ВОЙНА ПРОТИВ ДАРИЯ III

ВОЙНА ПРОТИВ ДАРИЯ III

Александр был полон решимости осуществить план войны с персами, выработанный его отцом, но вначале было необходимо укрепить положение в Македонии и подавить смуту, которая начала поднимать голову. Дважды он шел походом на Грецию, где после смерти Филиппа многие настроились на благоприятную возможность вернуть утраченную свободу. Полностью разрушив цветущий город Фивы и продемонстрировав свою безжалостность, молодой царь показал греческому миру, что не уступает своему отцу в энергии, властности и военной доблести и что о конце установленного Филиппом владычества нечего и думать. Варварским балканским народам он уже дал почувствовать свою твердую руку. Александр успешно продвинулся до Дуная. Случилось так, что им «овладело страстное желание» (pothos elaben auton) перейти реку и продвинуться в области севернее. Здесь мы впервые сталкиваемся с этим выражением, которое постоянно повторяется в предании и которое, как подтверждают новейшие исследования, употребляли в ближайшем окружении Александра, считая, очевидно, одной из наиболее верных характеристик своего повелителя и друга. Хотя это внезапно появляющееся страстное желание могло относиться к вещам весьма различным, но речь всегда шла, в сущности, об эмоциональном порыве. В решениях, которые принимал Александр, сколь бы значительны они ни были, он так же мало мог отдавать себе отчета, как не прояснила бы этого попытка последующих историков и психологов свести данный порыв к трезвости и рационализму.

Персидский поход, начатый Александром весной 334 года до н. э., как продолжение планов его отца, официально считался эллинами войной возмездия, в которой царь-наследник выступал только как верховный главнокомандующий, военачальник союзных войск. То, что речь шла фактически о предприятии самого Александра, в котором эллины играли роль лишь второстепенную, было понятно каждому современнику уже по одному составу участвующих в походе войск. Из Эллады было всего 8000 человек, их, кроме фессалийской конницы, царь никогда полностью не использовал в последующих великих сражениях, очевидно, не уверенный в их надежности. Главные силы армии в 50 000 человек, включая ранее высланные Филиппом в Малую Азию воинские контингенты, составляли пешие македонские воины-земледельцы и конная знать.

Дарий. Деталь мозаики Филоксена «Битва Александра с Дарием»

Если войско, которое Александр направил против Персии, по греческим меркам уже считалось весьма значительным, то и по своим боевым качествам оно не уступало ни одному, когда-либо действовавшему в этом пространстве. Создателем и организатором этого выдающегося военного сообщества был отец Александра Филипп, и ему, с этой точки зрения, принадлежит не меньшая заслуга в последующих великих победах его сына, чем королю Фридриху Вильгельму I — в успехах Фридриха Великого.

Особой заслугой Филиппа II следует считать создание македонской фаланги, которая составляла ядро войска Александра и в более позднюю эллинскую эпоху играла большую роль во всех войнах в греческом и восточном мире, пока не была побеждена при Киноскефалии и Пидне более подвижной тактикой римлян. При этом речь идет о боевом построении времен Филиппа и Александра, когда солдаты, в соответствии со старой греческой традицией, стояли шеренгами сначала по восемь, а затем по шестнадцать человек в глубину. Главным оружием фалангистов была сарисса, тяжелое ударное копье. О нем известно, что, по крайней мере во времена Александра, оно было различной длины, в зависимости от того, в каком ряду стоял ее владелец: когда фаланга наступала, солдаты первых пяти рядов наклоняли свои копья так, что остриями нацеливались на противника одной линией. Одно из дошедших до нас античных сообщений уточняет, что сарисса воинов в пятом ряду была длиной 5,5 метра. Находившиеся в трех последних рядах солдаты держали свои копья вертикально и опускали их лишь тогда, когда в ходе сражения возникала необходимость, например, вследствие вражеского прорыва в передних рядах.

В составе фаланги македонского войска выдающееся место занимали гипасписты (судя по наименованию, первоначально: оруженосцы). Это были пешие войска, вооруженные легче, чем фалангисты. Совершенно особая роль в войске принадлежала разделенной на восемь так называемых ил тяжелой коннице царских гетеров (товарищей), она набиралась из ленной знати. Во главе гетеров Александр сам врывался в бой, чтобы с этим превосходным конным отрядом решить исход битвы как можно скорее.

Кроме названных основных войск, в армию Александра входили легковооруженные воинские части, сформированные из различных покоренных Филиппом или Александром народностей Балканского полуострова, которым, однако, не отводилось решающего значения. Нам уже известно, что даже из греческого контингента в войске только фессалийской коннице надлежало сыграть в персидском походе наибольшую роль.

Характеристика войска и его состав, а также сущность планов, лелеемых Александром, когда он решился выступить против Персии, имели не слишком много общего с официальной версией похода как панэллинской войны возмездия, а выходили далеко за ее рамки. Даже если бы царь не заявил об этом совершенно открыто уже в первый период войны, можно было предположить, что Александр не тот человек, который удовлетворится менее значительной, чем у его отца, целью: с самого начала у него было твердое намерение проникнуть в сердце Персидской империи и в качестве преемника великого царя Азии занять трон в Сузах.

