Скромное обаяние позднего социализма

Скромное обаяние позднего социализма

На смену Хрущеву пришел наконец преемник, приятный во всех отношениях. И элите, и народу.

Время, которое политологи дружно и довольно презрительно окрестили "эпохой застоя" (с 1964 по 1982 год), в народной памяти, наоборот, сохранилось как одно из самых благополучных, комфортных и уютных.

Не думаю, что термин "застой", придуманный политологами, справедлив, хотя формально страна в этот период действительно не совершила никаких впечатляющих марш-бросков. Могу согласиться с тем, что пауза эта оказалась крайне неуместной, аукнулась нам в будущем, но, к сожалению, она была просто неизбежной. Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? Так вот, именно Брежнев дал России отлежаться перед новыми испытаниями.

И этот феномен повторяется в нашей истории регулярно. Переживший Смуту русский народ с благодарностью потом вспоминал тихие времена царствования слабоумного Федора Иоанновича, а после тяжких петровских реформ ностальгировал по временам Софьи.

Вот и здесь брежневский период, вклинившийся между Лениным, Сталиным, Хрущевым с одной стороны, и перестройкой, помноженной на ельцинскую "загогулину", с другой, остался в памяти единственным оазисом покоя. Кратковременные исторические эпизоды, связанные с именами Андропова и Черненко, в памяти обывателя затерялись, а потому все скромное обаяние позднего социализма досталось Леониду Ильичу.

В 2006 году, в канун столетия Брежнева, согласно предъюбилейному опросу фонда "Общественное мнение", 61 % наших граждан счел брежневскую эпоху благополучным временем. И только 17 % — неблагополучным. 50 % полагало, что товарищ Брежнев сыграл в истории страны положительную роль. И только 16 % — что отрицательную. А в возрастной категории от 36 до 54 лет рейтинг Брежнева вообще сопоставим с рейтингом Путина: порядка 75 %.

По понятным соображениям у многих либералов это вызывает раздражение, но факт остается фактом: народная память простила Брежневу страшный и какой-то несуразный Афган, советские танки на пражских улицах, нехватку в магазинах "Жигулевского", инфантильномаразматическую любовь к погремушкам на пиджаке и нечленораздельную речь на партийных форумах. Куда лучше запомнилось людям другое: Олимпиада-80 с обаятельным Мишкой и то, как страстно Леонид Ильич целовал товарища Хонеккера.

Вообще, если в народе и было недовольство "выдающимся деятелем мирового коммунистического движения, Генеральным секретарем ЦК КПСС и Председателем Президиума Верховного Совета СССР", то оно благополучно для Кремля трансформировалось в бесчисленное количество анекдотов о лидере нации.

Впрочем, и анекдоты брежневской поры, если в них внимательно вчитаться, отнюдь не злые, а скорее снисходительные и даже запанибратские:

Если девушка в постели весела и горяча,

Это личная заслуга Леонида Ильича.

Какой уж тут "культ личности". На такое не обиделся бы и сам генсек, обожавший по-простонародному забить "козла", любивший охоту, выпивку под свежую кабанятину, ядреную шутку и женщин.

В целом до самой смерти Леонида Ильича оставалась довольной и элита, доверившая Брежневу управлять собой, а заодно и страной. Беспокоили, конечно, экономика и международное положение, но не сам генсек.

Кстати, вовсе не Брежнев, как многие считают, стоял во главе антихрущевского заговора; он вообще не обладал лидерскими качествами и не любил радикальных решений. Если такое решение им и принималось, то лишь под воздействием ближнего окружения или действительно неумолимых обстоятельств. Леонид Ильич оказался втянутым в водоворот заговора в силу своей уже высокой должности в партийном аппарате, а затем избран на роль вождя как раз потому, что ничего от лидера главные участники переворота в нем не увидели.

Приведу свидетельство одного из активных заговорщиков, в ту пору главы московской парторганизации Николая Егорычева:

Он никогда не был лидером, ни до, ни после октябрьского Пленума. Так уж сложилось, что, когда освобождали Хрущева, другой кандидатуры, достойной этого высокого поста, просто не оказалось.

