ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ НОВОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ
ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ НОВОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ
Реорганизация Империи и государства потерпела бы неудачу, если бы не удалось создать лояльную, верную императору политическую элиту. Все восхваления «спасителя» скрывали напряженность между всемогущим правителем и многими представителями высшей республиканской аристократии, которые из-за своего происхождения и заслуг рода перед Римом считали, что могут предъявить равные или даже более высокие требования. Разумеется, число этих сенаторских семей сильно сократилось вследствие гражданской войны и недостаточной жизнеспособности. Но нельзя было не учитывать их авторитет в глазах общественности, их поддержку в провинциях и большое влияние на «новых людей» в сенате. Эта аристократия была, как и прежде, политической величиной, с которой следовало считаться. Было бы утопией уничтожить существующие политические структуры, вывести из игры прежнюю политическую элиту и заменить ее другой, которая была бы отобрана не по богатству, земельной собственности, происхождению и образованию.
Никто не сомневался в том, что Римское государство может управляться только сенаторами. Новый правитель, выросший не в Риме, а в Велитрах, маленьком городке Лация, дед которого, всадник, занимался денежными операциями, а отец первым из семьи стал сенатором, не мог похвастаться знатным происхождением и высоким общественным рангом. И это, конечно же, было помехой для его притязаний на власть. Только вхождение еще при диктаторе в ряды римской аристократии, усыновление семьей Юлиев Цезарей, а потом брак с Ливией, происходившей по отцу из знатного патрицианского рода Клавдиев, возвели его на одну ступень с аристократами. Поэтому вполне понятно стремление императора поднять общественный престиж сенаторов. Три чистки сената, которые он провел в период своего правления (самая большая была в 18 г. до н. э.), преследовали прежде всего цель убрать политических противников и усилить круг сторонников, но также и освободить высокое собрание от «недостойных» элементов, втянутых в борьбу, когда каждый триумвир искал себе приверженцев. Итак, чем сильнее возрастал социальный вес сенатской аристократии, тем стремительнее уменьшалась ее политическая власть. Политический авторитет сенаторов возрос благодаря тому, что отныне только представители этого сословия могли занимать магистратуры и выбирать для себя политическую карьеру. Сыновья сенаторов, когда надевали мужскую тогу и тем самым объявлялись взрослыми, могли иметь сословный сенаторский знак отличия — широкую пурпурную полосу на тунике. Право наследования места в сенате, хотя и давало привилегии сенаторским семьям, однако не означало, что сенатское сословие стало замкнутой кастой. Август имел право по собственному усмотрению даровать молодым людям сенаторские регалии.
Сенаторы к тому же все еще оставались богатыми землевладельцами. Образ жизни крупного землевладельца считался самым аристократическим, а землевладение — самым верным и рентабельным вложением капитала. С 73 г. до н. э. сенаторы должны были располагать минимальным состоянием в миллион сестерциев, чтобы занимать и дорогостоящие и, разумеется, бесплатные магистратуры и сохранять свой сословный престиж. До этого нижним пределом считались 400 000 сестерциев, которые, как и раньше, требовались от всадников. Сенаторское сословие и сословие всадников впредь отличалось друг от друга по минимальному имущественному цензу, и на членство в сенате имели право обычно самые богатые римские семьи. Но император часто