ЭПИЛОГ: МАЧУ-ПИКЧУ, ВИЛЬКАБАМБА И ПОИСКИ ЗАТЕРЯННЫХ ГОРОДОВ АНД

ЭПИЛОГ: МАЧУ-ПИКЧУ, ВИЛЬКАБАМБА И ПОИСКИ ЗАТЕРЯННЫХ ГОРОДОВ АНД

«Если вы возьмете карту области Вилькабамба и воткнете флажки во все те участки, что соответствуют значимым инкским городам и фортам, то вы увидите, что на карте образуется пробел, границы которого тянутся вдоль реки Апуримак, начиная от Чоккекирау. В эту область ведут две инкские дороги, и следует заметить, что инки не проложили бы их, если бы они вели в никуда. В этом месте должен был бы находиться еще какой-то каменный город, но тут мы остаемся в области догадок. Я полагаю, это одна из причин, почему мы все продолжаем возвращаться сюда».

Винсент Ли, 2005

Для того чтобы осознать истоки сопоставления Вилькабамбы и Мачу-Пикчу, следует вернуться к тем временам, когда эти города были построены: предположительно к середине XV в.[62] В начале этого века этническая группа инков жила в маленьком королевстве, расположенном в долине Куско, — это было одно из множества мелких королевств, рассредоточенных по всему пространству Анд и тихоокеанского побережья. Инки рассказали испанцам, что их привел туда древний инкский повелитель по имени Виракоча Инка. Когда могущественное королевство Чанка повело свою армию против инкского королевства, Виракоча бежал, оставив на троне своего взрослого сына, Куси Юпанки. Последний собрал армию и каким-то чудесным образом разбил войска захватчиков. Затем Куси Юпанки низложил своего отца, устроил свою собственную коронацию и поменял свое имя на Пачакути — в переводе с языка кечуа это означает «сотрясатель земли», или «тот, кто переворачивает мир вверх дном». Это имя оказалось пророческим: Пачакути вскоре революционизировал весь андский мир.

Согласно инкской изустной истории, Пачакути в период своей молодости имел глубокий религиозный опыт, своего рода небесное откровение, когда ему открылась его собственная сакральная природа. Священник-иезуит Бернабе Кобо писал:

«Об этом Инке [Пачакути] рассказывали, что еще до того, как он стал королем, он однажды пошел к своему отцу Виракоче, жившему в… 5 лье от Куско, и, когда он достиг источника Сусурпукиу, прямо перед ним упала дощечка из горного хрусталя; на этой дощечке появилось изображение индейца: на голове у него было льяуто, инкский головной убор; от его головы исходили три ярких луча наподобие солнечных; вокруг его рук — у плечевых суставов — обвились змеи… и некое подобие змеи протянулось вдоль его спины. Увидев это, Пачакути охватил такой ужас, что он хотел бежать, но находившийся в источнике образ сказал ему: „Подойди сюда, сын мой; не бойся — ведь я твой отец-солнце; мне известно, что ты покоришь себе многие народы, и ты будешь чтить меня и помнить меня в своих жертвоприношениях“; и по произнесении этих слов видение исчезло, но хрустальная дощечка осталась в источнике. Инка взял дощечку и оставил ее при себе; известно, что после этого она служила ему в качестве зеркала, в котором он видел все, что только мог пожелать. И когда Пачакути стал королем, он заимел статую солнца — именно этот образ он увидел в горном хрустале в источнике. Пачакути выстроил храм Солнца, назвав его Кориканча, — он ослеплял своей роскошью и великолепием, а до того на месте храма находилось маленькое неказистое строение. Ко всему этому по указу Пачакути во всех покоренных землях начали возводиться помпезные храмы, посвященные солнцу. Пачакути одаривал их большими денежными суммами, всем своим подданным он повелел почитать солнце».

Став королем, Пачакути сразу же приступил к перестройке обозримого мира в соответствии с открывшимся ему видением, и начал он с города Куско. Здесь он начал реализовывать свой грандиозный план по реструктуризации архитектурного облика города: старые здания сносились, прокладывались новые бульвары, было возведено множество дворцов и храмов. Все эти здания были выстроены в новом стиле, — позднее его стали называть имперским, — камни были вытесаны и уложены с таким тщанием, что подобный уровень мастерства принес этому уголку большую славу.

Далеко еще не удовлетворивший своих амбиций разгромом Чанка, честолюбивый молодой король вскоре повел свою армию в близлежащую долину Юкай (Вильканоту) и покорил там две этнические группы: куйос и тамбос. Для того чтобы отметить две эти победы, Пачакути приказал основать одно королевское поместье, названное потом Писак, на территории племени куйос, а второе — на территории завоеванных тамбос, в местечке Оллантайтамбо.

Пачакути создавал свои поместья, держа в уме несколько целей, самая важная из которых была поддержание собственного семейного рода. Каждый новый инкский император закладывал свою собственную панаку — родословную линию. Урожай и стада в частных имениях Пачакути должны были служить источником существования членов его панаки.

Второй целью создания королевских имений было увековечение завоеваний Пачакути: они должны были стать памятниками его храбрости и властной устремленности. Наконец, эти поместья призваны были стать уединенными королевскими пристанищами. Расположенные на порядочном расстоянии от столицы, они должны были послужить местами отдохновения для императора, его родственников и представителей элиты.

