Крючков против Яковлева

Крючков против Яковлева

В 1989 г., когда «перестройка» вступила в свою решающую стадию, среди её «архитекторов» произошло новое обострение противоречий. 13 февраля 1993 г. В.А. Крючков опубликовал на страницах «Советской России» фрагмент из своих воспоминаний под названием «Посол беды».

«Начиная с 1989 г., - утверждал он, - в Комитет государственной безопасности стала поступать крайне тревожная информация, указывающая на связи Яковлева с американскими спецслужбами. Впервые подобные сведения были получены ещё в 1960 году. Тогда Яковлев с группой советских стажёров, в числе которых был и небезызвестный ныне Олег Калугин, в течение одного года стажировался в США в Колумбийском университете... Он пошёл на несанкционированный контакт с американцами, а когда нам стало об этом известно, изобразил дело таким образом, будто сделал это в стремлении получить нужные для Советской страны материалы из закрытой библиотеки. Инициатива Яковлева не была поддержана представителями нашей службы безопасности и дальнейшего развития, будем считать, не получила» [2241].

Следует отметить, что в советские времена на стажировку за границу обычно посылали: а) по родству, б) по блату или в) по службе. Поскольку у А.Н. Яковлева к этому времени не было ни первого, ни второго, остаётся только одно - на стажировке в США он оказался «по службе».

В связи с этим обращает на себя внимание свидетельство В.И. Болдина: «Яковлев, вернувшись в Москву из Канады, рассказывал, что во время учёбы в Колумбийском университете, роясь в библиотеках, встречаясь с американскими учёными, доставал такую информацию и отыскивал такие источники, за которыми наша агентура охотилась не один год» [2242].

Следовательно, во время стажировки Александр Николаевич занимался не только научными делами. Неслучайно, видимо, трое из четырёх советских стажёров, бывших тогда в Колумбийском университете, являлись штатными сотрудниками КГБ и ГРУ [2243].

Поэтому версия о возможности вступления А.Н. Яковлева в несанкционированный контакт с сотрудниками ЦРУ представляется сомнительной. Если бы подобный контакт действительно имел место и был замечен, на его карьере был бы поставлен крест. Между тем после возвращения из США вчерашний аспирант АОН сумел сделать сногсшибательную карьеру и через пять лет стал одним из руководителей отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС. Если бы упоминаемая В.А. Крючковым несанкционированная встреча действительно бросала тень подозрения на А.Н. Яковлева, ему ни в коем случае не доверили бы в 1973 г. советское посольство в Канаде.

Более важным в воспоминаниях В.А. Крючкова является утверждение о том, что «крайне тревожная информация, указывающая на связи Яковлева с американскими спецслужбами» стала поступать с 1989 г. В.А. Крючков писал, что, посоветовавшись по этому поводу с В.И. Болдиным, он поставил в известность об этом М.С. Горбачёва [2244].

«Нужно было видеть состояние Михаила Сергеевича! - писал шеф КГБ. - Он был в полном смятении, никак не мог совладеть со своими чувствами», а затем вдруг предложил В.А. Крючкову поговорить на эту тему с А.Н. Яковлевым: «Посмотрим, что он тебе на это скажет» [2245].

Несмотря на необычность такого предложения, Владимир Александрович, если верить ему, встретился с Александром Николаевичем и поставил его в известность относительно имеющейся о нём информации. Как же реагировал на это Александр Николаевич? «Вид у Яковлева, надо сказать, был неважнецким, - говорится в воспоминаниях В.А. Крючкова, - он был явно растерян, и ничего не мог выдавить из себя в ответ, только тяжело вздыхал». Молчание продолжалось до тех пор, пока не появился В.И. Болдин [2246].

«Разумеется, - писал бывший шеф КГБ, - о состоявшемся разговоре и его особенностях я тут же доложил Горбачёву. В ответ - всё то же гробовое молчание». Через месяц В.А. Крючков поинтересовался: «Что делать? Может быть, провести проверку?» Но глава государства «добро» на проверку сигнала так и не дал, посоветовал вместо этого поговорить с Яковлевым ещё раз» [2247].

