ЗА РЕСПУБЛИКУ РАБОЧИХ, КРЕСТЬЯН, КАЗАКОВ И ГОРЦЕВ!

ЗА РЕСПУБЛИКУ РАБОЧИХ, КРЕСТЬЯН, КАЗАКОВ И ГОРЦЕВ!

Доклад и заключительное слово на II сессии Народного съезда Терской области в Пятигорске 5 марта (20 февраля) 1918 года

Товарищи и граждане! Если на первой сессии Народного съезда в Моздоке мы говорили о том, что общероссийские условия жизни и условия жизни Терской области проходят под знаком борьбы трудового народа, то вторая сессия съезда проходит под знаком таких событий, которые должны возбудить в нас последнюю силу и волю к борьбе за осуществление наших надежд. На нашем внешнем фронте произошли события, перед лицом которых мы должны признать, что все наши стремления могут быть осуществлены только при том условии, если во всей России осуществится Республика трудовых масс.

На нашем западном фронте началось наступление германских полчищ. Этому наступлению предшествовал длительный период мирных переговоров, на которых я не хочу останавливаться, но которые закончились тем, что германский империализм наотрез отказался признать формулу революционного мира без аннексий, т. е. без захватов, и контрибуций и на основе самоопределения народов.

Германский империализм, долго наблюдавший внутреннюю жизнь России, убедился, что в самой России нет элементов, которые могли бы вернуть ее в лоно буржуазного строя. И в то время, как Россия окончательно утверждала Республику рабочих, солдат и крестьян, германские полчища двинулись в глубь России и имеют намерение проникнуть к самому революционному сердцу ее — Петрограду. Я не знаю, насколько правдивы сведения, но есть основание считать, что германские войска действительно идут на Республику Советов, и есть основание опасаться, что они не остановятся перед тем, чтобы набросить мертвую петлю на Великую российскую революцию. Германский империализм, который потерял надежду внутри России получить необходимые ему контрреволюционные силы, решил собрать свои собственные силы и выпустить кровь из российского пролетариата и идущего с ним об руку революционного крестьянства.

Есть один документ, в действительности которого вряд ли можно сомневаться, который говорит, что на согласие народных комиссаров на занятие части русской территории, германские империалисты ответили, что они «не воюют» с русским народом, но что «вопли» со всех концов России «о помощи», «заставляют» их итти против советской власти. Вот каковы «задачи» германского наступления, по словам германцев.

При таких условиях все удары контрреволюции, возможные в центральной России, сугубо угрожают и Терской области.

Поэтому, если на Моздокском съезде мы мобилизовали наши силы вокруг лозунга защиты Республики рабочих, солдат, крестьян, казаков и горцев, то теперь мы должны сплотить наши силы для еще большего торжества этого лозунга.

Говорят, что нам необходимо расширить базу нашей опоры. Но это, верное на первый взгляд, утверждение может быть опасным для дела революции в Терской области. Будем говорить откровенно — революционный год прошел, в сущности, мимо Терской области. Если Терская область и улавливала до последнего времени что-либо из Великой российской революции, то больше грязную пену революционных волн, чем ее здоровое содержание. Достаточно сказать, что после каждого переворота к нам сюда попадали все те элементы, какие выбрасывались из центральной России. Достаточно примера того генерала, который слишком увлекся удушением революции и после июльских дней очутился здесь, и не рядовым лицом, а желанным гостем — ему было поручено формирование национальных полков. {Голос: «Половцев» Половцев П. — генерал, летом 1917 г. командующий войсками Петроградского военного округа. Руководил подавлением июльского выступления петроградских рабочих и разгромом «Правды». После Октябрьской революции — белоэмигрант.)

