ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНИЙ РАЗБОЙНИК
ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНИЙ РАЗБОЙНИК
В санкт-петербургском окружном суде рассматривалось дело о разбойническом нападении на эконома Александро-Невской лавры, архимандрита Никона.
Происшествие это имело место в самой лавре в начале 1902 года.
Находясь в своей келии, отец Никон вечером, 11 февраля, услышал, что кто-то вошел в переднюю комнату его келии.
— Кто там? — спросил архимандрит.
Дверь келии тихо отворилась, и на пороге ее показался неизвестный молодой человек.
— Вам что угодно? — осведомился отец Никон.
— Меня прислал к вам отец протоиерей Владимирской церкви. Он просит, чтобы вы, батюшка, отслужили панихиду по скончавшемуся регенту этой церкви, — объяснил незнакомец, оглядываясь по сторонам.
Отец Никон чувствовал себя в это время нездоровым и потому принужден был отказаться от служения панихиды.
— Обратитесь к кому-нибудь другому, а я не могу сейчас ехать, — сказал он.
— Так вы, батюшка, напишите об этом записку.
— Что ж мне писать? Вы так передайте.
— Нет, все-таки напишите, — настаивал незнакомец.
Архимандрит, ничего не подозревая, вышел в соседнюю комнату и стал писать.
Когда он вернулся через минуту к незнакомцу, последний показался ему возбужденным.
— Вот и записка, — проговорил архимандрит.
Незнакомец взял записку и направился с ней в переднюю комнату.
Вдруг отец Никон заметил, что лежавшие до этого на столе два дорогих наперсных креста из серебра с позолотой, осыпанные драгоценными камнями, исчезли.
— Молодой человек! — крикнул отец Никон. — Не входил ли кто-нибудь сюда, пока я писал?
— Нет, никого не было, — смутился незнакомец.
— Как же? У меня тут два креста находились.
— За кого ж вы меня считаете?! — обиженно произнес незнакомец, сжимая что-то в руке.
— А что у вас там в руке? — стал допытываться архимандрит.
— Ничего…
Молодой человек резко шагнул к отцу Никону и взмахнул рукой.
Тяжелый железный молоток ударил отца Никона по голове.
Кровь хлынула из половы архимандрита, и он едва устоял на ногах, ошеломленный неожиданным разбойническим нападением. Воспользовавшись этим, незнакомец быстро побежал из келии.
— Держите его! — закричал отец Никон и, обливаясь кровью, в свою очередь выбежал к привратнику.
Несмотря, однако, на погоню, дерзкий злоумышленник успел скрыться в темноте.
При осмотре около ворот Александро-Невской лавры было найдено в снегу и орудие преступления — массивный молоток с раздвоенным концом.
Немедленно были произведены необходимые справки, и оказалось, что история с панихидой была вымышлена незнакомцем.
Протоиерей Владимирской церкви и не думал посылать кого-либо к отцу Никону, тем более что регент этой церкви был здрав и невредим.
Вскоре полиция узнала, что на третий день после разбойнического нападения в Александро-Невской лавре в магазине античных вещей Рукавишникова, на Казанской улице, явился неизвестный молодой человек и продал за бесценок несколько обгорелых серебряных кусков, по-видимому, от креста.
Купив эти куски, магазин, для безопасности, взял у молодого человека его визитную карточку, на которой было напечатано:
«Михаил Степанович Гаврилов. Лесной корпус, Новая, 18».
При расследовании обнаружилось, что в Лесном корпусе, в том же доме проживал некто Лебедев, служивший чиновником в управлении государственных сберегательных касс.
Прибыв в его квартиру, агенты сыскной полиции застали в ней молодого человека, подозрительно державшего себя. По описанным отцом Никоном приметам, человек этот очень походил на нападавшего на него разбойника.
Когда был произведен обыск в квартире, то под подушкой молодого человека было найдено небольшое Распятие, сделанное из синей эмали.
Молодой человек был арестован, и, назвавшись на допросе нигде не приписанным Федором Ивановым, он сознался в разбойническом похищении драгоценных крестов у архимандрита Никона.
По его словам, к преступлению побудила его безысходная нужда. При жизни отца он сравнительно жил хорошо; но когда отец умер, он стал бедствовать вместе со своей матерью. Последняя с каждым днем начала все более и более пьянствовать и тратила на водку все свои скудные деньги, которые зарабатывала шитьем.