Священник Кобо писал:

«Поначалу Пачакути предпринял завоевание провинций Виткос и Вилькабамба, что было очень трудным делом, поскольку эти земли труднопроходимы и покрыты густыми джунглями… Инкский император выехал из Куско с самыми храбрыми из своих воинов; он проехал через долину Юкай [Вильканоту] и затем направился вдоль русла реки — в [Оллантай]тамбо; затем он добрался до долины Амбайбамба, и там выяснилось, что двигаться дальше нет возможности, поскольку не имелось моста через реку [Урубамбу]; а противники Пачакути убрали [висячий] мост Чукичака… Но энергия Пачакути была столь велика, что он не только восстановил мост на прежнем месте, но проложил также множество других мостов в тех местах, где русло реки было достаточно узким, и жители Вилькабамбы были крайне поражены и напуганы проявлением столь неукротимой энергии, они говорили, что только потомок солнца мог свершить столь значительные деяния. Когда было закончено прокладывание мостов, инкский император приказал своим людям следовать далее в строго организованном порядке — так, чтобы враги не смогли нанести отряду урон; когда Пачакути прибыл в Кокаспату, находящуюся примерно в 25 лье [87 миль] от Куско, к нему пришли послы от касиков [вождей] Виткоса и Вилькабамбы… Касики, желая умилостивить инкского императора и заслужить его благорасположение, сообщили ему, что они готовы предоставить в его распоряжение гору с залежами серебра, а также несколько золотых рудников. Пачакути был очень доволен сделанным предложением, он послал несколько своих людей посмотреть, правда ли все сказанное, и принести несколько образцов золота и серебра. Отправленные с заданием воины быстро вернулись и сообщили, что залежи куда обширнее в сравнении с тем, как они были описаны инкскому императору. Ему было доставлено много золота и серебра; все это его изрядно порадовало… [Пачакути] выехал из Вилькабамбы по той же дороге, по которой он приехал сюда, и, приехав в Куско, распорядился, чтобы в честь этой экспедиции и в честь открытия рудников были организованы народные празднества, они продолжались два месяца».

Для увековечивания завоевания долины Вилькабамбы Пачакути распорядился основать третье королевское поместье — на этот раз вблизи моста Чукичака, на высоком горном хребте, нависающем над рекой Урубамбой. Инки назвали это место «Пикчу», что означает «пик». Весь комплекс построек должен был стать одним из самых блестящих образцов инкского инженерного искусства.

Весь комплекс Мачу-Пикчу был спланирован задолго до того, как первый гранитный блок был обтесан и уложен на свое место. Прежде всего, выигрышным должно было быть местоположение; Пачакути выбрал место, находящееся на вершине горного хребта, откуда открывался восхитительный вид на близлежащие сакральные пики. Основополагающим было нахождение в этом месте источника чистой воды, которая могла использоваться для питья и для ритуальных процедур. Инкские инженеры обнаружили его на высоком пике, ныне носящем название «Мачу-Пикчу», который находился над закладываемой цитаделью. Они разработали основанную на гравитации водопроводную систему, по которой вода с пика должна была направляться к месту закладки резиденции, минуя шестнадцать резервуаров, имевших ритуальное назначение.

Строительный участок был разровнен, рабочие заложили фундаменты из гальки и камней; в конструкции даже были задействованы подземные несущие стены. Археологи, проводившие раскопки в Мачу-Пикчу, доложили, что около 60 процентов построек в этом месте находятся под руинами. Когда закладка фундамента была закончена, началось строительство собственно цитадели: рабочие вырезали каменные блоки в каменоломне, находившейся на том же горном хребте. Когда первые каменные блоки были вырезаны, началось строительство зданий.

Рабочие и специалисты со всей страны, прежде всего архитекторы и инженеры, собрались в этом отдаленном уголке. Была поставлена цель — оснастить цитадель передовой технологией, поэтому инкские астрономы работали вместе с инженерами и каменщиками, сооружая обсерватории, которые фиксировали летние и зимние солнцестояния, так же как и прочие астрономические явления. Рабочие в рамках своей трудовой повинности мита занимались прокладыванием дорог, соединявших Мачу-Пикчу со столицей Куско и с другими центрами страны, такими как Оллантайтамбо, Писак, Виткос и Вилькабамба. Также были отряжены рабочие для создания террас для ведения земледелия — с целью обеспечения продовольствием будущих жителей цитадели. Вскоре в результате трудовых усилий инков крутые, покрытые лесами горные склоны превратились в ступенчато спускающиеся террасы; 14 акров земли отводилось под выращивание преимущественно кукурузы.

Когда наконец в 1450-е или 1460-е годы строительство цитадели было завершено, первый правитель вновь созданной инкской империи прибыл туда со своей свитой. К приезду императора цитадель была должным образом подготовлена, туда был подведен водопровод, доставлена провизия.

Таким же образом, как и в Куско, значительная часть каменных зданий была выстроена в имперском стиле, который предпочитал Пачакути. В конструкции некоторых зданий присутствовали валуны размером с небольшие автомобили, у некоторых из них вес достигал 14 тонн.[63] Вода с самого близкого к Мачу-Пикчу горного пика спускалась к цитадели по каменному акведуку и первоначально направлялась к жилищу Пачакути, так что в распоряжении императора была самая чистая вода.

Даже в это приватное прибежище периодически являлись часки с посланиями для императора и других официальных лиц. Затем, получив надлежащие распоряжения, часки отправлялись в Куско и в другие пункты империи. Куда бы ни направлялся император, за ним следовали приближенные к нему лица. Так что когда Пачакути пребывал в Мачу-Пикчу, эта высокогорная, изолированная от мира цитадель на время становилась центром всего инкского мира.

В отличие от нынешних развалин Мачу-Пикчу, находящихся в ведении перуанского государства и открытых для широкой публики, Мачу-Пикчу времен Пачакути представляло собой исключительно приватное место. Дороги, ведшие сюда, были открыты только для тех людей, у которых были дела государственной важности. Мачу-Пикчу представляло собой Кэмп-Дэвид[64] Пачакути — королевскую резиденцию, выстроенную человеком, который почти в одиночку превратил маленькое туземное королевство в самую крупную империю, которая когда-либо существовала в Новом Свете.