В то время как в центральной России господствовала власть Советов, здесь царила крупная земельная буржуазия. Так, например, у нас еще существует терско-дагестанское правительство, которое считает себя живым. У нас только теперь начинают сплачиваться силы революционной демократии. Только 25 января, почти через год после начала революции, демократия Терской области могла встретиться без посредников и заявить твердо, смело и определенно, что она собралась не для слов, а для революционного творчества. И если это так, то лозунг защиты Республики крестьян, рабочих, казаков и горцев должен приобрести для нас еще большее значение. Надо понять, что внешнее наступление таит в себе грозную опасность потому, что оно будет встречено не без ответа внутри России. Ибо если у настоящих революционеров сейчас болит душа и они собирают все силы для борьбы с внешним наступлением, то есть элементы, которые постараются внутри России создать условия, благоприятные для взрыва. И если мы теперь же не отметем в сторону контрреволюционные силы именно этим лозунгом, то они постараются разложить и погубить нас. Огромнейшее значение приобретает задача разделить население области на две части — имущих и неимущих — и тем дать возможность демократии осознать себя.

Вы все помните, что первым словом, какое нам пришлось услышать на Моздокском съезде, было слово война. Нам указывали на необходимость начать борьбу с теми племенами, которые создали себе такую дурную славу. Нам говорили о необходимости ударить по этим племенам так, чтобы покончить не только с абречеством, но, как говорили некоторые горячие головы, и с обоими племенами. Я хочу верить, что Это говорилось только в пылу страстей.

Вокруг нас горели костры гражданской войны. Но, так или иначе, нам удалось тогда погасить эти шовинистические порывы и предотвратить пожар войны. К сожалению, полученные вчера известия говорят о новых продолжающихся вспышках гражданской войны, и опасность организованных выступлений с той и другой стороны налицо. И я не ручаюсь, что в настоящий момент, когда я говорю это, на Сунже такое организованное наступление не ведется.

Если вы признаете, что это так, что опасность в Терской области есть, то это еще более должно убедить вас в необходимости сплотиться вокруг лозунга «Республика рабочих, крестьян, казаков и горцев». Надо сказать откровенно, что за 12 месяцев революции были испробованы все способы устроения жизни в Терской области. И ни один из этих способов не дал положительных результатов. Мы стоим еще одною ногой над пропастью.

Не надо думать, что мы могли бы своими силами потушить пожар и справиться с Терской областью. Все те, которые выступали вчера с весьма решительными заявлениями, — я думаю, что в них говорит не разум, а голос политических страстей, — если бы они выслушали внимательно нашу мирную делегацию, которая вела переговоры с ингушами, они бы поняли, что между нами и ингушской демократией уже есть связующие нити. Надо только продолжить их, и мы без оружия дошли бы до разрешения всех вопросов.

Я может быть слишком подозрителен, но обратите внимание на следующее. После 25 января в области наступило успокоение. И вдруг 15-го числа, в день открытия съезда, именно 15–16 февраля, на Сунже начались бои.

После Моздокского съезда во Владикавказе бывали ингуши, и с ними ничего не случилось. Но стоило только открыться второй сессии Народного съезда, как во Владикавказе убито три ингуша. Это были не делегаты, а только сопровождавшие их. Тот, кто знает бытовые и нравственные устои туземных народов, тот понимает, на что было рассчитано это грубое убийство. А что было бы, если бы убитыми оказались делегаты?

Черная рука работает, чтобы сорвать Народный съезд, сорвать дело единения трудящихся.

Так же работает она и в Чечне.

И не только шовинисты стоят поперек революции, но стоят и те, которые еще недавно считали себя поборниками революции.

Только вчера вы слышали телеграмму из Нальчика о том, что окружной комитет не признает народной власти и заявляет о поддержке терско-дагестанского правительства в созыве им Учредительного собрания.

Все это зовет нас, товарищи, к объединению, ибо, я утверждаю, если мы не сумеем укрепиться на фундаменте единения сил трудовых народов, то наша революция в Терской области будет сорвана, будет сорван наш путь ликвидации мирным путем всех недоразумений и столкновений.

