в. Война 1409–1411 гг.

в. Война 1409–1411 гг.

Решаясь на освобождение Жямайтии, Витовт видел, что война с Орденом неизбежна. Действительно, едва началось выступление жямайтов, крестоносцы в Рагайне конфисковали корабли с зерном, которые Ягайло послал в Литву, страдавшую от неурожая. Руководство Ордена понимало, почему Витовт уступал Польше, и стремилось теперь не допустить вовлечения Кракова в литовско-тевтонский конфликт. Великий магистр Ульрих Юнгинген, настроенный весьма воинственно, полагал угрозы наилучшим средством достижения своей цели. На польском берегу реки Древенцы крестоносцы построили укрепленную мельницу, кроме того, сожгли /216/ пограничные деревни в Мазовии. Руководство Ордена пыталось возбудить польскую знать против замыслов короля. Ягайло управлял Польшей уже 23 года и успел достаточно упрочить свое положение, однако он и теперь действовал сдержанно и осмотрительно. Делегация Польши, в первой половине июня 1409 г. прибывшая в Пруссию, обсуждала по преимуществу польские дела и не допускала никаких намеков на военную опасность. К тому времени отношения Ордена с Витовтом еще не были окончательно порваны, и крестоносцы старались затянуть переговоры. Когда же конфликт Литвы и Ордена сделался очевидным, для тевтонцев стало чрезвычайно актуально прояснить позицию Польши, но теперь уже с ответом медлил Ягайло. Делегации во главе с Торуньским комтуром, посетившей Польшу, было заявлено, что этот вопрос король должен решать вместе со всеми сановниками государства. Состоявшийся во второй половине июля в Ленчице съезд был склонен решать пограничную проблему путем переговоров, но не отметал возможность войны в случае несговорчивости крестоносцев. Такой же позиции придерживалась прибывшая в Пруссию большая польская делегация, возглавляемая Гнезнинским архиепископом Николаем Куровским. Польские дипломаты делали упор на обиды, нанесенные Польше, но Ульрих Юнгинген добивался ответа на вопрос о Витовте. Николай Куровский сдержанно, но недвусмысленно указал, что король не оставит своего брата. Великий магистр эту сдержанность счел нерешительностью и решил воздействовать на Польшу еще большим устрашением. Крестоносцы вторглись в Добжинскую землю. Тогда Ягайло призвал на воинскую службу рыцарей. Военные действия приобрели традиционно оборонительный характер, а это Ягайло и было нужно. Тевтонскому ордену не удалось изолировать Литву.

Уже в июне 1409 г. разведчики крестоносцев сообщали, что Витовт твердо решил воевать. В конце лета Витовт всё высказал напрямую великому магистру. В августе Витовт и Ягайло обратились с письмами к монархам Европы для объяснения причин назревающей войны. В письме Витовта, изобилующем всеми красотами европейского церемониального красноречия, крестоносцы без обиняков именовались врагами. Послание Ягайло было более сухим. Он должен был согласиться с посредничеством короля Чехии Вацлава IV. 8 октября 1409 г. было объявлено перемирие между Польшей и Тевтонским орденом сроком до 24 июня 1410 г. В его условиях Литва не упоминалась, Жямайтия (как языческий край) не была предметом перемирия, Ягайло обязывался не поддерживать жямайтов и их союзников, Занеманье, Жямайтия, польские земли Сантока и Дрезденка – признавались владениями Тевтонского ордена, возврат Польше Добжинской земли увязывался с ре- /217/ альным закреплением власти крестоносцев на упомянутых землях. Весьма пристрастное решение Вацлава IV не давало Литве никаких мирных гарантий; оно не было приемлемо и для Польши. Зыбкость положения была очевидна, и все три государства встали перед неизбежностью войны и настоятельной необходимостью к ней готовиться. На сей раз Витовт достиг двух важнейших целей: фактической передышки до начала 1410 г. и решения Польши вступить в войну.