Как протекал новый разговор В.А. Крючкова с А.Н. Яковлевым, В.А. Крючков не сообщал. Не сообщал он и о том, как протекал его третий разговор на эту тему с М.С. Горбачёвым, отметив лишь, что после этого «вскоре А. Яковлев ушёл из аппарата ЦК партии и был назначен руководителем группы консультантов при Президенте», но в Совет безопасности включён не был [2248].

Казалось бы, и один герой этой публикации - А.Н. Яковлев, и другой - М.С. Горбачёв должны были сразу же отреагировать на неё. Но они сделали вид, что их это не касается. Тогда группа народных депутатов обратилась с письмом на имя Б.Н. Ельцина и поставила вопрос о необходимости разобраться с обоснованностью выдвинутого против А.Н. Яковлева обвинения [2249].

Только после этого Александр Николаевич откликнулся на публикацию В.А. Крючкова. Причём сделано это было не в России, а в США, где он в то время находился. 23 февраля газета «Труд» опубликовала его интервью, в котором он заявил, что и упоминаемый В.А. Крючковым доклад М.С. Горбачёву, и описанная им встреча с А.Н. Яковлевым - это «бессовестное враньё». Поэтому он намерен обратиться к Б.Н. Ельцину с просьбой о «расследовании этого дела» [2250].

В интервью «Литературной газете» Александр Николаевич тоже заявил, что никаких разговоров о его возможных связях с американскими спецслужбами В.А. Крючков никогда с ним не вёл, что подобные разговоры шефа КГБ с М.С. Горбачёвым тоже маловероятны, во всяком случае ничего подобного от Михаила Сергеевича он не слышал и всё это придумано только сейчас в связи с грядущим процессом по делу ГКЧП. «Если бы, - заявил А.Н. Яковлев, - председатель КГБ действительно доложил о своих подозрениях относительно меня, то реакция М. Горбачёва была бы однозначной - конечно, расследовать. Приобрети это дело официальный характер, и я бы немедленно подал в отставку». Александр Николаевич заявил также, что он требует расследования по этому делу и будет добиваться, чтобы это расследование имело публичный характер [2251].

Казалось бы, на этом можно было поставить точку. «Демократ» Яковлев мог торжествовать. «Член ГКЧП» Крючков был посрамлён. Однако 3 марта в следующем номере «Литературной газеты» подал свой голос М.С. Горбачёв [2252].

Признав факт обращения В.А. Крючкова к нему с подозрениями по поводу его ближайшего соратника, Михаил Сергеевич заявил: «Самое главное Крючков оставляет за пределами статьи (или главы своей книги) - он пришёл ко мне с досье, в котором содержались сведения, неизвестно каким образом собранные, о существовании некоей разветвлённой сети. Цель её - ни более, ни менее - низвергнуть существующий строй. И эта сеть якобы охватила десятки представителей нашей творческой и научной интеллигенции, прежде всего Москвы и Ленинграда» [2253].

Итак, упоминаемый В.А. Крючковым доклад М.С. Горбачёву по поводу А.Н. Яковлева всё - таки имел место. Как же отреагировал на эту информацию глава партии и государства?

Может быть, поставил перед главой КГБ задачу ликвидировать или же парализовать деятельность этой «сети»? Нет. Может быть, предложил продолжать работу по сбору материала? Нет. Может быть, поинтересовался, откуда такие сведения получены и можно ли им доверять? Нет. Может быть, не поверил сообщённой информации и потребовал более убедительных доказательств? Ничего подобного.

«...с моей стороны, - пишет М.С. Горбачёв, - естественно, досье было не только отклонено, - я не дал Крючкову права разрабатывать его дальше» [2254].