Вам будут говорить, что вот это можно делать только во всероссийском масштабе, а это только тогда, когда во всей России будет установлено единообразие. А в это время черная рука контрреволюции будет натравливать один народ на другой, и от демократии Терской области, как организованной силы, не останется и следа.

События, которые сейчас происходят на нашем западном фронте, стоят в тесной связи с тем, что произошло на Дону.

Вы знаете, что там шла титаническая борьба революции с контрреволюцией, которая завершилась победой пролетариата. И когда пал Дон, оплот реакции, началось немецкое наступление.

Вам известно, что реакционные силы, собравшиеся на Дону, находились в какой-то связи с капиталистами наших «союзных» стран. И немедленно после падения Дона империалисты решили наступать извне на Республику рабочих, солдат и крестьян.

И вы должны понять, что с падением Дона реакционные банды передвинулись на Кубань, а оттуда перейдут на Терек.

И это должно заставить нас твердо придерживаться принятого курса. Ибо никто не сумеет доказать, — я это утверждаю, — что мы вступили на неправильный путь.

За очень короткий срок сделано уже много, когда работа шла в условиях крайне неблагоприятных. В Моздоке было сказано, что в борьбе с экономической разрухой, в борьбе с анархией Терский народный совет должен уйти с головою в гущу сельской жизни.

И пока в каждом ауле, в каждой станице и селении не будет утверждено народовластие, — никто не имеет права сказать, что мы взяли неправильный курс. Дайте нам утвердить народоправство всюду и везде, без всякой примеси элементов, чуждых интересам народа, и тогда говорите, насколько правилен наш путь.

Те же депутаты, которые с Моздокского съезда вернулись сюда, говорят, что народная власть уже дает положительные результаты. (Аплодисменты.)

Характерно, что главные враги революции в Терской области, землевладельцы и князья, затрепетали после 25 января.

Кумыкские князья, которые спокойно жили вблизи Грозного даже в период власти там грозненского пролетариата, теперь совершенно растерялись.

Характерно, что все они бегут из столицы области на места, чтобы там спасти хоть что-нибудь.

Кумыкские помещики торопятся присоединить Кумыкскую плоскость к Дагестану, чтобы таким путем спасти свои земли, свое княжеское господство.

И вот, не в обиду и укор будет сказано «туземцам» — при встречах с нами их трудовые элементы всегда говорят, что мы всегда с социалистами, разделяем их взгляды и будем итти с ними рука об руку. (Аплодисменты.)

Но, к сожалению, так сложна и запутана их жизнь, что на деле они этого почти не проявляют.

Когда, например, князь Капланов, потерявший доверие у всех, должен был бежать из Владикавказа, то уже через несколько недель он председательствует на окружном съезде трудовых кумыков.

И я повторяю, что если мы все не сплотимся деятельно вокруг лозунга «Республика рабочих, крестьян, казаков и горцев», мы не только все здесь потеряем, но не окажем поддержки и тем, кто борется сейчас с опасностью извне. (Аплодисменты.)

Надо сказать, что при всем росте сознания нашей демократии мы все-таки не имеем здесь настоящего революционного сознания. Ибо и сейчас еще на съезде раздаются речи, которым здесь по-настоящему не место.

Моя речь была бы неполной, если бы я не указал конкретно на схему основ организации власти. Я не хочу быть слишком смелым, но скажу, что кто непосредственным образом не обжигался о пламя гражданской войны и не задыхался в парах человеческой крови, тот невольно призывает к творчеству власти по четырехчленным и иным системам. Когда мы возвращались с Моздокского съезда, нас многие спрашивали, как мы относимся к созыву местного Учредительного собрания. Нам говорили: пока вы не выясните своего отношения к этому вопросу, дело устроения области останется сомнительным.