С весны 336 года до н. э. трон Ахеменидов в Сузах занимал Дарий III, слабый и малозначительный правитель, вряд ли заслуживавший того сияния славы, которой его окружили некоторые историки из более поздней Вульгаты, но, по-видимому, сумевший оценить грозившую ему со стороны Александра опасность и принять меры для ее отражения. Возможности гигантской империи, заново сплоченной его предшественником Артаксерксом Оксом, позволили ему выставить войско, во много раз превысившее силы противника. Одни только греческие наемники на персидской службе численно превосходили все войско Александра и, кроме того, в лице родосца Мемнона имели выдающегося полководца. Помимо них и составлявшей ядро персидской армии конницы, были еще воинские формирования из сатрапий; впрочем, в обозримом будущем они были лишь частично готовы к бою и не представляли пока серьезной военной силы. В любом отношении очевидно было превосходство персов на море, поскольку Александр мог располагать в основном эскадрой ненадежных греческих союзников, в то время как в распоряжении перса были суда подвластных ему финикийцев и многочисленных греческих и полугреческих приморских городов на Кипре и на малоазийском побережье. Однако Дарий не сумел использовать свое превосходство на море так, чтобы оно могло серьезно угрожать Александру и его великому плану. И завоеванные македонянами поселения на побережье, которые служили базами для флота, в конце концов по окончании второго года войны были потеряны.

* * *

Весной 334 года до н. э. Александр закончил приготовления к войне. Антипатр и Парменион, два самых почитаемых генерала македонской армии, посоветовали царю до начала похода вступить в брак и дождаться рождения наследника престола, но Александр отверг этот доброжелательный совет, заявив, что было бы недостойным его самого, македонян и греков думать о свадьбе и супружеском ложе, когда Азия готова к бою. Туда, в Азию, влекла теперь царя его страстная натура.

Переход через Геллеспонт произошел летом 334 года до н. э., не вызвав сопротивления врага. Дарий был еще далеко, а малоазийские сатрапы предпочли со своим войском в двадцать тысяч всадников и таким же количеством греческих наемников несколько отступить вглубь, к реке Граник, и там, в более выгодном, по их мнению, положении, поджидать Александра. Александр же пожелал прежде осмотреть с немногими сопровождающими издревле знаменитые места Троянской войны. Здесь была принесена торжественная жертва богине Афине, а также — душе Приама, которую следовало умиротворить, поскольку некогда мифический предок Александра Неоптолем убил старого царя Трои у алтаря Зевса. Теперь Александр увенчал гробницу горячо почитаемого им Ахилла и велел своему другу Гефестиону сделать то же самое с могилой Патрокла. Он громко прославлял Ахилла, у которого был свой Гомер, обессмертивший его своими песнями, в то время как ему самому не выпало счастья иметь рядом с собой подобного поэта.

Вероятно, перед взором Александра стоял легендарный пример Ахилла — когда он вскоре после пребывания в Трое во главе своей конной гвардий (в то время как остальное войско только подтягивалось) перешел через Граник и атаковал персидскую конницу, стоявшую на другом берегу в полном боевом порядке. Битва стала для него победоносной, принеся много крови персам и еще больше — грекам на персидской службе. Греческие наемники были окружены, две тысячи человек Александр в оковах сослал на македонские рудники — как эллинов, сражавшихся за персов против своей родины.

Напрасно на военном совете перед битвой родосец Мемнон выступал за то, чтобы уклониться от боя и заманить Александра в опустошенную страну, создав тем самым для него безвыходные условия. Теперь же к македонянину быстро примыкали целые западномалоазийские сатрапии, как награда за победу. Поскольку Александр теперь выступал по всей форме как азиатский великий царь, он без колебаний ставил на вакантные посты сатрапов знатных людей из своей свиты. Мидийцам, в столице которых — Сарды — царь остановился, он гарантировал номинальную свободу, так же как и платившим дань персидскому царю греческим общинам западного побережья Малой Азии. Впрочем, две самые большие, Милет и Галикарнасс, где располагались сильные персидские гарнизоны, закрыли ворота перед наступающим освободителем. Милет был вскоре покорен, Галикарнасс же долго оказывал успешное сопротивление. Здесь оборону держал лучший военачальник великого царя, тот самый родосец Мемнон, которому Дарий как раз передал командование над всеми еще имеющимися войсками в малоазийском и эгейском пространстве. Когда после многомесячной осады город не смог больше держаться, Мемнон бежал на Кос, чтобы с островов Эгейского моря во главе еще невредимого флота продолжать войну и, по возможности, перенести ее в Элладу, где, как ожидалось, большая часть населения была готова отойти от македонянина.