Добрый, незлобивый человек показался на тот момент самой удобной и нейтральной персоной. Какое-то время считалось даже, что это фигура временная. Не учли одного обстоятельства — этот действительно абсолютно некомпетентный во многих областях человек уже хотя бы в силу своего жизненного опыта неплохо разбирался в кадровой политике, а потому всех своих потенциальных конкурентов без шума и скандалов постепенно, но решительно отстранил от реальных властных рычагов. И прежде всего он отодвинул подальше от себя главных организаторов заговора. Слишком опасное соседство. Это он понял прекрасно.

И затем именно в кадровой политике он сохранял за собой полный контроль. Элита в своей массе ничего против Леонида Ильича не имела, но на вершине властной пирамиды, как и во все времена, постоянно кипели и иные страсти, замешанные уже на личных карьерных интересах. Опасными для генсека могли быть и они. Это и было для Брежнева весь срок его правления главным, а все остальное — второстепенным. Хотя в это "второстепенное" попадала вся внутренняя и внешняя политика страны.

Внешней политикой занимался Громыко, которого, как говорят, Леонид Ильич искренне уважал и которому доверял. Сам он, как и Буш-младший, толком не знал даже географии, а потому без бумажки путал всё: названия стран, столицы, не говоря уже об именах зарубежных лидеров. Текущими государственными и экономическими вопросами занимался профессионал Косыгин. Вопросами обороны — опытный Устинов. Идеологией — инквизитор Суслов. Специалистом по международному коммунистическому движению считался Пономарев. И так далее. Но вот кадрами ведал непосредственно Генеральный секретарь.

Кадровую политику Брежнев, как и все лидеры нашей страны, проводил, опираясь главным образом на личные знакомства. В брежневские времена даже бытовало изречение: "Раньше были допетровские времена, потом петровские, а теперь днепропетровские" — так много людей перетащил к себе в Москву из Днепропетровска, где он когда-то работал, Леонид Ильич.

В очередной раз приходится констатировать, что и на сегодня в России в этом вопросе мало что изменилось. К той давней цепочке "допетровские, петровские, днепропетровские времена" надо лишь добавить дополнительное звено — "питерские". Вот и вся новизна.

Конечно, по должности Брежнев был вынужден периодически пытаться вникнуть и в другие сферы жизни страны. Даже в откровенно ненавистную ему идеологию. В трудах Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина Брежнев ориентировался слабо и даже на посту генсека не выказывал ни малейшего желания познакомиться с основами марксизма-ленинизма ближе. И тем не менее приходилось заниматься даже идеологией, хотя бы для того, чтобы периодически разнимать передравшиеся между собой внутрикремлевские группировки. Но делал это Брежнев очень неохотно и всегда старался удовлетворить в ЦК и аппаратчиков-консерваторов, и аппаратчиков-либералов.

Элита получила то, чего давно хотела. Очень точно по этому поводу высказался Рой Медведев в своей книге о Брежневе:

Основная часть аппарата опасалась появления во главе ЦК КПСС каких-либо сильных лидеров вроде Шелепина (просталинистский вожак так называемой "молодежной группы", сформированной из бывших руководителей ВЛКCM, куда входил и один из руководителей антихрущевского заговора тогдашний глава КГБ Семичастный. — П. Р.), но не симпатизировала и таким догматикам и аскетам, как Суслов. Партийную бюрократию в данном случае больше всего устраивал именно слабый и относительно доброжелательный руководитель, выступавший под лозунгом стабильности, против резких перемен… В сущности, Брежнев стал выразителем интересов и настроений партийно-государственного аппарата, он возвратил ему многие утраченные ранее привилегии, повысил оклады и почти ничем не ограничивал власть местных руководителей и руководителей республик.