Я скажу то, что говорил в Моздоке. Там мы признали одну простую истину, что для того, чтобы устроить жизнь в области, надо отбросить всех богов. Надо внимательно взглянуть на почву и посмотреть, что на ней произрастает и много ли там плевел. Мы говорили, что нам надо собрать свои силы, объединить их и выявить под углом защиты интересов трудящихся масс. Что же касается местного Учредительного собрания, то оно нас принципиально мало интересовало. Практически же мы знаем, что если оно будет создано, то в нем первую скрипку будут играть те, которых мы еще не успели сбросить в исторический тартар. (Шумные аплодисменты.)

Мы говорим, что готовы явиться в какое угодно Учредительное собрание, являться хоть каждый месяц, но только при одном условии: с надеждой на успех утвердить в нем народовластие. И пока наши ряды не упрочены, пока мы знаем, что Этой надежды нет, — ибо как раз сторонниками скорейшего созыва Учредительного собрания являются наши враги, — пока казак не может говорить с чеченцем, а ингуш с казаком, Учредительное собрание будет для нас только ловушкой.

Я знаю, что нам будут много возражать сторонники быстрейшего созыва Учредительного собрания, но я прошу их осветить одно обстоятельство: как прошли выборы во Всероссийское учредительное собрание? Результаты неизвестны до сих пор, и во многих местах области они не производились вовсе. Нам возразят: а как же съезд собирается аккуратно? Но разница между Народным съездом и Учредительным собранием огромна. Мы зовем сюда, на съезд, все живое, все энергичное, что таится в недрах демократии, наиболее активные элементы ее, которые явятся к нам во что бы то ни стало. Нас не пугает то, что при выборах того или иного депутата будет нарушена какая-нибудь формальность, — это пустяк. Но мы Знаем, что при выборах в Учредительное собрание как раз это обилие формальностей будет играть наруку нашим врагам и погубит нас.

И я кончу так, как начал: мы готовы выполнить все формальности, мы готовы явиться куда угодно, одеться в какой угодно костюмчик, но мы сделаем это тогда, когда не будем бояться встречи с нашими врагами не только на улице, но и в парламенте.

Мы готовы расширить нашу базу, наше основание — ведь это является такою понятною истиною. Но мы говорим, что лучше опираться на три кулака, чем на четыре, если один из них будет стараться сбросить народную власть. А такие примеры в истории всех революций бывали, сколько угодно.

Если сейчас непрерывно, и день и ночь, из самого живого тела Терской области льется кровь, если расхищаются скудные богатства края, если самые цветущие места области превращаются в пустыню, то это потому, что положение мало изменилось. Хотя мы и имеем радостное явление, свидетелями которого являемся сейчас / С. М. Киров имеет в виду достигнутое на съезде единство всех трудящихся против наступления контрреволюции /, но условия кругом нас страшно тяжелы. Я не знаю, как мы справимся с задачами, какие стоят перед нами, если соотношение сил на этом съезде не изменится. Я говорю с глубоким сожалением, что среди туземных депутатов здесь нет представителей тех народов / С. М. Киров имеет в виду ингушей и чеченцев. /, которых здесь называли огульно врагами порядка и мира. Я не смотрю на них так безнадежно и считаю, что революционности у них имеется достаточно. И если завтра они были бы среди нас, на девяносто процентов дело революции было бы у нас спасено.

Но даже теперь я утверждаю, что, если на Сунже и Тереке льется человеческая кровь и ведется организованная или неорганизованная война, — там победителей не будет, там будут только побежденные. Когда я говорил, что на Дону льются потоки крови и что там победит революционная демократия, вы аплодировали этому, но войне на Тереке и Сунже аплодировать не придется. Поймите, наконец, что единственный путь и для вас, казаки, и для вас, горцы, — это во что бы то ни стало, ценою каких угодно жертв протянуть друг другу братскую руку. Ибо какие бы вы жертвы при этом ни приносили, они будут несравненно меньше тех жертв, какие дает война. Вот война длилась только один день —15-го — 16-го, и уже погибло с обеих сторон сто человек. Сколько их погибнет еще? Я спрашиваю воинственных — сколько они еще потеряют?

