ЗАВОЕВАНИЕ ВОСТОЧНОИРАНСКИХ СТРАН

ЗАВОЕВАНИЕ ВОСТОЧНОИРАНСКИХ СТРАН

Тяжелая локальная война с горным народом мардеров долгое время после случившегося в Гекатомпиле удерживала Александра в местности Гиркания. Затем поход был продолжен через Парфию в северные области сатрапии Арея, наместник которой Сатибарзан, тайный союзник Бесса, после внешней демонстрации покорности был утвержден на своем посту. Когда через некоторое время Сатибарзан проявил свою сущность, Александру пришлось прервать преследование Бесса, к тому времени провозгласившего себя в Бактрии великим царем, и свернуть на юг, в центральные области Ареи. Восставший сатрап даже не попытался оказать сопротивления и скрылся бегством от грозящего наказания. Вынужденный свернуть с пути на Бактрию, Александр, укрепив свое владычество в Apee основанием нового города — Александрии Арейской, двинулся дальше на юг, в провинцию Дрангиана, сатрап которой Барзент также был связан с Бессом и в создавшейся ситуации тоже не видел иной возможности, кроме как без борьбы покинуть поле боя.

В период пребывания царя в Дрангиане был раскрыт первый заговор против Александра. Хотя об этом деле сообщает также и Вульгата, мы тем не менее не можем ясно представить себе всю ситуацию. Во всяком случае, речь шла о составленном македонскими офицерами заговоре, в котором каким-то образом был замешан Филот, сын оставленного в Экбатане Пармениона. Будучи командиром конницы гетеров, Филот принадлежал к ближайшему окружению царя. Ему предъявили обвинение в том, что, по крайней мере зная о заговоре, он не сообщил о нем своему царственному господину. Созванное Александром собрание войска после обвинения, выдвинутого самим царем в страстной речи, признало Филота виновным и вынесло ему смертный приговор, который, по македонскому праву и традиции, был сразу же приведен в исполнение ударом копья. То, что произошло дальше, можно считать самым темным местом в жизни Александра. Без предварительного следствия, не говоря уже о вынесении приговора войском, он после казни Филота незамедлительно отправил в Экбатану приказ убить Пармениона. За одиннадцать дней приказ дошел до далекого мидийского города и был там исполнен. Считал ли Александр, что после происшедшего он больше не мог рассчитывать на верность своего старого и заслуженного полководца, или же считал его тоже виновным, или же им двигали иные побуждения, полностью нам не известные? Короче, Парменион был убит. Существует мнение, что требования обывательской морали неприменимы к великим людям политической истории, и нельзя не признать, что поведение Александра, как и других великих людей прошлого, полностью соответствует этому мнению.

Из столицы Дрангианы, где был раскрыт заговор, поход продолжился дальше, в Арахозию, следующую в восточном направлении сатрапию. Новая Александрия должна была и здесь обеспечить на будущее вновь установленное господство. Удачно расположенный географически, город этот существует и сегодня под названием Кандагар.

Как только позволили погодные условия, весной 329 года до н. э., Александр со своим войском пересек Гиндукуш, огромные, высотой до семи тысяч метров, горы, которые протянулись в северной части современного Афганистана с востока на запад и которые греки считали продолжением Кавказа или Тавра. Успех, которого Александр добился, является в своем роде единственным в античной истории, в крайнем случае, с ним можно сравнить переход Ганнибала через Альпы. Уже через пятнадцать дней, без очевидных потерь, Александр преодолел горы и вступил в Бактрию, более южную из двух «верхних» сатрапий Персидской империи. Узурпатор Бесс не решился противостоять противнику в открытом бою и ушел на север, опустошая все вокруг. Покинутый большей частью своих сторонников и солдат, он вскоре попал в руки македонского передового отряда под командованием Птолемея, будущего царя и историографа. Александр приказал привести пленного обнаженным и в ошейнике и поставить у дороги, чтобы его видело все проходящее мимо македонское войско. Сам Александр, повидав его, задал ему вопрос, почему Дария, своего владыку, родственника и благодетеля, он захватил и вез с собой пленного и, наконец, убил? Бесс ответил, что надеялся таким образом вместе с другими приближенными Дария заслужить милость Александра. Александр приказал бичевать пленника и через герольда объявил, о чем он говорил с цареубийцей. В Зариаспе, столице Бактрии, он позже по всей форме предъявил обвинение убийце своего предшественника. Согласно персидским обычаям и закону, приговор гласил: «искалечение и жестокая казнь». С отрезанными ушами и носом Бесс был доставлен в Экбатану и там, по-видимому, распят на кресте.