Кстати говоря, Хрущев точно вычислил своих преемников. А это, между прочим, редчайший случай в нашей истории. В октябре 1963 года, когда Никита Сергеевич принимал лидера французских социалистов Ги Молле, тот его спросил о новом поколении советских руководителей, которые могли бы прийти на смену Хрущеву. В своем ответе тогдашний советский генсек на первое место поставил Брежнева, затем нахваливал компетентность Косыгина и под конец приплюсовал к ним Подгорного. Когда после октябрьского Пленума дым постепенно рассеялся, мир обнаружил на трех ключевых постах именно эти фигуры: Брежнев возглавил партию, Косыгин — правительство, а Подгорный — Верховный Совет.

Если взглянуть на биографию Леонида Брежнева, то внешне она выглядит очень достойно: и в гимназии поучился (правда, всего два года), и кочегаром был, землеустроительный техникум окончил. Наконец, воевал, пусть и политработником, но ведь пули свистели и над его головой. Даже прошел среди самых заслуженных солдат родины на параде Победы. Потом по поручению партии то восстанавливал разрушенное войной хозяйство, то руководил союзной республикой — Молдовой. Поднимал целину, курировал в самые славные, гагаринские времена космос К тому же участвовал вместе с Жуковым в историческом аресте Берии.

Но это если глядеть издалека. Брежнев действительно бездельником или уклонистом никогда не был, однако если разбираться всерьез, то окажется, что главной заслугой Леонида Ильича везде был не его собственный вклад в общее дело, а умение не мешать работать другим. За что, кстати, многие ему были искренне благодарны. Что и понятно. Чего-чего, а безграмотных, но нахрапистых и самоуверенных администраторов советская эпоха наплодила в неумеренном количестве. На этом фоне всегда вежливый, сочувствующий Леонид Ильич мог показаться едва ли не ангелом. Тем более что при возможности вполне искренне готов был и помочь. В рамках своих полномочий.

Формально он все время оказывался на гребне истории, а вот блистал не сильно. Леонид Ильич воевал, но полковой комиссар из Политуправления, проверявший его работу, написал:

Черновой работы чурается. Военные знания т. Брежнева — весьма слабые… К людям относится не одинаково ровно, склонен иметь любимчиков.

Полковой комиссар, словно провидец, заглянул в будущее и увидел там все, включая брежневского любимца "Костю" Черненко.

Брежнев участвовал в историческом параде Победы, но только потому, что по должности принимал участие в формировании сводного полка фронта. Как же можно было не включить в список и начальника политотдела?

Брежнев принимал участие в историческом задержании Берии, но находился во время ареста в приемной. Опять где-то сбоку. Впрочем, где посадили, там послушно и сидел.

Наконец, поднялся на верхние ступени властной пирамиды: стал "советским президентом", то есть Председателем Верховного Совета СССР. И что?

Читаем воспоминания Юрия Королева, бывшего сотрудника аппарата Верховного Совета:

Именно в его время бюрократия начала расцветать с новой силой, становилась все пышней и практически перестала поддаваться контролю и надзору. Именно тогда формальный подход к делу стал главным показателем всей чиновничьей машины, и Брежнев стал одним из вдохновителей махрового формализма.

Ну и так далее. Выделим, пожалуй, лишь еще одну яркую деталь:

…едва ли не первым среди политиков стал читать даже крохотную речь по бумажке.

Конечно, пустая должность тогдашнего "советского президента" уже сама по себе являлась идеальным инкубатором для размножения бюрократии и формализма, но именно она и отвечала лучше всего вальяжному Леониду Ильичу. Что может быть лучше для человека, который патологически не любит брать ответственность на себя и принимать важные решения?

Впрочем, перечислять недостатки Брежнева дело несложное, они и так хорошо известны. Как понятно и то, что спокойствие (оно же бездействие) застойного периода, купленное в значительной мере за счет высоких цен на нефть, позже тяжко аукнулось Советскому Союзу, стало прологом его агонии. Но, повторяю, нужно учитывать и другое. Пусть и интуитивно, а не путем сложных умозаключений, но Брежнев понял, насколько народ нуждается в привале. А поняв это, по мере сил этот привал даже оберегал.

На самом деле тишина брежневских лет во многом призрачна. Именно во времена Брежнева в ЦК велась серьезная подковерная борьба между сторонниками сталинизма и партийными либералами. И первое, и второе определение, как мы увидим ниже, не очень точно, просто знаковой фигурой в этой борьбе и для первых, и для вторых оставался Сталин.

