3. ДИКТАТУРА ЛОРИС-МЕЛИКОВА
3. ДИКТАТУРА ЛОРИС-МЕЛИКОВА
Взрыв в Зимнем дворце вызвал у первых лиц империи необходимость введения оперативных мер против революционного экстремизма. Уже 7 февраля царь обсуждал этот вопрос со своим сыном Александром Александровичем. «Утро всё провёл у Папа, много толковали о мерах, — пометил в дневнике цесаревич, — которые нужно же, наконец, принять самые решительные и необыкновенные, но сегодня не пришли ещё к разумному. Следствие идёт своим порядком, и кое-что открывается интересного и полезного. Завтракали у Папа, а потом ездили с ним в Казанский собор и оттуда в Конюшенный госпиталь осмотреть раненых, которых осталось 14 человек, а остальные отправлены в полковой госпиталь. Потом поехали в госпиталь Финляндского полка, в котором застали конец панихиды в церкви по 10 убитым взрывом. Было всё начальство, все офицеры и почти половина полка. Грустно и тяжело было видеть эти 10 гробов несчастных солдат, таким страшным образом покончивших жизнь! Потом обошли всех раненых, большею частью все хорошо идут, и надо надеяться, что они поправятся» (413, 351, 352).
8 февраля Александр II и цесаревич сочли своим долгом присутствовать на похоронах солдат, погибших при взрыве Зимнего дворца. С высоко поднятой головой, по словам очевидцев, царь шёл своим ровным и величественным шагом. Но его бледное, сморщившееся лицо обнаруживало глубокое страдание. Когда он подошёл к выстроенным в ряд гробам, то не смог удержать рыдания и разбитым голосом прошептал: «Кажется, что мы ещё на войне, там, в окопах под Плевной!» (205, с. 62).
В этот же день император созвал совещание, на котором, кроме наследника престола, присутствовали Валуев, Милютин, Маков, Адлерберг и Дрентельн. «Наследник, — отметил Милютин, — настаивал на учреждении следственной комиссии, ссылаясь на пример бывшей комиссии под председательством гр. Муравьёва и явно высказывал недоверие своё к III Отделению» (187, т. 3, с. 214). Александр II отклонил это предложение, и совещание закончилось безрезультатно.
Однако на следующий день государь изменил своё мнение и на созванном вновь, совещании объявил о создании «Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия» и назначении председателем её генерал-адъютанта графа М. Т. Лорис-Меликова.
В памятной книжке императора за это число появилась такая запись: «Совещ (ание) решил (и) назнач (ить) Лорис-Мелик (ова) председ (ателем) Верхов (ной) след (ственной) ком (иссии)» (23, д. 334, с. 16).
11 февраля великий князь Александр Александрович пометил в своём дневнике: «В 9 был у меня гр. Лорис-Меликов, который получает новое назначение, а именно председателя Верховной комиссии, в которой должны соединиться все политические дела, и ему предполагается дать большие права и полномочия. Толковали с ним слишком два часа и о многом успели переговорить» (390, 1995, т. VI, с. 352). Создание комиссии было узаконено указом монарха 12 февраля 1880 г. Возглавивший её Лорис-Меликов получил полномочия диктатора. Как тогда считали в верхах, потрясённый император неизбежно должен был ощущать себя родившимся в рубашке, переложив на кого-нибудь основную тяжесть своего бремени.
Михаил Тариелович происходил из армянского дворянства. Родился он в 1825 г. в Тифлисе в семье состоятельного армянина, занимавшегося обширной торговлей с Лейпцигом. «Мой отец, — вспоминал позже граф, — был человек полудикий, едва умел подписать свою фамилию по-армянски, а по-русски ничего не знал. Я рос привольно, без всякого воспитания». В 10-летнем возрасте Михаил был определён в Лазаревский институт восточных языков в Москве, а позднее переведён в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в Петербурге. Окончив курс учёбы в 1843 г., он был выпущен корнетом в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк. Свою карьеру он сделал в кавказских войсках, выделившись своими незаурядными способностями. А. Толстая вспоминает, что «Лорис был человеком тонким, приятным, вкрадчивым, тактичным. Его армянское происхождение почти вменялось ему в вину его хулителями. Внешне он представлял собой резко выраженный восточный тип — своей худобой, чрезвычайной бледностью и носом с горбинкой он напоминал больного грифа. Всесилие этого человека в ту пору было так велико, что хотелось бы видеть в нём все таланты и добродетели для блага управляемой им страны… Лорис абсолютно честен и бескорыстен в денежном вопросе… Что касается честолюбия, оно выглядело у него из каждой поры, каждой чёрточки лица» (314, с. 40).