дарил недостающие суммы из своей огромной личной казны обедневшим сенаторам, не имеющим возможности сделать минимальный взнос, если ценил их сотрудничество. Таким образом, целенаправленно покупалась политическая зависимость. Все эти меры за несколько десятилетий изменили отношение большинства сенаторов к императорской власти и к социальной структуре сената. Именно потому, что Август не собирался повернуть историю вспять и вернуть сенату монополию на власть, которой он пользовался до появления военных диктаторов, он старался возместить эту потерю дополнительными, не опасными для принципата полномочиями. Альтернатива в духе Гракхов — ослабить сенат в пользу народного собрания — не казалась ему, как и Цезарю, решением проблемы, потому что «народ» в мировой Империи, где римское право имели все жители Италии, и сотни тысяч римлян жили вне пределов Апеннинского полуострова, больше не мог быть работоспособным государственным органом. К каким катастрофическим последствиям слишком часто приводили продажность масс и демагогические фразы! Но и здесь Август действовал очень осторожно. Никто никогда так и не узнал, могло ли в тяжелые годы быть хоть раз полезным народное собрание в качестве противовеса сенату. Хотя Август нормально использовал народное собрание для законодательства, но большую законодательную силу он признавал за решениями сената. Полномочие народного собрания выбирать должностных лиц уже давно зависело от вотума руководящих выборами магистратов. Теперь Август, который, как и консулы, мог проверять квалификацию кандидатов, присвоил себе право рекомендовать определенных претендентов. Однако в последние годы решение при выборах преторов и консулов выносила избирательная комиссия, состоящая из сенаторов и всадников. С V в. до н. э. на год избирались запасные консулы (consules suffecti), в 1 г. до н. э. их было шесть, чтобы они могли занять все должности, предназначенные только для консуляров. Так Август удовлетворил честолюбие многих сенаторских семей, однако снизил этим значение консульства, высшей республиканской магистратуры. Разумеется, вряд ли можно было ожидать сопротивления.
На сенат произвело также большое впечатление то, что позже «Первый Человек» поручил ему выносить приговоры в некоторых политических процессах (при обвинении в государственной измене или вымогательстве), в которых в качестве обвиняемых участвовали сенаторы. Сенаторы почувствовали в этом тактичность императора, который из уважения к достоинству сената не хотел ставить в унизительное положение ни одного сенатора, когда его служебная деятельность и политическое поведение могли рассматриваться судьей, положение которого было более низким.
Август предотвратил естественную напряженность, мудро учитывая обидчивость старой чиновной аристократии, нобилитета, к которому тогда причисляли себя все, кто имел среди предков консула. Императорскую власть стабилизировало привыкшее к новым порядкам подрастающее поколение, а также понимание того, что ничего уже нельзя изменить, что нет другой альтернативы, и мировая Империя может управляться только твердой рукой. Но многочисленные попытки свержения и убийства, особенно в первое десятилетие его единоличного правления (вплоть до 19–18 гг. до н. э.), свидетельствовали, что сопротивление затухало медленно, а у некоторых и никогда. Не случайно, что в списках консулов с 19 по 4 г. до н. э. почти не встречаются представители древней аристократии. В случае опасной оппозиции Август всегда прибегал к привычной для себя жесткости, хотя сегодня многое остается неясным, и часто оценка поступков (нравственных и безнравственных) не полностью обнажает закулисную сторону политических событий.