Сыну приходилось голодать, и он, наконец, решил бросить мать.
Так как покойный отец служил раньше в управлении государственных сберегательных касс, то Федор Иванов обратился за помощью в это учреждение. На первое время сослуживцы отца оказали ему некоторую материальную поддержку и по их протекции Федор был даже принят на службу в управление, в качестве писца. Однако жалованье ему было положено самое ничтожное — всего 10 рублей в месяц. Ему пришлось бедствовать и задолжать всем своим знакомым. Под конец ему перестали давать взаймы деньги, помощи ниоткуда не предвиделось, и он задумал во что бы то ни стало раздобыть нужные средства.
Раньше обыкновенно ему часто приходилось бывать в Александро-Невской лавре, и потому он хорошо успел ознакомиться с ее расположением.
Не долго думая, Иванов остановился на мысли «попытать счастья» в этой священной обители и украсть какую-нибудь дорогую вещь.
С этой целью он купил по дороге, на случай защиты, железный молоток, спрятал его в карман пальто и вошел в лавру через незапертую входную дверь…
После преступления, когда Иванову удалось скрыться от погони, он приступил к сбыту похищенных крестов, стоивших около 300 рублей. Первоначально он снял с них серебряные цепи и снес их в заклад; потом вынул драгоценные камни и, сбыв их в Чернышевой переулке, остальное серебро в ломе продал в магазин Рукавишникова.
Незадолго до этого Иванов, по его же признанию, похитил из управления сберегательных касс, где служил, пишущую машинку и часы. Заложив эти вещи, он растратил вырученные деньги и к 11 февраля остался с 75 копейками в кармане. Из этих денег ему пришлось еще издержать 40 копеек на приобретение молотка, в надежде на выгодную кражу.
Преступнику от роду было всего 16 лет.
Ввиду такого юного возраста возникло сомнение в его умственной зрелости, и 20 марта он был освидетельствован в заседании санкт-петербургского окружного суда, который признал его действовавшим во время преступления с разумением.
В результате Иванов предстал перед присяжными заседателями.
Дело слушалось по 1-му уголовному отделению, под председательством П. К. Камышанского.
Защищал подсудимого присяжный поверенный Клименко и со стороны обвинительной власти выступал товарищ прокурора Попов.
Подсудимый, незаконнорожденный сын мещанки, выглядел совершенным мальчиком, в котором трудно было заподозрить разбойника. Только жесткое, холодное выражение его глаз производило неприятное впечатление. Держался он на суде самоуверенно и спокойно, хотя, видимо, пытался временами вызвать к себе жалость со стороны присяжных заседателей.
— Признаете вы себя виновным? — задал обычный вопрос председательствующий.
— Да, виноват, — без колебания ответил Иванов.
— Что же вас побудило к этому?
Подсудимый начал рассказывать о своей жизни.
— Мне много раз приходилось голодать, — говорил он. — Я страшно нуждался, хотя и служил в управлении. На квартиру свою я принужден был не ходить.
— Почему же?
— Я… украл у одного жильца шесть рублей. Мне очень нужны были деньги.
— На что вам деньги? Ведь вы же еще мальчик.
— Ну, как же… одеться и все прочее такое… После я украл пишущую машинку.
— Сколько ж вы выручили за нее?
— Тридцать пять рублей. Купил себе костюм и сапоги… Через две недели я снова остался без денег. Все бедствовал. Вот я и направился в лавру.
На суде фигурировал, в числе других свидетелей, и пострадавший архимандрит Никон.
Это — почтенный, бодрый старец, лет 73. При освидетельствовании, у него была найдена на голове, в темяной области, большая рана. Тем не менее, благодаря своему здоровому организму, отец Никон легко перенес ее, хотя и проболел месяца полтора.
Свидетельские показания лишь подтвердили данные обвинительного акта.
Поэтому, основываясь на судебном следствии, товарищ прокурора поддерживал против Иванова обвинение.
С своей стороны, защитник подсудимого сослался на его молодость и на тяжелые ненормальные условия жизни, в которых он находился, и ходатайствовал о снисхождении.
После резюме председательствующего присяжные заседатели удалились в совещательную комнату и вынесли Федору Иванову обвинительный вердикт, признав его виновным в разбойническом нападении, но заслуживающим снисхождения.
Резолюцией суда он был приговорен к заключению в тюрьму на три года.
Ввиду несовершеннолетия его поместили в особое отделение тюрьмы.