Представители горной Чечни говорят, что там народ уже задыхается: там платят 150 рублей за 5 пудов кукурузы, там голодают, там пухнут от голода. Вот к чему привел этот способ ликвидации всех больных вопросов.

Представители казачьей фракции говорили здесь, чтобы поставить первым их вопрос о войне и мире. Товарищи казаки! Вы пропустили способ решения вашего вопроса. Для Этого надо было решить все вопросы, стоящие в программе работ съезда, — вот путь, на который мы вас звали все время. И, как и в Моздоке, мы призываем вас к этому, говорим, что единственное, что нам остается, это чтобы каждому рабочему, солдату, крестьянину, трудовому казаку и трудовому горцу шире развернуть наше революционное знамя и итти с ним к братству народов.

(Оратор покидает трибуну под гром аплодисментов, переходящих в овацию.)

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Товарищи и граждане! Мне чрезвычайно прискорбно, что при краткости времени приходится возобновлять перед вами те основные положения, какие я выдвинул в своем докладе. Но, к глубокому моему сожалению, все выступавшие по моему докладу — или, вернее, по части моего доклада — не усвоили основную линию доклада. Все положения возражающих сводятся к двум: одни говорили, что центр тяжести всего Киров направил в сторону казаков, другие утверждали, будто я не дал прямого ответа на вопрос о войне и мире. Мне особенно прискорбно слышать это от тех депутатов, которые были на Моздокском съезде. Я все время подчеркивал, что с нашей точки зрения мы не видим никакой разницы между демократией русской, казачьей и горской, и мы закрепили это даже в своем воззвании ко всем народам Терской области на Моздокском съезде. Я думаю, что это простое недоразумение. Было бы по меньшей степени странно, чтобы на демократическом съезде, в докладе представителя социалистического блока, проглядывала та племенная вражда, которую мы призваны ликвидировать. Мы зовем всех трудящихся к объединению, и я далек от мысли возлагать ответственность за все то, что происходит в области, на ту или иную национальную группу. И те, кто говорят, что в этом повинны ингушский и чеченский народы, — те творят политическое преступление. (Голоса: «Правильно». Аплодисменты.)

Но я говорил, что так же преступно считать и все казачье население враждебным по отношению к туземным народам. Я говорил о горячих головах казаков и горцев, и говорил не без основания. Тот, кто знает события в Грозном, кто читал об этом в газетах, тот помнит, вероятно, как около Назрани ингушская молодежь бросилась с винтовками на пассажиров поезда и как старики-ингуши удерживали их и спасали русских и казаков, закрывая их полами своих черкесок, своим телом. Вот горячие молодые головы из ингушей! Но и среди казаков есть такие головы. В моем распоряжении имеется документ, источник которого я не хочу называть, но который отлично известен многим казакам. В нем один казачий «военнореволюционный комитет» в очень резкой, грубой и недопустимой форме от имени казаков, которые истомились и исстрадались, требует прямо покончить дело с чеченцами войною. Я этот документ привожу не потому, что хочу кого-либо скомпрометировать, но я хочу сказать казакам, что раз и навсегда надо покончить с точкой зрения огульных обвинений целого народа. И если полного осуждения достойна та фанатичная часть туземного населения, которая подбрасывает письма с требованиями принять мусульманство, если такую агитацию мы называем преступною, то как назвать те формы выражения мыслей, какие допущены в вышеуказанном документе?