Цитадель Мачу-Пикчу являлась третьей и, возможно, самой драгоценной жемчужиной в короне архитектурных памятников, которые возвел Пачакути, — после Писака и Оллантайтамбо. Теплое цветущее место, вне всякого сомнения, представляло собой приятный приют отдохновения от морозной погоды зимних месяцев, характерной для инкской столицы и всего высокогорья Анд.

Но остается вопрос, имело ли какое-то отношение королевское поместье Пачакути Мачу-Пикчу к мятежной столице Манко Инки, Вилькабамбе. И тут опять ответ надо искать на пересечении инкских изустных историй. По рассказам инков, Пачакути остановил свое продвижение после завоевания долины Вилькабамбы. Но его сын, Тупак Инка, раздвинул границы инкских владений, в которые оказались включены долина Пампаконас и та область, где в будущем будет заложен город Вилькабамба.

После того как Пачакути занял долину Вилькабамба, она была должным образом «окультурена». Сначала в область были направлены инженеры и кипукамайоки (счетоводы) для оценки ресурсов новой территории. В задачу кипукамайоков входил учет местного населения и оценка количества пахотных земель в провинции и объема производимых местным населением урожаев, а также поиск металлов (медь, олово, золото и серебро) и иных полезных ископаемых. Получив эти сведения, Пачакути и его советники стали решать, как им реорганизовать население, где проложить дороги и где инициировать разработку месторождений полезных ископаемых и создание новых поселений.

Когда общий план развития был утвержден, чиновники инкской администрации занялись отправкой работников в новоучрежденную провинцию, в их задачи входило прокладывание в новую область дорог и строительство хранилищ. Были установлены эстафетные посты для часки. По ходу разработки планов строительства каналов, мостов, сельскохозяйственных террас и городов инкская администрация приглашала в область архитекторов, каменщиков и инженеров.

Со временем приступили к строительству столицы провинции. Как правило, инки предпочитали строить столицы провинций на плоской местности, чтобы хорошо просматривалась прилегающая территория. В верхней части долины Вилькабамба Пачакути выбрал место, расположенное на высоте 10 000 футов над уровнем моря, оттуда открывался великолепный вид на плодородную долину. Там и началось строительство города Виткос: план включал в себя дома для королевских особ, рыночную площадь, административный комплекс, хранилища, храм Солнца, крепость на вершине холма и жилые здания.

Как и в большинстве провинциальных столиц, здания здесь были выстроены из самана грубой формы. Однако дома королевских особ имели общие черты с классическим имперским стилем, характерным для зданий в Куско. По словам Тито Куси, и у Пачакути, и у его сына Тупака Инки были дома в Виткосе, так же как и у отца Манко, Уайны Капака. Поскольку инкские императоры наносили в Виткос лишь кратковременные визиты, каждый из них назначал губернатора инкской национальности, который должен был постоянно проживать в провинциальной столице.[65]

Несколько лет спустя после отвоевания этой области Тупаком Инкой инкская администрация определила место для нового приграничного аванпоста и торгового центра на 5 000 футов ниже от Виткоса по склону Анд. Инки назвали это место «Вилькабамба», что означает «священная равнина». Сюда свозились рабочие, которые в порядке трудовой повинности мита занимались вырубкой тропического леса каменными или бронзовыми топорами — с целью расчистки площадок для строительства. Инкские архитекторы детально разработали план строительства города: большинство зданий было выстроено в грубом стиле пирка, у них были типичные остроконечные крыши, крытые соломой, для чего с высокогорья привозилась трава ичу. Потом инкские администраторы велели митмакуна начать заселение этой области: они должны были расчистить землю и основать плантации кокаиновых кустов. Также они должны были начать обменивать товары, производимые в Андах, на предметы и сырье, которым располагали местные амазонские племена. Местные индейцы, по-видимому, также проживали в Вилькабамбе, по крайней мере на временной основе: в наше время среди развалин города были обнаружены цилиндрические каменные строения, которые могли принадлежать туземцам.

Когда полстолетия спустя Манко Инка покинул королевское имение Пачакути, он по иронии судьбы нашел себе прибежище в одной из тех провинций, с которых начал свой завоевательный поход его прапрадед, а именно в Вилькабамбе.

Тогда именно Вилькабамба, расположенная в 100 милях к северо-западу от Куско, а не Мачу-Пикчу, находящийся всего лишь в 50 милях от столицы, стала новой столицей Манко Инки. Вилькабамба была окружена густыми тропическими лесами, к ней вели только крутые, труднопроходимые тропы, вблизи города находилось несколько рек, по которым Манко мог в случае необходимости бежать; так что это было идеальное место для выстраивания там новой столицы и координации повстанческой войны. Из четырехсот частично сохранившихся зданий большинство относится к грубому типу строения пирка. Лишь небольшое число зданий построено в классическом имперском стиле. Так что перемещение Манко в Вилькабамбу в 1537 г. это все равно, как если бы президент Соединенных Штатов в 1840-х гг. был вынужден оставить Белый Дом и переехать со всей своей администрацией в малоцивилизованный форт, расположенный на западной границе.

В Вилькабамбе было мало удобств, к которым были так привычны предки Манко. Тут не было командных высот, с которых можно было бы обозревать прилегающую местность; погода здесь была более жаркой и влажной, чем та, к которой была привычна инкская элита; здесь также было мало зданий имперского стиля, которые Пачакути в свое время приказал выстроить в Мачу-Пикчу, Оллантайтамбо, Писаке и Куско. Жители Вилькабамбы, ведшие почти непрерывную повстанческую войну против испанских захватчиков, тратили большую часть своей энергии и ресурсов просто на поддержание существования своего крошечного королевства; у них не было времени на осуществление грандиозных архитектурных проектов в городе, из которого им, как могло статься, в любой момент пришлось бы бежать.

