Глава II Быт офицеров

Глава II

Быт офицеров

При трудных условиях, в которых находится обучение нижних чинов в австро-венгерской армии, и строгости требований свыше, офицер завален работой; служба поглощает почти все его время. Отношение начальствующих лиц к офицерам — строгое, нередко бессердечное и грубое, далеко превосходящее границу разумной дисциплины; следствие этого — постоянная боязнь ответственности и зачастую наблюдаемое отсутствие должной инициативы.

Система единоличной выдачи аттестаций, хранимых от офицера в тайне и имеющих решающее значение для движения по службе, гнетущим образом действует на корпус офицеров.

Отношение офицеров к нижним чинам — строгое, жесткое, часто жестокое; сердечности отношений нет.

Несмотря на пестроту национального состава, корпус австро-венгерских офицеров, не представляя сплоченной массы, все же не отличается той крайней разрозненностью, которая могла бы появиться в нем вследствие различия в национальных убеждениях составляющих его лиц.

Причины тому кроются, с одной стороны, в источниках комплектования корпуса офицеров, с другой — в системе воспитания будущих офицеров.

Корпус офицеров комплектуется в преобладающем большинстве сыновьями офицеров и чиновников, т. е. классов, проникнутых идеей преданности монарху; вышедшие из таких семей будущие офицеры еще в юных годах поступают в закрытые учебные заведения (военные академии и кадетские школы), где и воспитываются в духе преданности монарху и вне влияния национальной розни, раздирающей народности империи.

Преданность монарху — вот то начало, которое объединяет корпус офицеров австро-венгерской армии.

Нельзя, однако, не заметить, что в последние 10–15 лет образованные классы населения все больше и больше отдаляются от военной службы, и в кадетские школы начинают проникать молодые люди, вышедшие из низших классов населения и по своим нравственным и умственным качествам не представляющие для армии желательного элемента; вышедшие из народа офицеры нередко вносят в армию социалистические влияния, что особенно заметно в славянской части офицерства.

Военному министерству эта сторона дела хорошо известна, и оно реагирует на нее путем строгих проверок аттестаций, допуская на штаб-офицерские и командные должности только людей вполне на его взгляд благонадежных.

Установившиеся в армии традиции обращают особое внимание на внешние выражения единства офицерского корпуса; к этим традициям, помимо установленного законом и строго соблюдаемого взаимного отдания чести офицерами, относится весьма распространенное и имеющее довольно оригинальные формы обращение на "ты" между офицерами.

По издавна установившемуся обычаю все генералы армии, при внеслужебных отношениях, говорят друг другу "ты", независимо от того, знакомы ли они друг с другом или нет.

Точно также генералы обращаются на "ты" к командирам полков, а эти последние к своим штаб-офицерам и капитанам; но командиры полков, обращаясь к генералам, и штаб-офицеры и капитаны в разговоре с полковым командиром говорят с этими лицами на "вы".

По понятиям австро-венгерских офицеров, обращение старшего к младшему на "ты" служит выражением особого внимания и отеческого к нему отношения; так, нередко, генералы и командиры полков обращаются на "ты" к обер-офицерам, желая выразить им свое особое расположение.

К младшим офицерам командиры полков обращаются на "вы".

Традиции требуют, чтобы все капитаны и младшие офицеры полка были между собой на "ты".

Другим внешним объединяющим началом в имперской армии и австрийском ландвере служит немецкий язык; помимо того, что немецкий язык является командным и служебным языком в этих частях, старшие офицеры строго следят за тем, чтобы на службе и в собрании офицеры говорили между собой по-немецки; исключение составляют гусарские полки, имеющие ярко выраженный венгерский характер; в этих полках и в частях гонведа[320] разговорный язык офицеров венгерский.

И все же внутренней сплоченности, прочной спайки в офицерском корпусе нет; главная тому причина — национальная рознь, которая, несмотря на принимаемые высшим начальством меры, начинает заметно проникать в армию, в особенности в те ее части, где преобладающее число офицеров принадлежит к чешской или венгерской народностям.

Офицеры — евреи пользуются презрительным нерасположением своих товарищей и держатся особняком[321].

Относительно большей корпоративностью отличается корпус офицеров генерального штаба и кавалерийские полки.

