ласло II (1162–63) и Иштвана IV (1163–65), а после смерти обоих против самого Мануила, который их поддерживал. Королевский титул Иштвана III, в конце концов, был признан византийским императором в обмен на его младшего брата Белу, герцога Далмации и Хорватии. Бела вновь крещенный в Константинополе под именем Алексей, официально содержался там как заложник, хотя на самом деле был гостем императора Византии, ибо являлся реальным претендентом на венгерский престол и — теоретически — имел возможность объединить Венгрию и Византию под властью единого монарха.

Этому не суждено было случиться. В 1169 г. у Мануила родился сын, и поэтому он отказался от плана женить Белу (Алексея) на своей дочери, чтобы сделать его преемником. Тем не менее, Мануил помог Беле занять освободившийся в 1172 г. венгерский престол. Король Бела III (1172–96) сумел преодолеть сопротивление церкви, глава которой архиепископ Лука (венгерский коллега Томаса Беккета) в период обострения конфликта между римским папой и светскими правителями Европы занял строго проримскую позицию и потому опасался, что монарх, воспитанный при византийском дворе, окажется подверженным влиянию православия. В период правления Белы III Венгерское королевство достигло пика своего могущества за все время пребывания у власти династии Арпадов. Он был великолепно подготовлен к роли монарха: в Константинополе его личные таланты и достоинства получили превосходную огранку. Его обучали древнему искусству властвования и секретам управления людьми. К 1180 г., ко времени кончины его бывшего патрона Мануила Комнина, Бела подавил внутреннее сопротивление, расстроив замыслы своего младшего брата Гезы, связанные с захватом трона, и продуманной кадровой политикой погасил недовольство первосвященников. В 1106 г. Кальман формально отказался от своего права назначать на должность прелатов, однако практически все его кандидатуры покорно избирались синодами и должным образом утверждались римскими папами. Время от времени венгерские короли даже снимали с должности епископов. Тем не менее, церковь сохранила значительную часть своей автономии и настолько ревностно ее оберегала, что стала одним из главных проводников тех социально-экономических перемен, которые привели к формированию самостоятельных, обособленных сословий.

Консолидация государственности при короле Беле III во многом обусловливалась ростом его финансового могущества и усилением роли его канцелярии, о которой говорилось выше. Мы уже упоминали также факт расцвета в этот период венгерской истории рыцарской культуры. И здесь заметна роль самого короля: Бела воспитывался при дворе византийского императора, позаимствовавшего на Западе кодекс рыцарской чести. Кроме того, второй женой Белы была французская принцесса Маргарет, дочь короля Людовика VII. Венгерские «рыцари» короля Белы отвоевали у Византии Далмацию и Сирмию, и хотя его завоевания в Галиции и Сербии оказались недолговечными, он сумел укрепить престиж Венгерского королевства на международной арене. Именно Бела III сыграл роль посредника в мирных переговорах между германским и византийским императорами, когда в 1190 г. крестоносцы Фридриха Барбароссы прошли маршем через территорию Восточной Римской империи без соответствующей санкции. Используя матримониальную дипломатию, Бела III установил родственные связи с правящими династиями Византии, Франции, Германии и Арагона.

Монархи Венгрии и после Белы продолжали вести воинственную внешнюю политику на востоке и на юге, пользуясь одобрением, а то и поддержкой римских пап в борьбе против православия на Руси и в Сербии, в языческой Кумании — «земле половецкой» (раскинувшейся в степях между низовьями Дуная и Волги) и Боснии, где пустила корни богомильская ересь. Однако трудности, с которыми венгерские короли сталкивались дома, мешали им сохранять свои завоевания. Против короля Имре (1196–1204) его брат Эндре поднял три мятежа, превратив территорию страны в зону вооруженных конфликтов. Тем не менее, после смерти Имре он стал не королем, а лишь опекуном своего племянника-младенца короля Ласло II (1204–05). Ясно, что он не слишком горевал, когда скончался и этот малолетний монарх, после чего и унаследовал трон как Эндре II (1205–35). Его правление превратилось в нескончаемую череду социальных и политических потрясений, из-за которых тот тип государственности (связи, традиции и нормы), который был заложен при Иштване I, подвергся процессу дезинтеграции в высших слоях общества.