Поэтому не приходится удивляться тому, что Хирам Бингхем, проведший несколько дней в Эспириту-Пампе в августе 1911 г. и обнаруживший там несколько фрагментов строений, весьма грубых по своему внешнему виду, усомнился в том, что они некогда являли собой часть Вилькабамбы — легендарной столицы последних четырех инкских императоров. Хотя месторасположение руин приблизительно соответствовало тем координатам Вилькабамбы, что был и указаны в хрониках, Бингхем считал, что в городе Манко должна была присутствовать намного более роскошная архитектура. Он предположил, что именно Мачу-Пикчу, отличавшийся более эффектным местоположением и блиставший архитектурой имперского стиля, и являлся последней столицей инков.

Тот факт, что Мачу-Пикчу был не Вилькабамбой, а лишь одним из имений Пачакути, делает более объяснимым тот факт, почему в испанских хрониках трудно найти какие-либо упоминания о Мачу-Пикчу или Уайна-Пикчу. К тому времени, когда испанцы захватили Куско в 1534 г., инки уже, по-видимому, покинули цитадель в Мачу-Пикчу. Члены королевской панаки Пачакути, жившие ранее в Мачу-Пикчу, по всей видимости, должны были устремиться назад в Куско в период хаоса, последовавший за прибытием испанцев. Слуги королевской семьи, набранные со всей территории империи, также должны были покинуть королевский анклав и отправиться либо со своими хозяевами в Куско, либо в свои родные земли. Имение Пачакути, по всей видимости, было покинуто, поскольку инкские системы налогообложения, организации труда и досуга почти одновременно рухнули.

Поскольку инки извлекли из этой местности драгоценные металлы, а сам Мачу-Пикчу не играл особо важной роли с точки зрения политической или военной, он представлял очень незначительный интерес для испанцев. Представляется маловероятным, что испанцы вообще посещали это место, в противном случае инкские храмы, вне всякого сомнения, были бы разрушены.[66] В скором времени растительность должна была сокрыть местные дороги, дворцы и жилые здания. Возможно, уже через десять лет после того, как инки покинули этот район, человек, забредший сюда, едва ли уже мог узреть что-то из красот самой блестящей архитектурной жемчужины Пачакути.

Поскольку испанцы по преимуществу стремились писать о том, что интересовало лично их, и опускали почти все остальное, не приходится удивляться тому, что Бингхем и Савой не находили никаких упоминаний Мачу-Пикчу в испанских хрониках. Но современным исследователям удалось обнаружить в нескольких испанских документах ряд упоминаний места, обозначенного как «Пичо», что, по всей видимости, означало Мачу-Пикчу. Например, в отчете, написанном испанским эмиссаром, совершившим путешествие из Куско в Вилькабамбу, говорилось следующее: «Ту ночь я провел у подножия заснеженного пика в покинутом [инкском] городе Кондормарке, где имелся мост древней по виду конструкции, который пролегал через реку Виткос [имеется в виду река Вилькабамба], в направлении [Оллантай]тамбо и Сапамарки и Пичо — совершенно живописной по своему виду земли».

В 1568 г., за четыре года до разграбления Вилькабамбы, в одном испанском документе была упомянута «деревня Пичо», расположенная в том районе, где ныне находится Мачу-Пикчу. Но должно было пройти три столетия, прежде чем появилось нынешнее название «Пикчу» — на этот раз на карте, изданной в 1865 г. итальянским географом и исследователем Антонио Раймонди. Ученый поместил на карту пик, поименованный «Мачу-Пикчу», вблизи реки Урубамбы. Десять лет спустя французский исследователь Шарль Винер проделал путешествие из Оллантайтамбо по проходу Пантикалье, достигнув реки Урубамбы в том месте, где через нее был проложен старый мост Чукичака. В изданной им в 1880 г. книге Винер писал о том, что местные жители в Оллантайтамбо рассказали ему «и о других [древних инкских] городах, о Уайна-Пикчу и о Мачу-Пикчу, и я решил пройти некоторое расстояние в восточном направлении [с целью их поисков], прежде чем продолжать двигаться дальше на юг». Но Винер решил пойти вниз вдоль реки — от Чукичака к плантации Санта-Ана, вместо того чтобы направиться вверх по течению, в направлении Мачу-Пикчу: дело в том, что дорога вдоль реки Урубамбы между Санта-Аной и Оллантайтамбо была проложена только через пятнадцать лет после проделанного Винером путешествия, река же не была судоходна. Так или иначе, Винер составил подробную карту долины Урубамбы, обозначив на ней два пика и пометив их названиями «Матчопикчу» и «Уайнапикчу».

Хотя местные перуанцы и говорили Винеру, что в данной местности имеются инкские руины, исследователь не смог проследовать в том направлении, которое ему указали. Если бы он преуспел в этом, то сейчас, вне всякого сомнения, на руинах Мачу-Пикчу имелась бы бронзовая мемориальная доска с его именем, а о Хираме Бингхеме едва ли кто бы слышал.

По прошествии почти ста лет с того момента, как Хираму Бингхему указали путь к развалинам, сделанные им открытия все еще продолжают вызывать полемику. По-прежнему остается актуальным вопрос: принадлежит ли Бингхему заслуга открытия самых известных развалин в Новом Свете? Или же эта заслуга принадлежит тем, кто обнаружил Мачу-Пикчу до него?