Битва при Гранике

Александр же незадолго до этого распустил свой собственный флот, чтобы не подвергать его опасности поражения и сэкономить деньги на оплате корабельных команд. При создавшемся положении ему не оставалось ничего иного, кроме как отдать приказ о формировании нового флота, с помощью которого он надеялся рано или поздно победить опасного врага. Сам же со своим сухопутным войском после взятия и разрушения Галикарнасса покорял одну за другой местности на юго-западном побережье Малой Азии, лишая персидский флот его опорных пунктов. Затем он свернул на север к Гордию, чтобы провести в этом древнем фригийском городе часть зимы 334/33 г. до н. э. Здесь Александра охватило страстное желание увидеть находящуюся в крепости колесницу легендарного царя Гордия и мечом разрубить узел, который соединял хомут с колесницей (по крайней мере, так об этом повествовалось впоследствии), поскольку древний оракул обещал тому, кто сумеет развязать этот узел, господство над Азией.

Вскоре Александр получил известие о смерти Мемнона. То, что было для македонянина счастливым случаем, означало для Дария катастрофу, поскольку среди полководцев великого царя Мемнон был единственным, кто мог бы успешно противостоять врагу с запада. Прежде чем под Митиленой его сразила смертельная болезнь, Мемнон вынудил целый ряд греческих городов на островах к сотрудничеству и был уже готов осуществить свой план и перенести войну в Элладу, в чем Александр и оставленный в качестве наместника в Македонии Антипатр не смогли бы ему воспрепятствовать.

В то время как продвижение македонского войска из Гордия через Анкиру в Каппадокию и оттуда к перевалам Таврийских гор проходило гладко, Александр был вынужден задержаться в Киликии, южнее Тавра. Некоторые из местных племен оказали сильное и с трудом преодоленное сопротивление, и, кроме того, на царя напала сильнейшая горячка, на недели приковавшая его к лагерю. Малодостоверной представляется история, согласно которой больной Александр без страха выпил приготовленное его врачом Филиппом снадобье и тут же показал ему письмо, в котором Парменион предостерегал его от возможного отравления врачом, подкупленным, как ему казалось, персидским царем.

Тем временем Дарий III собрал большое войско и был теперь готов вступить с македонянином в бой за свое царство. Широкая равнина в северной Сирии виделась наиболее пригодным местом сражения, поскольку здесь могли развернуться большие массы войска, и прежде всего конница, способная только на свободном, открытом пространстве полностью проявить свое превосходство. Итак, здесь Дарий решил дать сражение. Когда же дальнейшее продвижение Александра из Киликии в Сирию сильно замедлилось по упомянутым обстоятельствам, а зима приближалась, Дарий, не в последнюю очередь из соображений престижа, решил более не выжидать, а двинуться навстречу противнику в Киликию. Продвигаясь намного севернее, он перешел по перевалам Амановы горы и отсюда взял направление на прибрежный город Исс. Александр тем временем, не зная о действиях своего противника и рассчитывая, что тот все еще в Сирии, двинулся из Киликии через Исс, вдоль северного сирийского побережья на юг. Под Мириандром (вероятно, в окрестностях сегодняшней Александретты) до него дошла весть, что Дарий со всем персидским войском находится у него в тылу. Он тут же оценил представлявшийся ему шанс, который заключался в том, что узкая полоска побережья под Иссом не позволяла полностью развернуться массе вражеского войска, и немедленно повернул свою армию на север, в направлении Исса. Так, поздней осенью 333 года до н. э. под Иссом произошла первая большая битва, в которой цари сошлись лицом к лицу.

Ситуация в известном отношении была аналогична битве при Гранике. Вновь персидское войско выстроилось за рекой Пинар, вновь персидская сторона считала, что крутой откос у реки, в это время года почти высохшей, защитит ее воинов от фронтальной атаки противника. Сообразно этому Дарий собирался главные силы войска держать в обороне, а пустить в наступление через реку сосредоточенную на правом крыле конницу, чтобы она опрокинула левый фланг противника, затем атаковала во фланг все македонские фаланги. В соответствии с персидской традицией Дарий занял место в центре войска. Слева от него находилось несколько тысяч кардаков, пеших тяжеловооруженных элитных соединений персов, однако подлинное ядро войска составляли около тридцати тысяч греческих наемников, которые занимали место между кардаками и конницей правого фланга. Дарий скорее всего мог ожидать, что его войска выдержат атаку македонской фаланги. Для менее ценной массы отрядов из отдельных сатрапий местность оставляла только позицию в тылу, позади передовой линии сражения. На крайнем левом фланге Дарий выдвинул легкие войска через реку Пинар так, чтобы они могли угрожать противнику с фланга и тыла. Данные античных источников, согласно которым великий царь при Иссе располагал в общей сложности многими сотнями тысяч человек, вызывают у современных историков скептическое отношение, хотя они и не могут точно скорректировать эти данные; скорее всего можно говорить о двух-трехкратном превосходстве персов.

Александр ответил противнику тем, что в последний момент и, очевидно, незаметно для персов, укрепил находившееся под угрозой левое крыло всей фессалийской конницей. В центре находились фаланги тяжеловооруженных пеших македонян и соединения гипаспистов. Для себя и для своих конных сопровождающих Александр выбрал правый фланг, как он делал это и при Гранике. Его план был следующим: мощной молниеносной атакой с фронта разрушить боевое построение противника и внести сумятицу в его ряды, прежде чем все еще превосходящие силы конницы правого вражеского фланга смогут добиться решающего успеха. Пешие греческие войска были поставлены вторым эшелоном за передовыми рядами, два меньших соединения легковооруженных воинов и всадников должны были охранять войско от неожиданного нападения специально выдвинутого персидского отряда.