Вступление Польши в войну меняло всю стратегическую ситуацию. Она не только обладала большим, чем Литва, потенциалом, но могла выставить тяжелую рыцарскую кавалерию, которой недоставало Литве. Этого не оценило руководство Тевтонского ордена, знавшего о военных возможностях Польши лишь по участию отдельных отрядов, данных в поддержку литовцам, или по разрозненным стычкам на польской границе. Однако это хорошо понимали Витовт и Ягайло, сделавшие всё, чтобы события развивались именно так, а не иначе. В ноябре 1409 г. они встретились в Бресте, где обсудили план близкой войны. Для Литвы это был шанс, которым она до сих пор не располагала. Поэтому Витовт согласился действовать, приноравливаясь к военным акциям Польши, если они будут разумными и оправданными. Брестское совещание стало тайным обсуждением стратегии грядущей войны (на нем Ягайло сопровождал лишь канцлер Николай Трамба, и Витовта – татарский хан Солдан). Сегодня трудно сказать, чьи идеи стали основой военного плана, но – так или иначе – Витовт им неукоснительно следовал. Сутью замысла был наступательный характер войны: войска обеих союзниц должны были встретиться в Мазовии (на территории Польши, но в месте, наиболее близком к Литве) и оттуда вступить на территорию Ордена. Это было дерзким решением, ибо до той поры атакующей стороной всегда выступал Тевтонский орден.

Ранней зимой в Беловежской пуще и других лесах Ягайло добыл много зверя и отправил засоленное мясо по Нареву и Висле в Плоцк. По его приказу была начата заготовка материала для постройки моста через Вислу. Так за полгода до событий подготавливалась база для королевского двора и всего польского войска в Мазовии. Польша договорилась о мире с Штеттинским княжеством, ее делегации посетили монаршие дворы Германии, Франции и Англии. Они мало чего достигли, но все эти действия указывают на серьезно продуманную и всестороннюю подготовку к предстоящей военной кампании. Витовт избрал наиболее актуальное для себя направление дипломатии: в начале 1410 г. он нанес визит королю Венгрии (и наместнику Германского императора) Сигизмунду Люксембургу в Кезмарке. Это был весьма полезный разведывательный /218/ ход: Витовт удостоверился, что Сигизмунд поддерживает Тевтонский орден, но не склонен ввязываться в большую войну. Вместе с тем правитель Литвы мог оценить свое значение в политике Центральной Европы: желая вбить клин в польско-литовскую коалицию, Сигизмунд посулил Витовту королевский венец. В ту пору для Литвы, вне сомнений, была много важнее польская поддержка, поэтому Витовт это предложение отверг и сообщил о нем Ягайло, с которым встретился в Сонче по возвращении из Кезмарка. Здесь вновь был обсужден план военной кампании. Вскоре оба властителя объявили в своих странах воинский призыв. Желая усилить позиции Ягайло, Витовт дал ему 20 тыс. грошей для найма чешских солдат и предоставил знамя (отряд) под командой Сигизмунда Корибутовича.

Внезапным нападением на Брест Тевтонский орден несколько расстроил планы Витовта. Ульрих Юнгинген поощрял и Ливонский орден к нападению на Литву. Руководство Тевтонского ордена узнало, что литовское и польское войска должны будут соединиться, но не было вполне уверено в сроках и последовательности этих действий. А Витовту следовало учитывать угрозу и с севера, и с запада. Он приложил много усилий, чтобы выторговать перемирие у крестоносцев Пруссии. 26 мая это ему удалось – до окончания польско-немецкого перемирия 24 июня. Приблизительно в то же время удалось договориться о перемирии и с Ливонским орденом. Его болезненный магистр Конрад Фитингхоф сумел уклониться от настояний великого магистра. Когда 30 июня ливонцы решили послать помощь тевтонцам, события уже ушли далеко вперед.