Получается, что глава государства запретил даже собирать сведения о тех силах в стране, которые, возможно, готовились к низвержению существующего строя. Как же так? Ведь подобную информацию докладывал не кто - нибудь, а председатель КГБ СССР?

Оказывается, если верить М.С. Горбачёву, в основе сообщения В.А. Крючкова лежала «идея жидо - масонского заговора» [2255].

Можно по - разному относиться к этой идее.

Но ведь председатель КГБ, наверное, докладывал генсеку не уличные слухи, а информацию, которая поступала к нему как от секретной агентуры внутри страны, так и по каналам внешней разведки. Как же можно было не только отмахнуться от этих сведений, но и запретить КГБ собирать информацию на этот счёт далее?

В связи с этим следует отметить, что по свидетельству уже упоминавшегося И.Г. Земцова, ещё в 1981 г. при участии А.Н. Яковлева был создан неофициальный канал связи между Москвой и Тель - Авивом [2256]. Вполне вероятно, этот канал продолжал действовать и после того, как Александр Николаевич вернулся из Канады в Москву [2257]. Не в этом ли причина столь необычной реакции М.С. Горбачёва на доклад шефа КГБ?

В этой связи следует обратить внимание и на слова В.А. Крючкова о масонстве, сказанные им в одном из интервью: «Было время, когда к масонским ложам относились, как к чему - то сказочному, а потом выяснилось, что это серьёзное дело, которым надо бы заниматься... Комитет заинтересовался этой проблемой, но, чтобы её размотать по - настоящему, нужно было, чтобы ею занялось и высшее политическое руководство. А там такого желания не было. Поэтому наша информация надлежащим образом не оценивалась, не изучалась...» [2258].

А поскольку масонство - это вполне реальный и признанный факт, не свидетельствует ли отсутствие желания высшего политического руководства СССР в разработке данной проблемы о том, что масонские нити вели в эти круги?

В 1994 г. А.Н. Яковлев опубликовал воспоминания под названием «Горькая чаша» [2259]. Однако истории с публикацией В.А. Крючкова предпочёл не касаться. И только позднее, в новом варианте воспоминаний, изданных под названием «Омут памяти», уделил им буквально несколько строк.

Вынужденный признать факт «доносов» шефа КГБ на него и повторяя заявление М.С. Горбачёва о том, что он не дал им хода, А.Н. Яковлев снова отверг и то, что М.С. Горбачёв поручал В.А. Крючкову беседовать с ним, и то, что такая беседа имела место [2260].

Однако при этом он сознательно проигнорировал один очень важный факт, который к тому времени ему уже был известен. 11 марта 1993 г. на страницах «Советской России» появилось интервью Н. Гарифуллиной с В.И. Болдиным. Последний не только подтвердил, что В.А. Крючков имел беседу с М.С. Горбачёвым по поводу А.Н. Яковлева, но и сообщил, что по поручению генсека шеф КГБ имел на эту тему беседу с Александром Николаевичем [2261].

Почему А.Н. Яковлев предпочёл обойти вниманием воспоминания В.И. Болдина? Потому, что если такой разговор действительно имел место и Александр Николаевич был невиновен, после этого он был обязан сам обратиться к М.С. Горбачёву и потребовать официального разбирательства. Если он не сделал этого, значит, боялся разоблачений.

Показательна и позиция М.С. Горбачёва.

«Я не склонен думать, что Горбачёв верил доносам Крючкова о моих «несанкционированных связях» (читай - «несанкционированных госбезопасностью») с иностранцами, - писал Александр Николаевич, - но на всякий случай начал меня остерегаться... Если раньше мне приносили до 100–150 шифровок в сутки, то теперь 10–15. В сущности, он отдал меня на съедение Крючкову и ему подобным прохвостам. Если бы я знал об этих играх...» [2262].