И совершенно прав тот оратор, который говорил, что мы, демократия Терской области, собрались вместе почти впервые и что нам надо договориться до конца. Ибо если мы часто будем обвинять друг друга в том, в чем мы совершенно неповинны, то из этого ничего хорошего для нашего общего дела не будет. И, конечно, не нам, социалистам, вы можете говорить, что мы обвиняем какой-нибудь народ. Зачем пришли сюда представители социалистических партий? Вы можете нас обвинять в чем угодно, в каких угодно преступлениях, но в одном преступлении вы нас упрекнуть не имеете права: будто мы возлагаем всю ответственность за происходящие сейчас в области события на один народ. Это обвинение достойно тех господ, которые сидят сейчас во Владикавказе и распускают провокационные слухи о первом почине народного творчества. Здесь мы имеем дело со всею объединенной демократией Терской области и только с нею. (Аплодисменты.)

Этого заявления, я думаю, совершенно достаточно, чтобы рассеять всяческие недоразумения.

Один из ораторов говорил, что мы пришли сюда за правдой и ждем ее от новых людей — социалистов. Я готов приветствовать это искреннее желание найти правду. И тот же оратор сказал, что если эту правду мы не найдем, то мы погубим и революцию и Россию. И мы, социалисты, говорим, что необходимую для народа правду мы пришли сказать до конца. Вот для этой правды и составлена программа наших работ. И я имею смелость утверждать, что если мы не решим всех этих вопросов, то мы не доведем нашего правого народного дела до конца. Я говорю это потому, что один из ораторов сказал мне в ответ: достаточно признать власть народных комиссаров, и все будет сделано, все вопросы будут решены. Но кто решит их и кто сделает за нас? Ибо от принятия одной резолюции жизнь не устраивается, и демократия не будет чувствовать себя в лучших условиях.

Горская демократия знает, что горцы собирались не раз на всякие съезды и совещания и выносили не раз всякие прекрасные резолюции. Но что осталось от всех этих резолюций? — спрашиваю я горцев. Надо понять, наконец, что если мы сами не решим всех этих вопросов, то за нас никто их не решит. В нашей программе имеются все больные вопросы, которые мучают демократию: и вопрос о земле, и национальный вопрос, и рабочий вопрос, и т. д. И если мы теперь же не найдем общего языка вокруг этих вопросов, если мы теперь же не сумеем договориться до конца, то дело революции от этого не выиграет никак, и нам останется действительно решать все войною.

Когда я говорил об этих вопросах и о горячих головах, то это не значит, что я предлагал не обращать внимания на то, что делается на Сунже и Тереке. Это не значит, что я предлагал не предпринимать никаких мер и спокойно смотреть на то, как льется кровь наших братьев. Именно Киров говорил о необходимости принять немедленно такие меры, какие ясно бы указывали всем и каждому, что народная власть не может спокойно смотреть на то, как льется кровь наших братьев, поддерживающих эту власть, — будут ли то казаки или чеченцы — все равно.

Других возражений против положений, выдвинутых в моем докладе, не было. Были некоторые замечания по поводу схемы основ организации власти, но они вызваны сплошными недоразумениями, какие я постараюсь разъяснить.

Если мы на Моздокском съезде провозгласили лозунг: «Республика рабочих, крестьян, казаков и горцев», то за это время ничего нового не произошло, что бы могло поколебать Этот лозунг. Наоборот, мрачные тучи, какие сгустились над всей Россией и Терской областью, должны только упрочить этот лозунг. И пусть все те, которые не хотят признать этот лозунг, знают, что никакими учредительными сеймами, никакими иными богами они нас не соблазнят, ибо у нас есть один бог, которого мы признали на Моздокском съезде. (Шумные аплодисменты.)

И этому богу мы верим. И уже никакими фетишами с этого пути нас сбить нельзя.

Когда я говорил о четырех кулаках, то один из казаков почему-то решил, что четвертым, нежелательным и опасным, кулаком являются казаки. Надо помнить мои слова, а я говорил, что если в нашем объединении не будет хоть одного народа, то оно никогда не будет прочным. И вот теперь, когда опасности надвигаются со всех сторон, если бы мы приняли в нашу семью тех, кто уже просится к нам, этот новый кулак был бы тою силою, которая помогла бы нам окончательно упрочить дело революции. Надо отбросить все племенные различия, надо собрать ягнят всей демократии в одну семью и ни одного волка буржуазии в эту семью не пускать, ибо в момент острой опасности этот волк может всех нас поссорить. И я утверждаю, что среди чеченцев и ингушей есть непобедимое стремление быть с нами, в нашей семье. Но у них много волков, и они ходят в причудливых шкурах. И вот эти-то волки мешают чеченской и ингушской демократии слиться с нами.