В таких условиях войско Великого княжества Литовского собиралось и готовилось к походу в Мазовию. Эту работу Витовт прикрывал обманными демонстрациями и распространением ложных слухов. В начале лета 1410 г. наблюдатели и лазутчики Тевтонского ордена установили, что значительные литовские силы движутся в направлении Нарева, однако впечатление, будто литовцы собираются атаковать Скалву (войско Витовта даже вторглось в нее), было столь велико, что Наревскому направлению крестоносцы должного внимания не уделили. А именно туда шли основные литовские силы, лучшая кавалерия и артиллерия под началом Альберта Монвида (Albertas Manvydas). Витовт опасался удара крестоносцев в направлении Вильнюса, поскольку этническая Литва оставалась оголена, а тевтонские походы 1394 и 1402 г. показали, что подобное развитие событий таит в себе огромную угрозу. Соединение с польскими силами за /219/ пределами своей страны было большим риском, но без этого риска представлялось невозможным осуществление намеченного стратегического плана.

Ягайло также действовал в соответствии с общим замыслом: польское войско концентрировалось в Мазовии (главным пунктом был Червинск). В конце июня Витовт был уже в полной готовности, основные литовские части покинули страну. Витовт был осведомлен о действиях Польши, но, идя на гигантский риск, он желал увериться, что в Мазовии собираются главные польские силы. Поэтому его посланники попросили Ягайло, чтобы литовцев встретил мощный польский заслон (во избежание неожиданностей). Это пожелание Витовта Ягайло без труда выполнил, послав целых 12 польских знамен (хоругвей). Преград не осталось, и войска обеих стран соединились близ Червинска. Из ранее приготовленного материала был наведен мост через Вислу, и союзные силы в полном порядке переправились на ее правый берег. Главное политическое командование было возложено на короля и сюзерена Литвы Ягайло. В составленном военном совете Литву представлял единственно Витовт, но уже в походе он стал фактическим командующим всех объединенных сил. У реки Укры Витовт устроил смотр литовскому войску, разделил его на отряды и вручил командирам знамена.

Союзники, вступив на территорию Ордена, двинулись в сторону Мариенбурга. Тевтонский орден хорошо подготовился к войне. Из германских земель пришли многочисленные отряды наемников и добровольцев. Тяжелая конница – залог успеха крестоносцев – была представлена особенно обильно. Решительно настроенный Ульрих Юнгинген рассчитывал одним ударом покончить с союзниками, и, по его мнению, промедление было на руку крестоносцам: противник сам шел навстречу роковому столкновению. Великий магистр отверг посредничество, предложенное посланниками короля Венгрии. Более всего он опасался, что союзники уклонятся от решающей битвы. Когда стала ясна стратегическая цель литовцев и поляков, войско Ордена двинулось им навстречу. Противники сошлись у реки Древенцы близ Кауерника. Крестоносцы успели хорошо закрепиться на своем берегу, силовой прорыв был излишне рискован. Союзники отступили и, обойдя Алленштейн, вновь направились к Мариенбургу. Ягайло надеялся, что, напуганное демонстрацией столь грозной мощи, руководство Ордена будет вынуждено пойти на переговоры. Перед Алленштейнским маневром он отправил парламентера к Ульриху Юнгингену в расчете на положительный ответ (нежелание рисковать усилила полученная королем весть о том, что Венгрия объявила Польше войну). Великий магистр, уверенный в своих силах, отклонил предложения Ягай- /220/ ло. Витовт, надо полагать, мысленно одобрил такое поведение магистра, ибо и сам стремился к генеральному сражению.

Польско-литовский маневр под Алленштейном вынудил крестоносцев ночью под проливным дождем совершить спешный переход, чтобы закрыть противнику дорогу на Мариенбург. Поздним утром 15 июля оба войска встретились у озера Лаубнер (Любен) между селениями Танненберг и Грюнфельд. По названию первой местности произошедшую битву локализует немецкая, по второй (под именем Грюнвальд) – польская историография. Последнее наименование утвердилось в литовской литературе в качестве дословного перевода: Жальгирис (?algiris).