Чтобы раньше, чем нужно, не нарушить боевое построение, Александр шагом продвигался вперед, пока не оказался в пределах досягаемости вражеских стрел. Тогда он бросил свою конную гвардию в стремительную атаку через реку и с большой силой опрокинул левый фланг противника. Тот пустился в бегство. Однако атака нарушила единство с центром, с македонской фалангой, и в образовавшуюся брешь ринулись греческие наемники Дария, верно оценившие благоприятный момент. Начался тяжелый бой, и много македонян пало, прежде чем Александр после короткого преследования отступающих кардаков вернулся и ударил во фланг наемников. Однако тем временем правый фланг персов захватил пространство у морского побережья, и исход битвы был бы еще неясен, если бы Дарий, из-за событий в центре своих войск, не посчитал ее проигранной. Спасаясь, он покинул поле боя. Быстро распространившееся известие о бегстве великого царя вызвало столь же быстрое и полное расстройство его армии. Лишь два соединения, состоявшие в основном из испытанных в боях греческих наемников, смогли отступить, сомкнув ряды, остальные были повержены или полностью рассеяны. Вместе гигантским обозом после битвы в руки победителю попали жена, мать и трое детей бежавшего Дария. Согласно свидетельству достоверных источников, Александр сообщил плененным женщинам, что Дарий жив, и обеспечил им царское обращение — ведь война, по его мнению, велась не из личной вражды, а «законно», за господство над Азией. Более поздние авторы считают личную встречу Александра с царственными дамами очевидной легендой, относя ее к тому литературному приукрашиванию, коим вскоре начали облекать деяния Александра.

Спустя некоторое время после битвы при Иссе состоялся обмен письмами, дошедшими до нас, которые проливают свет на положение, создавшееся вследствие великой победы Александра. Дарий сделал первый шаг. Считаясь с новыми обстоятельствами, он снизошел до того, чтобы, как «царь от царя», потребовать выдачи плененных родственников и предложить заключение договора о дружбе и союзе. В ответном письме Александр подчеркнул, что не он, а Дарий и его предшественники начали творить несправедливость, и особо выделил, что сам он пришел в Азию в качестве избранного военачальника эллинов, призванного отомстить персам за все их злодеяния. Царь заявил Дарию: «Поскольку я теперь владыка всей Азии, приходи ты ко мне… Когда же ты ко мне придешь, то проси о выдачи матери, супруги и детей и что тебе еще дорого, и ты это получишь. Ибо то, о чем ты просишь, будет тебе предоставлено. И если ты еще в будущем ко мне обратишься, то посылай ко мне как к царю Азии, а не как к тому, кто равен тебе, и твои желания излагай мне как владыке всего того, что некогда было твоим; в противном случае я буду считать это обидой для себя и соответственно обходиться с тобой. Если же у тебя другое мнение в отношении царского владычества, то ожидай меня и борись за него, а не беги. Я, со своей стороны, выступлю против тебя, где бы ты ни был».

Таким образом, Александр в качестве нового царя Азии потребовал от своего побежденного противника полной покорности. Если мысль свергнуть Дария с трона была у него уже в Сузах, когда он покидал Македонию, то теперь, в полноте чувств от достигнутой победы, он считал задачу выполненной: отныне вся Азия была у его ног. Между тем Дарий еще не был готов капитулировать перед Александром требуемым образом и тем самым признать безнадежность своего положения…

Важнейшим следствием битвы при Иссе было, надо полагать, то, что большинство финикийских и не меньшее число морских городов на Кипре и Родосе в ближайшее же время покорились Александру. В свою очередь, это обусловило утрату персидским флотом, все еще существовавшим, хотя и потерявшим после смерти Мемнона свою активность, большей части контингента и, в конечном счете, его распад. Неожиданное сопротивление встретил Александр со стороны южнофиникийского морского города Тира. Вначале этот город тоже был готов покориться Александру, но когда он выразил желание принести жертву богу Мелькарту, которого он, в соответствии с греческими воззрениями, идентифицировал со своим прародителем Гераклом, жители Тира отказались принять его в своих стенах. Полных семь месяцев продержал Александр в осаде строптивый город, который был прекрасно защищен своим островным положением и искусственными укреплениями. Дамба, которую царь построил, несмотря на колоссальный расход человеческих и материальных ресурсов, вела по мелководью к острову и позволила подойти прямо к укреплениям; в то же время корабли других подвластных ему финикийских и кипрских морских городов блокировали обе гавани Тира, теперь полностью отрезанного от окружающего мира. Наконец через широкую брешь в городской стене и из гаваней осаждавшим удалось ворваться в город и овладеть им. Примерно тридцать тысяч человек подверглись кровавой расправе, которую македоняне учинили сообразно общепринятой античной традиции, и были проданы в рабство. Александр принес-таки жертву богу Мелькарту Гераклу, в которой ему отказали жители Тира, и устроил пышные состязания в честь богов, которым он, как водится, приписывал главную заслугу в благополучном исходе предприятия. В античной литературе о походах Александра читатель постоянно встречает ссылки на подобные царские распоряжения о проведении всем войском праздничных состязаний. Следует ли (вместе с некоторыми современными историками) считать, что таким образом Александр хотел познакомить и сблизить местное население восточных стран с греческой культурой, то есть шла ли соответственно речь о мерах, в основе которых лежало нечто вроде осознания македонянами своей культурной миссии? Именно этот праздник у опустошенного города Тира показывает, как мало в этом смысле заботила Александра восточная публика. И ранее, и здесь, в лагере Александра, подобные празднества имели сохранившуюся от прежних времен религиозную суть — как празднества в честь богов, которых нужно благодарить, чтобы и в дальнейшем они были благосклонны.