Подобно Зариаспе, вскоре после пленения Бесса сдалась Александру без боя и Мараканда, столица сатрапии Согдиана. Немного позже царь достиг Яксарта (одной из двух северных рек, протекающих по территории нынешнего Туркестана в Аральское море). Во времена Ахеменидов Яксарт был границей империи на северо-востоке, что признавал и Александр; отсюда понятно, почему основанному здесь городу он дал название Александрия Крайняя. Царь считал, что находится в верхнем течении Танаиса, нынешнего Дона; независимо от этого, некоторое время спустя, находясь в Пенджабе, считал, что находится у истоков Нила. Эти два факта почти с пугающей неопровержимостью свидетельствуют, как мало можно рассчитывать на наличие у Александра и его сподвижников ясных географических представлений, которые дает современному человеку любая карта соответствующих районов, насколько расплывчатым и темным было в действительности запечатлевшееся у молодого македонянина представление о странах, через которые он проходил как завоеватель и в то же время как открыватель.

Восстание, вспыхнувшее у него в тылу, заставило Александра вернуться в Мараканду. Предводителем восстания был знатный согдианец Спитамен, в это время самый даровитый и опасный противник македонян, мастер партизанской и маневренной войны, сумевший, не вступая в сражения, своими молниеносными нападениями нанести противнику урон, который намного превышал кровавые потери в битвах при Гранике, Иссе и Гавгамелах. В соответствии со своей тактикой, Спитамен избегал вступать в бой с Александром, спешно двигавшимся от Яксарта, однако вскоре ему удалось неожиданно напасть на македонский отряд на реке Политимет и практически уничтожить его. В одном этом бою около двух тысяч македонян нашли свою смерть. Следующей весной (328 год до н. э.) бравый начальник конницы вновь попытался вторгнуться в сатрапию Согдиана с широкой скифской равнины, но потерпел тяжелое поражение, покинут большинством своих солдат и вынужден был с остатками сохранивших ему верность искать убежища в степи у кочевников.

Последние, узнав, что Александр собирается вторгнуться в степь, предпочли купить мир с новым владыкой Азии ценой головы Спитамена. Обстоятельства при том сложились так, что дочь смелого борца за свободу, Апама, попала в плен к Александру и в качестве супруги диадоха Селевка стала затем прародительницей будущего властителя Азии.

На момент пребывания Александра в Мараканде осенью 328 года до н. э. приходится получивший слишком печальную известность пир, во время которого Александр убил своего друга Клита, спасшего ему жизнь в битве при Гранике. Все сидели вместе и пировали, и тут кто-то запел песню, высмеивающую офицеров, которые безуспешно боролись со Спитаменом. Затем началась перепалка, в ходе которой Александр, разгоряченный вином, обвинил Клита в трусости. Однако Клит не остался в долгу: «Эта трусость, сын богов, некогда спасла тебе жизнь при Гранике. Благодаря крови македонян и этим ранам ты стал настолько великим, что отказываешься от Филиппа и навязываешься в сыновья Амону». Начало положено, и вся обида старых македонских боевых товарищей на своего царя, который из первого среди равных превратился в абсолютного монарха восточного типа и сына бога Амона, безудержно выплеснулась в словах Клита: «Счастливы те, кто умер, прежде чем им довелось увидеть, как македонян высекли мидийскими розгами и как приходится обращаться к персам, чтобы получить доступ к своему царю. Он теперь, — продолжал Клит, — приглашает к своему столу не свободных людей, а варваров и рабов, которые целуют край его одеяния и молятся на его персидский пояс».

Задетый за живое, Александр вскакивает, чтобы схватить оружие. Но друзья предусмотрительно убрали его с глаз. Тогда царь, считая, что его предали, кричит своим телохранителям и приказывает объявить тревогу. Клита тем временем уводят из помещения, но он с пьяным упорством тут же возвращается через другую дверь, чтобы продолжить свою речь. Больше не владея собой, Александр вырывает у охраны копье из рук и направляет его против Клита, который падает наземь, смертельно раненный. Мгновенно наступает отрезвление, и так же безмерны, как и ярость, раскаяние и отчаяние, охватившие Александра при виде мертвого друга. Три дня и три ночи он не выходит из своего шатра, отказываясь от пищи. Но его спутники уже забыли ту злобу, которую они разделяли с Клитом, и в отчаянии обступили шатер; войско же собралось и заявило, что Клит был убит по праву. Наконец друзьям с трудом удается успокоить Александра, заклиная его подумать о войске и царстве и представляя дело так, будто это было веление богов.