Тевтонский орден на поле боя вывел 52 знамени, Польша – 51, Литва – 40. Историки приводят разные числа участников битвы (не вполне ясно, сколько человек включало одно знамя). Наиболее вероятно, что союзники выставили 18–20, а Орден – 12 тыс. человек. Ясно одно: союзная армия имела преимущество численное, крестоносцы – качественное. Тевтонское войско было построено в три линии. Обе стороны оставили значительные силы в резерве (крестоносцы – 16 знамен). Правым крылом тевтонского войска командовал великий комтур Конрад Лихтенштейн, левым (против него стояли литовцы) – маршал Фридрих Валленрод. Всеми войсками Ордена командовал Ульрих Юнгинген, до поры остававшийся при резерве. Ягайло был укрыт в защищенном месте, откуда было удобно наблюдать за ходом боя. Польские сановники приказали слугам, чтобы те не допускали короля к месту сражения, если он вознамерится лично участвовать в битве (так и случилось). Витовт занимался построением и литовского, и польского войска.

День выдался жаркий. Утомленная ночным переходом и палимая солнцем, армия Ордена рвалась в бой. Желая еще более измотать противника и ожидая, когда солнце перестанет бить союзникам в глаза, Ягайло медлил вступать в битву и не давал команду к атаке. Поводом для отсрочки служили месса и затянувшийся обряд посвящения в рыцари. Поначалу это было выгодно союзникам (большая их часть находилась в лесной тени), но время близилось к полудню, и предстоящая битва грозила затянуться до поздней /221/ ночи, что могло повлечь непредусмотренные последствия. Забеспокоились польские рыцарские командиры. Но более всех тревожился Витовт, – ведь откладывалось начало сражения, которого он так жаждал. Ягайло надеялся на переговоры. И лишь по прибытии орденских герольдов с дерзким требованием не избегать открытого столкновения (Ягайло и Витовту были присланы два обнаженных меча), стало окончательно ясно, что демонстрация силы не оказала должного действия на крестоносцев. Витовт решился воспользоваться моментом и скомандовал литовской армии наступать. Лишь после того, как литовцы и крестоносцы сошлись в бою, Ягайло отдал приказ полякам о вступлении в битву.

Сегодня трудно установить, только ли выступление литовских частей привело к тому, что бой состоялся, однако бесспорно: именно с этой целью Витовт послал свое войско вперед. Это было огромным риском, и Орден немедля использовал временную изоляцию литовской армии. Вся третья линия была передана в ведение Фридриха Валленрода, и на литовский фланг обрушилась железная лавина тяжелой конницы. Когда поляки пришли в движение, Конрад Лихтенштейн направил прицельный удар по большому знамени, препятствуя их организованному вступлению в битву. В результате начальные действия союзников были несогласованны, и литовскому войску пришлось в одиночку сдерживать основной удар. Тактическое отступление, к которому литовцы прибегали в подобных случаях, было невозможно, ибо это могло нежелательно отозваться на польском войске, еще не втянувшемся в бой. Долгим был этот час, стоивший литовцам огромных потерь. Витовт еще пытался удерживать расстроенные ряды. Но тут в бой вступила тяжелая польская кавалерия. На польском фланге положение выровнялось, и Витовт мог скомандовать истощенному войску начать отходной маневр.