Схема осады и взятия Александром южнофиникийского морского города Тир

Еще в пору осады Тира в македонский военный лагерь прибыло второе посольство Дария с новыми мирными предложениями. Александру отходила вся территория западнее Евфрата, будь он готов заключить со своим противником мир и союз. Бракосочетание Александра с дочерью персидского царя Статирой должно было венчать этот союз. Часто повторяется свидетельство, как Александр на замечание своего первого полководца Пармениона, что он принял бы это предложение, будь он Александром, ответил, что он тоже сделал бы это, будь он Парменионом. Это показывает, что у Александра были иные масштабы, чем у бравого македонского полководца. Хотя в подлинность рассказа трудно поверить, никто в македонском лагере не мог тогда сомневаться в истинных намерениях Александра, сам же он был весьма далек от того, чтобы отклонить предложение Дария, лишь посовещавшись со своими генералами.

После взятия Тира Александр продолжил свое наступление на юг, в сторону Египта, чтобы аннексировать эту отдаленную сатрапию, прежде чем двинуться во внутренние области империи. Новейшие историки и военные специалисты задают иногда вопрос, не был ли ошибкой, с военной точки зрения, этот поход в Египет зимой 333/32 г. до н. э., который позволил персидскому царю подготовить новую огромную армию для новой войны. И действительно, следует признать, что при сложившихся обстоятельствах (персы не располагали на Ниле никакими значительными силами ни на суше, ни на море) иметь за спиной непокоренный Египет для Александра, двигавшегося из Сирии прямо на восток, не представляло особой опасности, так же как не представляли опасности понтийские страны на севере Малой Азии. Нельзя также отрицать, что пребывание Александра в Египте продлилось намного дольше, чем это было необходимо из военных соображений. Следовательно, трезвомыслящий, воспринимающий все только с военной точки зрения военачальник сразу бы отправился маршем из Тира прямо во внутренние области империи Ахеменидов, чтобы сокрушить Дария, прежде чем тот вооружит новую армию. Но здесь Александр как раз не был расчетливым военачальником, который после Исса заботился только о том, чтобы полностью использовать достигнутое там преимущество и добиться быстрого и окончательного решения с минимальным риском. Мысль о том, что после долгого времени, потраченного на египетско-ливийскую экспедицию, Дарий будет в состоянии вновь противостоять ему с огромным численным превосходством, очевидно, не волновала его, а скорее была еще одним стимулом для спокойной реализации планов в Египте и Ливии. Разве не было чем-то великим и славным и потому особенно притягательным — помериться силой в новой битве с новым войском азиатских народов? Вполне реальной представлялась возможность, что Дарий победит и сможет остановить вторжение с запада, но с этой возможностью его противник всерьез не считался.

Пришедшему из Сирии Александру Палестина сдалась без боя, лишь в самой южной части земли филистимлян укрепление Газа оказывало отчаянное сопротивление, пока не было взято македонянами под личным руководством их отважного царя. Теперь путь в Египет был свободен. Как новый фараон въехал Александр немного позже в египетскую столицу, и в этом качестве он принес торжественные жертвы древним местным богам, среди них — священному быку Апису.

Исторически значимым актом, который вскоре осуществил новый владыка, было основание города, поныне носящего его имя. Западнее устья канопского рукава Нила он выбрал наиболее выгодное место для гавани и торговли и отдал приказание основать на этом месте первую Александрию, которая благодаря своему местоположению за короткое время превратилась в величайший и богатейший город всего греко-эллинистического мира.

В последующие месяцы состоялось знаменитое шествие Александра к богу Амону, святилище которого находилось вдали от долины Нила, в оазисе посреди Ливийской пустыни (сегодня это оазис Шива) и которое глубоко почитали и египтяне и ливийцы из-за его оракула. Александр узнал, что Геракл и Персей в глубокой древности побывали у этого бога, чтобы вопросить его оракула. Теперь его охватило страстное желание повторить поступок своих мифических прародителей, которых он, очевидно, считал историческими личностями, и получить от оракула бога подтверждение своего божественного происхождения. Уже для многих современников, особенно для просвещенных греков, это было непонятно; и все же не подлежит сомнению: самое позднее в период его пребывания в Египте у Александра возникло твердое убеждение, что он является сыном бога Амона, идентифицируемого греками с Зевсом, причем именно в физическом смысле, исключающем отцовство Филиппа. Желание получить в этом полную уверенность и ясность побудило Александра отправиться к далекому оазису и тем самым отложить решающую борьбу за господство над Азией еще на долгие месяцы.