Старание Августа завоевать доверие слишком часто сопровождалось подозрительностью к древним сенаторским семьям. Марий, Сулла и Цезарь служили подтверждением этому чувству, и императору нужно было только вспомнить о собственном прошлом, чтобы понять, какая огромная опасность исходит от командующих армиями, т. е. консуляров, наместников больших провинций с их сильными войсковыми соединениями. Поэтому по инициативе императора в 27 г. до н. э. сенат постановил передать под его непосредственную власть все провинции (за исключением Африки), где стояло много легионов. Там, в отличие от сенаторских провинций, он мог по своему усмотрению назначать главнокомандующих. Если взглянуть на список должностных лиц в этих императорских провинциях, то можно обнаружить, что в нем почти не встречаются имена представителей старого ведущего слоя. Некоторые из этих знатных аристократов, возможно, считали ниже своего достоинства осуществлять руководство провинциями в качестве императорского уполномоченного. Но многие не придавали этому никакого значения. Император мог полностью положиться на тех людей, которые только при нем стали сенаторами и к тому же не имели слишком большого политического честолюбия. Нобилитет знал об этом и, конечно же, сделал собственные выводы. Планомерное отстранение древней аристократии от высоких политических и военных постов лишило ее всякой возможности достичь наивысшей цели жизни сенатора — военной славы в триумфе, и возможности подняться по «Священной дороге» на Капитолий, место пребывания главного государственного бога Юпитера. Новый властитель отказывал в этой почести даже своим самым преданным наместникам. Высшая военная слава должна была принадлежать только ему и членам императорского дома. В 79 г. до н. э. в последний раз отпраздновал триумф сенатор, не входящий в этот круг! Теперь одежды триумфатора и определенные знаки отличия разрешалось надевать только в день вступления в город. Август после большой победы, даже если он был к ней непричастен, «провозглашался императором»[18], и хотя он уже имел это звание, он всякий раз после провозглашения войсками прибавлял его к своему титулу (например, император V). Ограничение свободы передвижения сенаторов, которые могли посещать провинции (кроме Сицилии) только по разрешению (формально — сената), тоже свидетельствует о недремлющей подозрительности «Первого Гражданина». Ни один сенатор не мог посетить Египет, богатейшую провинцию и житницу Рима. Только один этот пример дает основание судить о признаках нового времени и об истинном отношении Августа к сенатской аристократии. «Я присоединил Египет к сфере власти римского народа» — так ловко скрывает автобиография тот факт, что Египет, крайне необходимый для снабжения Рима зерном, с 29 г. до н. э. на самом деле стал «коронной землей», залогом сохранения равновесия власти между Октавианом и Сенатом, а не только «императорской» провинцией. Он даже счел целесообразным назначить префектом Египта не сенатора, а надежного всадника. Так как по табели о рангах у него в подчинении не мог находиться сенатор, а ситуация требовала иметь гарнизон в составе трех или двух легионов, император — беспрецедентный пример! — назначил командирами легионов в Египте офицеров из всаднического сословия. Всадники были более удобными подчиненными, которыми император мог располагать по собственному усмотрению, не считаясь с карьерными соображениями и традициями. Они не уносили с родины воспоминания о прежней политической власти, как многие сенаторы, поэтому были свободнее от предрассудков и менее связаны уже упомянутыми традициями. Число римских граждан всаднического сословия в Риме, Италии и провинциях было несоизмеримо больше числа сенаторов (около 600), к тому же минимальное состояние всадников могло составлять 40 % от сенаторского.
Правда, не все всадники, как сенаторы, были крупными землевладельцами. Многие нажили богатство, будучи ростовщиками, коммерсантами или сборщиками налогов, но они часто вкладывали свой капитал в земельную собственность. Некоторые всадники с обширными связями могли бы давно стать сенаторами, но они предпочитали более спокойную, безопасную жизнь не на виду у римской общественности или свой «бизнес». У них не было, как у сенаторов, сословной этики.
Сенат был связующим звеном для всех сенаторов, туда возвращался каждый после окончания своих служебных обязанностей вне Италии (например, легат легиона или наместник). Такой корпоративной организации у второго сословия не было. Несмотря на это, всадники считали себя единым сословием (ordo), их можно было узнать по сословным символам: по тонкой пурпурной полосе на тоге, золотому всадническому кольцу, кавалерийскому плащу для торжественных процессий; они владели также конем, которого предоставляло им государство. Для всадников, вместе с сенаторами, в театре было зарезервировано 14 первых рядов. Возможно, их самосознание укрепили ежегодные кавалерийские парады и смотры в Риме в присутствии императора, иногда в них участвовало до 5000 всадников, разделенных на 6 турм. Участие в парадах было обязательным для всех всадников до 35 лет.