Литовцам, хотя и с большими потерями, удалось оторваться от преследования Фридриха Валленрода. Кризисный момент сражения миновал. Часть литовского войска прикрыла польский фланг справа. Тогда отличились смоляне, потерявшие большую часть людей, но сдержавшие неприятеля. Крестоносцы, преследуя отходящие литовские знамена, нарушили собственный строй, потеряли время и теперь возвращались на место главных событий разрозненными группами. Поляки смогли перерезать им путь, и значительная часть тевтонского войска уже не была способна влиять на ход битвы: таким образом оправдался запоздалый маневр Витовта, а также его первая рискованная атака. Свен Экдаль (Sven Ekdahl), которому исторические исследования принесли славу в мировой науке, как и Грюнвальдским триумфаторам – во всемирной истории, назвал маневр Витовта решающим событием битвы. Бросив в /222/ бой главные польские силы, Витовт обрушился на немецкий фланг под командованием Конрада Лихтенштейна. Ульрих Юнгинген был вынужден ввести в действие свои 16 резервных знамен. Когда все резервы Ордена оказались втянуты в бой, Витовт применил свежие польские силы и начал окружать крестоносцев. Тевтонцы, ведомые великим магистром, пошли на прорыв, однако их смяли отряды литовцев, возвратившиеся после выполнения обманного маневра. Зажатые с боков построения крестоносцев уже не могли воспользоваться превосходством своих тяжелых латников. Численный перевес союзников сделал свое дело, и жаркий июльский день закончился совершенным разгромом крестоносного войска. Пали Ульрих Юнгинген, Фридрих Валленрод, Конрад Лихтенштейн, почти все видные тевтонские военачальники, 200 рыцарей (примерно треть Прусской ветви Ордена). Союзники заняли лагерь крестоносцев, добыча была великая. Часть тевтонских знамен (среди них высшего ранга – св. Марии), а также знатных пленников (один из которых – олесницкий князь Конрад Белый) получил Витовт. По приказу командиров были заранее разбиты винные бочки тевтонцев, чтобы чрезмерное возлияние не подкосило победителей. Однако после гигантского напряжения опьянение победой проявилось неимоверной усталостью: три дня литовское и польское войска отдыхали.

Вечером 15 июля Тевтонский орден, Польша и Литва были уже не те, что утром того же дня. Правда, требовалось еще много усилий для упрочения перемен (или для их устранения), но всё это уже относилось к последствиям, определенным Грюнвальдской битвой. Витовт рисковал еще более, чем при Ворскле, но это был уже иной – взвешенный и просчитанный – риск, сделавший его победителем и важнейшим лицом сражения, изменившего мировую историю. Витовт-тактик догнал наконец Витовта-стратега. Этот пьянящий успех принесли своему владыке рядовые литовские и русские воины, воплотившие его рискованные замыслы. Лишь половина из них вернулась домой. В сознании современников сражение при Грюнвальде сразу получило имя Великой битвы. Оно на дол- /223/ гие столетия определило всю историю восточной части Центральной Европы.

Однако был и тактический момент, возникший после Грюнвальдской битвы. Союзная армия достигла Мариенбурга лишь 25 июля. Не участвовавший в сражении комтур Швеца Генрих Плауэн использовал эти десять дней с большой пользой для Ордена. Собрав 5 тыс. воинов, он поспешил к Мариенбургу, сжег город и заперся в замке. Союзники осадили замок, но было поздно. Войска Литвы и Польши в открытом бою действовали на удивление умело. Осада, в ходе которой литовцы и поляки применили артиллерию, продемонстрировала техническое превосходство немцев. Подошли силы Ливонского ордена, весьма немногочисленные, что, тем не менее, очень встревожило Витовта: этническая Литва оставалась беззащитной перед нападением. Он стал искать контактов с ливонцами, надеясь на переговоры. За пропуск их маршала (с военным отрядом) в Мариенбургский замок Витовт выторговал двухнедельное перемирие. Литва выиграла, но осаде Мариенбурга это повредило: ливонский маршал получил деньги от Генриха Плауэна и смог нанять бойцов, а тем временем среди осаждавших начались болезни. 11 сентября Витовт прервал осаду и отбыл в Литву. 20 сентября был вынужден отступить и Ягайло. Большая часть прусских замков была занята поляками и литовцами. Гарнизоны Витовта обосновались в замках Балга, Ортельсбург и Растенбург. В них были привлечены прусские витинги, с которых взяли присягу на верность. По возвращении Ягайло и Витовта в свои страны значительная часть Пруссии осталась в их руках. Было предусмотрено, что ее восточная область достанется Литве.