Как это и происходит обычно в условиях единовластия, борьба велась, во-первых, негласно, а во-вторых, за позицию, которую займет генсек. От его воли зависело, будет ли ликвидировано главное достижение Хрущева — итоги XX съезда. А следовательно, каким курсом пойдет дальше страна.

Понятно, что главной движущей силой антихрущевского переворота были аппаратчики-сталинисты. Понятно и то, что Брежнева не посадили бы на партийный престол, если бы и он сам не позиционировал себя в разговорах с заговорщиками как сталинист.

А вот дальше все пошло не по сценарию. Радикализм сталинистов Брежнева, как оказалось, пугал не меньше, чем радикализм либералов.

В словах первых он услышал махровый антисемитизм и агрессивное черносотенство дореволюционной поры. Ни малейшего преувеличения здесь нет. Достаточно прочитать, например, предисловие к книге г-на Семанова "Дорогой Леонид Ильич", написанное Александром Байгушевым — "координатором личной стратегической разведки и контрразведки Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева". Так уж подписался человек, ничего не поделаешь.

Итак, мысли вслух "координатора личной разведки" генсека:

Что делать с динамично бунтующими евреями?.. А что если не давить "еврейское диссидентство", а просто попытаться его на государственных весах как-то уравновесить? Уравновесить хоть даже "черносотенством" — верным идее Великой Державы, "имперским" русским патриотическим крылом в партии — из последовательных, но сдержанных и подконтрольных "великодержавников". Немного не по Ленину, но гибко, вполне соответствующе историческому моменту. Идею эту образно сформулировали так: а что если полететь на двух крыльях и с двумя головами, как самодержавный орел на старом российском гербе? Свою модель правления тайно, только среди самых-самых своих, Второй Ильич так и называл: "политикой двуглавого орла".

Не берусь судить о правдивости рассказанной истории, но даже если она и верна, исторические факты говорят о том, что во времена "Второго Ильича" эта черносотенная птица со своего насеста взлететь не смогла.

То ли Леонид Ильич и впрямь сообразил, что все это "немного не по Ленину", то ли усомнился в "сдержанности и подконтрольности "великодержавников"". А возможно, просто достаточно эффективным оказалось противодействие либерального крыла в партийном аппарате.

Впрочем, в ту пору далеко не улетели и партийные либералы. И в их словах осторожный генсек услышал не меньше антиленинского. Пражская весна лишь усилила эти подозрения.

В результате Леонид Ильич выбрал в присущей для себя манере средний путь. Коренного пересмотра итогов XX съезда генсек не допустил. И даже осанну товарищу Джугашвили, которую сталинисты ему периодически предлагали вставить то в одну юбилейную речь, то в другую, так и не пропел, поскольку понимал, что это станет знаковым событием для страны. С другой стороны, в нескольких подходящих случаях Брежнев пусть и мельком, но имя Иосифа Виссарионовича все же публично упомянул, что изрядно обнадежило многих поклонников "отца народов". Но они же снова и напугали Леонида Ильича своими неистовыми овациями при упоминании сталинского имени.

Так что и здесь Брежнев решил дать сложной проблеме отлежаться. А борцам по обе стороны баррикад — перевести дух, авось как-нибудь все само собой рассосется.

Толком, как мы знаем, не рассосалось и до сих пор. Но пауза, взятая Брежневым, стране пошла на пользу. Сталинизм и порожденный им страх начали очень медленно, но все же растворяться, как ежик в тумане.

К тому же если уж Генеральный секретарь объявил в стране привал, то было бы нелогично будоражить Россию хоть сталинскими, хоть либеральными боевыми кличами.

Ничуть не задумываясь о подковерных драках в Кремле, Россия на привале занялась своим делом. Кто-то дремал, кто-то перематывал портянку, кто-то шел в баню, кто-то вел ребенка в детский сад, кто-то слушал джаз по "Голосу Америки".

И в этом была своя житейская мудрость.