Как мы видели, знал. Но послушаем Александра Николаевича дальше: «Группа его (Крючкова - А.О.) сторонников немедленно обратилась в Генеральную прокуратуру с просьбой расследовать это дело и привлечь меня к ответственности. Я тоже потребовал расследования» [2263].

Обращение «сторонников» В.А. Крючкова известно, так как оно было сразу же обнародовано в печати. А вот обращение в Генеральную прокуратуру России Александра Николаевича неизвестно. Более того, есть основания утверждать, что официально он никуда не обращался.

Дело в том, что следствие по данному вопросу было начато не по обращению А.Н. Яковлева и не по обращению сторонников В.А. Крючкова, а на основании показания последнего в ходе следствия по делу ГКЧП. И начато было не после публикации статьи «Посол беды», а почти за год до этого - в январе 1992 г. [2264].

«Раскопки архивов и доносов, - живописал А.Н. Яковлев, - шли долго. Опросили всех, кто мог знать хоть что - то. Дали свои показания Горбачёв, Бакатин, Чебриков, работники внешней разведки, занимавшиеся агентурными данными. Все они отвергли утверждения Крючкова как лживые. Крючков отказался дать свои показания. Прокуратура пришла к заключению, что Крючков лжёт» [2265].

Если бы Александр Николаевич действительно стремился к правде, он должен был бы назвать всех, кто был опрошен, но он не сделал этого. Что же касается опубликованного постановления Генеральной прокуратуры по этому делу, то в нём фигурируют девять фамилий: С.А. Андросов, В.В. Бакатин, М.С. Горбачёв, Ю.И. Дроздов, О.Д. Калугин, В.И. Новиков, Г.Ф. Титов, В.М. Чебриков, Л.В. Шебаршин [2266].

К сожалению, пока об их показаниях мы можем судить лишь на основании постановления Генеральной прокуратуры. Из него явствует: В.В. Бакатин, О.Д. Калугин, Г.Ф. Титов и В.М. Чебриков заявили, что никакие материалы о связях А.Н. Яковлева с зарубежными спецслужбами им неизвестны [2267].

Насколько это соответствует действительности и насколько названные лица были искренними, сказать трудно. Но можно отметить, что О.Д. Калугин покинул Лубянку в 1978 г., Г.Ф. Титов мог говорить лишь о 1972–1983 гг., В.М. Чебриков о 1967–1988 гг., В.И. Бакатин - о периоде после 21 августа 1991 г. Между тем в воспоминаниях В.А. Крючкова речь шла об информации 1989–1990 гг. Поэтому в данном случае для прокуратуры решающее значение имели показания М.С. Горбачёва, Ю.И. Дроздова, В.И. Новикова и Л.В. Шебаршина.

М.С. Горбачёв, вероятно, повторил то, о чём уже шла речь до этого - доклад В.А. Крючкова по поводу А.Н. Яковлева был, но он не дал ему хода. Л.В. Шебаршин заявил, что сведения о подозрительных контактах А.Н. Яковлева в 1989–1991 гг. поступали, и получал он их от Ю.И. Дроздова и В.И. Новикова. Согласно показаниям Ю.И. Дроздова, в представляемых им донесениях фамилия А.Н. Яковлева фигурировала, но в каком контексте - он не помнит. По свидетельству В.И. Новикова, сведения, подтверждающие связь А.Н. Яковлева с иностранными спецслужбами, ему неизвестны [2268]. А оставшиеся не подтверждёнными и нуждавшиеся в проверке?

Таким образом, А.Н. Яковлев исказил итоги расследования.

Но дело не только в этом.

Контакты А.Н. Яковлева с иностранными спецслужбами могли иметь место не только за границей, но и в СССР. Более того, как говорится в постановлении Генеральной прокуратуры, «со слов Крючкова, это досье поступило Чебрикову полтора - два года назад из Ленинградского УКГБ».