Как уже отмечалось, вплоть до времен короля Белы III главной особенностью политического строя Венгрии являлось верховенство королевской власти. В элиту входил узкий круг высшего духовенства и светского начальства — придворные, правители провинций (воеводы Трансильвании, баны южных земель или комитатские ишпаны). Только они имели право в качестве членов Королевского совета участвовать в процессе принятия политических решений, и поэтому их — на западный манер — все чаще и чаще стали величать «баронами», хотя никакими официальными, а уж тем более наследственными титулами они не обладали. Находясь на службе, они получали определенное содержание и специальные привилегии, например, часть налогов, собиравшихся с подчиненных им территорий, право вести свое войско под собственным знаменем. Эти традиции подрывались «новыми соглашениями» (novae institutiones), которые начали вторгаться в отношения между монархом и его баронами при Эндре II по инициативе тех его сторонников, которые хотели укрепить основы собственного, могущества. Если ранее власть магнатов зависела от доходов, которые они получали за свою службу королю и которых могли лишаться, теперь король начал раздавать владения с замками и крепостями своим сподвижникам «навечно», т. е. с правом передачи этой собственности потомству.

Масштабы перемен были поистине грандиозными: за очень короткий период позднесредневековой и ранней новой истории большая часть земель Венгрии оказалась в руках крупных помещиков. Новая система распределения почти ничего общего с принципом вассальной зависимости не имела, так как дарованные земли не считались ленными поместьями, владельцы которых обязаны были в будущем служить, а являлись наградами за былые заслуги, не оговариваемыми никакими условиями. Аналогичным образом строились отношения между баронами и их окружением, что создало специфически венгерскую систему фамилиаритета вскоре после того, как магнаты обзавелись огромными земельными владениями (полностью процесс завершился лишь к началу XIV в.). Эти отношения тоже весьма отдаленно напоминали систему западной вассальной зависимости. Фамилиар, вознамерившийся служить по гражданской или по военной части барону, в социальном отношении значительно его превосходившему, оставался свободным землевладельцем, на собственность и положение которого никоим образом не влиял его «служебный» статус. С другой стороны, Венгрия не знала никаких официальных церемоний жалования поместьем, подчеркивавших «равенство между неравными». Фамилиар, получивший землю от барона за службу, считался (как фактически, так и по идее) человеком нижестоящим, зависящим от его воли и расположения.

Мотивы подобной политики самого Эндре II недостаточно ясны, хотя обстоятельства его прихода к власти, безусловно, требовали от него усилий по консолидации группы его влиятельных подданных. В чем он и преуспел. При этом новая политика была не чисто тактическим приемом, а сознательным шагом по пути реформ. Создание наследственной, наделенной классовым самосознанием светской аристократии магнатов действительно придавало «западные» черты внешнему облику венгерского общества, а стремление пополнять королевскую казну не столько поборами с маноров, сколько доходами с зарождающегося рынка товаров и услуг также вполне отвечало духу времени. Появление частных крупных латифундий, развитие товарно-денежных отношений и процесс урбанизации были вполне западными приметами той эпохи.

Тем не менее, Эндре II правил с характерной для него необдуманностью. В результате королевская власть на долгое время лишилась авторитета, а сам король постоянно был вынужден выслушивать со всех сторон упреки в свой адрес. Даже те из соотечественников, кто были щедро им вознаграждены, выражали недовольство знаками его внимания и дарами, сыпавшимися на иноземных придворных и родню, буквально заполонивших страну с появлением немки Гертруды, жены Эндре II (ее убийство в 1213 г. стало темой «национального масштаба» в исторической драме Йожефа Катоны «Банк-бан», 1818, и одноименной оперы Ференца Эркеля, 1861). Авторитет Эндре II подрывали и частые безрезультатные войны. Так, пока он участвовал в крестовом походе 1217–18 гг., группа магнатов восстала против архиепископа Иоанна, которого Эндре II оставил правителем на время своего отсутствия.