Три перуанские семьи жили вблизи пика Мачу-Пикчу, и они частично расчистили развалины до посещения их Бингхемом. К этому следует добавить то, что фермер Мельчор Артеага, показывавший Бингхему дорогу, посещал эти развалины, и он же сдавал землю в аренду семьям, жившим там. Как уже упоминалось, Бингхем обнаружил на стенах руин имя человека, посещавшего эти развалины ранее, — вместе с датой посещения: «Лисаррага, 1902». Надпись была сделана Агустином Лисаррагой, местным погонщиком мулов, с которым Бингхем позднее встречался. Лисаррага жил в долине более тридцати лет и, по-видимому, ощущал достаточную историческую значимость руин, чтобы написать свое имя на одной из стен за девять лет до прибытия в эти места американца.[67] Разница тут была в том, что Лисаррага заявил о своем открытии при помощи куска каменного угля, и у него не было доступа к национальным или международным средствам массовой информации. По меньшей мере еще три человека рассказывали Бингхему о том, где следует искать руины, хотя никто из них сам не посещал их. Один из этих людей, Альберт Гизеке, даже указал Бингхему на необходимость связаться с местным фермером Мельчором Артеагой, который мог проводить к руинам.

Конечно, ряд людей в том регионе знал о руинах в Мачу-Пикчу, и, больше того, некоторые из этих людей посещали развалины или даже жили в их окружении. Некоторые даже снабдили соответствующей информацией Хирама Бингхема. Но как ни странно, после того как Бингхем обнаружил Мачу-Пикчу, он не упомянул ни о чьей помощи. В своей последней книге «Затерянный город инков» он прямо написал о том, что «профессора в университете Куско ничего не знали о каких бы то ни было руинах в долине Урубамба». Но конечно, сказанное было верно только в формальном смысле, если не учесть ректора этого самого университета.

Подобным же образом Бингхем «забыл» упомянуть и другую информацию, которой он располагал до открытия им Мачу-Пикчу. Когда он указывал, что во время проделанного им путешествия в 1911 г. «у нас была с собой большая карта региона, составленная [в 1865 г.] Антонио Раймонди», он пропустил то обстоятельство, что на карте Раймонди присутствовал пик Мачу-Пикчу, обозначенный крупным кеглем, и местоположение этого пика было указано верно. Далее он сообщал: «До нашего возвращения в Нью-Хэйвен [в 1911 г.] мы не знали о том, что французский исследователь Шарль Винер слышал о наличии руин в Уайна-Пикчу и Мачу-Пикчу, куда он не смог добраться». Но за год до этого Бингхем опубликовал статью в журнале «Америкэн антроположист», из которой видно, что он тщательно изучил книгу Винера; американский ученый даже процитировал сноску из нее: «Шарль Винер в своей очень ненадежной, но исключительно интересной книге „Перу и Боливия (Париж, 1880 г.)“ упоминает (в сноске на стр. 294) о том, что Чоккекирау посещал также еще один француз…» Была надежна или нет книга Винера, но помещенная там карта, на которой было ясно указано местоположение пиков Мачу-Пикчу и Уайна-Пикчу, и рассказ ученого о том, как он узнал о нахождении в этих местах руин, никак не возможно счесть ненадежными.

Намеренно не упоминая о той существенной помощи, которую он получил от ряда лиц, затушевывая информацию, которой располагал, и порой даже прибегая к вымыслу, Бингхем фактически переписывал историю своего известного открытия. Он, вне всякого сомнения, инстинктивно понимал, что поведанная доподлинная правда окажется гораздо менее интересной и драматичной — правда о том, что в Куско ему сказали, где следует вести поиски, и о том, что на руках у него была карта, показывавшая направление разысканий.

Подобным же образом Бингхем-историк не чурался затушевывать и иного рода информацию, если таковая входила в противоречие с его собственными идеями и заключениями. К примеру, в научной монографии, написанной им в 1930 г., он цитировал отчет, сделанный в 1565 г. испанцем Диего Родригесом де Фигероа. В этом отчете последний указывал, что рядом с рекой Урубамбой, между Оллантайтамбо и висячим мостом в Чукичаке, был расположен город, называвшийся «Пичо». «Это может быть указанием на Мачу-Пикчу, — осторожно писал Бингхем в короткой сноске, — это единственное такого рода место, которое нам удалось обнаружить в старых хрониках». Но Бингхем не мог не понимать, что если Мачу-Пикчу в 1565 г. действительно называлось «Пикчу» или «Пичо», — в то самое время, когда мятежная столица инков называлась «Вилькабамба», — то очевидным образом Мачу-Пикчу не являлось Вилькабамбой.

В книге «Затерянный город инков», ко времени написания которой Бингхем уже открыто поставил на кон свою репутацию, утвердительно заявляя, что Мачу-Пикчу являлось Вилькабамбой, американский историк вновь цитировал отчет Фигероа, но на этот раз он пропустил то место, где говорилось о «Пичо». Как писал позднее американский антрополог и специалист по инкской истории Джон Роуи об этом удивительном пропуске в книге, Бингхем с очевидностью должен был понимать, что включение этого отрывка «оказалось бы роковым для измышленной им идентичности Мачу-Пикчу и „Старой Вилькабамбы“». Но несмотря на все недостатки в оценках и выводах Хирама Бингхема, верно также то, что в 1911 г. древняя инкская цитадель Мачу-Пикчу была не известна никому, кроме местных жителей. Ни один ученый, будь то перуанец или иностранец, до тех пор ни разу не посещал живописную цитадель, расположенную всего лишь в 50 милях от Куско. До Бингхема никто не картографировал ее, не фотографировал и не изучал. В течение почти четырех столетий до прибытия в эти места Хирама Бингхема руины Мачу-Пикчу оставались сокрытыми от остального мира.