Я вернусь к вопросам порядка дня съезда. Я вернусь к тому товарищу, который говорил, что достаточно признать власть народных комиссаров, а вопросов никаких решать не надо. Этот товарищ рассуждает наподобие того, как говорит буржуазия: мы готовы отдать демократию кому угодно во власть, лишь бы она не касалась этих вопросов / Имеются в виду вопросы о земле, о рабочем контроле и т. д. — Ред /. И когда демократия Терской области поставила эти вопросы вплотную перед помещиками, то кумыкские князья, например, стараются присоединить Хасав-Юртовский округ к Дагестану, чтобы сохранить за собою земли и положение. И я скажу больше: враги народа готовы присоединить ту или иную область не только к Дагестану, а к какой угодно отдаленной губернии или даже государству, чтобы спасти свои земли и свое богатство. И всякий говорящий, что эти вопросы не надо решать, играет наруку тем господам, которые не хотят расставаться со своими землями и экономиями при помощи каких угодно средств.

Было бы глупо, товарищи, непроходимо глупо, если бы на рабочем съезде не говорили об устроении условий труда и рабочего быта. И вот здесь съехались люди от сохи, сельчане, и вы хотите, чтобы они не решали вопроса о земле, те вопросы, без решения которых они не могут вернуться обратно; и я знаю, что когда мы разовьем наши работы, то может быть совершенно неожиданно для многих обнаружится связь земельного вопроса с теми событиями, какие имеют место в Терской области.

И, возвращаясь опять к мрачным обстоятельствам текущего момента, я хочу напомнить заявление казаков о том, что они являются давно уже социалистами и революционерами. И если, говорил этот казак, мы раньше не умели формулировать наши убеждения, то теперь наши слова тверды и определенны. И я готов приветствовать казаков за то, что их дорога и дорога честных социалистов и революционеров одинакова. Но я также приветствую слова горцев, которые они произносили на своих съездах, что пусть знают там, в России, что горцы будут не последними среди тех, с кем придется воевать всем тем, кто покушается на свободу. (Шумные аплодисменты.)

И если мы собрались сюда не для кощунства, то наше слово должно претвориться в дело. И если мы безжалостно хотим отбросить все контрреволюционные силы, то мы должны вновь подтвердить наше единение, нашу братскую общность, революционный, я бы сказал — священный союз. Мы должны сказать, что не только красота скрывается в горах Кавказа, но что эта цепь гордых скал явится той могучей преградой, о которую разобьются все силы реакции, что в диких горных ущельях слышен не только вой ветра, но там слышна и революционная песня затаенных надежд истинных сынов демократии /На II сессии Народного съезда большевики с С. М. Кировым во главе выступали уже признанными руководителями подавляющего большинства съезда. Меньшевики и правые эсеры, формально еще оставаясь в рядах «социалистического блока», начали закулисную кампанию против большевиков, договариваясь с представителями открытой и скрытой контрреволюции.

После принятия съездом решения об организации местной власти и решения по аграрному вопросу в духе советского декрета о социализации земли большевики выдвинули на обсуждение съезда вопрос о признании власти Совета народных комиссаров. Меньшевики и правые эсеры выступили против признания власти Советов, однако, съезд большинством 220 голосов против 22 при 40 воздержавшихся принял предложение большевиков и послал приветственную телеграмму председателю СНК В. И. Ленину. — Ред/.

(Оратор покидает трибуну под громовые аплодисменты всего съезда, которые превращаются в овацию.)