С 1220 г. Эндре II оказался вынужденным постоянно давать обещания, что он пересмотрит свою политику и займется переделом розданной им земельной собственности. Из множества оппозиционных ему движений особое значение имели т. н. «королевские сервиенты». Несмотря на свое название, они были в высшей степени привилегированными свободными гражданами в обществе, где даже относительно независимые воины считались высокопоставленными подданными владык манориальной системы. Сервиенты и сами были помещиками. Они владели собственными крепостными и называли себя «слугами короля», потому что считались обязанными служить и подчиняться только королю, причем не как землевладельцу, а исключительно как правителю страны. Иными словами, это было пестрое по составу движение представителей независимых землевладельцев, которые, не будучи магнатами и баронами, чувствовали, что новые взаимоотношения угрожают самому их существованию как классу. Многие из них стали величать себя de genere, т. е. вели свою родословную от древних вождей родов и племен или от праотцов, с незапамятных времен владевших собственной землей, и, таким образом, давали понять, что наравне с баронами должны принимать участие в обсуждении важных политических проблем.

В 1222 г. движение сервиентов, охватив всю страну, вынудило Эндре II издать знаменитую Золотую буллу, которую иногда называют двойником английской Великой хартии вольностей 1215 г. Большая часть ее тридцати статей касалась практики захвата земель, проводившейся королем и его баронами, признания ее противозаконности, равно как и приватизации больших королевских владений, однако наибольшее значение для будущего имели указы, в которых четко обозначались равные права и привилегии для всего дворянства: освобождение от налогов и постоя войск, юридическая ответственность только перед судом короля и палатина, обеспечение безопасности сервиентов от происков баронов, невозможность задержать дворянина без предписания на арест и т. д. В особый параграф был вынесен закон о наделении духовенства и дворянства правом оказывать сопротивление в случае, если любое из указанных выше прав нарушается королем. Это положение редко использовалось в Средние века, однако впоследствии, когда судьба Венгрии оказалась связанной с династией Габсбургов, оно стало применяться все чаще и чаще. Движение сервиентов по сути было всего-навсего заговором, а содержание Золотой буллы — во многом рудиментарным, но именно они явились началом того процесса, который сделал идею communitas regni столь влиятельной в Венгрии и привел к формированию парламентаризма, основанного на сословном и имущественном праве. Представители слоев, не входивших в элиту, приняли участие в заседании Королевского совета в 1277 г. (впервые в истории страны).

Однако практические результаты движения оказались ничтожными. Настоящая ревизия политики Эндре началась, когда престол оказался унаследованным его сыном Белой IV (1235–70), который решительно прекратил разбазаривать королевские замки и земли. Авторитарный стиль руководства обеспечил Беле IV много врагов в самое неподходящее для этого время — накануне монгольского вторжения в Венгрию.

Первые сведения о реальных масштабах монгольского нашествия на запад, начавшегося еще при Чингисхане (ок. 1155–1227), были получены от доминиканского монаха Юлиана, который в 1235 г. вместе с тремя компаньонами отправился на поиски венгров, оставшихся к востоку от Волги на землях «Великой Венгрии». Они нашли людей, говоривших по-мадьярски, и в 1237 г. предприняли второе путешествие, чтобы обратить их в христианство. Однако эта экспедиция была вынуждена задержаться в пути, а восточные мадьяры оказались истребленными полчищами хана Батыя, который в 1240 г. захватил Киев и заставил половцев искать убежище в Венгрии. Появление половецких кочевников лишь усилило напряжение в стране, раздираемой внутренними распрями. Бездарное командование войсками в битве с монголами, использовавшими традиционную тактику кочевников (она оказалась к этому времени забытой потомками мадьярских завоевателей), лишь усугубило тяжесть поражения венгерской армии 11 апреля 1241 г. под Мохи (Мухи) в северо-восточной части Венгрии. Сам Бела IV чудом остался жив и бежал в Далмацию. Фридрих Бабенберг Сварливый, австрийский герцог, у которого он просил помощи, оккупировал три западных комитата Венгрии, тогда как монголы грабили и опустошали все остальное королевство.

Нашествие монголов было, скорее всего, подготовительной военной кампанией для последующего захвата страны, так как через год они покинули ее пределы. Однако страна фактически была разорена. В военных схватках, а также от последовавшего за нашествием голода погибло 15–20 % населения. И даже если Венгрия не была стерта с лица земли, она должна была буквально восставать из пепла, и никогда уже ей не было суждено достичь былого величия.