Из этого явствует, что Генеральная прокуратура была обязана прежде всего допросить работников Второго Главного управления КГБ СССР, занимавшегося контрразведкой, а не работников бывшего ПГУ. А поскольку это сделано не было, получается, что Генеральная прокуратура сознательно направила следствие по ложному пути. Это могло быть только в одном случае - если она получила указание не разобраться в деле, а оправдать А.Н. Яковлева.

К этому следует добавить, что она проигнорировала ГРУ и не допросила В.А. Крючкова, а также полностью обошла стороной те обвинения А.Н. Яковлева в связях с иностранными спецслужбами, которые появились ещё во время его пребывания в Канаде [2269].

Уже одного этого достаточно, чтобы понять, что Генеральная прокуратура не собиралась докапываться до истины.

И последнее.

«Генеральный прокурор Степанков, - заявил А.Н. Яковлев, - отвечая на мой вопрос, сказал, что теперь у меня есть все основания подать в суд. И добавил, что за клевету, согласно закону, Крючков получит от трёх до пяти лет. Нашёл адвоката. Началась работа. Но потом мне расхотелось связываться с этим мошенником» [2270].

Александр Николаевич был не колхозным бригадиром, а одним из руководителей государства. И обвинили его не в том, что он пропил мешок картошки, а в государственной измене. Поэтому его объяснения на этот счёт должны были бы иметь более серьёзный характер.

Однако всё становится ясно, если учесть, что постановление Генеральной прокуратуры было принято 18 июня, а о своём нежелании подавать на В.А. Крючкова в суд А.Н. Яковлев заявил корреспонденту «Московских новостей» не позднее 10 июля. Возьмите неделю для получения постановления прокуратуры и неделю для подготовки заявления Александра Николаевича к печати и окажется, что от идеи подавать в суд он отказался почти сразу же, как только Генеральная прокуратура вынесла своё решение.

На самом деле он не собирался обращаться в суд с самого начала, о чём заявил со страниц газеты «Вечерний клуб» ещё 27 марта 1993 г., т.е. через полтора месяца после появления публикации В.А. Крючкова [2271].

Значит, опасался, что публичное разбирательство в суде может оказаться не таким, как закрытое в прокуратуре. Тем более, что суд мог проверить не только те сведения, о которых говорил В.А. Крючков и которые относились к периоду перестройки, но и те, которые относились ко времени его пребывания в Канаде.

Эта до сих пор не прояснённая до конца история лежит тёмным пятном и на биографии А.Н. Яковлева, и на биографии М.С. Горбачёва.

Между тем после встречи на Мальте о «заговоре» в верхах стали говорить почти открыто. Как вспоминает бывший советский посол в Бонне Ю. Квицинский, о том, что М.С. Горбачёв сознательно ведёт страну к развалу, ему приходилось слышать ещё в ФРГ [2272].

Подобные обвинения зазвучали и в стенах ЦК КПСС.

Первые намёки на это Михаил Сергеевич услышал весной 1989 г. Тогда он не стал обращать на них внимания [2273]. 9 декабря на заседании Пленума ЦК КПСС первый секретарь Кемеровского обкома А.Г. Мельников выразил удивление по поводу того, что «очень уж хвалят партию и правительство за перестройку все зарубежные силы, включая папу римского». Более того, он заявил, что в КПСС есть силы, «которые сознательно бьют по партии, чтобы потом легче было справиться со страной» [2274].

И хотя фамилия М.С. Горбачёв не была названа, он возмутился [2275].

Одновременно, как явствует из дневника В.И. Воротникова, Михаил Сергеевич счёл необходимым отмежеваться от Межрегиональной депутатской группы. «Попытки представить мне счёт, будто я участвую в этом, - заявил он, - даже выполняю чей - то заказ развалить партию, государство, федерацию, похоронить социализм, я отвергаю решительно и бесповоротно» [2276].

Дальше этого диалога дело не пошло, но произошедший эпизод свидетельствует, что та двойная игра, которую вёл генсек, к тому времени стала очевидна по крайней мере для некоторых членов ЦК КПСС.