Слух о Грюнвальдской битве разнесся широко. Витовт обрел всемирную военную славу. В Германии господствовало мнение, что всё решило множество «язычников» (литовцев и татар), пришедших на помощь полякам. Официальная польская дипломатия поначалу пустилась в оправдания католика Ягайло, который-де имел право опереться на подданных любого вероисповедания, как собственных, так и предоставленных Витовтом. Однако чем громче становилась слава, тем большим был соблазн присвоить лавры победителя. Подобный подход уже в середине XV в. восторжествовал в польских источниках. Литовцы ответили тем же, при этом обвинив поляков в попытках вообще уклониться от битвы, но литовская версия была письменно реализована позднее – в начале XVI в.

Ягайло и Витовт во главе победивших армий триумфально прошествовали по своим странам. В храмах звонили колокола, литовцы благодарили нового могучего Бога, даровавшего им победу, к которой безуспешно стремились поколения их предков.

Если в общей перспективе развития Балтийского региона роль /224/ Тевтонского ордена была сыграна, – конкретный ход войны еще не свидетельствовал об этом. Польша и Литва были небогатыми странами, они не располагали достаточными ресурсами и опирались лишь на мобилизованное войско. Содержавшие сами себя призывники могли участвовать в военных действиях весьма ограниченное время; государство не было способно обеспечить или заменить гарнизоны, оставленные в замках Пруссии. Между тем, руководство поверженного Ордена, располагая определенными средствами, смогло поддержать необходимую численность своей армии. Крестоносцы стали возвращать себе один замок за другим. 9 декабря 1410 г. обе истощенных воюющих стороны объявили о месячном перемирии.

В январе 1411 г. вновь собранные по призыву войска Литвы и Польши возобновили военные действия. Витовт должен был вновь следовать в Польшу, борьба завязалась подле Быдгоща. В Литву, оставленную без прикрытия, вторгся Ливонский орден. Война проходила вяло. Все три государства была истощены, и условия прекращения боев диктовались самой обстановкой: Жямайтией управлял Витовт, Тевтонский орден вытеснил со своей территории польские и литовские гарнизоны, Польша, проявившаяся как главная военная сила, угрожала Привислинью – богатейшей области Пруссии. 1 февраля в Торуне был заключен мир. Польше была отдана Добжинь, Тевтонский орден выплачивал контрибуцию в 100 тыс. коп грошей, Жямайтия переходила под власть Литвы вплоть до смерти Ягайло и Витовта. Витовту приходилось следовать в русле интересов Польши, без которой не было бы победы при Грюнвальде. Не было бы ее и без участия литовских воинов, но это участие Литве очень дорого стоило. Измученной Литве требовалась помощь Польши, но получить ее было можно, лишь применяясь к польской стратегии, а это опять вовлекало Литву в заколдованный круг – необходимости выводить войска с собственной территории. На сей раз Витовт должен был удовлетвориться условиями Торуньского соглашения. Кстати, выплата контрибуции ввергла Тевтонский орден в глубокий финансовый кризис.

Не было никаких гарантий, что не придется вновь воевать за Жямайтию. Однако это уже была сфера политических мер и военных коалиций, а не свирепая вековая борьба на уничтожение. Впервые Великое княжество Литовское вырвалось из постоянной войны, из тисков напряженности на всех своих рубежах и реальной угрозы утратить этническую территорию. Тевтонский орден, как огромный валун, перекрывал Литве путь в Европу. Эта преграда была устранена. /225/