Однако ожидание, возникшее, вероятно, у многих македонян после трагического происшествия, что их царь сделает выводы из горького опыта и в будущем перестанет противопоставлять себя им как сын богов и великий царь Азии, с соответствующими регалиями и одеяниями, — это ожидание не оправдалось. Напротив, Александр продолжал идти тем же путем, как будто ничего не случилось, и прежде всего попытался ввести при своем дворе для македонян и греков проскинезию (коленопреклонение азиатов перед их владыкой и царем). Следует ясно отдавать себе отчет в том, что означал этот шаг для людей, многие из которых знали Александра с юности, делили с ним радость и горе персидского похода и видели в нем всегда в первую очередь друга и соратника по оружию. Персидский обычай простираться ниц перед великим царем издавна воспринимался греками как особенно вопиющее и очевидное выражение рабского положения восточных народов и, кроме того, как поклонение монарху, которого подданные ошибочно почитают как бога. Таким образом, старым товарищам требование их царя могло показаться чрезмерным и грубым. Тем не менее все они были готовы подчиниться — кроме грека Каллисфена. Этот человек, племянник Аристотеля и, так сказать, придворный царский историограф, до сих пор и устно, и в своих сочинениях панегирически превозносивший Александра, публично отказался совершать коленопреклонение, которого требовал от него, как он вдруг ясно понял, испорченный тиран. Когда вскоре был раскрыт заговор против царя среди пажей двора, наставником которых был Каллисфен, причем заговор из чисто личных побуждений, Александр использовал эту возможность для мести.

Допросы пажей даже с применением пыток не выявили серьезных улик, из чего следовало предположить, что Каллисфен действительно не виновен. Тем не менее Александр отдал приказ казнить его.

Современный историк, который и здесь, как обычно, попытается представить прошлое современным, неизбежно придет к предположению, что только совершенно особое внутреннее стремление заставило Александра введением проскинезии, без учета существующих дружеских связей и общего прошлого, без учета греческих и македонских обычаев, вырыть пропасть между собой и своими товарищами. И это тогда, когда жив еще был в памяти конец Клита в Мараканде. Хотя в предании об этом не говорится, но напрашивается также предположение, что Александр, подобно прочим македонянам и грекам, видел в персидском коленопреклонении выражение божественных почестей великому царю и этим шагом хотел принудить своих товарищей признать, по крайней мере, его происхождение от бога, которое Клит как раз и подверг сомнению своими язвительными речами.

Все еще не покоренными оставались несколько крепостей, расположенных в удаленных районах Согдианы на неприступных и защищаемых упрямыми владыками скалах. Лишь ценой огромных усилий и длительности похода Александру удалось стать господином этих скалистых гнезд. Во время одной из боевых акций в руки Александру, кроме многочисленных пленников мужчин, женщин и детей, попала дочь бактрийского правителя Роксана, тринадцатилетняя девушка исключительной красоты. Охваченный пылкой любовью, царь решил взять Роксану в жены. В расположенной высоко на скалах крепости тут же была отпразднована пышная свадьба по азиатско-иранскому ритуалу. Позднейшие писатели, следуя своему постоянному стремлению приукрасить личность и деяния Александра и приписать царю мысли и идеи, которые были присущи уже их времени, не преминули придать свадьбе более глубокое значение: Александр якобы хотел не только сблизить македонян и азиатов; он, кроме того, своим браком с Роксаной хотел символически показать, что в его намерения входило основать господство над Азией не столько на силе, сколько на любви. Разумеется, заманчиво согласиться с этой прекрасной мыслью и развивать ее дальше, однако, по достоверным сведениям, восходящим к ближайшему окружению Александра и согласно нашему главному доверенному лицу Арриану, вырисовывается иная картина. И здесь его брак представляется как акт дикой страсти, которая побудила македонянина принять спонтанное решение взять в жены самую прекрасную после вдовы Дария III женщину Азии.

По окончании тяжелых боев в области народа паретаков, затянувшихся до весны 327 года до н. э., Александр счел обе сатрапии — Бактрию и Согдиану — умиротворенными и смог подумать о продолжении своего похода в другие страны. Собранные им для этой цели войска в количественном отношении значительно превосходили те, которые некогда победили под Иссом и Гавгамелами в решающих битвах против Дария. Однако в этом войске, превышавшем сто тысяч человек, лишь ядро было македонским и греческим, так как именно здесь, в отдаленных и плохо защищенных сатрапиях по ту сторону Гиндукуша, Александр считал необходимым заложить как можно больше колоний ветеранов для защиты страны, прежде чем ее покинуть. Итак, основные силы войска составлял азиатский и преимущественно иранский контингент, который царь за время своего пребывания в Бактрии приказал набрать и подготовить по македонскому образцу, как того настоятельно требовал опыт больших битв, ясно доказавших превосходство македонской боевой тактики и вооружения.

Летом 327 года до н. э. обновленное и значительно увеличенное войско от бактрийской столицы Зариаспы начало поход в Индию, которая звала Александра к новым великим подвигам.