Рознь между офицерами различных родов оружия развита в австро-венгерской армии слабее, чем в большинстве армий европейских государств, и замечается почти исключительно между кавалерией и остальными родами оружия; лишь в редких случаях можно увидеть кавалериста в обществе пехотных и артиллерийских офицеров; наоборот, артиллеристы и офицеры технических войск, видимо, совершенно не чуждаются своих пехотных собратьев.

Движение по службе — крайне медленное. Огромное большинство офицеров кончают службу обер-офицерским или первым штаб-офицерским чином; на высшие должности (начиная от командира полка) выдвигаются преимущественно офицеры с высшим образованием (генерального, артиллерийского и инженерного штабов), должности же от начальника дивизии и выше заняты почти исключительно офицерами этих штабов; между тем доступ в высшие военно-учебные заведения, вследствие конкурса, крайне труден.

Содержание, получаемое офицерами, при все возрастающей дороговизне жизни, недостаточно; это ведет к общей задолженности офицерского корпуса. Принятые в последнее время меры к борьбе с этим злом, в виде учреждения центрального офицерского фонда, откуда офицеры могут получать ссуды за умеренные проценты, цели своей не достигают.

В весьма стеснительные условия поставлено австро-венгерское офицерство и в отношении вступления в брак.

Помимо того, что все офицеры до чина подполковника (в генеральном штабе полковника) для вступления в брак должны внести весьма высокий реверс (50–60 тысяч крон), в генеральном штабе и строевых частях лишь половина общего числа офицеров могут быть женатыми. Число женатых офицеров остальных отраслей службы может достигнуть двух третей; такой порядок ведет, с одной стороны, к развитию незаконных сожительств, с другой — к частым случаям ухода со службы офицеров, желающих вступить в законный брак, но не располагающих необходимым реверсом, а иногда и правом на вступление в брак — по неимению вакансий.

Условия стоянок, в общем, хороши; исключение составляют Галиция, Буковина и Босния с Герцеговиной, где войска зачастую квартируют в мелких городах и местечках, лишенных самых примитивных культурных удобств и отличающихся к тому же непомерной дороговизной жизни.

Офицерские собрания скромны, скудны, отличаются теснотой помещений и мало способствуют спайке офицеров; читальни при собраниях посещаются мало; офицеры предпочитают собираться в кофейнях; прекрасно обставленное собрание Венского гарнизона посещается преимущественно военными чиновниками, а офицерами, главным образом, по наряду от частей, в дни сообщений и празднеств.

Тяжелый, однообразный, долголетний труд, сухое, часто несправедливое отношение свыше, медленное производство, беспросветное пребывание на маленьком жаловании в обер-офицерских чинах порождают в австро-венгерском офицерстве неудовлетворенность и связанное с ней стремление пристроиться в штабах, центральных учреждениях или на стороне; нередко офицеры ищут исхода в выгодных браках по расчету.

Весьма распространенное в кавалерийских частях занятие скаковым спортом сильно скрашивает жизнь кавалерийских офицеров.

Армия, в особенности имперская, малопопулярна в Австро-Венгрии, и офицерство, несмотря на свой тяжелый, самоотверженный труд, не пользуется в обществе ни должным уважением, ни любовью; напротив, многие слои населения и общественные круги относятся к офицеру враждебно и смотрят на него с плохо скрытым пренебрежением.

Быт унтер-офицеров

Улучшение быта унтер-офицеров, особенно сверхсрочных, составляет за последние годы предмет особой заботливости военного ведомства.

В пределах части, фельдфебеля и вахмистры пользуются на деле неограниченными правами над работой и отдыхом нижних чинов.

Влияние их, при той определенности, которая существует между нижними чинами и плохо владеющими их языком офицерами, очень велико. Обращение с нижними чинами самовольное, часто жестокое, часто приводящее на деле к задабриванию деньгами и подарками из дому. Но, с другой стороны, нельзя отрицать за унтер-офицерским составом многих положительных качеств: педантичной, неуклонной, воспитательно действующей на нижних чинов дисциплины, в которой у сверхсрочных унтер-офицеров присоединяется знание службы и преданность части. Рядовые отдают унтер-офицерам честь с неменьшей тщательностью, чем офицерам.

При выборе унтер-офицеров важную роль играет национальность. Преимущество отдается принципиально немцам, в особенности в чешских полках, в русских (русинских) и словенских полках — полякам; в венгерских и хорватских полках унтер-офицеры, за редкими исключениями мадьяры.