Бингхем не только стал первым человеком, известившим мир о существовании Мачу-Пикчу, но он также организовал три междисциплинарных научных экспедиции в эту местность, которые проводили всестороннее изучение данного места и прилегающей территории.[68] Так, хотя Бингхем и не был первым человеком, посетившим руины Мачу-Пикчу, ему неоспоримо принадлежит честь научного первооткрывателя. Другие ученые — Антонио Раймонди, Шарль Винер, Альберт Гизеке — подошли к ключу этой исторической загадки очень близко, но Бингхем преуспел в значительно большей мере. Как писал литератор Энтони Брандт во введении к современному изданию книги Бингхема «Земля инков», которая была написана в 1922 г., «Бингхем был первооткрывателем, а не археологом; его уделом было не осознание такого явления, как Мачу-Пикчу, а только лишь его обнаружение».

Через тридцать семь лет после обнаружения Мачу-Пикчу Хирам Бингхем совершил короткий визит в Перу, с тем чтобы присутствовать на открытии первой мощеной дороги, которая поднималась от железнодорожной станции в нижнем ярусе долины вверх по склону холма. Представители перуанского правительства назвали новую дорогу «Carretera Hiram Bingham» («Шоссе Хирама Бингхема»). Через восемь лет, в 1956 г., Хирам Бингхем скончался в возрасте восьмидесяти одного года. Подполковник, американский сенатор, научный первооткрыватель руин Мачу-Пикчу был похоронен со всеми воинскими почестями на Арлингтонском Национальном кладбище. Древние инкские руины, которые Бингхему посчастливилось обнаружить в июле 1911 г., сейчас посещает более тысячи человек в день, общее же число посетителей за год составляет более полумиллиона человек.

Если Хирам Бингхем намеревался выстроить свою репутацию, основываясь на своих открытиях, и, преследуя эту цель, весьма вольно обращался с некоторыми фактами, а иные просто игнорировал, то американский исследователь Джин Савой совсем уж дистанцировался от исторической точности и с головой погрузился в собственное мифотворчество. Хотя во время своих путешествий в область Вилькабамбу у Савоя была возможность пользоваться железной дорогой, к тому времени проложенной вдоль русла реки Урубамбы, и автомобильным транспортом на дороге, ведущей в долину Вилькабамба, характер описания экспедиций таков, словно они были сделаны в викторианскую эпоху. Точно так же, как и в доходчивых книгах Бингхема, в книге Савоя «Антисуйю: поиск затерянных городов Амазонки», изданной в 1970 г., усиленно педалируется тема храброго белого путешественника, ведущего поиски легендарных руин в окружении враждебных джунглей:

«Мы находимся в тропическом регионе, где без соответствующих медикаментов малейшая инфекция может являть собой смертельную угрозу. Скоро мы окажемся в заповедной области змей, где в изобилии водится смертельно опасный бушмейстер, самая большая ядовитая змея в Америке — в длину она достигает 12 футов. Чимуко, как ее здесь называют, атакует все, что окажется в ее поле зрения. Эта ямкоголовая змея — самая страшная из всех водящихся в джунглях тварей. Также здесь в лесах водятся Trigonocephalus lancelatus[69], Bothrops pictus[70] и многие другие змеи, чей укус влечет за собой смерть. В отсутствие соответствующих медикаментов очень большую опасность представляют собой тарантулы, скорпионы, летучие мыши, относящиеся к семейству вампиров, жалящие муравьи и ядовитые растения. (Но в нашей аптечке нет ничего, что позволило бы справиться с желтой лихорадкой, малярией, проказой, бери-бери и многими другими тропическими заболеваниями. Не существует также лекарства и от укуса особой мушки, который, как считают, вызывает эту болезнь, приводящую к тотальному поражению мягких тканей рта, носа и ушей.) Вода и древесные плоды кишмя кишат паразитами, которые могут проникать в тонкую кишку, печень и кровь. Тем не менее мы готовы противостоять всем этим опасностям».

Но Савой забыл упомянуть в своем повествовании о том, что для того, чтобы обезопасить себя от желтой лихорадки, требовалась лишь элементарная вакцина, которая была разработана в 1930-е гг. Также он забыл сказать, что бери-бери — это всего лишь авитаминоз, что проказа — исключительно редко встречающееся заболевание и заразиться им очень трудно, что бушмейстеры и другие змеи атакуют отнюдь не «все, что окажется в их поле зрения», — они нападают лишь тогда, когда они напуганы или на них наступили, что шанс быть укушенным тарантулом составляет один к миллиону и что сам этот укус не страшнее укуса пчелы. При всей красочности живописуемых Савоем ужасов «зеленого ада» правда заключалась в том, что Савой со своей командой очень комфортно расположился на плантации семейства Кобос, находившейся в самой середине долины Пампаконас, вблизи руин Эспириту-Пампы.

Хотя Савой и воздавал Бингхему должное за то, что тот был первым ученым, посетившим Эспириту-Пампу и обнаружившим там инкские руины, сам Савой при всем при этом хотел всех уверить в том, что именно ему принадлежит заслуга обнаружения «настоящей» Вилькабамбы, — Савой категорически настаивал на том, что Бингхему этого сделать не удалось. Бингхем как-то высказал предположение, что в XVI в. и руины в Эспириту-Пампе, и развалины в Мачу-Пикчу носили общее название «Вилькабамба». Но потом оказалось, что он был прав в отношении первых развалин и ошибался в отношении вторых: никогда не существовало двух Вилькабамб — только одна. Самое большее же, на что мог претендовать Савой, — это на то, что он обнаружил в Вилькабамбе большее число развалин, нежели Бингхем, а также на то, что их верно идентифицировал.