С небольшой свитой он добрался до оазиса после трудного (сильно приукрашенного уже современниками) пути, незамедлительно направился в храм и вопросил бога. Получив у бога подтверждение своего божественного происхождения, он сразу же вернулся в Мемфис.

Что могло побудить Александра объявить себя сыном Зевса — Амона? Было ли это желанием подобным образом утвердить свое положение перед «свободными и независимыми» греками, которыми мог повелевать только бог или сын бога, но никак не царь Азии? Однако этот вопрос (обсуждавшийся в литературе и получивший положительный ответ) был бы оправдан и имел смысл лишь тогда, если бы мы могли предположить, что все это служило для Александра только игрой, то есть что сам он совершенно не верил в это божественное отцовство, а использовал его как средство для достижения определенных политических целей. Напротив, различные, более поздние инциденты подтверждают, что Александр действительно считал себя сыном этого бога и, отправляясь в оазис, действовал совершенно иррационально, из самых глубин своей души. К этому мы еще вернемся.

Возвратившись из Ливийской пустыни в Мемфис, Александр целым рядом мер определил будущее управление страной, которое затем укрепил сильным гарнизоном. В начале весны 331 года до н. э. он выступил в обратный путь в Азию. В Тире он сделал первую большую остановку и принес богу Мелькарту-Гераклу новые большие жертвы, которые объединил, как и после взятия города, с гимнастическими и посвященными музам состязаниями. По-видимому, в Тире он распорядился, чтобы все завоеванные до сих пор азиатские области были объединены в два больших финансовых округа. Ответственность за главную царскую казну он тогда же передал своему другу юности — Гарпалу, который совершенно не оправдал оказанного ему доверия.

Когда Александр покинул Тир, чтобы дать, наконец, Дарию решительный бой, со времени первой большой битвы под Иссом прошло уже два года: долгое время для Дария, чтобы подготовить к спасению трона и империи все еще имеющиеся силы многочисленных подвластных стран по ту сторону Евфрата. Войско, которое великий царь стянул на широкую равнину под Вавилоном, по-видимому, в численном отношении намного превосходило армию, разбитую под Иссом. Дарий даже пошел дальше: доставил из Индии слонов, которые вместе с запряженными боевыми колесницами должны были при первой атаке привести в замешательство македонские фаланги. Великий царь тщательно выбрал место, где, согласно его воле, должна была состояться битва. Равнина под Гавгамелами, восточнее Тигра, показалась ему подходящей во всех отношениях, и он не упустил возможности еще и особо подготовить ее, приказав сровнять с землей небольшие возвышения, а также сделать те участки, где с наибольшей вероятностью можно было ожидать атаки Александра, непроходимыми с помощью капканов. Если Дарий при всем том предполагал, что противник примет бой в предложенном ему месте, то хотя бы в этом он не ошибся.

Из Тира Александр, зайдя далеко на север и без особой спешки, продолжил продвижение в направлении Верхнего Междуречья. Переход Евфрата под Фапсаком прошел без осложнений, как и на Тигре, переправы на котором Дарий в соответствии со своим планом умышленно приказал не охранять. Итак, в начале октября 331 года до н. э. оба войска стояли под Гавгамелами, готовые к сражению, которое должно было стать решающим в этой войне.

Несмотря на открытую местность, Дарий и здесь сформировал два эшелона. Сильная персидская конница уже иначе, чем под Иссом, должна была обойти вражеское войско с обоих флангов и в соответствии с этим была распределена на оба крыла. Сам великий царь находился в центре своей пешей конной гвардии, опять-таки в центре первого эшелона. Его ядро вновь составляли греческие наемники, большое количество которых все еще служило под знаменами Ахеменидов.

В общих чертах боевое построение македонян было примерно таким же, как и при Иссе. И здесь, под Гавгамелами, Александр со своими гетерами находился на правом фланге, чтобы оттуда смелой атакой в центр вражеского войска решить исход битвы. Вновь основные силы македонской пехоты заняли свое место в центре, а фессалийская конница — на наиболее угрожаемом левом фланге. Новым было то, что Александр, стремясь предотвратить охват обоих флангов противником, поставил на их концах легковооруженные соединения, частично конные, которые имели приказ в случае соответствующего продвижения противника на фланги сворачиваться назад. (По различным причинам, кажется неправомерным встречающееся мнение, что задачей этих легковооруженных соединений было после проведения маневра вместе с первым эшелоном и вторым, который Александр, как и при Иссе, сформировал сзади, образовать каре.)