Сверхсрочные унтер-офицеры размещаются отдельно от прочих нижних чинов, причем женатые с семьями. Холостые сверхсрочные составляют в каждой части отдельную артель, где за определенную, утвержденную начальником части, плату довольствуются улучшенной пищей. Почти во всех частях унтер-офицеры имеют свои особые собрания (Unteroffizierscasino), где из полковой лавочки или от арендатора буфета могут получать пиво, кушанье, кофе, табак и т. п. В этих собраниях для унтер-офицеров выписываются газеты и журналы, стены увешиваются картинами из боевого прошлого и портретами начальствующих лиц. В распоряжении военного министерства имеется особый унтер-офицерский фонд (Unteroffiziers-Unterstutzungs-Fond), из которого сверхсрочным унтер-офицерам выдаются единовременные пособия в случае болезни, смерти жены или ребенка; такие же пособия получают из этого фонда и вдовы унтер-офицеров.

Быт прочих нижних чинов

В материальном отношении австро-венгерский нижний чин обставлен вполне удовлетворительно.

Месячное жалование (выдаваемое частями, 6 раз в месяц) составляет 4 кроны 80 геллеров, т. е. 1 руб. 92 коп.

Независимо 840 граммов (около двух фунтов) хлеба на человека в день, нижние чины получают: утром — кружку черного кофе, в 11? часов утра — обед, состоящий из куска вареного мяса (по раскладке — около 45 золотников), супа и овощей (по праздничным дням к этому прибавляется сладкое мучное блюдо); в 6 часов вечера — ужин, пять раз в неделю состоящий из мучного блюда или овощей, или каши, два раза — из капусты в консервах и кружки черного кофе.

В имеющейся в каждой части полковой лавочке нижние чины могут получать по скромной цене пиво, кушанье, кофе; табак и сигары продаются всем нижним чинам по пониженным ценам.

Казармы новой постройки отличаются обилием воздуха и света, просторными помещениями для комнатных занятий и обширными удобными конюшнями; но таковых казарм немного. Большинство частей размещены в казармах старинной постройки, темных, тесных и неуютных, или же в снятых по найму казармах, также далеко не удовлетворительных.

Наиболее характерной чертой австро-венгерского солдата является весьма развитое чувство землячества[322]; единоплеменники стараются держаться вместе. Дисциплина в отношении нижних чинов отличается в австро-венгерской армии большой суровостью.

При отчужденности офицера, чаще всего поверхностно, с акцентом чужого человека, говорящего на языке нижнего чина, воспитание его почти целиком переходит в руки унтер-офицеров, относящихся к подчиненным нередко с большой жестокостью и основывающих воспитание его, главным образом, на страхе наказания.

В австро-венгерской армии сохранились до сих пор некоторые отжившие, излишне жестокие наказания; так, в некоторых случаях, при неимении свободных карцеров, арест может быть заменен наложением оков на нижнего чина; в военное время допускается привязывание арестованных нижних чинов (см. стр. 100, ч. II).

Общее отношение к нижнему чину — формальное, как к машине; вследствие этого и солдат дисциплинирован, так сказать, формально; тем не менее, наиболее туго поддаются дисциплинированию чехи и венгры, в особенности первые, легче всего — безответные русины, словенцы, словаки и поляки; в чешских полках, куда начинают широко проникать социалистические и националистические идеи, за последние годы замечается сильный упадок дисциплины[323].

Жестокое обращение с солдатами иногда служит темой для обсуждения в парламенте и свидетельствуется большим числом самоубийств. Из всех случаев смертности в армии около 20–25 % происходит от самоубийства, причем на каждых 1.000 нижних чинов приходится около 1,17 — 1,20 % самоубийств. Причины этого явления: тоска по родине, отсутствие нравственной поддержки со стороны начальников, часто непонимание ими родного языка рекрута, безразличное, формальное отношение к его нуждам, жестокость в обращении.

С 1908 года, по настоянию парламента, в войсках стали применять отпуска на время уборки хлеба (сбора винограда) на родине солдата (Ernteurlaub); но эта мера применяется к немногим нижним чинам и не может иметь общего значения, особенно с переходом к 2-летнему сроку службы[324].

Отпуск в праздничные дни дается по усмотрению начальствующих нижних чинов; но отпуска эти в чужом городе для солдата, часто не владеющего местным языком, нравственно его не удовлетворяют.