Наряду с чисто полицейскими задачами устрашения и подавления, на комиссию Лорис-Меликова была возложена задача привлечения на сторону власти умеренной, «благомыслящей» части общества.
Михаил Тариелович начал с обращения к населению столицы, напечатанном 15 февраля в «Правительственном вестнике». В нём он подчёркивал, что смотрит на поддержку общества как на «главную силу, могущую содействовать власти».
Либеральная общественность встретила назначение Лорис-Меликова с глубоким удовлетворением. «Слава Богу! На душе стало легче», — писал «Голос» А. А. Краевского. В этом назначении «Голос» видел «новую программу, новую систему» и обещал тогда же поддержать графа нравственно.
Либералы называли диктатуру Лорис-Меликова «диктатурой ума и сердца», одобряя его девиз: «Сила не в силе, сила в любви». Тем не менее один из идеологов народничества, ведущий критик «Отечественных записок» Н. К. Михайловский назвал её «диктатурой пушистого лисьего хвоста и волчьей пасти». Несмотря на то, что народовольцы отслеживали каждый шаг императора, 19 февраля в столице с особенной торжественностью был отмечен 25-летний юбилей его царствования.
Этот день наследник престола отразил в своём дневнике: «В З/4 10 собралась вся фамилия поздравлять Папа, и все, имеющие Преображенский мундир, были целый день в нём. В 10 ч была военная серенада перед Папа комнатами на разводной площади; были собраны музыки от всех полков и представители частей Петерб (ургского) гарнизона и его окрестностей, по 100 человек с полка. Папа вышел на балкон, и музыка началась при оглушительных криках «Ура!» всех офицеров, солдат и массы народа. Гимн повторяли несколько раз, и был салют от 2-х гвард (ейских) батарей. Серенада удалась отлично, и это было великолепное начало торжественного дня. В 11 ч Папа принял в своей приёмной и арсенале всю свиту. В 1/2 12 был приём в белой зале всех начальников частей гвардии и всех офицеров юбилейных полков государя. После этого был приём в приёмной всего Государственного совета. В 12 ч начался выход в большую церковь. Никогда я не видал такой массы народу на выходе и в особенности дам. Отслуживши молебен, пошли обратно, и в Петровской зале Папа принимал Дипломатический корпус. Потом был фамильный завтрак в Малахитовой зале… а потом мы поехали все в оперу, где итальянцы давали «Жизнь за царя» и очень не дурно. Энтузиазм был огромный. Гимн повторяли раз 6… Оттуда поехали в Русскую оперу, давали ту же оперу, и тоже настроение публики было самое восторженное, и гимн повторяли более 10 раз! Вообще этот день произвёл на нас самое отрадное и приятное впечатление и Бог благословил этот торжественный и славный праздник!» (390, 1995, т. VI с. 353).
Однако на следующий день последовало новое злодеяние, которое сами народовольцы считали преждевременным.
На оживлённой Большой Морской в ту минуту, когда Лорис-Меликов выходил из кареты у своего подъезда, к нему бросился находившийся под надзором полиции молодой революционер-народник из Слуцка, еврей по рождению Ипполит Млодецкий и выстрелил в него в упор. К счастью, пуля не задела графа, пробила шубу и вырвала кусок мундира на спине. Одним прыжком Лорис-Меликов оказался возле покушавшегося, сбил его с ног и с величайшим спокойствием передал городовым. Такое проявление хладнокровия и мужества значительно подняло симпатии общественности к новому «спасителю» Отечества. «Слава Богу, что уцелел этот человек, который так нужен теперь бедной России!» — отметил цесаревич в дневнике. 22 февраля он записал: «Сегодня в 11 часов совершилась казнь (над Млодецким. — Е. Т.) на Семёновском плацу при огромном стечении народа…» (там же, с. 354). Начало эпохи диктатуры окрылило как либералов, так и консерваторов. Либералы разумели, что всестороннее обновление российского законодательства возможно только под покровительством власти, способной защитить их от революционного экстремизма.