Битва при Гавгамелах

Войска стояли друг против друга, готовые к бою, когда Александр еще раз объехал верхом фронт. Доскакав до возвышенности на левом внешнем фланге, он остановился и на виду фессалийских конников вознес торжественную молитву богам, дабы они даровали победу грекам, если он действительно произошел от Зевса. Затем он начал битву, продвинувшись всем своим войском наискось вправо. Персы последовали за этим движением, чтобы их не обошли с фланга. Однако когда Дарий понял, что противник избрал наилучший путь уйти с подготовленной для битвы местности, он дал своей коннице на левом фланге команду к атаке. В то время как здесь разгорелся ожесточенный бой конников, в центре прямо на македонские фаланги устремились размещенные перед боевым расположением боевые колесницы, но благодаря хладнокровным мерам македонян ни они, ни слоны не принесли желанного успеха. Ввиду передвижения левого крыла персов там возникла брешь, в которую молниеносно ворвался Александр, и вот уже он отчаянно скакал во главе своей конницы между первым и вторым персидскими эшелонами на вражеский центр, которому в это же время угрожала продвигающаяся македонская фаланга.

Однако исход был еще не ясен, поскольку на правом фланге персидская конница, в свою очередь, смешала ряды противника и, несмотря на превентивные меры Александра, проникла вглубь, до самого лагеря македонян. Как и при Иссе, один лишь Дарий не смог достойно встретить то, что происходило в непосредственной близости от него, он вновь оказался несостоятелен как полководец и как солдат и своим бегством дал сигнал ко всеобщему рассеянию войска. Самая сильная со времен похода Ксеркса армия прекратила отныне свое существование. Среди персов, которым удалось спастись от катастрофы, вновь был Дарий. С несколькими тысячами воинов, еще остававшихся при нем после битвы, он поспешил по старой царской дороге на восток в Экбатану, в то время как Александр, со своей стороны, после бешеного и все же напрасного преследования убегающего противника продолжил поход на юг, в направлении Вавилона.

Со времен покорения Междуречья персами Вавилон больше не имел того значения, как ранее, будучи столицей Вавилонского государства, но все еще занимал среди городов Передней Азии ведущее положение. Александр не рассчитывал получить город без боя и поэтому, подойдя к его стенам, выстроил войско в боевом порядке. Однако персидский сатрап Мазай, имевший в Вавилоне резиденцию и лишь недавно храбро сражавшийся за своего владыку, посчитал дальнейшее сопротивление бессмысленным, решив без боя передать страну и город в руки наступающего Александра и присягнуть ему как новому царю Азии. В сопровождении своих сыновей и всех духовных и светских сановников, он вышел навстречу Александру и торжественным актом подтвердил свое подчинение и передачу города, куда македонянин вошел как преемник Дария III и одновременно как царь Вавилона. Став, таким образом, обновителем древневавилонского царства, он тотчас приказал восстановить святилища местных богов, некогда разрушенные жестоким Ксерксом; кроме того, не забыл принести торжественную жертву главному вавилонскому богу Мардуку с точным соблюдением всех древних культовых предписаний. Понятно, что преемник Дария III в господстве над Азией должен был оставить у себя на службе сатрапа, который добровольно бы присягнул ему как новому владыке. Так и произошло. Мазаю пришлось примириться с тем, что его место военного коменданта занял македонский стратег. Финансовое управление сатрапией также было передано македонскому чиновнику.

Александр задержался в Вавилоне на два месяца, прежде чем продолжил поход со своим войском на восток — в Сузы, которых он достиг после двадцати дней пути. Сузы давно уже были собственно столицей и резиденцией великого Персидского царства. Отсюда Дарий I и Ксеркс отправлялись в свои походы на Элладу, из Суз сто лет спустя Артаксеркс Мнемон ниспослал так называемый царский мир Элладе. Теперь город с огромными сокровищницами золота и серебра без боя достался пришедшему с запада новому царю.

Следующей целью был Персеполь, одна из бывших царских резиденций и столица персидского рода, во главе которого некогда Кир сверг мидийского правителя Астиага и сам захватил господство над иранскими странами. Путь из Суз в Персеполь пролегал по земле воинственных бергуксиев, которые были готовы разрешить Александру проход лишь в том случае, если он отблагодарит их «подарками», которые, очевидно, прежние персидские цари в таких случаях «дарили» этому племени, лишь номинально им подвластному. Александр отреагировал молниеносно и с большой жестокостью, и, по-видимому, лишь ходатайство все еще находившейся в македонском лагере матери Дария позволило удержать разгневанного царя от изгнания строптивых жителей гор с их насиженных мест. Быстро продвинувшись с частью войска вперед, Александр вскоре достиг «Персидских ворот», за которыми окопался сатрап Ариобарзан с сильным войском и твердым намерением ни при каких обстоятельствах не впускать македонянина в свою сатрапию. Совершив смелый обход, которым он, как водится, руководил лично, Александр преодолел и это препятствие. Мощными стремительными переходами он приближался к Персеполю. Здесь также находилась огромная казна, полная золота и серебра, в целости и сохранности доставшаяся в руки Александру, когда он вошел в город, опять-таки без боя.