Одним из важнейших нововведений Августа, отец которого родился всадником, было то, что он приобщил всадническое сословие к государственным делам и из ограниченного круга всадников создал новую имперскую служилую аристократию. Оба сословия уже давно были связаны друг с другом родственными отношениями, брачными союзами. Почти все «новые люди» в сенате раньше были всадниками, и сыновья сенаторов оставались во всадническом сословии, пока по достижении 25 лет не избирались народным голосованием на должность самого низшего магистрата — квестора и становились членами сената, начиная служебную карьеру. По своему социальному положению оба сословия представляли собой богатый высший слой и отличались друг от друга только своим социополитическим рангом (dignitas), величиной минимального имущественного ценза и количеством. Тогда как число сенаторов не должно было превышать 600 человек, число всадников могло неограниченно возрастать. Император имел право вознаграждать возведением во всадническое сословие уважаемых людей из городских общин Италии и провинций, а также некоторых военных (центурионов).
Во времена Республики всадники привлекались только для исполнения разовых государственных поручений, например, в качестве офицеров, судей в суде присяжных, сборщиков государственных налогов. Август же создал для них постоянные должности. Ведь 600 сенаторов, из которых 120 занимали должности в Риме, Италии и провинциях, для этого было недостаточно. Подсчитано, что в 1 г. до н. э. как минимум 500 должностей занимали всадники; каждый пятый был трибуном в штабе легиона, другие — командирами вспомогательных отрядов (auxilia), состоящих от ста до пятисот человек. Сама собой напрашивалась мысль сформировать командный состав как особую общественную группу профессиональных офицеров. Еще выше было число всадников, которые стали в Риме судьями значительно расширенных Августом судов присяжных, (возможно, 2600 человек или даже больше). Отныне для римских всадников открывались большие возможности в провинциях, так как император поручал управление финансами в своих провинциях не молодому сенаторскому квестору, а прокуратору из всаднического сословия. Но было бы ошибочным видеть в этом сознательное вытеснение сенаторов, а политику Августа расценивать только как целенаправленную попытку натравить эти сословия друг против друга и использовать всадников как противовес сенаторской монополии на высшие должности, чтобы в случае необходимости иметь при себе различные козыри. Наоборот, если не считать особого решения сената по Египту сразу же после окончания гражданской войны, именно практические соображения и насущная необходимость послужили причиной привлечения всадников к государственным делам.
Урегулирование ситуации в Египте после 27 г. до н. э. не дало Августу возможности присоединения вновь завоеванных провинций, которые как всегда переходили в распоряжение императора. Только позже в маленьких провинциях, где не было легиона с командиром из сената, например, в Иудее (в 6 г. н. э.) и на Сицилии, наместником назначался префект из всадников.
Август создал для всадников важные и перспективные должности префектов: два командира преторианской гвардии, стоявшей гарнизоном в столице или ее окрестностях (2 г. до н. э.), командиры военизированных пожарных команд из 3500 вольноотпущенников (5 г. н. э.) и префект по продовольствию (prefectus annonae), отвечавший за обеспечение зерном населения города Рима. Они устраняли общественные проблемы, которые не могли ликвидировать сенаторские магистраты (прежде всего из-за годичного срока их полномочий). Именно при приобретении и распределении зерна прежние эксперименты Августа традиционно решить эту проблему не принесли удовлетворительных результатов. Трудность прежде всего заключалась в том, что после борьбы за власть в Республике все граждане, живущие в Риме более 10 лет, за исключением сенаторов и всадников, претендовали на бесплатное ежемесячное получение зерна. Август ограничил их число до 200 000. Из разных источников мы узнаем о частых случаях голода, даже о голодных бунтах в самом большом по численности населения городе, где конкурировали друг с другом различные религиозные и этнические группы, и бесплатное зерно стало чуть ли не символом римского гражданского права. Благодаря различным мерам, в большинстве своем административным — к ним принадлежит также деление Рима на 14 районов и 265 округов, — возникли условия для более целесообразного «администрирования».
Август и многие его современники понимали, что одними лишь организационными средствами, какими бы они ни казались результативными, нельзя укрепить новый государственный строй ни в Риме, ни в Италии в целом.