Как и Бингхем, Савой первоначально надеялся на то, что, совершив эффектное открытие затерянных развалин в Перу, он может вывести свою исследовательскую карьеру на качественно новый уровень, а также завоевать определенную международную славу. Но Хирам Бингхем добился международного признания, поскольку он открыл Мачу-Пикчу — один из самых посещаемых археологических памятников в мире. При этом даже сегодня большинство людей остаются в неведении относительно Вилькабамбы и персоналии Джина Савоя. В отличие от Бингхема Савой сделал максимальную ставку на то, чтобы стать путешественником-первооткрывателем — весьма эксцентричное и малоперспективное занятие. Возможно, в качестве компенсации за очевидные недостатки выбранной им профессии, — тут, в частности, надо указать на вопрос о приносимом ею заработке, — Савой трансформировал разработанный им для себя имидж великого первооткрывателя в имидж великого религиозного деятеля, отца нового мессии. Постепенная метаморфоза Савоя ироническим образом перекликается с сюжетом одного из рассказов Редьярда Киплинга «Человек, который хотел быть королем», где два белых путешественника в далекой экзотической стране дурачат местных жителей, заставляя их поверить в то, что перед ними боги. В рассказе Киплинга обман в итоге раскрывается, и путешественникам приходится заплатить за него высокую цену: один из них поплатился своей головой, а второй — своим злосчастным королевством и сокровищами.

Савой же продолжает пребывать в роли столпа основанного им в Перу вероучения, которое, в частности, состоит из ряда «тайн», открытых им во время своих многочисленных путешествий в джунгли. В 1977 г. он издал книгу, в которой утверждал, что открыл секреты бессмертия. И на самом деле на протяжении нескольких десятилетий некоторым казалось, что Савою удалось справиться с процессом старения. Но в результате времени все же удалось догнать Джина Савоя — он уже более не мог игнорировать свои биологические часы. В 2004 г., в возрасте семидесяти семи лет, он оказался вынужден отказаться от дальнейших экспедиций ввиду плохого здоровья. Ныне сын Савоя, Шон, воспитанный в духе религии своего отца, продолжает предпринимать экспедиции в область Чачапойяс на севере Перу. Время от времени он организует экспедиционные туры в глубь перуанских джунглей для приверженцев церкви своего отца.

Приверженец религии солнца, Савой полагает, что энергия солнца замедляет процесс старения и восстанавливает тело. Он продолжает писать книги, готовясь, вне всякого сомнения, к своей главной миссии — экстатическому воссоединению с Инти, богом-Солнцем, тем золотистым небесным телом, которому некогда поклонялись древние инки.

Между тем в Перу продолжается поиск еще не открытых инкских руин. Винсент и Нэнси Ли, которым сейчас идет седьмой десяток, с 1982 г., когда состоялась их первая экспедиция в Вилькабамбу, возвращались туда ежегодно в сухой сезон. Если Бингхем провел в Вилькабамбе в 1911 г. около четырех недель, Джин Савой в 1964 и 1965 гг. порядка трех месяцев, то супруги Ли провели там за последние несколько десятилетий в общей сложности более двух лет, картографируя эту местность и проводя там систематические исследования.

Ли несколько раз посещал с различными специалистами руины Пункуйока, которые, по его мнению, являли собой солнечную обсерваторию, способную регистрировать июньское солнцестояние и два равноденствия. По мнению Ли, Пункуйок формировал календарную систему для всей области Вилькабамбы.

«Это, конечно же, была солнечная обсерватория. Сейчас мы уже осознаем, почему появилось это маленькое красивое здание посреди совершенно пустого места, почему туда ведет лестница из пяти тысяч ступенек. Это, конечно же, была солнечная обсерватория для Виткоса. И я думаю, что ее построил Пачакути. Именно он выстроил лучшие здания в Виткосе, и я думаю, что он выстроил также и Пункуйок. Это солярная обсерватория, а не храм Солнца, поскольку храм Солнца имелся в Ньюста Испане [Чукипальте], на дороге, идущей вверх из Виткоса. [Специалист подревней астрономии] Бернард Белл и я собираемся сделать публикацию об обсерватории, поскольку мы собрали массу новой информации о Пункуйоке. Это не просто интересное место, оно к тому же совершенно нетронутое — никто не касался его за четыреста лет!»

При этом новые руины обнаружились и в других районах области Вилькабамбы. И как это обычно бывает с обнаруженными руинами, некоторые из этих открытий вызвали бурную полемику. Затерянные инкские города, как и любой предмет активных поисков, имеются в очень ограниченном количестве. Если человеку посчастливится обнаружить хотя бы одно такое место, то слава уже невдалеке от него. Поэтому конкуренция в области поисков затерянных инкских городов очень жесткая.

В 1999 г. пятидесятитрехлетний английский писатель, специалист в области истории инков и гид Питер Фрост организовал туристический тур в южную часть области Вилькабамбы, туда, где расположены руины Чоккекирау. Одному из членов группы, Скотту Горзачу, психологу, работавшему в клинике Санта-Барбары, удалось разглядеть некое подобие руин на близлежащем горном хребте. «Нам удалось разглядеть [с помощью биноклей] плоскую возвышенность на одном из горных отрогов, — поведал Горзач, — на нее ложились первые солнечные лучи утром и последние солнечные лучи вечером». Фрост со своей группой, продираясь сквозь заросли кустарника, достиг этого места, находящегося на склоне горы Серро-Виктория (высота 12 746 футов), входящей в состав южного горного хребта Вилькабамба, примерно в 60 милях к северо-западу от Мачу-Пикчу. Там члены группы обнаружили разнообразные руины: разграбленные гробницы, круглые фундаменты и остатки древнего каменного акведука.