Сторонники консервативной линии видели в первых шагах нового повелителя возвращение к традициям сильной и несокрушимой власти.
«С первого же дня, — сообщал Победоносцев 25 февраля в письме Е. Ф. Тютчевой, — всё правительство в лице г. министров встретило его глухим противодействием, и самая главная и трудная борьба его будет с этими господами… Если он успеет сначала обойти их, потом одолеть и отбросить, тогда дело сделано. Если нет, то ничего не выйдет, как теперь пророчат г. министры» (43, к. 449, д. 2, л. 13-14).
В короткое время, находясь у кормила государственной власти, Лорис-Меликов во многом преуспел. Для борьбы с революционным движением была проведена немалая работа по объединению всех жандармско-полицейских и судебных органов. Так уже 3 марта граф подчинил себе III Отделение совместно с корпусом жандармов. Для усиления политического сыска была организована постоянная заграничная агентура. Соответствующая работа проводилась для ускорения производства дел по политическим преступлениям и пересмотру существующей организации административной ссылки и политического надзора.
11 апреля 1880 г. этот вице-император предложил Александру II довольно разностороннюю программу преобразований, которую перед этим согласовал с цесаревичем. Она предусматривала проекты податной системы, перестройки местного управления, расширения прав старообрядцев, пересмотра паспортной системы, налаживания отношений рабочих и предпринимателей, изменения в системе народного образования. Программа включала привлечение сведущих людей (выборных представителей дворянства, земств и органов городского самоуправления) к обсуждению проектов ряда правительственных решений. Царь полностью одобрил предложения графа.
12 апреля Михаил Тариелович получил ободряющее письмо от цесаревича. «С огромным удовольствием и радостью, — сообщал Александр Александрович, — прочёл все пометки государя, теперь смело можно идти вперёд и спокойно и настойчиво проводить Вашу программу на счастье дорогой родины и на несчастье министров, которых, наверно, сильно покоробит эта программа и решение государя, да бог с ними» (381, 1925, кн. 1910, с. 108). Удачной деятельности Лорис-Меликова способствовали его добрые отношения с наследником престола и с княгиней Е. М. Долгорукой. Не забывал он навещать также больную, умирающую императрицу, чем ещё больше расположил к себе цесаревича.
Репрессии при этом «обновителе России» не уменьшались, а только упорядочивались, ибо он стремился сделать их разумными и строго направленными к одной цели. Программа Лорис-Меликова, получившая название «новые веяния», содержала наряду с репрессивными мерами систему реформ, направленных на облегчение материального положения населения. В своей деятельности он делал всё возможное, чтобы завоевать доверие всех слоёв общества. В интересах дворянства стремился расширить права земств. Для улучшения жизни городских слоёв пытался развивать органы самоуправления. Идя навстречу интеллигенции, облегчил правила печати, значительно ослабил цензурный гнёт, хотя свобода слова не входила в его программу, он заменял её «разумным руководством». Изменилась правительственная политика по университетскому вопросу.
При Лорис-Меликове сразу открылось много новых газет, среди которых выделялись либеральный, с явными конституционными тенденциями «Порядок» М. М. Стасюлевича, «Страна» Я. П. Полонского, «Земство» В. Ю. Скалона и А. И. Кошелева и славянофильская «Русь» И. С. Аксакова.
В числе толстых журналов в это время возникла «Русская мысль» под редакцией С. А. Юрьева, человека близкого по своим взглядам к славянофилам.
Важной заслугой «бархатного диктатора» Лорис-Меликова считается устранение с постов наиболее одиозных фигур царской администрации. Д. А. Толстого сменил в должности министра народного просвещения А. А. Сабуров, имевший репутацию либерала, а на посту обер-прокурора Синода — К. П. Победоносцев.
При участии главного начальника Верховной распорядительной комиссии была дарована жизнь осуждённым, приговорённым к смерти, и смягчены несколькими степенями наказания всем прочим. Также смягчены все приговоры военных судов по политическим делам в Киеве, Харькове и Одессе и ни один из преступников, осуждённых на смерть, не казнён.
Граф вполне оправдал высокое доверие монарха, призвавшего его в самую тяжёлую для России годину на трудный пост начальника Верховной распорядительной комиссии. Он внёс мир и спокойствие в общество, светлый и согревающий луч в мрачную пучину действительности. Блеснула надежда на лучшее будущее. Это была пора «новых веяний».