Персеноль. Трибутарий, ведущий верблюда. Барельеф из Ападаны, лестница Ксеркса

Длившееся примерно с января по май 330 года до н. э. пребывание Александра в Персеполе стало знаменитым благодаря одному событию, которое постоянно занимало умы людей, в том числе и современных историков, а именно: устроенный самим Александром пожар в царском замке, сооруженном еще Дарием I. Согласно данным Арриана, заслуживающим наибольшего доверия, Александр решился на этот поступок, желая таким образом свершить акт возмездия персам, что было торжественно провозглашено главной целью его похода. Впрочем, Парменион возражал: нехорошо царю Азии уничтожать свою собственную резиденцию и, кроме того, создавать у новых подданных впечатление, что он пришел не как новый царь, а как чужой завоеватель. Но возможно ли было удержать Александра подобными трезвыми и рациональными доводами от решения, которое уходило корнями в совершенно иную, чисто эмоциональную сферу?

Конечно, можно понять более поздних историографов Вульгаты, которые хотели обелить своего героя от упрека в том, что он так неразумно пошел против самого себя как «царя Азии». Возникла версия, что Александр совершил все по наущению одной гетеры и в состоянии опьянения, то есть не владея собой. В странном противоречии с этим актом находится поручение, данное Александром примерно в то же время одному из товарищей: украсить простую гробницу, которую велел воздвигнуть себе царь Кир, основатель Персидского царства, в ближнем Пасаргадае.

В мае 330 года до н. э. Александр двинулся из Персеполя на Экбатану, куда бежал Дарий после катастрофы под Гавгамелами. Дважды полностью разбитый, он все еще отказывался считать свое дело проигранным. Если бы наместникам в густонаселенных «верхних» сатрапиях Бактрии и Согдиане (нынешний Туркестан) вместе с их товарищами в других, еще не затронутых Александром восточных частях царства удалось собрать новые войска, то, по мнению Дария, война могла бы быть продолжена, и не без надежды на успех. Пока же Ахемениду ничего не оставалось, кроме как без боя оставить мидийскую столицу перед лицом надвигающегося противника и отойти в направлении «Каспийских ворот» (ряд проливов южнее Каспийского моря).

Немногим позже Александр появился в Экбатане, где подвел окончательную черту под эллинской войной возмездия, богато одарив солдат греческого контингента и отпустив на родину тех, кто не пожелал добровольно остаться наемником в его войске. Теперь, став настоящим царем Азии, он приложил все усилия, чтобы пленить последнего властителя из рода Ахеменидов. Оставив Пармениона с сильным гарнизоном в Экбатане, сам он в величайшей спешке направился к тем самым Каспийским воротам, которые Дарий на пути своего бегства только что миновал.

Что последовало за этим, уже невозможно восстановить в подробностях, ибо единственное подробное сообщение, оставленное нам римским историографом Курцием Руфом в его литературно-риторически приукрашенной истории похода Александра, не имеет исторической ценности. Точно известно, что большая часть персидских войск, еще находившихся при Дарии, придя к мнению, что от него больше нельзя ожидать энергичного и победоносного продолжения оборонительной войны против Александра, изменила своему царю под предводительством бактрийского сатрапа Бесса. Известно далее, что Бесс несколько позже пленил злополучного Ахеменида и вез его с собой в оковах. Лишь немногие из свиты великого царя и остатки греческих наемников на персидской службе не участвовали в этом предательстве, но и не смогли его предотвратить, и отправились к Александру, который с почестями принял последних из тех, кто остался верен его противнику, а после известия о происшедшем продолжил преследование с удвоенной энергией. Уже недалеко от Гекатомпила, южнее Каспийского моря, македонский авангард стал настигать бегущих персов. И тогда Бесс отдал приказ убить бывшего великого царя, чтобы он не попал живым в руки Александру. Через несколько минут первые македонские всадники, достигшие места кровавого деяния, увидели умирающего Дария в оковах, но убийцы уже скрылись на быстрых конях, чтобы избежать плена. Александр приказал отправить тело мертвого врага в Персеполь с царской пышностью и там захоронить его в гробнице Ахеменидов.

Такой конец постиг Дария III летом 330 года до н. э. Верно заметил новейший исследователь, что «даже более сильному властителю, чем Дарий, не суждено было бы устоять против духа, покоряющего мир». В мобилизации сил царства для отражения надвигающейся с запада бури этот последний Ахеменид все же показал определенную силу, кроме того, он проявил осмотрительность и военный опыт в планировании битв, однако оказался несостоятельным в самые решающие моменты, когда вокруг него кипел бой и носилась смерть. Великий эллинистический художник (а может быть, художница?) создал картину, копия с которой сохранилась на знаменитой мозаике Александра в Помпее. Мы не знаем, произошла ли вообще личная встреча подобного рода, как ее изобразил художник, и все же это, вероятно, нечто большее, чем художественное озарение: здесь изображен момент, когда Дарий обратился в бегство, увидев македонянина — могучего и непобедимого бойца. Великий царь, как зачарованный, смотрит на ужасную сцену: знатному персидскому воину, который как раз собирается сойти со своей смертельно раненой лошади, подлетевший слева Александр с невероятной силой вонзает в живот длинное македонское копье; однако возница уже повернул коней, и в следующее мгновение Дарий покинет поле боя и тем самым предрешит судьбу своего гордого войска, как, в конечном счете, и свою собственную судьбу, и судьбу своей империи.