Обнаружив это, Фрост поделился информацией с Гэри Циглером, пятидесятидевятилетним американским археологом. Являясь совладельцем компании «Ману экспедишнс», специализирующейся на экстремальном туризме, Циглер подключил Фроста к организации одной серьезной экспедиции. По словам Циглера, Горзач убедил его и Фроста составить письмо в журнал «Нэшнл джиогрэфик» с просьбой о предоставлении им гранта.

Национальное географическое общество (его первая спонсорская акция была связана со вторым путешествием Хирама Бингхема в Мачу-Пикчу в 1912 г., и с того времени организация профинансировала более восьми тысяч экспедиций) согласилось профинансировать исследовательскую экспедицию на Серро-Викторию, намеченную на сухой сезон 2001 г. Организаторами намеченной экспедиции стали Фрост, Циглер и перуанский археолог Альфредо Валенсия Сегарра. В итоге трое этих людей организовали экспедиционную команду, в составе которой были перуанские археологи, картограф, специалист по древней физике, двенадцать погонщиков мулов, пилот вертолета и съемочная группа, отряженная журналом «Нэшнл джиогрэфик». «Мне никогда до сих пор не приходилось принимать участие в столь масштабном предприятии, — сказал потом Циглер. — Собралась очень серьезная экспедиционная группа». Это была мультидисциплинарная экспедиция — первым подобную экспедицию в данный регион организовал Бингхем девяносто лет назад.

Зимой 2001 г. группа добралась до Серро-Виктории. Там, на склонах горы на высотах 10 000 — 11 000 футов, они обнаружили кластеры древних поселений, до тех пор не задокументированные, в районе, носящем на языке кечуа название «Коривайрачина», что означает «место, где ветер очищает золото». Экспедиционная команда обнаружила более двухсот каменных строений — хранилища, жилые здания, инкские дороги, акведук длиной в пять миль, платформы церемониального назначения, кладбища, погребальные башни. Все эти объекты были разбросаны на пространстве площадью в шестнадцать квадратных миль. Эти строения, из которых по меньшей мере сотня имела округлую форму, сильно пострадали от времени. Все они были сделаны в грубом стиле «пирка». Точно так же, как и в истории с открытием Бингхемом Мачу-Пикчу, руины Коривайрачина до сих пор были неизвестны науке и не были нанесены на карту, при том что здесь обжились два крестьянских семейства.

Предварительные результаты указывают на то, что Коривайрачина могла быть заселена за две тысячи лет до возникновения Инкской империи; инки предположительно проникли в эту область после первоначальных завоеваний, осуществленных Пачакути. В отличие от Мачу-Пикчу, являвшегося сезонной резиденцией инкского императора, Коривайрачина, по всей видимости, представляла собой поселение рудокопов неинкского происхождения, которые завозились в эту область с целью отрабатывания трудовой повинности на серебряных рудниках Серро-Виктории. Проложенная инками дорога соединяла поселок рудокопов Коривайрачину с Чоккекирау, а оттуда дороги шли в Виткос, Вилькабамбу и Мачу-Пикчу.

В международной прессе вскоре начали появляться сенсационные статьи о сделанном открытии — одна из них имела следующее название: «Высоко в Андах обнаружено поселение, которое могло являться последним прибежищем инков». Статья начиналась следующим образом:

«Каждое поколение исследователей Андского высокогорья числит на своем счету обнаружение представительного сакрального инкского местечка или города. Самым впечатляющим из них остается Мачу-Пикчу, обнаруженный в 1911 г., но с 1960-х гг. ни одного сколько-то значимого „затерянного города“ обнаружено не было [имеется в виду идентификация Савоем Вилькабамбы]. Вплоть до настоящего открытия».

Но к моменту завершения экспедиции 2001 г. Фрост и Циглер рассорились. С учетом маячившего соблазна появления заглавной статьи в журнале «Нэшнл джиогрэфик», значительной численности экспедиционной группы и того факта, что у экспедиции был не один лидер, а три, все это не должно вызывать особого удивления. Циглер решил идти отдельно с небольшой группой для самостоятельных изысканий. Циглер позднее писал:

«Следует заметить, что один из наших погонщиков мулов после одного из наших предыдущих путешествий вернулся на тропу, ведущую в Чоккекирау, и там он расчистил небольшое сельское поселение. Он сказал: „Jefe[71], я некоторое время назад обнаружил там внизу стены, вам надо пойти туда и взглянуть на них“. Так я и сделал. Это был Фроилан Муньос, один из наших погонщиков мулов, который работал на нас в течение нескольких лет».

Муньос привел Циглера, английского исследователя Хью Томсона и их группу на изолированный уступ, возвышавшийся над рекой Янамой, — это определенно было инкское местечко. Раньше оно называлось Котакока; группа вскоре обнаружила, что оно было совершенно отрезано от остального мира. Циглер описал его в следующих словах:

«Вы не можете добраться туда, следуя вниз или вверх по реке [Янаме]. Река протекает в двухстах или трехстах футах ниже этого места. Но в данном местечке видны следы древних каналов. Это место являет собой некий разрыв в пространстве и времени: настоящий Затерянный мир. И конечно же, оно все заросло густой растительностью, и из-за совершенной непроходимости каньона никто туда не добирался».

В этом инкском местечке имелось более тридцати строений, в их числе типичный инкский дворец собраний, или кальянка: большое здание, стены которого огораживали центральную площадь. Также там было множество прямоугольных домов, равно как и круглых по форме строений, похожих на те, что в обилии имеются в Коривайрачине и Вилькабамбе. По мнению Циглера, Котакока некогда представляла собой административный центр и/или место складирования припасов. Это поселение стояло на древней инкской дороге, которая некогда шла из внутренних районов провинции Вилькабамбы, пересекая затем реку Апуримак и далее ведя в область Апуримак. Циглер говорит следующее: